Дождь для иссохшего сердца

      Дари скользнул длинным средним пальцем в тело джиннчика, наваливаясь сверху. Его волосы укрыли Нудари, он становился всё тяжелее. И так придавливая джиннчика к кровати, Дари протискивал в него по одному все пальцы! Нудари облизывал губы, вилять попкой под ним становилось сложнее, волосы волной отрезали его от остального мира, оставив лишь Дари.       — Дари… ещё, пожалуйста. Ты такой сильный, такой красивый, — джиннчик захныкал, тычась губами в щеку омеги. — Я… никогда таким не стану.       Он тёк на нежные пальцы, обжимал их, мешая двигаться. Дари кружил ему голову, течка гнула тело, хотелось укусить, хотелось забраться на омегу и оседлать. Хотелось, чтобы Салазар это видел.       Дари всаживал в его попку четыре пальца, разминая большим чувствительное местечко под яичками. Рукой, на которой отсутствовала отрезанная Салазаром кисть, он прижимал его к себе под спинкой.       — Не… становись… — шептал Дари, сжав его в объятиях как в клетке. Чувствуя приближение Безлицего, он заторопился.       — Но как тогда… Салазар меня полюбит?       Нудари горел от того, как любимый омега Салазара трогал его, и сам пытался ёрзать на пальцах, которые так сладко терзали. Он нравился Дари, Дари ласкал его, Дари хотел…       Джиннчик всхлипнул, дёрнул ногами, пиная шкуры по постели, и кончил между их с Дари животами.       — Дари… — Нудари не мог двинуться, только лез целоваться и прикусывал язык Дари, такой волнительно длинный. Мысли вымывал жар течки, хотелось просто нравиться ему и обнимать как можно дольше.       — Он любит тебя! — заверил Дари, натирая подушечками пальцев чувствительную точку внутри тесной попки, чтобы удовольствие у джиннчика было ещё ярче. Длинный язык щекотно облизал губки Нудари, сладко поцеловавшись с ним, Дари спустился чуть ниже и влажно присосался к торчащему яркому сосочку.       В этот момент в комнату вошёл Ханам. Сквозняк из коридора шевельнул его вуаль, но он тут же закрыл дверь, чтобы не морозить голого джиннчика. Дари вздрогнул. Он опасался, что Безлицый его прогонит, и с сожалением откачнулся от джиннчика, глядя большими, сухо горящими глазами на Ханама. Тот приблизился к кровати и ухватил Дари за тощую лапку, влажную от смазки Нудари.       — Я ему помогаю… — прошептал Дари, облизывая губы. — Салли сам ушёл.       — Ммм, Ханам, — Нудари не сразу смог сосредоточить на нём взгляд, разнеженный лаской Дари. Он перекатился, повиснув у Ханама на руке, и ткнулся носом в испачканную лапку. — Дари нельзя обижать, я хочу с ним.       Джиннчик чмокнул пальцами Дари, всасывая в рот, старательно их вылизывая, при этом не отпуская Ханама. Безлицые были как часть Салазара, и Нудари хотел, чтобы альфа тоже всё увидел и прочувствовал. Чтобы пришёл поскорее.       — Он не живой. Опасно, — хрипло предупредил Ханам, склоняя голову набок. Дари умильно смотрел, как джиннчик облизывает его пальцы. Вторую руку он прятал между своих бедер, чтобы не пугать его.       — Нудари, я тоже хочу попробовать, — тихо и застенчиво сказал Дари, но в его глазах сверкнули красноватыми угольками нетерпеливые огонечки.       — Ммм? Тогда я поделюсь так, — Джиннчик уже всё вылизал, а потому полез к лицу Дари, толкая языком его губы и давая течную смазку на языке. Нудари целовался на глазах у Ханама, ничего не замечая, обнимаясь с Дари и перебирая коленями. Поясница гнулась сама собой, пальцы путались в волосах другого омеги, а раскиселенная пьяная тучка мочила всё в углу спальни, наплывая на стену. Нудари не верил, что Дари может сделать ему что-то плохое, и показывал Ханаму, как им хорошо вместе. Но этого было так мало.       — Ханам, — джиннчик хныкнул капризно, качнул хвостиком. — Помоги мне тоже.       Ханаму было велено следить за тем, чтобы Нудари ни в чем не нуждался, и потому он застыл словно в раздумьях. Дари вылизал ротик Нудари своим длинным языком, нарочно щекоча.       — Ханам… Принеси нам ещё этого лакомства, — велел он, мурча. Безлицый, повинуясь, склонился над Нудари и ухватил за его попку. Дари умел доходчиво объяснять, что требуется сделать. Язык Ханама прошелся по скользкой ложбинке, собирая смазку. Он ласкал Нудари как Салазар, и мысли о нём заставляли того обтекать на шкурки. Джиннчик откинул голову, в блаженстве выдыхая:       — Да-а-ари…       Омега ловко управлялся с Безлицыми, и джиннчик в этот момент ощущал себя почти влюблённым в него. Он потёрся о Дари, поцеловал звучно в губы и полез рукой ниже, щупая Дари так же бесстыдно в ответ. Его небольшой член уже стоял для джиннчика, Дари развел ноги выставляя омежьи прелести напоказ. Ханам растягивал ягодицы Нудари в стороны, обводя языком края пульсирующей покрасневшей дырочки. Чтобы после потянуться к лицам двух омежек, почти навалившись на джиннчика, и языком измазать их губы в собранной смазке.       Нудари мягко приласкал член Дари, успел нетерпеливо обхватить и тут же потянул пальцы в рот.       — Так вкусно… всё вкусно, — он закинул на Ханама ногу, чтобы тот и не думал отстраняться. Прихватил губами его язык. Так запретно было смешивать свой вкус с Дари — а что бы сказал Салазар, попробовав их вместе? Было бы ему так же вкусно?       — Не уходи, — он потянулся к Дари, снова сунул ладонь вниз, аккуратно сжимая его яички. — Хочу тебя почмокать.       — Я останусь здесь для тебя, — заверил тот, потираясь о нежную ладонь джиннчика. — Я помогу тебе немного…       По его указанию, Ханам легко поднял Нудари на весу под мышки, язык Дари, щекотно извиваясь по коже, заскользил вниз от его груди к животу и ниже. Джиннчик взмахнул рукой, и браслетик, который так и не снял Салазар, зацепился за волосы Дари, переплетаясь с ним.       — Дари, ты такой хороший. Дари, — Нудари висел в руках Ханама и извивался змейкой почти как беточка над огнём инкуба. Жар течки без Салазара всё равно ощущался болезненным, хотя одному было бы труднее справиться, но он об этом не думал.       Прохладным языком Дари оставлял влажные мазки на нежной коже подрагивающего животика. Проведя носом по лобку, он прихватил губами бочок небольшого члена, несильно всасывая. И затянул его в рот, позволяя дергать волосы. Пальцы единственной целой руки крепко сжали влажную ягодицу, пока не касаясь розовой пульсирующей дырочки. Нудари застонал звонко, изнывая от того, чтобы попросить о большем. Не хватало ни дыхания, ни слов. Дари его мучил неторопливостью, в этом так напоминая Салазара.       — Даричка, — вздох был сладким, джиннчик смотрел на своего спасителя и мучителя сквозь слёзы. Он потянулся, касаясь впалой щеки, потёр влажные губы и пустил задорные искорки прямо по ним. Дари улыбнулся глазами, ловя палец зубками. Обведя дырочку сразу тремя пальцами, он одним движением погрузил их внутрь. Повинуясь его мысли, Ханам чуть опустил Нудари, чтобы тот сам насадился на них мягкой распаленной попкой, и одновременно Дари крепко всосал его плотненький член.       Джиннчик вскрикнул и вытянулся стрункой, при этом выставляя текущую попку и стараясь поплотнее вжаться и в ладонь Дари, и в его открытый рот. Стоило вспомнить, что Салазар тоже чувствовал эти губы и горячий рот, как Нудари тут же в него излился. Смазка лилась на пальцы, он обжимал их внутри и во все глаза смотрел на яркий омежий рот.       