Дождь для иссохшего сердца

      В темной просторной комнате вдоль стен горел огонь, широкий алтарь в центре казался холодным и жутким. Для отравления ядом подчинения не требовался алтарь в комнате для ритуалов, но маг решил, что так все серьёзнее отнесутся к происходящему. К тому же он подготовил не только яд, но и ошейник с поводком. Даже без клейма раб должен был выглядеть рабом. Салазар с усмешкой зачерпнул щепоть чёрной золы из шкатулки, которую подал Безлицый, и бросил в древний потемневший кубок. Из него тут же повалил пар.       Мириама колотило от страха, он невольно прижался к Ханаму. И Нудари обстановка впечатлила, слишком. От суровой атмосферы и артефактов его сердце покрылось тревожным холодом. Он на шаг отступил к Вивьену, не совладав со страхом. Но он был не один, и от этого дрогнувший хвостик быстрее собрался.       — А что это? А зачем это? — Нудари сунулся к Салазару, разглядывая алтарь, кубок и ошейник. — Что нужно от меня? Это точно не больно для нас обоих?       — Ты должен будешь напоить своего раба и надеть ошейник. Тебе не надо добавлять в зелье свою кровь или что-то иное. Иначе это оружие могло бы стать обоюдоострым, — пояснил Салазар.       — А что будет, если это выпить и самому? А если выпьет Безлицый, он будет слушаться тебя или того, кто ему это дал? — Нудари было не по себе рядом со зловещими предметами, но ему нравилось, когда Салазар что-то рассказывал. — Это всё быстро? Мириаму нужно выделить комнату поближе ко мне. И чтобы в ней было тепло и хорошо, ведь я часто там стану бывать, — на всякий случай добавил джиннчик, чтобы убедить Салазара в необходимости хороших условий для беточки.       — Хочешь поэкспериментировать? Когда вернусь, дам тебе пару слуг, — хмыкнул Салазар и поймал любопытный хвостик, чтобы накрутить его на палец. — Единственное, что могу сказать заранее: если ты выпьешь это не из чьих-то рук, станешь уязвим для вмешательства извне, но вот кто воспользуется этой уязвимостью и станет твоим хозяином — вопрос открытый. На Безлицых не действует большинство ядов. И прежде всего те, что влияют на сознание. Иначе нашлись бы умельцы, которые взломали созданные мною чары, и я бы сам не заметил, как Безлицые обернулись против меня. А если кто-то нащупает уязвимость в их сознании, он сам не успеет это понять, как Безлицый убьет себя. Так я обезопасил себя на случай, если откроют способ, влияния на сознание, неизвестный мне.       Маг притянул джиннчика за хвостик.       — Разве я могу стать ещё уязвимей, чем сейчас? Помнишь, я услышал на рынке мелодию, и всё, меня бы забрали. Я без тебя даже не понял, что происходит, — Нудари прижался к Салазару, следуя за лаской хвостика, потёрся щёчкой, безмолвно восхищаясь тем, как Салазар всё продумал относительно Безлицых.       Теперь становилось яснее, что Мириаму бессмысленно бежать вместе с Ханамом, пока тот под властью мага. А освободить его может лишь сам Салазар. Даже украсть Ханама будет глупостью: тот или освободится или убьёт себя раньше, чем брат найдёт способ избавиться от чар.       — Пусть он сам наденет на себя ошейник, сидя на алтаре, и отдаст тебе поводок. Ты его напоишь, проверишь действие яда и все. Остальное зависит от того, как быстро он сможет покориться. А для своего раба можешь подобрать любую комнату, которая мне не нужна. Ханам покажет.       — Спасибо, Салазар, — джиннчик вздохнул, с опаской потрогав бок тяжёлого кубка и отошёл к напуганному беточке. — Пойдём. Ты же слышал, что сказал Салазар? Тебе нужно сесть вон туда, — он взял Мириама за руку, грея холодные пальцы. — Ничего страшного, и больно тебе совсем не будет.       