Некий гаремный реванш: третья сила

— Ну что, сегодня мы не идём в первых рядах? — спросил Цучимикадо, забираясь в чёрный фургон и сразу устраиваясь на сиденье. — Ты видишь здесь Тому, готового взять на себя все шишки? — Кумокава уже что-то печатала на ноутбуке. — Я нет. Так что посижу за спинами Анти-Навыка и всем рекомендую. Кстати, где Тома, что там о нём последнее слышно? — Утёк из монастыря спасать Индекс от внезапно воскресшего Акселератора. — В одиночку, разумеется? — вздохнула Кумокава. Цучимикадо лишь развёл руками. — Но Шокухо-тян и Етцу сказали, что утекут следом. — добавил он. — Как пить дать, все эти мымры влезут в нашу спецоперацию. Ещё бы это использовать… — Кумокава вновь застучала по клавишам. — Унубара так и в тюрьме? — грустно осведомилась Мусуджиме, плюхнувшись рядом с парнем. — Я поговорю с ним после всего этого. — пообещал Цучимикадо. — Выясню, что да как. Если он всё так же нацелен мстить Томе, то уж ничего не поделаешь. — Возьми меня с собой. — Я надеюсь, тут не замешан любовный роман? — улыбнулся парень. — Не, серьёзно, если замешан, то скажи, это изменит картину… — Не замешан. Но мы же партнёры по команде… — Заканчиваем с воркованием. — Кумокава нацепила наушники. — Они приступают. — Надеюсь, вы не опять с нашим свидетельством о регистрации. — Даниэлла открыла ворота, по которым безостановочно стучали кулаком, и уставилась на женщину в тёмно-синей форме. — Мы его продлили ещё месяц назад! — Лейтенант Йомикава Айхо. — вместо ответа представилась женщина, столь серьёзно, что Даниэлла сглотнула. — Можно пройти? — Дети ложатся спать. Если вы их разбудите… — Ох, простите. — Йомикава вздрогнула, мигом растеряв часть серьёзности. — Разбуженные дети это страшно, но у меня приказ. Позволите уложить их, если накосячу? Есть опыт, увы… — Ээ… — Даниэлла даже растерялась. — Ну заходите. Она взглянула за ворота, увидела целый отряд спецназа и вновь сглотнула — но Йомикава зашла одна, со сбивающей с толку уверенностью. — Прошу прощения, у нас начальство лютует. — весело сказала она. — Заявило, что в детском приюте затесался беглец из тюрьмы, и отправило целый отряд на ловлю, ибо как иначе. По приказу они должны сейчас весь приют обыскать, еле уговорила доверить мне. А то действительно детей всполошат, а никого не найдут, уже в третье место выезжаем. Позволите? Даниэлла помедлила с ответом. По порядку она должна была вызвать Отца, и уже он сказал бы, как поступить с наглыми гостями. Но Отец попросил не беспокоить и обрубил саму возможность связаться с ним… не нырять же в портал на виду у незваной гостьи. Хотя… пусть ищет. Пусть весь приют перевернёт, пусть спецназ привлечёт — проход ей всё равно не найти. А там Отец и выйти успеет, решит всю проблему. — Позволяю. — кивнула она. — Но очень аккуратно, пожалуйста. — …собственно, это всё. — закончила Шокухо. Гунха не прерывал её ни словом, так что девушка к концу рассказа успела занервничать. За него ответила Сатен. — То есть, Уихару может быть жива? — она сжала кулаки. — И всё это время страдала и мучалась в руках изверга? — Если ему понадобились её хакерские таланты, то вряд ли так мучал. — уточнила Шокухо. — Но да, возможно. — Не пугай их, Королева. — Етцу держалась в тени ближайшего к дорожке парка дерева, стараясь не высовываться. — Или они навоображают себе ужасы. Хотя если меня действительно заживо сожгли, то почему бы и не Уихару… — Заживо сожгли? — Конго выронила веер. — И нашу Уихару могут? — Она не твоя. — буркнула Куроко. — Слушайте, если это шутка, то не смешная. Мы только сегодня… сами зарыли гроб. И вы вдруг говорите такое… — Пустой гроб. — Не имеет