Дари томно моргал, сладко высасывая все до капли. Нудари больно дёргал его за волосы браслетом, но он даже не морщился. Это была не та боль, что мучила его, когда Салазар сходил с ума, посвящая его памяти свои зверства и пытки или скулил раненым зверем, не в силах смириться. Эта боль казалась сладкой, оттенком наслаждения. Мягко двигая пальцами, он доводил Нудари до изнеможения.       — Отпусти-и, — джиннчик вертелся, он был нетерпеливый и невыносливый как Мириам, которого мучил инкубий огонь. А тут сладким мучителем оказался Дари. — Ханам, ты тоже отпусти-и-и.       Нудари ниже пояса перетёк в другую форму, вместо ног рука Дари оказалась в туманчике, и от его пальцев пробежала лёгкая рябь — прикосновения продолжали приятно терзать.       Ханам осторожно опустил джиннчика на кровать, но Дари не спешил убирать руку, потирая туманчик между пальцами. Он сидел над ним, расставив коленки для устойчивости, потому что не мог опереться на искалеченную руку.       — Как тебе хочется? Мы сделаем для тебя всё, — лукаво улыбаясь, пообещал он.       — Всё? — исцелованные губы джиннчика блестели, он смотрел на Дари с надеждой, восхищением и желанием, готовый полюбить того, кто так дорог сердцу Салазара. Он приподнялся, хватая Дари за плечо, и потянул, роняя рядом с собой. Поначалу туманчик обвил руку Дари, но затем соскользнул, превращаясь в ноги.       — Возьми меня вместе с Ханамом. Хочу… как будто вы с Салазаром, — в порыве течки он не стеснялся говорить такое, тёрся о Дари, закинув на него ногу, и без страха лез целовать его лицо.       Дари согласно моргнул, подставляясь под его губы, и подал Ханаму за спиной Нудари властный знак рукой. Мягко прижав джиннчика за поясницу, он крепко огладил его бедро, подтягивая его повыше. Ханам вытянулся сзади, прижимаясь к Нудари со спины мускулистым телом, сильной рукой сжал грудку, стискивая между пальцев сосок. И вошёл первым, сразу, одним толчком натягивая текущую попку.       Джиннчик застонал, запрокидывая голову — было так сладко тереться между Дари и Ханамом. Грудка горела от крепких пальцев, а губы — от поцелуев.       — Так хорошо с тобой, — Нудар ёрзал на члене Безлицего, пачкал животик Дари, касаясь своим членом.       Ханам двигался ритмично, твердо, придерживая вьющегося как дымок джиннчика. И по знаку Дари перевернулся вместе с ним на спину. Дари навис сверху, ему было сложновато справляться одной рукой, но он все же присунул член, сильнее растягивая такой податливый сейчас вход. Так тесно ему ещё не было никогда, хотя при жизни он и баловался с омегами. Нудари хныкнул, безвольно распластавшись по Ханаму. Поначалу он поджал попку, но потом попытался расслабить, наслаждаясь Дари и «почти Салазаром». Джиннчик твёрдо был уверен, что Салазар всё чувствует через Безлицых и вот-вот придёт, пожелав насладиться им сам.       — Дари, — он прикрыл глаза, покусывая свои исцелованные губы. — Так хорошо с тобой.       Дари заерзал, устраиваясь удобнее, и двинул бёдрами, толкая член глубже. Чем больше распалялся джиннчик, тем сильнее становилось призрачное тело от его внимания и желания. Ханам оглаживал и крепко сжимал дрожащее тельце Нудари, и правда совсем как Салазар. Но тот не чувствовал, что происходит, нарочно отрезав сознание от Безлицых, чтобы реагировать только на прямой призыв в случае беды.       — Мм… Тебе хорошо… А так? — Дари щекотнул ноготками яички джиннчика и крепко сжал его член, мягко вздрачивая.       