Мириам затравленно взглянул на мага и покорно пошёл к алтарю. Камень был жутко холодным, и он постарался подсунуть под себя одеяло, карабкаясь на него. Но одеяло сдернул с него Безлицый, который был с Салазаром. Маг фыркнул.       — Зачем это? Он заболеет, — хмуро подал голос Вивьен.       — Если ритуал пройдёт как надо, Нудар сможет дать ему согревающий отвар. Если нет, здоровье ему ни к чему.       Беточка топтался на коленях, дрожа от холода, бледное тельце посинело и покрылось мурашками. Он поспешил натянуть на себя ошейник, надеясь, что все поскорее закончится.       Джиннчик покрепче взял кубок двумя руками и поднёс беточке.       — Я о тебе позабочусь, всё будет хорошо. И не дам тебе больше мёрзнуть, — Он. ворковал как с красивым растением, стараясь успокоить, а сам придумывал, как же доказать, что ритуал прошёл хорошо. Попросить Мириама поцеловать брата? В обычное время тот ни за что бы не согласился… Если Салазару понравится, то он больше не будет мучить Мириама — так полагал Нудари.       — Подожди.       Салазар неспешно подошел к алтарю, поставил на него ногу и небрежно склонился к беточке. Сладко глядя в его испуганную мордашку, он зажал костяшками пальцев его сосок и резко выкрутил. Мириам взвизгнул, скукоживаясь вокруг его руки.       — Ты должен был радовать меня в пыточной, — глухо сказал Салазар. — Я все ещё тебя не простил.       Отпустив Мириама после такой угрожающей речи, он отошёл. Мириам, скривившись, потер алый сосок и торопливо выпил из кубка, что держал в руках джиннчик. Весь чёрный дым тут же всосался в его тело.       Нудари опешил, таращась на Салазара, не успевая осознать. А потом сердито нахмурился и рванул у Безлицего одеяло. Бросил его на плечи Мириама, прикрывая спину, обнимая его через ткань с небольшой опаской — жутко было видеть, как дым проник внутрь.        Салазар явно переборщил, пытаясь припугнуть, чтобы Мириам лучше слушался — так объяснил себе происходящее джиннчик.       — Всё хорошо? Как ты? Тебе нужно выполнить одну мою просьбу, и мы пойдём греться, — Нудар гладил по спине через одеяло, держал беточку за руку, собираясь с мыслями. Достаточно ли будет такой просьбы? — Поцелуй своего брата в губы.       Мириам дрожал. Услышав просьбу, он покосился на Нудари с обидой. Слезы и так стояли в его глазах от боли в сосочке. Салазар усмехнулся, и Ханам тут же скользнул на алтарь и придвинулся к лицу братишки. Это бы казалось милосердием, ведь тому не пришлось бы, колея от холода, сползать на пол и тянуться к высокому Безлицему. Но Мириам совсем растерялся и сжался, глядя на него снизу вверх. Однако не стал и пытаться воспротивиться, быстро приподнял вуаль Ханама и чмокнул его в губы. Безлицый грубо прижал его к себе и углубил поцелуй.       Джиннчик чуть подался вперёд, завороженный этим зрелищем, задышал чаще. Мириам был такой маленький и нежный рядом с братом. Его ни в коем случае нельзя было обижать! А ещё Нудари представил, как было бы хорошо, поцелуй его Салазар на этом алтаре. Если бы не было холодно, он бы расставил ножки и потянул мага на себя.       — Салазар, — совсем тихо пискнул Нудари и тут же откашлялся. — Всё же прошло правильно? Ты обещал отвар. Мириам мне нужен здоровым и сильным, чтобы играть.       Он раскраснелся и торопливо отвёл взгляд от братьев. Нельзя было поддаваться искушению и просить подобное позже, чтобы Мириам делал это снова и снова.       — Играть?..       Салазар покачал головой. Он видел, как загорелись у Нудари глаза, но уже не ждал от него строгости и жестокости к маленькому рабу. Впрочем, затея с поцелуем была интересной. Что ещё придумает этот шалун? Или он такой смелый из-за течки?       Салазар вспомнил, из-за чего ему надо поскорее покинуть Скалу.       — Безлицый принесёт отвар для вас обоих. И одежду для раба, как у моих слуг. Он не будет мёрзнуть.       