Значение твоего имени

POV Генри       Решение штурмовать нужный объект никто не оспаривал, ибо лучшего варианта попросту не существовало. Действовать нужно было быстро и четко, грубо говоря, мы практически не имеем права на ошибку. Я вижу как напряжены все бесстрашные, находящиеся со мной. Возможно для кого-то из нас это последняя операция, и после лишь забвение, страдания или же райские врата, в кои мне не верится. - Место может быть заминировано, будьте осторожны, - предупреждаю в рацию, и саперы начинают свою работу, осматривая землю у нужного пня-люка. Солдаты дают нам одобрительный знак и, в последний раз отдавая приказ, мы двигаемся вперед. - Стой, - кто-то хватает меня за руку, заставляя остановиться, - будь осторожен, - Кристина смотрит с беспокойством, переживает, потому что остается в числе снайперов, которые должны нас прикрывать. Я киваю девушке и обнажаю свое персональное оружие.       Сектанты оказались не из робкого десятка, что меня очень удивляет. Конечно, среди изгоев достаточно бывших бесстрашных, но 99 процентов из них - не успевшие пройти инициацию, так что мало вероятно, что они смогли бы их так натренировать. Что-то тут нечисто.       Перед глазами то и дело мелькают падающие замертво тела и обрубки конечностей, которые я отсекаю своим мечом. Бесстрашные отстреливаются, но сектанты даже не думают останавливаться. Сколько бы раз я не сталкивался с вооруженным восстанием изгоев, для меня их нынешнее поведение считается ненормальным. Они никогда не воевали так упрямо и злостно, нежели сейчас. - Ястреб, берегись! - Я оборачиваюсь на голос и одним резким движением перерезаю горло изгою, который пытался наброситься на меня с ножом. - Нам нельзя задерживаться, мы не прорвемся, их слишком много, - предупреждаю бесстрашных, - ищем Волчицу и Ворона, пленных не берем!       Выстрелы, кровь, где-то слышатся взрывы. Все это смешивается в одну громкую "музыку", из-за чего в висках начинает неприятно пульсировать. Я слышу крики, стоны боли и хриплые, мерзкие, булькающие звуки, когда вонзаю стальное оружие в живот какого-то изгоя. Багровая жидкость стекает по кинжалу, пачкая руки и форму. - Мы заметили Ворона, - слышится где-то в наушнике, - Волчица в седьмом отсеке, - тело начинает реагировать быстрее мозга. Я безжалостно рассекаю своим мечом, почти разрубая на части изгоев, попадающихся мне на пути. Горячая кровь брызгает мне на лицо, растекается по полу. Я двигаюсь вперед, ориентируясь по табличкам, развешенным на стенах, ища нужную цифру. И когда мы наконец видим ее неведомая сила отталкивает всех бесстрашных с изгоями, стоящих позади, словно ударной волной от мощного взрыва. Я слышу крик как сквозь толщу воды и все мое тело пробивает боль, словно меня сжигают заживо, терзая внутренности и выворачивая их наизнанку. Я срываюсь на крик, стараясь сорвать с себя одежду и кожу, лишь бы утихомирить эту боль хотя бы на секунду. Агония расползается с новой силой, кричать уже нет сил, удается лишь издавать хриплые звуки, кашляя кровью. Находящиеся рядом люди закрывают уши руками, сгибаясь на коленях, но я не слышу ничего, кроме собственного сердцебиения.       Боль отступает так же резко, как и пришла. Я делаю глубокий вдох и стараюсь встать, но мои силы иссякли, ноги не слушаются, заставляя снова упасть, опираясь руками об пол. За дверью, что находится в паре метрах от меня, слышится возня и звуки падающих тел, а затем лязг чего-то металлического и тишина. Нахожу в себе силы поднять меч и двинуться вперед, почти вваливаясь в комнату.       