Нудари почти мявкнул и тоненько излился ему в кулак. Глаза у джиннчика ошалело блестели, приоткрытый рот тянулся за поцелуями.       — Дари-Дари-Дари, — он шептал его имя, немного успокаиваясь от жара течки — оба члена и возможность спустить семя уняли голод. Теперь джиннчик мог больше запомнить, что происходит вокруг.       Длинные волосы Дари спутались, как у ведьмака. Глаза горели тусклым потусторонним светом. Он привлек Нудари к себе, сжимая перепачканной в семени ладонью, легко поцеловал в уголок рта, и толкнувшись пару раз, выскользнул, оставляя попку джиннчика во владение неутомимого Ханама. Тот продолжал размеренно и мощно толкаться, с упорством дикого зверя. Дикого, но изящного. Нудари чуть подбрасывало от движений его сильного тела. Джиннчик хныкал, совсем обессилев, но жуткий внутренний голод удалось унять. Он прижал ладошку Дари к своей щеке, застонал бесстыдно — такой у Салазара был вкусный, сильный омега! Нудари мотал головой от толчков Ханама, совсем растёкся под ним, всхлипнул и распался туманом, ускользая от сильных движений, которые больше мешали, сворачиваясь беззащитным клубочком. Вместе с утихшим жаром течки его оставили последние силы, и он уютно уснул на шкурках.       — Свободен, — прошелестел Дари, обращаясь к Ханаму — распаленному, со стоящим крепким членом. Следовало ему внушить мысль сбросить с себя возбуждение, но Дари боялся, что тогда ему самому не хватит сил побыть с джиннчиком. Без его внимания дух омеги начал таять, истончаться. Когда Ханам молча покинул спальню, Дари прилёг рядом с Нудари, глядя на него во все глаза, пока не растворился. Запутанные в браслете волосы тоже исчезли сами по себе.       Нудари этого не знал, отдыхая, пока всё тело и весь туманчик не скрутило. Он распахнул глаза, один, в темноте, и позвал негромко:       — Салазар?       Он перекатился по шкуркам, таращась в потолок, улавливая в спальне Салазара отголоски его запаха и дурея с каждым новым вдохом.       — Салазар!       Джиннчик обернулся туманом и закутался в небольшую шкурку, прямо так вылетая за дверь. Его гнало жгучее желание найти своего альфу.       — Салазар, — мявкнулось прямо из туманчика, и тот поплыл вверх, желая забраться на самое высокое место внутри Скалы, оттуда уже зовя во весь голос: — Салазар!!!       Эхо билось между выступов и узких коридоров, туманчик под шкуркой забился высоко в щель между каменистых наростов.       Голос Нудари проникал в каждый самый отдаленный уголок Скалы, тревожа пленников, пугая тварей и заставляя Безлицых беспокойно искать проход наверх. Они даже поднялись в ледяную комнату, но туда, куда просочился туманчик, добраться не могли. Впрочем, лязганье бранящегося Вивьена тоже было слышно далеко.       — Этот Салазар совсем кретин, оставить течного омегу одного, когда столько с ним до этого развлекался? — кипятился он. В памяти больно отзывалось, как он напрасно ждал своего мужа тролля.       Сдвоенные вопли разбудили даже Колля, хотя он и спал в обнимку с настоечкой и под ней. Он всхрапнул в последний раз, встряхнулся и низко полетел, чуть оторвав лапки от пола. Направлялся он в сторону Вивьена, пару раз осыпая коридоры снегом и встречаясь со стеной.       — Виви, — Колль прилип к ногам Вивьена, обнимая всеми своими лапками и даже крыльями. Он выдыхал цветочно-травянистые ароматы и смотрел снизу вверх огромными честными глазами. — Что огорчило такого прекрасного омегу? Это ужасно!       — Ты слышишь эти вопли? — Вивьен потыкал железным пальцем вверх. — У Нудара началась течка, а этот заплесневелый маг куда-то свалил из горы! Он не мог не учуять! Для чего же он себе его брал, если не для постели? Даже в этом никчёмный альфа! — припечатал он.       — Господин вообще не терпит омег, — помедлив, сказал Безлицый, что таскался за Вивьеном, ожидая, что тот что-то придумает.       — Это всё… Дари, — Колль шмыгнул, его глазищи заполнились слезами. — Он не пускал Салазара к себе. Он так хотел детёнышей! Так хотел и не мог! — Его пушистая тушка затряслась в рыданиях, и он чуть не свалился с Вивьена. Под настоечкой особенно невыносимо было вспоминать о Дари, который в течку становился так несчастлив.       — Дари… Но джинн другой омега! Зачем приволок его с собой, если думает о другом? — в сердцах лязгнул Вивьен, не подумав о чувствах Колля. — Как его теперь сверху доставать? Пойти, что ли, цепи приспособить, чтобы Безлицые могли забраться на вершину? Цепи и крюки, чтобы карабкались. Вы по горам умеете лазить?       Безлицый медленно кивнул.       — Есть те, кто умеют.       Колль осел на плиты пушистой жопкой, то и дело утирая слёзы. Меховые крылышки опустились Вивьену под ноги вместе с лёгким снежком.       — Зачем лезть, если можно слетать? — бесцветно заметил Колль, когда его лапки перестали трястись. Он перевёл взгляд на Безлицего, мысленно примеряя ему снежные крылья. Почему вообще Салазар не приделывал им крылья?       Вивьен уставился на него.       — Колль, ты можешь взлететь на вершину? — Он присел перед ним на корточки. — Нудара надо спасать. Вдруг станет снегом, и его разметет над Бездной? Не соберем и половину! Уговори его спуститься туда, где эти бестолочи его подобрать смогут.       Колль подался вперёд и коротко прижался к Вивьену, обнимая крыльями. Но почти сразу отстранился и наставил на Безлицего лапку.       — Вот! Так и передайте Салазару, когда вернётся — его омега мог развеяться над Бездной!       Он деловито покрутил жопкой, встряхнулся, больше не пуская на плиты горькие слёзы, которые терялись в его меху, так и не долетев до них. Колль медленно взмахнул крыльями и взлетел, рассыпая на Вивьена и Безлицего снег.       Нудар был таким же несчастным как Дари в течку, и Колль признавал, что ему нужно помочь. Настоечка делала его слезливым, но крылья слушались, и магию он не растерял. Он летел на отчаянный зов джиннчика, потом карабкался в тесноте, а потом увидел растёкшийся туманчик. И застрял жопкой, не дотянувшись.       Туманчик начал беспокойно просачиваться куда-то, и Колль не придумал ничего лучше, чем его подморозить. Снежной магией он владел отлично в любом состоянии, и тонкая корочка льда сковала Нудара, не позволяя расползтись. Колль закряхтел, потом пристроился в знакомой полости, похожей на чашу, и чуть не уснул, укрывшись крылом. А это было легко, так как джиннчик притих. Как оказалось, временно.       — Салазар! — Колль встряхнулся на глухой звук из-подо льда, ударился бочком и недовольно пополз жопкой обратно.       Когда он добрался до первых Безлицых, то с удовольствием скинул скованного Нудари одному в руки, а на втором повис, привычно пристроившись, и тут же заснул. Туманчик внутри своей ледяной ловушки ворочал глазами и перетекал туда-сюда. Рассыпаться или сбежать он не мог при всём желании.       Безлицые бережно понесли обоих вниз, к Вивьену. Тот уже велел проветрить и перестелить постель в спальне и найти подавители течки. Увы, их как раз в Скале и не оказалось. Безлицые отправились встречать караван товаров, который везли посланные Салазаром слуги.       — Нудар! Нудар, ты как? — Вивьен прилип к замороженному туманчику. — Тебе не холодно? Как тебя разморозить? Колль, как его разморозить?       — А? Что? — Колль забил крылышками и чуть не свалился с Безлицего, если бы тот не придержал. — А… — он сонно взглянул на туманчик в коробке льда и сосредоточился. Стенки осыпались снегом, туманчик вырвался на свободу и обрёл тело.       — Вивьен? — Нудар застучал зубами и полез под шкурки, от льда Колля соображая чуть лучше. — А где Салазар?       — Свалил, ублюдочный маг, — громыхнул Вивьен, сверкнув глазами. Он присел на кровать и заботливо похлопал по шкурке изящной железной рукой. — Вернётся — спуску ему не давай.       Безлицый положил Колля рядом и полез в шкаф, чтобы молча протянуть Нудари крупный фаллос.       — Он не мог уйти… нет, мог, но не мог не вернуться. Я же жду! — проскулил джиннчик, а потом уставился на игрушку глазами, почти такими же огромными как у Колля. Нудари пискнул и спрятался под шкурки с головой. Колль всхрапнул и перевернулся, накрывая крылом горку с джиннчиком.       — Я тебе сейчас эту хрень в жопу запихаю, — с расстановкой сказал Вивьен Безлицему своими холодным, чистым голосом. — Пошёл прочь! А нет, погоди. Найди средство, для облегчения течки. Отвар или припарки какие-нибудь. Есть же у вас в Скале омеги?       — Один слуга. У Безлицых течки без приказа господина не бывает, — спокойно отвечал тот. — Слуги сейчас в Скале нет. Он отправился с торговым караваном. Мы обыщем его вещи.       Вивьен кивнул и, подсунув руки под Колля, придвинул его прохладную тушку ближе к задку Нудари.       Джиннчик отважился снова высунуть нос из-под шкурки. Он не был против соседства с Коллем, но ещё больше хотел видеть рядом Вивьена, поэтому поймал его руку.       — Если Салазар ушёл, почему он не оставил мне травы? Он забыл, что течки бывают без приказа? — Лицо Нудари снова раскраснелось, глаза заблестели, он часто задышал и вжался влажным задком в мохнатый бок Колля, сдвинув шкурки. Тот похрапывал под настоечкой и сейчас был скорее зверьком, чем альфой.       — Спятивший старик! — Вивьен отвёл взгляд от румяных округлых ягодиц. Он представлял, как мучается теперь джиннчик, изнывая и не понимая, чем заслужил остаться в одиночестве. — Лучше тебе и правда плюнуть на него и взять хороший фаллос. Инструмент никогда не подведёт, как тупой альфа. Хотя этот, наверное, для тебя великоват?       Вивьен оглядел «инструмент», выбранный Безлицым, который уже покинул спальню.       — Не великоват. Мы… использовали такое, — Нудари смутился, крепче сжал его пальцы. — Мне стыдно. Почему я в течку… такой?       Джиннчик сожалел, не в силах понять, как раньше он жил без Салазара и не чувствовал себя так плохо. Может, лекарства дяди помогали?       — Ты не уйдёшь? — не нужно было просить Вивьена, он не его альфа, но снова остаться одному было горько и страшно.       — Потому что попробовал альфу, с которым тебе было так хорошо, — нехотя предположил Вивьен. Его муж тролль был не намного лучше Салазара, если уж на то пошло. И Вивьен понимал Нудари. После хорошего члена тело требует продолжения. От него непременно хочется понести дитя…       — Но такой фаллос, думаю, не хуже, чем у этого старика. Я останусь, если тебя не смущает. Тебе стыдиться нечего, ты красивый, — Вивьен убрал железными пальцами волосы с лица Нудари.       — Ты тоже. Очень. Останься, — шелестом отозвался джиннчик и улыбнулся, стараясь скрыть дрожь от прикосновения. Вивьен его не осудит. Даже после того, что было с мастером Мотей, не ругал. — И Салазар не старый. Он… древний.       