***
Граф не стал ждать ни минуты, ведь, добиваясь цели, он был сравним с лютым зверем, настигающим обречённую жертву. На следующее же утро, после свойственно для себя недолгих размышлений, он прыгнул в карету и умчался в поместье герцога Ленкольнского, у которого, по мнению Нортгемптона, имелся завидный жених. Карета летела, кучер погонял лошадей и всё за окном сливалось в одно единое целое, совершенно не разграничевающееся небосводом, лесом и всем остальным. Стало понятно, что Остен просто спал с открытыми глазами, ведь всю ночь прошлую обдумывал дела государственные, доверенные ему самим его Величеством королём. Скажем, что хоть на общественную жизнь народа графу было откровенно плевать, он никогда не пропускал ни одной новости, особенно той, в которой говорилось о том, что вновь разорился какой-нибудь богатый индюк, тоже имеющий доступ к правительству. Каждый раз, услышав такие известия, Нортгемптон торжествующе потирал ладони и по его бледному, скуластому лицу пробегала искорка тихой радости. Граф прибыл на место ровно к двенадцати часам дня, ведь нездоровая пунктуальность была его единственной относительно сносной чертой характера. Он вошёл внутрь, словно к себе домой. Стража беспрепятственно пустила его в поместье. — Герцог, друг мой, как я рад вас видеть! — наигранно-дружелюбным голосом воскликнул граф, скрестив за спиною пальцы. — Взаимно, — сухо ответил хозяин поместья, откладывая в сторону утреннюю газету. — Зачем явились, Остен? — Я, собственно, по дружбе старой и… ещё по кое-какому дельцу. Понимаете, у Серафимы моей сроки поджимают — как-никак, семнадцатый день рождения миновал. Жених нам нужен — а его и нет! — затораторил Остен, хитро посматривая на Ленкольнского. Тот в свою очередь тоже задумчиво прищурил один глаз и ответил: — Да откуда-ж ему взяться — жениху? Если у вас со всеми соседними поместьями наидряннейшие отношения? — Как показывает практика — не со всеми. Вот, например, против вас я пока ничего не имею. Герцог залился громким смехом, а потом, утирая носовым платком слёзы, посмотрел на графа и сказал: —…Пока не имеете.? Видать, вы позабыли о нашей недавней ссоре. — Да какая-ж это ссора, дорогой мой! То был всего лишь безобидный дружеский спор! Герцог тут же перестал смеяться и довольно-таки сердитым тоном заметил: — Хоть по вашим словам он и был безобиден, хочу подметить, что в тот вечер вы очень сильно обидели меня! — Ах, ну что же! Не будьте злопамятны! — в эту же секунду в голове у графа созрел гениальный план. — Тем более, прибыл я к вам как раз с извинениями — думаю, вам не помешает невеста, как нам не помешает жених. Я хочу сделать вам подарок за своё поведение — выдать свою дочь за вашего сына. Герцог задумался: — Ну что же… Нам вскоре и правда понадобится невеста, так что я даю согласие на это предложение. И да — считайте, что вам повезло. С горем пополам герцог согласился на предложение графа и те, недолго думая, назначили день свадьбы. Осталось только оповестить молодожёнов.***
Тем временем Серафима сидела у окна и задумчиво поглаживала свою подругу. Та свернулась кольцом около её колен, чувствуя себя в полной безопасности. Со временем она стала абсолютно ручной и даже не выходила, как раньше, на утренние прогулки. Когда Серафима пыталась поймать её, чтобы ненадолго вывести на улицу, та ускользала из руки, ещё больше зарывалась в сено, тем самым демонстрируя полное нежелание. Так девушка сидела бы ещё долго, наблюдая из окна вечерние звёзды, если бы за дверью не послышались чьи-то уверенные шаги, а потом громкий голос: — Серафима, радуйся — я нашёл тебе жениха! — Папа, что вы несёте? Рано мне ещё замуж. Граф усмехнулся, презрительно посмотрев на любимицу дочери. — Самое время! Может, тогда ты возьмёшься за ум и избавишься от этой дряни. Тем более, жених не абы кто, а сын самого герцога Ленкольнского! Серафима в ужасе посмотрела на отца. Глаза её выражали отчаяние и полное несогласие. — Ах, только не это! Он же последний идиот. Честное слово — я в жизни не встречала более глупого и примитивного человека! А Лилиан… Она мне как сестра… Граф нахмурил брови и заходил по комнате. — Как сестра… — оскорбительным тоном передразнил он Серафиму. — Ты называешь сестрой подколодную тварь, в то время как будущего мужа величаешь болваном! Запомни, дорогуша, если я так сказал, значит так тому и быть! И это моё последнее слово! — заявил граф, и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Конечно, Серафима немного расстроилась из-за слов отца, но всё же, зная его натуру, предполагала, что решение своё он изменит ещё не менее десяти раз. Девушка даже задумалась о таком плане, как побег. Но всё же каждый раз отгоняла от себя эти мысли прочь. Вдруг, буквально через несколько минут, когда граф ушёл, Серафима обернулась назад и увидела на месте, где сидела Лилиан, незнакомую черноволосую девушку примерно её возраста. Серафима в ужасе отскочила назад, прикрывая лицо веером. Девушка улыбнулась и сказала: — Здравствуй, сестра. Небось не признала? Это же я — Лилиан, твоя подруга, — произнесла та. На вид она представляла собой самого обычного человека, лишь только светло-серые глаза выдавали нечеловеческую сущность. Лилиан продолжала: — Я слышала ваш разговор с отцом. Не бойся, ты выйдешь замуж лишь тогда, когда сама этого захочешь. Уж я лично позабочусь об этом. Серафима находилась в состоянии «лёгкого» шока, но, придя в себя, девушка даже обрадовалась такому повороту судьбы. — Ах, это так здорово! Теперь мы сможем общаться! Но как вышло, что ты превратилась в человека? — изумлённо спросила графиня. — На самом деле, это и есть моё настоящее обличие. Дело в том, что я молодая ведьма, практикующая свои способности. Змея — моё второе обличие, в него я обращаюсь очень часто, ведь мне нравится быть змеёй! — весело проговорила Лилиан, улыбаясь во весь рот, из которого виднелись белые клыки.