Темно-синее небо разбавлено лазурными красками, холодный ветер бодрит и заставляет тело покрываться мурашками. Я наполняю легкие свежим и прохладным воздухом, который окутывает все внутри меня и медленно выдыхаю, как бы медитируя. Головная боль не проходит с тех самых пор как начался второй этап. Грег был не прав, что будет легко, потому что, как оказалось, мне есть чего бояться, и преодолевать эти страхи не самая легкая работа, особенно для тех, кто даже не знал о существовании некоторых в своей голове. Я сижу на парапете, свесив ноги и болтаю ими, ощущая пустоту под ногами. На самом деле больше всего сейчас хочется закурить и выпить что-нибудь покрепче, чего я никогда в жизни не делала, учитывая то, что всю жизнь провела в Отречении. Каждую ночь после мыслей о моих страхах приходит очередь фракции. Как я, человек, проживший 18 лет в Отречении не имеет определенных фракционных черт? Признаю, что мои родители не урожденные Альтруисты, но все же.
- И чего мы сидим тут одни? - Ракмас садится рядом со мной, - о чем думаешь?
- Да так, о своем, - Ракмас смотрит на меня теплым, отеческим взглядом. Знает, куда я хожу почти каждый вечер, хотя даже не спрашивал.
- Прошло всего пару недель, все будет хорошо, - мужчина слегка толкает меня в плечо, вызывая своими словами и движением мою улыбку, - но что-то мне подсказывает, что тебя волнует не только это, - я опускаю взгляд вниз, - что случилось? - Мне всегда казалось, что Ракмас чувствует намного больше и намного сильнее, чем другие. Он всегда отличался от всех бесстрашных, я бы даже сказала, что он отличается от всех, кого я знаю. С ним мне легко и уютно.
- Ракмас, ты знаешь историю нашего города? - Мужчина мягко улыбнулся и почесал затылок.
- Знаешь, ты первая, кто спрашивает это у меня, - Ракмас поднимает одну ногу на парапет и достает сигарету, - около 100 лет назад была война, если память меня не обманывает, то по счету третья, и называют ее Третьей мировой. Почему мировой? Потому что она затронула все страны, существовавшие в те времена, - мужчина крутит сигарету между пальцев, - нашим предкам повезло, что они были в этой части Чикаго, говорят это была ужасная война, ведь весь остальной мир был уничтожен. Наши основатели воздвигнули стену, - Ракмас указал рукой вдаль, даже отсюда можно было разглядеть длинную бетонную постройку, - она была сделана, чтобы нас защитить. Далее, они поделили всех людей на 5 групп, то есть 5 фракций, названия и свойства которых тебе уже известны, - Ракмас зажег сигарету, - нам мало чего известно о том времени, ведь основатели и наши предки были рождены в то время, когда война уже заканчивалась и большинство файлов было уничтожено, - сигарета начала понемногу тлеть в руках мужчины, - или кто-то их уничтожил.
- А ты урожденный? - Мужчина гордо улыбнулся, заявив, что он, как и его родители, прародители и далее все являются урожденными. В голове сразу засела мысль, что велика вероятность, что его предки - одни из основателей нашего города. Дым от никотина щекочет нос, но этот запах мне даже не противен, наоборот, приятен. В голове сразу всплывают ненужные воспоминания.
В темноте различаю крупную фигуру и клуб дыма, вываливающийся со стороны человека. Эрик. Он стоит, привалившись к стене плечом и курит, засунув одну руку в карман. Наблюдает. Я двинулась дальше в сторону спальни, но останавливаюсь возле него, так как замечаю его запачканное лицо и засохшую кровь на открытой шее.
- У тебя кровь, - я разворачиваюсь и аккуратно подхожу ближе, инстинктивно протягивая руки. Эрик бросает сигарету в пропасть и смотрит в мою сторону. От его взгляда по телу пробежалась стая мурашек, сердце провалилось куда-то вниз и я нервно сглотнула, отводя взгляд и руки от него.
- Не твое дело, оставь свои убогие привычки при себе, - Эрик уходит прочь, оставляя за собой лишь едкий запах никотина, пороха и крови.
- Алекс! Игнорировать не хорошо, тем более старших!
- Ты что-то говорил? - Ракмас хмуро смотрит на меня и я понимаю, что снова погрузилась в свои мысли, - прости, просто задумалась.
- Тебе не интересно куда тебя определят после инициации? - Я усмехаюсь, вызвав у мужчины неоднозначную реакцию.
- Если я пройду ее, Ракмас, а там уже, в принципе, не так важно, - делаю акцент на первом слове.
- Пройдешь-пройдешь! - Повторяет мужчина, - куда ты денешься? - Спрашивает, покидая крышу, - не слышу!
- Куда-нибудь! - Мужчина смеется и уходит, оставляя после себя запах никотина.