Нудари об этом обычно не думал и сейчас тоже не стал, потому что становилось не по себе. Он перевернулся и вытянул ногу, упираясь стопой в мохнатого Колля, несколько раз сжал пальцы на ноге. Шёрстка была прекрасна, хотелось тереться о неё всем телом, а на контрасте чувствовать крепкие пальцы Вивьена.       Тот пожал плечами, больше не распространяясь о том, что думал о Салазаре. Сейчас он не мог даже предложить джиннчику сбежать, хотя момент был бы идеален. Вивьен сел рядом на кровать и занялся волосами Нудари, собирая их в косичку, чтобы не мешались. Джиннчик вздыхал, ёрзая по шкуркам, жмурился от приятных касаний, и тепло течки возвращалось тяжёлыми волнами. Он терпел, наминая ногами бочок Колля, а потом перевернулся, хватая Вивьена за руку. Прижался к ней щёчкой, потёрся и сладко выдохнул.       — Я тебя поцелую, — предупредил Нудари, сверкая потемневшими глазами, и коснулся железных пальцев, а затем влип губами в его маску.       Вивьен замер. Он не мог ощутить поцелуй холодным металлом маски, но это нежное прикосновение достигло его сердца, от него защипало глаза. Хрупкий, мягкий и такой беспомощный в бреду течки омежка прильнул к нему так доверчиво. А Вивьен остро сознавал, что был просто железной куклой. И попытка подарить ему ласку была… Наивной. И горькой.       — Постой… — простонал он, осторожно касаясь холодными пальцами разгоряченного тела джиннчика. — Это я должен тебя целовать… Жаль, не могу.       Вивьен прошелся пальцами по бедрам Нудари, крепко, но не больно сжимая их. Джиннчик ёрзал под его руками, да так шустро, что случайно пнул позабытого всеми Колля. Тот перекатился, всхрапнул и открыл глаза, тут же замирая, потому что оба омежки смотрелись до боли красиво вместе. Твёрдый властный Вивьен и текучий сладкий Нудар. Колль пошуршал крыльями, тихонько задел мокрую попку джиннчика и со вздохом полез с кровати Салазара, да так и шлёпнулся на пол — настойка ещё не выветрилась.       — Ой! — Нудари вытянул вслед ему шейку, приподнялся на коленях и пошатнулся, чуть не свалившись следом. Колль же вяло взлетел, едва отрывая лапки от земли, и постучался в дверь, чтобы его забрал Безлицый.       Вивьен, удержав Нудари, усадил его верхом себе на колени и зарылся лицом в намокшие волосы. Ему было легко удерживать омежку на весу, он бы удержал и крупного альфу. Но с джиннчиком был очень осторожен. К счастью, его броня всегда была тёплой.       Железные пальцы стиснули мягкие ягодицы, Вивьен чуть задрожал. Джиннчик уцепился ему за плечи, зажмурился, в пустой голове цепляясь только за одну мысль:       — Я так рад, что увидел тебя у торговца, — Нудари гладил Вивьена по спине, совсем его не боясь. — Ты такой красивый и сильный цветок. Я тебе нравлюсь?       Он задрал голову и снова клюнул Вивьена поцелуем, на этот раз в подбородок.       — Маленький, добрый джинн… Ты спас меня, а я вот спасти тебя не могу… — с горечью пробормотал Вивьен, разминая попку, осторожно подбираясь к текущей дырочке. — Ты мне не просто нравишься, я бы воздвиг для тебя алтарь, как для великих джиннов-покровителей в царствах людей. Мне жаль, что ты достался…       Он примолк, осторожно погружая два пальца в пульсирующую раскрытую попку. Увы, они были твёрдые. Даже игрушка, которую достал Безлицый, подошла бы лучше.       Нудари захлебнулся стоном и смехом, забулькал Вивьену в шею — алтарь! Как ему в голову пришло такое? За что? Он знал, что вовсе не великий, а просто маленький джинн, как и сказал Вивьен.       — Спасибо, — он отфыркался, заёрзал на пальцах Вивьена, обжал их, снова погружаясь в жар течки. — Спасибо, что ты рядом.       