Салазар отправился к двери.       — Я вернусь скоро. Тебе придётся подождать.       Нудари был не согласен, Мириама нужно было погреть прямо сейчас.       — Ханам, возьми брата на руки, чтобы было тепло.       Ханам послушно подхватил брата на руки, кутая в одеяло, и без промедления понёс прочь. Вивьен хмуро посмотрел на Салазара, но решил, что лучше приглядеть за Мириамом и проследить, чтобы ему дали отвар. Маг и так не бросит джиннчика одного.       Нудари смотрел вслед Салазару, и страх липко лизнул ему спину. Осознание, что Салазар вот-вот уйдёт, навалилось, оглушая от хвостика до хвостика. Нудари сорвался с места, хватая своего альфу за руку. Как объяснить такой глупый страх? Он сглотнул, робко заглядывая ему в глаза, признаваясь совсем тихо:       — Ты так давно не оставлял меня, почему-то страшно. Кажется, будто уйдёшь навсегда. Можно я тебя поцелую?       — Разве я бы оставил свою Скалу? — удивился Салазар. — Поцелуй. На удачу.       Он очень неприятно улыбнулся, подумав о том, сколько Безлицых себе наберёт среди северян.       Нудари протянул руки, обнимая Салазара за шею, радуясь, что тот разрешил, и немного успокаиваясь. Да, маг вернётся в Скалу, всё будет хорошо. Он с восторгом прижался к его губам, обнял крепко, почти повиснув.       — Привези мне что-нибудь вкусненькое. Подарок, — попросил джиннчик, совсем осмелев, перебирая пальцами у Салазара под хвостом.       — Привезу, — подумав, согласился Салазар. — Раз ты меня любишь.       Он медленно облизнул порозовевшие после поцелуя губы и взглянул на оставшегося в комнате Безлицего.       — За тобой присмотрят, — сказал Салазар словно самому себе. Он подхватил Нудари под попку и вынес из ритуальной комнаты. Стоило сопроводить его до спальни, чтобы не волновался. Но заходить с ним не стал.       Нудари пригрелся у него, свернулся уютно и украдкой трогал плечи и волосы. Молчал, наслаждаясь заботой Салазара.       — Постарайся хорошенько выспаться, пока меня не будет, — усмехнулся Салазар, отцепляя от себя его руки. Джиннчик замотал головой, прилип к рукам, не желая отстраняться, мечтая ещё немного побыть ближе.       — Ты правда скоро вернёшься? Мириаму дадут отвар? Я позже его проведаю. Только мы не выбрали комнату, — Нудари зевнул, слова Салазара про сон действовали словно магия. Захотелось под шкурки и спать, чтобы скорее дождаться его возвращения.       — Скоро. Вивьен проследит, не волнуйся, если устанешь и тебе будет не до него.       Салазар потрепал его по макушке и быстрым шагом отправился прочь, оставив его с Безлицым.       Нудари смотрел Салазару вслед, пока не замёрз, а потом спрятался в спальне. Забрался поглубже под шкурки, лёг на подушку Салазара. Окутанный теплом и его запахом, джиннчик уснул, чуть ворочаясь попкой.       Очнулся джиннчик от того, что внутри всё скручивало от жара. Он прилип к простыням, промочил всю одежду и будто плавился.       — С-салазар…       Он слабенько позвал, не зная, сколько прошло времени, надеясь, что маг всё ещё в Скале. Течка накрыла неожиданно, тело било дрожью, попка жадно сжималась, и на глаза наворачивались слёзы — до боли хотелось уткнуться в своего альфу.       — Салазар!       Нудари захныкал, разворошил постель, отбросил шкурки, тяжело дыша. Так ярко и так плохо ему ещё никогда не было без альфы, течки проходили слабо и спокойно, тем более ему помогал дядя лекарствами.       — Салазар.       Нудари всхлипнул, свернулся клубочком, пережидая спазмы. В голове билась лишь мысль, что нужно дозваться Салазара, и больше не будет так неприятно и больно.       