***
Все тело дрожит, глаза горят от слез и на лбу появилась испарина. Я никогда не справлюсь, я так и останусь с этими страхами и буду преодолевать их часами. Четыре поддерживающе смотрит на меня, опершись об медицинское кресло, где недавно лежала я, мечась в попытке выжить в собственной голове.
- Алекс, ты в порядке? - Я киваю, вытирая подступивший пот на лбу, - в следующий раз будет легче.
Я покидаю комнату. Все говорят
«Алекс, все будет хорошо», «Алекс, не переживай», «Алекс, просто нужно потерпеть», «Алекс, Алекс, Алекс, Алекс!» Кажется, что я слышу голоса миллионов, которые повторяют мое имя и твердят, что дальше будет легче, проще. Но я знаю, что никогда не будет легче, нужно просто смириться с тем, что ты тоже слабый. Но я не могу быть слабой, не сейчас.
После морального истощения я отправляюсь в зал, чтобы привести мысли в порядок. Это стало для меня ритуалом быть здесь, избивать грушу, метать ножи и стрелять, наводя порядок в своем внутреннем хаосе, ожидая, когда Четыре даст приказ проходить полосу препятствий. Зал кипит бесстрашными и от этого мне становится легко. Несмотря на мою любовь к тишине и одиночеству, сейчас я как никогда хочу стать частью этого шумного мира.
- Я думал у вас пейзажи, - Грег бросает спортивную сумку у столов с ножами, потирая ладони, - поборемся?
- С тобой? - Я вскидываю брови вверх и мужчина заливисто смеется, - что?
- Думаешь я так плох? - Я ухмыляюсь и двигаю в его сторону 5 ножей, принимая вызов, - на бутылку ирландского виски!
Эта игра заставляет кровь бежать быстрее по венам, а на лице невольно появляется улыбка. Такую способен вызвать только Грег. За этот короткий промежуток времени он стал мне старшим братом, который готов выслушать в любую минуту, хоть я и не делилась с ним чем-то личным (как и со всеми). Он любезно разрешал проводить бессонные ночи в тату салоне, который также не спал, наполненный людьми, особенно пьяными бесстрашными, которые на спор набивали себе неприличные вещи на различных частях тела.
Мы занимаем позиции напротив свободных мишеней. Я по привычке прокручиваю холодную сталь, перекатывая ее через пальцы, ощущая прохладу и... неимоверную свободу своих действий. Замах, бросок, и... в яблочко! Грег игриво улыбается, отмечая мой "орлиный глаз". Конечно, я не сомневалась, что один из лидеров будет не хуже меня, поэтому каждый раз мы мерились "яблочками". И вот, Грег промахивается на последний пятый раз, попадая в линию десятки и девятки, и указывает мне рукой, приглашая вперед.
- Неофитам не продают алкоголь, - говорю я, разглядывая мишень.
- Я знаю, - вместе с его сказанными словами я бросаю нож, попадая ровно в десятку.
***
Законно выигранный алкоголь я получила почти сразу и также сразу захотела испробовать его, как только рука коснулась стеклянной бутылки. Грег знал, что неофитам не продают алкоголь и он знал, что я выиграю, от этой мысли становится тепло и на лице появляется улыбка. Попрощавшись с Грегом я быстрым шагом направилась в сторону лестницы, которая ведет в мое любимое место - на крышу. Поворот за поворотом, уже хорошо запечатанные в моей памяти, прохожу их быстро, почти бегом, пока не натыкаюсь на преграду.
- Твою мать! - Ругается Эрик, - проверь зрение, это тебе не помешает, - я стараюсь игнорировать его слова и пройти мимо него, но он ловко тормозит меня, выставляя руку передо мной, - как черта, неофит?, - Эрик выхватывает из моих рук бутылку с такой желанной жидкостью.
- Эй! Это - мое! - Эрик всматривается в этикетку, стараясь прочитать что-нибудь с таким плохим освещением. Сердце тарабанит об ребра, когда я вглядываюсь в его прищур и лабиринты татуировок на шее.
Я все еще помню.
- Неофитам не положено распивать спиртные напитки. Ослушаешься - убью, - он сует бутылку обратно мне в руку и уходит.
Твою мать! Все мои планы на сегодняшний вечер обрушились просто потому, что я умудрилась столкнуться с Эриком. Я тяжело выдыхаю и замечаю, что я почти дошла до лестницы, ведущую на крышу. Насколько я знаю, в этом пролете больше нет никаких входов и выходов, значит, он тоже был там? Какая сила движет нашим суровым лидером, заставляющая подниматься его туда? И должна ли я слушать его? От встречи с ним мне не стало не жарко, не холодно. Ничего. Я кручу бутылку у себя в руках и в голову приходит лишь одна мысль, которую я решаю незамедлительно привести в действие.