значения. — Куроко-тян, не говори так Королеве. — протянула Джунко. — Она никогда не лжёт. — Я же сказала, ещё раз назовёшь меня Куроко-тян… — Девочки! — Шокухо слегка наклонила голову, стараясь держаться естественно и не выдавать волнения. — Хватит уходить от темы. Уихару может быть жива, Тома похищен, но нам возможно отследить его похитителя по запаху и прийти к логову, где держат обоих. Главное только это. — По запаху, по частичкам кожи, по поту… — пробормотала себе под нос Етцу, но её никто не услышал. Тем более что Гунха наконец прервал своё молчание и сказал: — Я знаю то место. Но я обходил его и никогда не находил следов Уихару. — Возможно, там секретный проход. — кивнула Шокухо. — Но это наша единственная зацепка. — Да. Поэтому я иду. — Гунха поднял подбородок, стряхивая с себя уныние. — Вы со мной? — Да! — заорала Сатен. — Я не брошу подругу! — подхватила Конго. — Без меня вы как бы никого не найдёте. — вновь пробормотала под нос Етцу. — Я с Королевой хоть на край земли! — Джунко обхватила Шокухо, едва не проглотившую от неожиданности своё согласие. — Эй, не выставляйте меня соглашающейся под общим гнётом. — Куроко обозлилась, осознав себя последней. — Я тоже со всеми вами! Но не стоит ли сообщить Правосудию, для подкрепления и вообще… — Нет. — отрезал Гунха и поднял к небу кулак. Его чёрные одежды обратно окрасились белым. — Я вырву себе кишки, но докажу своё мужество и спасу свою девушку! — и мгновенно отправился вдаль по аллее, пока остальные ошарашенно смотрели ему вслед. — Девушку? — отмерла Шокухо, в общей компании кидаясь следом. — Он слишком много гулял один и слишком много думал. — буркнула Куроко. — Видите ли, Камидзе Тома, день, когда рухнул СССР, можно назвать одним из самых значимых дней в моей жизни. — Интри слегка повёл плечами. — Я и без того видел признаки его заката, но всё равно это казалось невероятным. Одна из раковых опухолей на теле планеты просто взяла и исчезла. Этого, к сожалению, не произошло со второй, но я и о таком мог лишь мечтать. Весь тот день и много следующих я читал новости, осознавал масштабы и думал ровно одну мысль — зачем? Зачем была вся эта экспансия на мою землю, зачем была вся эта война, зачем все эти базы, минные поля, круговорот оружия? Для чего столько детей погибло и осталось без крова, пока их родители выясняли разницу между капитализмом и коммунизмом? И в чём же эта разница, если и от тех и от других я с моими детьми видели лишь боль и смерть? Вот, например. — Интри показал на след ожога у виска. — Американская сигарета. Символ богатой жизни, продемонстрированный коммунистической свинье. А вот этот палец видишь? Сюда под ноготь был вбит русский гвоздь за то, что я пытался выкрасть советских детей в капиталистический мир разврата. И это только то, что сохранил на память. До сих пор удивляешься, почему выгляжу старше своих лет? Он немного помолчал, но теперь Тома не рвался комментировать или спрашивать. — А знаете, что подтвердило мою правоту, подтвердило, что я не зря старался и терпел все эти пытки? С захирением и падением Союза Азия начала потихоньку восстанавливаться. Даже когда Китай вознамерился занять его место, но с треском провалился — даже это позволило и моей Камбодже, и Вьетнаму, и многим другим странам скинуть одиозных лидеров, выползти из клубка грызущихся идеологий, перестать бояться, что твою деревню в любой момент могут сжечь, а её жителей угнать в рабство или полностью вырезать. Ещё много проблем надо решить, ещё много пережитков прошлого разрушить, всё это займёт десятилетия — но оно хотя бы началось. И одним из главных символов будущего стал