Нудари задышал горячо и прерывисто, взгляд его поплыл сквозь Вивьена, а боль скрутила нутро. Он заныл, насадился на пальцы, забывая, о чём шёл разговор, и заблестел слезами.       Вивьен ощутил своими твердыми, но чуткими пальцами напряжение мышц и уже смелее влез ими поглубже. Приливу желания надо было дать выход, он прекрасно это понимал. Стоило Нудари податься на пальцы, они двинулись навстречу и затрепетали внутри, задевая чувствительную точку. Словно Вивьен играл на музыкальном инструменте, кончики его механических пальцев внутри двигались быстро-быстро, как не смог бы обычный человек. И в то же время легко, не надавливая.       Ошалевшая тучка появилась в углу спальни и заметалась, тычась в шкафы и окропляя всё влагой. Нудари стало так мучительно-сладко, что он в очередной раз потерял контроль, и не было рядом Салазара, чтобы грубо одёрнуть. Джиннчик всхлипнул, подпрыгивая попкой, и тоненько излился Вивьену на одежду, пачкая её и шкурки. Они уже давно пропахли и пропитались им, ожидая возвращения Салазара. Вивьен вжал руку поглубже, привалив Нудари к плечу, но больше не двигал пальцами, чтобы не раздражать чувствительную попку после разрядки. Дав ему отдышаться, Вивьен легко переложил его на шкурку и развернул к себе влажными ягодицами уже увереннее.       — Всё же это хороший инструмент, — пробормотал он, взвесив в руке фаллос. И провел его тяжёлой гладкой головкой между двумя румяными половинками.       — А я? Хороший? — Нудари подтянул колени к груди, выпятил попку. Пока он мог думать, то старался выглядеть поизящнее. Его уверенность, что Салазар сейчас смотрит, ему нравится смотреть, когда он с другими, крепла. Он верил, что Салазар придёт, убедил себя, что альфа просто любуется. Тучка шмякнулась на пол и влажно распалась с очередным стоном джиннчика.       — Ты не инструмент… Ты достоин, чтобы тебя любили и ублажали.       Вивьен слабо шлепнул Нудари увесистым фаллосом под яичками. Головка надавила на скользкий вход. Казалось, что игрушка не сможет войти, но Вивьен прекрасно понимал, что все получится. Он даже сам внутренне сжался от одной мысли, медленно вкручивая фаллос, придерживая Нудари за бедро.       Джиннчик свернулся бочком, стараясь расслабиться, доверяя Вивьену своё тельце. Тот ни разу его не обидел, хотя был сильнее многих, кого он знал. Крепкий, но нежный цветок — таким Нудари увидел его в клетке у торговца, и таким Вивьен оказался на самом деле. Нудари закатил глаза, принимая игрушку всё глубже. В голову лезли воспоминания о том, как с ней управлялся Салазар и ласкал его — почему же сейчас он этого не делал?       — Хочу, чтобы Салазар меня любил, — доверчиво выдохнул джиннчик Вивьену, выгибаясь в спинке. Тот умело двигал толстой игрушкой, вводя ее не на всю длину. Головка лишь на миг погружалась глубоко, и снова терлась и вращалась почти у входа, дразня чувствительную желёзку. Вивьен отлично изучил, как омежьему телу приятнее всего, и старался поскорее утешить желание Нудари.       Джиннчик комкал в пальцах шкурку, пылая всем телом. Ему нравилась близость с Вивьеном, но кончая, он всё равно несчастно выдохнул:       — Салазар…       Нудари замер с игрушкой внутри, весь сжался, торопливо, часто, и наконец устало обмяк, не замечая прилипшие к щеке волосы. Он покачивался как на облаке, почти задремав. А потом перевернулся и сонно попросил:       — Обнимешь, Виви?       Тот молча вытянулся рядом. Твёрдая броня не слишком подходила для нежных объятий, и Вивьен сначала накрыл Нудари одеялом, и лишь потом обнял его, спеленутого. Ему и самому теперь хотелось ласки… Вот только кто бы захотел её подарить железному омеге?