weightless moments

Вечернее солнце приятно грело его кожу. Это было так непохоже на жару пустыни, что оставила ожоги на его шее, руках и лице (или на всей голове — короткие волосы плохо защищали от ультрафиолета), напоминающие о себе всякий раз, когда Шон до них дотрагивался. Даже рукава футболки причиняли боль, стоило ему совершить резкое движение. Чёрт, даже принимать душ было немного больно, когда вода соприкасалась с его телом в первый раз. Впрочем, казалось, что любое грёбаное действие доставляло ему боль, ведь солнце было не единственной вещью, оставившей на нём свой след. Каждый раз, когда Шон смотрел в зеркало или просто касался своих рёбер, в его голове звенел голос того ублюдка-расиста. Ёбаный мудак, пошёл он нахуй вместе со своей «собственностью», как будто кто-то мечтает владеть этой залупой, расистский кусок… — Шон? — его мысли прервал голос Карен, и он понял, что всё его тело было напряжено, а пальцы сжались в кулаки. Точно, он сидел здесь не один. Шон впал в раздумья посередине глубоко болезненного разговора с Карен — с женщиной, которую он должен был ненавидеть всем своим существом. Они сидели возле их номера в мотеле, объединённые исчезновением Даниэля. Разговаривали, рассказывали истории и слушали друг друга… Вне сомнений, это была не самая обычная встреча с членом семьи. И всё же, пока они говорили, Шон не ощущал к ней такой сильной ненависти, как в прошлом. Но и простить её он не мог. Всё это было чертовски трудно переварить… Но он согласился с тем, что им нужно всё обсудить, если они хотят успешно работать в команде и спасти Даниэля от настоящего, блять, лидера секты. — Ничего… Просто задумался, — ответил он немного резче, чем планировал. На миг ему захотелось извиниться, но он быстро напомнил себе, что Карен этого не заслужила. Возможно, он начал её понимать (к своему собственному удивлению), однако он не мог просто склонить голову и унизить себя подобным образом. Без Даниэля эти крохотные остатки гордости были единственным, что у него осталось. Без Даниэля… и без Финна. Карен вовсе не выглядела обиженной, и он почувствовал облегчение, хоть и сделал вид, что ему всё равно. Затем она достала из кармана пачку сигарет, и Шон осознал, насколько отчаянно ему хотелось закурить. Сперва он колебался; она точно не была его другом, просто у них была общая цель — спасти Даниэля. Разговор с ней снова разбередил старую рану… и в то же время принёс ему покой. А немного покоя и чёртова сигарета — это две вещи, в которых он сейчас нуждался больше всего. Да ну нахер, она определённо должна мне сигарету, — подумал Диас, поворачиваясь к ней лицом. — Эм, слушай… — максимально осторожно начал он, притворяясь, что речь идёт всего лишь о затяжке, но в глубине души понимая, что это ещё один шаг в восстановлении их разорванных отношений. Шон не знал, насколько он хотел в этом продвинуться… но попытка не пытка. — Можно у тебя сигу стрельнуть? Карен лишь бросила на него быстрый взгляд. — Конечно, — ответила она, снова засунув руку в карман. — Тут ещё остались, — она будто старалась звучать непринуждённо, но он почувствовал эту… мягкость в её голосе. Она успокаивала. Шон вытащил одну сигарету, и Карен предложила ему зажигалку, но он машинально отказался, потянувшись за своей. Той, что раньше принадлежала отцу. — Ого, сто лет эту зажигалку не видела… Твой папа её обожал, — услышал он, наконец сделав первую затяжку. О господи, как хорошо. На лице Шона появилась улыбка, когда она узнала зажигалку. Было… приятно иметь кого-то, с кем можно поговорить об отце. С Даниэлем это порой было слишком мучительно: чувство вины, похороненное глубоко внутри них обоих, едва ли позволяло вспомнить хорошие моменты. И хотя встреча с Карен навевала воспоминания о времени, когда Эстебан был убит горем, чем дольше они разговаривали, тем больше в памяти всплывало счастливых мелочей. — Знаю. Это всё, что у меня от него осталось… — в конце его голос едва не сорвался, но сейчас он не чувствовал необходимости это скрывать. Всё же она не чужой человек и не настроена враждебно. Всё же она по-прежнему наша ма… Нет. Нет, слишком рано. Шон в очередной раз отвернулся. На протяжении нескольких минут они оба молча вдыхали дым. — Ох, Эстебан терпеть не мог, когда я курила, — снова заговорила она; сентиментальность её слов намекала на возвращение старых воспоминаний. — Не хотел, чтобы я умерла молодой… Внутри что-то кольнуло. Кажется, она тоже это почувствовала. — Чёрт… Жизнь порой так цинична… — добавила она. Диас не мог не согласиться. — Помню, он раньше иногда курил… Давным-давно, — произнёс Шон