Академия-сити. Интри горько улыбнулся удивлённому Томе. — Да, Камидзе Тома. Я полюбил ваш город, настолько, что перевёз сюда своих детей, которых обустроил в приюте с надеждой излечить и воспитать достойными людьми — потому что решил, что Академия-сити сам по себе поможет мне. Это был форпост науки, путеводная звезда для мира. Никакой зависимости от денежных мешков, закрывающих дорогу прорывным технологиям, или старых пердунов, запрещающих отрасли из-за недостаточной идеологии. Медицина, опережающая мир лет на тридцать. Космическая отрасль, делающая полёт на Марс делом реального будущего. Инженерное дело, робототехника, вернувшиеся в небо дирижабли… а самое главное — эсперы. Люди будущего. Люди, которых не запирали в лаборатории под присмотром извергов, а наоборот, позволяли жить нормальной жизнью в нормальном мире. И я, похоже, так и остался наивным мальчиком, потому что поверил в этот город и поверил, что всё для нашего мира теперь пойдёт хорошо. Интри лишь покачал головой, и у Томы возникло отчётливое ощущение, что мужчина пытается сдержать слёзы. — Я ошибался как никогда. Римско-католическая церковь, получившая по зубам за поддержку Гитлера во Второй Мировой и испытывающая кризис от факта существования сильной атеистической страны, воспряла духом. Православная церковь вернула влияние в России, но для того, чтобы спасти страну от окончательного распада, вынуждена была принять помощь Ватикана и фактически впала в зависимость от него. С российскими ресурсами, с прятками за спиной их ядерных ракет церковь начала наступление на Академия-сити. Ослабленные внутренними раздорами США и Китай не сумели вмешаться, и Академия-сити… Академия-сити вместо продолжения мирного курса приняла вызов. Вера в бога и вера в человека столкнулись лбами. — Интри сжал кулаки, и вновь замолчал. — Я знаю это. — тихо сказал Тома. — Весь этот исторический курс, все его знают. Зачем вы рассказываете? — Чтобы ты понимал моё разочарование, боль и ужас, Камидзе Тома. Потому что Академия-сити приняла вызов, и это началось вновь. Невидимая война третьими руками. Вновь запылали деревни, вновь закурсировало оружие, вновь дети стали лишаться родителей. И тогда я понял, что должен вмешаться. Остановить всё до того, как очередной Пол Пот воцарится под боком у задирающих нос мерзавцев, оправдывающих геополитикой свою жажду нашей крови. Уничтожить одну сторону конфликта… а ещё лучше обе. — И решили начать с Академия-сити. — Его гораздо легче разрушить. Гораздо легче создать план. Гораздо легче управиться с ключевыми фигурами. Но и церковь я уже наметил. Моя дочь обворожила наёмников кардинала и его самого, это станет ниточкой, через которую я разрушу торжествующий от своей мнимой победы Ватикан. Считаешь мои планы наполеоновскими, Камидзе Тома? — заметил он взгляд парня. — Мне тоже невероятно страшно от осознания своего замысла. Но если я отступлю, то ядерные удары выжгут города, лазерное оружие разрушит континенты, а схватки между магами и эсперами уничтожат планету. Поэтому я не отступлю. Интри вновь взглянул на Тому, но теперь готовность заплакать вновь сменилась фанатичной решимостью. — Я признаю, что был не готов. Слишком многое пришлось учесть, слишком много ошибок сделано. И самая главная ошибка — я посчитал вас, Камидзе Тома, врагом. Неожиданно мужчина протянул вперёд руку, протиснув её между прутьями клетки. — Вы ненавидите меня, Камидзе Тома, и я понимаю, что на вашем месте тоже ненавидел бы меня. Но я всё равно прошу вас присоединиться ко мне. Прошу вас стать частью третьей силы, разнимающей жаждущих войны выродков человечества. Пока не стало слишком поздно.