За его мучениями сверху из угла с состраданием наблюдал Дари. Он как никто понимал, почему Салазар сбежал, оставляя маленького джиннчика одного. Слишком много течек, мучительных, безнадёжных и бесплодных они провели, когда Дари до безумия хотел ребёнка. А когда он отчаялся забеременеть, начал запираться от супруга, и тому оставалось лишь царапать дверь снаружи, хотя он и мог проломить любую стену в своей Скале. Никто не мог бы предсказать, какие чувства вызвала бы у мага течка Нудари. Но о чем Салазар совершено не позаботился, так это о том, как Нудари ее переживет один.       Магические светильники разгорались постепенно, разгоняя ночную тьму. Нудари выскользнул из мокрой одежды, голым тёрся о шкурки. Он метался с боку на бок, бессмысленно разглядывая стены, пока не наткнулся на чей-то взгляд. Нудари замер, часто дыша, затуманенным сознанием пытаясь понять хоть что-то. Но ведь в спальню Салазара никто не посмел бы пробраться! Может, ему привиделось?       — Ты… кто? — он свёл бёдра и попытался скрыться под шкуркой.       — Ты видишь меня? — прошелестел Дари. Очертания его высокой фигуры проявились в углу. Призрачную тень обуяла безумная надежда. — Ты меня слышишь?       Исхудавший омега, прикрытый лишь прямыми длинными волосами мерцал и дрожал дымкой.       — Д-да, вижу? — джиннчик вгляделся, пытаясь не дёргать попкой. Незнакомый омега выглядел худее и несчастнее даже Мириама. — Пирожки с морозными яблоками… тебе нужнее.       Нудари натянул шкурку до самого носа, прячась. Но его выдавало постоянное ёрзание и вздохи.       — Нет… Мне не нужны уже никакие пирожки.       Дари приблизился скользящей тенью. Его глаза казались чёрными провалами, но изредка вспыхивали странным огнем.       — Мне они уже не помогут… Ты течёшь… Тебе очень плохо? Бедный омежка…       — Да. Где Салазар? Он мне так нужен.       Нудари отбросил одеяло и шкурки, выгнулся от жара и уставился на омегу. Как и в первую встречу с Салазаром, когда тот показался джиннчику прекрасным и светящимся, Нудари не ощущал от омеги опасности, только тепло. Поэтому пожаловался:       — Мне никогда так не было, мне больно. Салаза-ар, — слабенько позвал он и обнял себя за живот, подтягивая колени. Станет ли хуже, если он себя приласкает? Нудари сморгнул слёзы, не зная, как и откуда получить помощь.       — Он ушёл, — тихо выдохнул Дари. Он вдруг оказался на кровати рядом с Нудари. Тонкое тело плавно выгнулось, напоминая хвост русалки, чёрные волосы растеклись по кровати реками. — Не сдерживайся…       — А ты будешь смотреть? — Нудари жалобно хныкнул, зарываясь лицом в его волосы, и скользнул ладонью между коленей к поджатой попке. Он гладил себя, пачкаясь в смазке, бездумно продолжая звать Салазара, и вскрикнул, когда протолкнул в себя пальцы.       — Я присмотрю за тобой.       Дари должен был бы деликатно оставить джиннчика одного, но слишком был рад, что тот его видит. А теперь он согнулся в такой калачик, что стало его совсем жалко.       — Бедный мой малыш, — прошелестел Дари, поглаживая его прохладной ладонью. Его тело приобрело более чёткие очертания. Длинные ровные ножки, впалый, но мягкий животик, чуть торчащая над ребрами грудь.       — Ты красивый, — Нудари тёрся щекой о его волосы, пока что робко толкаясь пальцами у себя внутри. — Кто ты? — повторил он вопрос, терзаясь смутным чувством узнавания. — Я Нудар. Я…       Джиннчик очень хотел сказать, что он омега Салазара, но не смог, это казалось таким неправильным. Только вздохнул с горечью.       — Салазар.       — Я Дари, — шепнул тот, проведя костяшкой пальца по его скуле и приложил прохладную ладонь к виску. — Не зови… Он ушёл. Но он потом вернётся. Обязательно вернётся к тебе.       Дари мягко поцеловал его в лоб и притянул к своей груди.       — Дари? Тот Дари?       