прежде, чем успел это осознать. Пока они курили, вес всего того дерьма, через которое он прошёл, будто начал… пропадать. Скорее всего, ненадолго. Однако сейчас ему было приятно погрузиться в воспоминания о ком-то, кто был ему дорог… с кем-то, кто чувствовал то же самое. Теперь он ей верил. Верил, что она любила папу. — Мы с ним редко ссорились, но когда это случалось… я выходила на крыльцо покурить, чтобы успокоить нервы, — произнесла она, и Шон снова улыбнулся. Довольно знакомо. — Потом выходил Эстебан и просил затянуться. Мы с ним молча сидели и смотрели в небо на звёзды или на самолёты… Мне этого не хватает, — призналась она. Шон вновь уловил меланхоличный тон в её голосе. Точно такую же тоску он испытывал по безмятежным дням, проведённым с Лайлой в Сиэтле… или по сладким вечерам с Финном. По правде говоря, они были одновременно и сладкими, и горькими. — Мы с моей лучшей подругой Лайлой тоже так делали, — начал он, чувствуя желание поделиться воспоминанием. — Курили на крылечке и просто убивали время… — Это самый верный признак родственной души. Когда вы можете просто сесть рядом, заткнуться и смотреть на то, как живёт Вселенная… И вновь он был полностью с нею согласен. Шон соскучился по этому чувству, так что он решил… попытаться. Или оставил выбор злодейке-судьбе, задавшись вопросом, сможет ли она устроить это для них с Карен. Устроить так, чтобы они просто посидели рядом. И это случилось. Он просто смотрел на небо и горы. На припаркованные машины. Всё вокруг было почти неподвижным, словно время решило перевести дух, прежде чем снова промчаться мимо них. Ну, или сделать затяжку. Его взгляд проследил за шумом воды в бассейне. Солнечный свет, переливающийся на поверхности в мелких, почти что эфемерных движениях, напомнил ему об озере в Калифорнии. О том, как они с Финном сидели у его берега с одной сигаретой или косяком на двоих, позволяя жизненным невзгодам ненадолго соскользнуть с их плеч. Они часами могли просто сидеть, говорить о пустяках или шутить, развлекая себя самыми незатейливыми способами. Нет. Не думай об этом. В памяти Шона пронеслись все разы, когда Финн в шутку называл его горячим. Называл его «солнышком»… своим солнышком. Хватит. Всё в прошлом, и ты это знаешь. Просто заткнись. Их руки легонько соприкасались — едва заметно, но он замечал это всегда. Как и каждый вздох на своём плече или щеке, когда парень с дредами придвигался ближе, небрежно и в то же время многозначительно. Даже обычное похлопывание по спине Финн продлевал на несколько драгоценных секунд, смотря ему прямо в глаза своим особенным взглядом. Дерзким, но при этом нежным. Уверенным, но с неозвученным вопросом и каплей сомнения. Ох, если бы Шон обратил внимание… Они столько вещей могли сделать вместе. Его потревожил жар на пальцах, и Диас быстро затушил сигаретный фильтр. Чувство умиротворения пропало; его тело вновь обрело тяжесть, удерживающую его на скамейке. Просто встань. Скажи, что тебе нужно вернуться в номер. Вам многое предстоит сделать в эти два дня. Он пытался себя убедить, пытался заставить себя сдвинуться с места. Но не мог. Вставай, Шон, что за херня. Нельзя отмотать время назад. Тут ничего уже не поделаешь, всё в прошлом, всё… Тихий всхлип вдруг сорвался с его губ, и он замер. Карен тоже напряглась. Он закрыл лицо руками, чувствуя на себе пристальный взгляд. Просто игнорируй меня и возвращайся в номер. Не пытайся меня утешить, — пригрозил он ей мысленно. Но так ничего и не сказал. Он застыл на месте, изо всех сил стараясь над тем, чтобы не дать вырваться ещё одному всхлипу. Сейчас молчание было другим, угнетающим. Карен нервно пыталась сообразить, как отреагировать. Не то чтобы Диас знал, чего он от неё хочет. Он понятия не имел, кем она для него была и доверял ли он ей в полной мере. Шон уловил движение и сквозь пальцы увидел тень руки, парящей где-то между ними, как будто женщина не знала, что делать. Похлопать его по спине? Приобнять сбоку? Может быть, отвести руку назад и неловко почесать за шеей? — Шон, — медленно произнесла она. Её голос снова стал спокойным, но этого было недостаточно, чтобы успокоить его, как раньше. Не сейчас. — Это из-за той девочки? Лайлы? — осторожно спросила Карен. Не отвечай. Скажи ей оставить тебя в покое. Она не заслуживает знать хоть что-то о тебе и твоей жизни, она даже не поймё… — Нет, то есть да, но… — пробормотал он дрожащим голосом. Он сделал глубокий вдох, в то время как Карен терпеливо ждала. За это Диас был благодарен. — Вроде, я уже рассказывал тебе про Калифорнию? Мы с Даниэлем познакомились с людьми, которые нас