Увиденное заставляет снова упасть на колени, выбивая последние остатки сил. Я убираю меч в чехол за спиной, пропуская вперед пару бесстрашных. - Что ты наделал? - Ракмас вбегает в комнату. Эрик сидит, привалившись к стене, голова Алекс у него на коленях, оба пропитаны кровью, вокруг изуродованные, обожженные и порезанные тела, лежащие в лужах собственной крови. - Я тебя спрашиваю, ублюдок! - Кричит Ракмас на Эрика, пытаясь подбежать к нему, но его останавливает Четыре, крепко сжимая в тисках. Я слышу выстрелы и просьбу торопиться в наушниках. - Она жива, Генри, - хрипит Эрик, корчась от боли. Услышанное придает мне невероятное количество сил, Ракмас отталкивает Четыре, поднимая Алекс на руки, аккуратно складывая ее руки на груди. - Уходим, и как можно скорее. POV Алекс - Негоже маленькой девочке гулять одной в такое время, - статный мужчина лет сорока, в котором я узнаю своего дядю - доблестного воина фракции Бесстрашия, стоит неподалеку от меня, - дядя Ценз! - Я бегу, обнимаю его, ведь мы не виделись столько лет. - Что ты тут делаешь? Уже темнеет, пойдем, - он берет меня за руку и мы отправляемся ко мне домой, попутно заводя разговор то о школе, то о семье. Я кажусь такой маленькой возле него, такой же, какой была в день нашей последней встречи. - Родители говорят что я их надежда, - дядя улыбается, - ты тоже так думаешь? Будто будущее моей семьи зависит от меня, - он вдруг неожиданно останавливается, игнорируя меня и, хмурясь, кладет руку на ремень своих штанов.       Дядя Ценз заводит меня за свою спину, приказывая молчать. Дальше все слишком размыто. Чужие руки, хватающие меня за платье, дотрагиваясь до оголенных ног. Ужасный запах от этих людей, которые нещадно колотят моего дядю, как он харкает кровью и находит в себе силы встать и ответить этим людям, кидаясь на них в контратаку. И самое ужасное - это я, забрызганная чужой кровью, когда дядя Ценз заводит пустую руку и голова одного из них буквально взрывается. Туман. Крики. Убитый моим родственником человек, лежащий возле меня. Успокаивающие объятия моего дяди, от которого теперь пахнет кровью. Обрывающиеся фразы: ты должна забыть это, Алекс. Я помогу тебе. И темнота, всепоглощающая, ощутимо мягкая, такая нужная сейчас. Он не стрелял.       Я делаю резкий и глубокий вдох, буквально ощущая проникновение кислорода в легкие, и тело пробивает новая порция ноющей боли. Разлепляю глаза, привыкая к тусклому свету, осматривая помещение и себя на предмет повреждений. Из рук торчат катетеры и трубки, в которых течет непонятная голубая жидкость, в носу щекочет канюля, которая помогает мне дышать на данный момент. - Очнулась, - Заки облегченно выдыхает, потирая переносицу, - я уже думал не очнешься, - голова гудит даже от его негромкого голоса, - можешь говорить? - Я издаю какой-то хриплый звук и Заки разрешает молчать, отвечая на его вопросы постукиванием пальцев. - Я сообщу лидерам, что ты очнулась. Ты вышла из пекла, - Заки поправляет трубки и еще что-то говорит, но я не успеваю уловить смысл сказанных им слов, засыпая. - Негоже маленькой девочке гулять одной в такое время, - статный мужчина лет сорока, в котором я узнаю своего дядю - доблестного воина фракции Бесстрашия, стоит неподалеку от меня, - дядя Ценз! - Я бегу, обнимаю его, ведь мы не виделись столько лет. - Что ты тут делаешь? Уже темнеет, пойдем, - он берет меня за руку и мы отправляемся ко мне домой, попутно заводя разговор то о школе, то о семье. Я кажусь такой маленькой возле него, такой же, какой была в день нашей последней встречи. - Родители говорят что я их надежда, - дядя улыбается, - ты тоже так думаешь? Будто будущее моей семьи зависит от меня, - он вдруг неожиданно останавливается, игнорируя меня и, хмурясь, кладет руку на ремень своих штанов.       Дядя Ценз заводит меня за свою спину, приказывая молчать. Из ниоткуда выскакивают несколько людей в знакомой одежде, сбивая моего дядю с места, хватают меня за руки, волоча по земле, касаясь своими грязными руками моих оголенных ног. Я замечаю у них на шее до боли знакомый знак, но не могу вспомнить где же я его видела. Пытаюсь оттолкнуть их, пинаясь и царапая их руки, кричу, зову дядю на помощь, и неожиданно на меня брызгает горячая жидкость. Тело изгоя падает замертво, а за ним стоит мой дядя Ценз, занесший руку как для удара. Его глаза горят огнем, словно вместо зрачков у него в самом деле оранжевое пламя. Он подбегает ко мне, крепко прижимая к себе так, что я слышу его сердцебиение. - Дядя Ценз... - Ты должна забыть это, Алексия, просто забыть. Я помогу тебя, моя девочка, помогу.       Я все вспомнила.