Кобры

С исчезновением Остена и Серафимы в поместье Нортгемптонов поселилась страшная печаль, окутывающая всех и всё находившееся на территории здания. А исходила эта зелёная тоска от последней оставшейся из семьи – графини Джесс Нортгемптон, которая вот уже вторую неделю не могла найти себе места, от сыплющихся ей на голову печальных известий. Слуги пытались всячески её развеселить, то и дело донимая  женщину дурацкими шутками и ненужными рассказами ни о чём. Однако поиски не прекращались вести, поставив на уши весь город. Но всё бестолку – граф и Серафима будто провалились сквозь землю. Но среди придворных был один мужчина, до исчезновения Серафимы занимающий должность её учителя музыки, который один не пытался развеселить Джесс никакими идиотскими шуточками, один из всех, кому она доверяла как себе из всех слуг и придворных. Он просто давал графине выпустить эмоции, накопившиеся за это долгое время, выслушивая все её переживания, наравне разделяя ту щемящую боль, знакомую только неутешным родителям. Ведь он с пяти лет обучался Серафиму игре на рояле; называл её способной ученицей, каждый год наблюдая взросление юной леди; видел этот незаметный но важный переход от девочки в девушку. Джесс прекрасно с ним ладила, иногда по вечерам приглашая учителя на балкон, чтобы поговорить по-душам, и выпить чашечку чая. Тот всегда охотно соглашался на приглашение,  тем самым доставляя Остену кучу неудобств, и заставляя его исходить от тихой ярости, вызваной милым отношением Джесс к учителю. Каждый их совместный вечер оканчивался скандалом, по обычаю начатым графом. Но Джесс всё равно поддерживала с ним общение, то ли по доброте душевной, то ли назло Остену, чтобы хоть как-то повлиять на него. — Всё наладится, Ваша светлость. Вот увидите! – утешал её учитель, в то же время понимая, что от слов его толком ничего не изменится. — Ты говорил мне это неделю назад, Жюлиан… – отвечала Джесс, смотря на вечерний закат. Конечно эти банальные фразы уже не действовали на графиню, но всё-таки она ценила поддержку, которую обеспечивал ей Жюлиан,  каждый день проводя с ней. Возможно, даже от Остена она не получала такой ласки и заботы, ведь он всегда был занят усилением власти и разными государственными делами, поглощающих его с головой. К тому же, если их и приглашали на светские вечера, то и там им не удавалось нормально посидеть, ведь граф со своим дурным характером всегда умудрялся с кем-нибудь поругаться до такой степени, что пару раз его даже чуть не вызвали на дуэль. И всегда Джесс сгорала от стыда, хотя ещё в детстве, будучи маленькой девочкой, она мечтала гордиться своим будущим мужем, а не бояться выходить с ним в общество. — Не хотите сегодня вечером прогуляться по саду, Ваша светлость? Погода стоит чудесная, право! – предложил Жюлиан, приветливо улыбнувшись. — Что ж, пожалуй можно. – грустно ответила графиня, одновременно дописывая текст для очередного объявления о пропаже дочери. Хоть объявление этих на улицах города висело уже сотни, но останавливаться Джесс и не думала, всё надеясь чудесным образом найти Серафиму. Вечером Джесс надела свое парадное платье ндела самые лучшие украшения, когда-то подаренные ей мужем и отправилась на встречу с Жюлианом Депардье, уже ожидавшим её в саду. Вечер выдался чудесный. Только Жюлиан всё не знал, как подступиться к разговору, всё поправляя свой фрак. Долго он подбирал слова но всё же решился: — Так где, говорите, проживает ваша maman? — В Ноттингеме, сударь. — О, прекрасный город! Я был там проездом, город просто Beaute! (1) – воскликнул француз, ласковым взглядом посмотрев на графиню. Потом вновь нависла неловкая пауза. Неловкая в основном для Жюлиана, всё решающегося подойти к основной теме. Далее он поколебался ещё секунду-другую и  всё же начал: —…Да… – протянул он, — не кажется ли вам, Ваша светлость, что с исчезновением Его светлости графа Остена в поместье стало значительно спокойней? Джесс вопросительно посмотрела на музыканта. — Что вы имеете ввиду? — Нет-нет! Я право, не хотел вас обидеть! Просто его присутствие в доме значительно омрачняло жизнь всех проживателей поместья. – тут он подошёл к женщине поближе, на всякий случай оглянувшись по-сторонам, — Ваша светлость, я даю вам клятву, что помогу отыскать юную леди Серафиму, но от пропажи графа Остена нам право, ничего не убудет!  Ведь он был не в состоянии даже нормально провести время в светской компании. Вечно вы спасали его от дуэлей, на которые он бывал вызван предыдущими вечерами, сначала не на трезвую голову начиная придираться к каждому слову и жесту..! – потом француз и вовсе склонился у неё над ухом, аккуратно поправив рукою её волосы, — Оставайтесь со мною, мадам… я влюблён в вас с того момента, когда Серафима умела играть только Собачий вальс. У графини всё похолодело внутри от такого заявления, которого она никак не ожидала услышать от своего верного друга. Она резко развернулась к учителю и хотела было влепить ему смачную пощечину, но вовремя возобладав над собою, сдержанно ответила: — К чему вы меня клоните..? У меня есть супруг, который любит меня и… и я его… Даже не смейте думать об этом! — О, вы действительно думаете, что он вернётся? Он ещё до своего исчезновения тронулся умом, а оказавшись в незнакомой местности… вы меня поняли, правда, Ваша светлость? Тут на глазах у Джесс появились слёзы. Она ещё до прогулки Жюлианом подумывала об этом. А сейчас, услышав подтверждение своим мыслям из чужих уст, и вовсе залилась слезами. — Droite!(2)Всё наладится! – успокаивал её Депардье, легонько приобнял женщину за плечо, — Обещаю, Серафиму мы отыщем, а жизнь после нашей женитьбы станет намного прекрасней, ведь в доме появится мужчина, способный защитить вас.