Джиннчик затаил дыхание, на мгновение перестав ощущать боль. Тот, кого звал Салазар, тот, кого он помнил, тот, кого он любил…       Нудари прильнул к нему, коснулся рукой, не веря, и тут же смутился — испачкал Дари смазкой.       — Я зову Салазара, а он — тебя. Ты знаешь?       Он и сам не заметил, как растёкся туманчиком ниже пояса, оплетая омегу. Дари сначала был на ощупь как туман, но чем больше внимания уделял ему Нудари, тем плотнее становилось его тело. Бледное, чуть мерцающее, прохладное под пальцами.       — Я знаю… Знаю… Но теперь он твой… Ты должен сделать его своим, — шелестел Дари, обнимая джиннчика за спинку. Вторую руку скрывали волосы. — Меня нет уже несколько столетий. Ему не надо меня звать.       — А почему же… ты сам не уйдёшь? — Нудари застонал, снова сворачиваясь от спазма и утыкаясь Дари под грудь. Он медленно и неуклюже связывал мысли, не мог осознать, что вот, это Дари, которого уже нет, но он всё равно рядом, под ладонью. — Он так тебя любит. Я никогда не стану… настолько важным.       Дари нежно помассировал ему поясницу и осторожно сжал ладошкой туманный хвостик на попке. Он не хотел сейчас об этом говорить, вряд ли его рука отрезвила бы Нудари так, что ему бы стало легче, так зачем его ещё расстраивать в таком уязвимом состоянии?       — На самом деле ты уже важнее, — улыбнулся он и коснулся губами его лба. На его прикосновения джиннчик застонал в облегчении, выгнулся туманчиком, а руками обхватил Дари за шею.       — С тобой он стал бы счастливее. Может, мы могли бы?.. — Нудари со вздохом приник к его губам, так и не закончив мысль. Поменяться. Он хотел бы поменяться с Дари, принести облегчение и Салазару, и его омеге.       Дари замер. Он не знал, что Нудари имеет в виду, мягкие губки манили поцелуем. И он осторожно накрыл их прохладным ртом, крепче сжав влажную попку. Хрупкий и ломкий на вид, Дари был силен, хоть и оставался долгие годы бесплотным, подгрести к себе туманчик ему не составило труда.       Джиннчик задрожал в предвкушении и телом, и туманом, растекаясь под ним.       — Ты так ему подходишь… такой красивый.       Хотелось целовать Дари и не останавливаться, хотелось, чтобы Салазар их увидел вместе.       Нудари подался ему навстречу, выгнулся попкой, часто дыша в губы. Дари медленно и мучительно мял туманный хвостик, погружая в его трепещущую прохладу то один, то другой палец. Длинный язык высунулся из его рта — он и сам не ожидал, что способен теперь высунуть его так далеко — и толкнулся между губ Нудари, скользя и извиваясь.       Джиннчик охнул, туман зарябил, обретая плоть, и он закинул на Дари ногу, чтобы прижаться ещё теснее. Уверенные дразнящие движения так напоминали Салазара, что Нудари застонал, подаваясь навстречу пальцам. Он сжимал длинный язык губами, тёрся о него своим, и не выпускал Дари из объятий дрожащего тельца.       Длинные изящные пальцы Дари тут же огладили подушечками липкую и скользкую от смазки дырочку. Мягко разминая кругообразными движениями, он не спешил погружать их в распаленную, изнывающую от нетерпения попку. Смазка сочилась между ними, хлюпая от каждого движения. Язык выполз изо рта джиннчика, чтобы скользнуть по щеке и щекотнуть ушко.       — Дари! Дари… — Нудари трепетал под ним, гладил плечи, стараясь удержать. — Ещё, пожалуйста!       Он плясал попкой, чтобы пальцы Дари сдвинулись, принесли ещё больше облегчения. И вспомнил… так некстати вспомнил, как Салазар прямо языком ласкал его попку, как жадно сосал.       — Салазар… я люблю его.       Дари согласно хмыкнул. Конечно, он знал о его любви. И видел, что в черством сердце Салазара что-то меняется от любви джиннчика. И все же маг оставил его в таком плачевном состоянии. И если Дари мог хоть немного помочь…