приняли… типа. И там был один… — он снова замолк. Бля, как будто ей будет не пофиг на то, что Финн парень. Тем более он уже признался отцу, хоть это и было во сне. — Финн. Финн был одним из них, в смысле… Он был… Мы были… Я… — Шон медленно опустил руки, наконец повернувшись к Карен лицом. Та слушала его с осторожностью, пока не реагируя. — Мы были близки. Я не знаю как, но мы очень много времени проводили вместе, и Даниэль так им восхищался, что поначалу меня раздражало, но я не мог его винить, и мы часто сидели у озера вдвоём, просто… сидели, как ты и сказала, и в последний вечер мы обсуждали… ограбление, а потом мы… мы… — его голос опять надломился. Какая-то часть его сознания кричала о том, что завтра ему будет ужасно стыдно вспоминать этот разговор, но сейчас Шону было всё равно. Выражение лица Карен оставалось спокойным: никаких признаков удивления, замешательства или чего-то ещё. Разве до неё не дошло, что мы с Финном… Нет, дело было не в этом. Она поняла, но, видимо, совсем не была этим шокирована. Он был слегка… разочарован отсутствием реакции. — Я понимаю, Шон. Если ты захочешь рассказать мне о нём побольше, я с радостью выслушаю. От этого может стать… легче, — в меру успокаивающе сказала она. У Шона не возникло ощущения, что его считают слабым или хрупким. Она просто казалась очень… понимающей. — Я… Я не против. Рассказать, — отозвался он несколько минут спустя. Она потянулась к нему, и на миг Шон испугался, что она хочет взять его за руку или вроде того… но она предлагала ему ещё одну сигу. Он вытянул сигарету из пачки и кивнул; Карен сделала то же самое. Когда они полезли за зажигалками, он собрался с духом, чтобы снова заговорить: — Я так по нему скучаю… Стричь шишки было тяжело, и работа на плантации была жутко утомительной, но потом Финн просто отводил меня на озеро, и всё казалось таким… лёгким. Потом мы вместе курили, пили пивас или типа того. И всё будто бы становилось невесомым… Я пиздец как сильно по нему скучаю. Он был на грани того, чтобы заплакать. Впрочем, тогда ему было на это плевать, хотя он чувствовал зуд в левом… веке. — Такие воспоминания очень ценны, Шон. Храни их у сердца. Пусть они возвращаются, чтобы принести тебе умиротворение. Даже если порой они отдают горечью, — сказала Карен. — Я… Да, такое бывает. Особенно потому, что мне кажется… Если бы только я был смелее, мы бы могли… — он прервался на то, чтобы затянуться и подобрать правильные слова. — Мы могли бы… столько всего сделать вместе. Если бы я заметил раньше… Может, я бы отговорил их обоих от этой затеи. И мы бы по-прежнему были вме… — его голос снова дрогнул, и ему потребовалась пара секунд, чтобы успокоиться. — Прямо сейчас мы могли бы сидеть на берегу озера, вместе. — Что случилось на ферме? Он… — спросила Карен, и Шон быстро мотнул головой. — Он жив. Он был ранен, как и я… На самом деле я не уверен, насколько тяжёлая у него травма, но, когда я его видел в последний раз, он не мог ходить. Да и копы от него не отстали. — Так вы встречались после… того происшествия? Тебе разрешили его навестить? — Нет, вообще нет. Эти ублюдки даже не сказали мне, что он был в той же грёбаной больнице, всего двумя этажами ниже… Мы поговорили, когда я выбирался… из больницы. Я нашёл его совершенно случайно, и-и он… не мог пойти со мной. Я сказал ему, что мы, быть может, ещё увидимся… Но теперь я понятия не имею, выпадет ли нам такой шанс. И я так сильно это ненавижу, — за этой фразой последовала тишина. Уже не такая гнетущая: похоже, то, что он рассказал ей о Финне, действительно помогло. — Ты… Ты не можешь этого знать. Но по своему опыту могу сказать, что иногда, когда ты встречаешь кого-то в дороге, вы просто продолжаете друг на друга натыкаться, хоть это кажется крайне маловероятным. Невозможно угадать, кто на данный момент движется в твоём направлении. И кто направляется конкретно к тебе. Шон грустно усмехнулся. Что ж, для них с Финном эта схема пока работала. Сначала встреча на рождественской ярмарке… потом, опять же, Калифорния. И больница. Быть может, я обнаружу его в своей камере, когда меня посадят в тюрьму, — подумал он, и его улыбка стала ещё более мрачной. — Мне бы очень хотелось с ним поговорить, сказать ему, что я… Но это, наверное, слишком рискованно, — осёкся он, потирая правый глаз. Они закончили курить, и их разговор, видимо, тоже подходил к концу. По крайней мере, на ближайшее время. — Знаешь, мы можем поискать способ с ним связаться, — ответила Карен, взглянув на него. Шон не знал, собиралась ли она это делать взаправду, но… это было приятно слышать. — Спасибо, Карен.