Белоснежная темница

      Сновидения всегда представляют собой нечто неизведанное, то, что навряд-ли мы сумеем уяснить в полной мере, прибегая к нечту потустороннему, ещё более скрытому от нашего любопытного взора, или же больше склоняясь к научной точке зрения. Мы взрослеем, забывая о том, что когда-то в этом мире было что-то чудесное, необъяснимое и теряем тягу к познаниям, пускай так стремились к ним в детстве и о чём мы сейчас, возможно, жалеем. Моля о том, лишь бы хоть на короткое, мимолётное мгновение окунуться обратно в светлый омут былого времени, забыв кто ты, кем являлся для окружающих, лишь бы ощутить детскую неизведанность вновь. Нас тянут тревоги, перенасыщенность жизнью, ведущая к тому, что краски становятся с каждым днём тусклее, чувства, ощущения реальности притупляются подобно гвоздю неопытного странника, всё сильнее и сильнее. И всё до тех пор пока всё твоё существование не прийдёт в беспросветную негодность, а так же рвущий, гложащий страх того, что те мимолётные, чудесные мгновения жизнерадостности когда-то давно так и остануться воспоминаниями, к которым ты тоже начинаешь привыкать, от чего мучаешься лишь больше и что, кажется, неизбежно.       Черв этого никогда и не испытывал в силу величественности собственной персоны, которая, кажется, почти никогда не оказывалась скрыта от посторонних глаз. Не было момента любования своим окружением, местом, в котором ты пребываешь, попыткам найти в нём что-то чудесное, по-своему красивое, что придаст тебе каплю желания дальше пребывать в этом неустойчивом мире и что сумеешь увидеть лишь ты один. Монарха же тяготила забота о собственных подданных и собственная значимость, ни вкус еды искусных поваров, ни красота вкупе с изяществом не приводили его в истинный восторг более. Ни единой бурной эмоции, однако, кажется, в течении месяца он сумел испытать нечто подобное и не раз, с широко раскрытыми глазами осматривая пещеры, заброшенные в древности катакомбы, красоты подземелья, а проводником его в этот новый, дивный мир, который находился почти буквально у него под носом, это Кошмар, подумать только. Именно к ладони духа алого пламени тот прижимался щекой, находясь на распутье пробуждения и снов, которые впервые за довольно долгий срок, не поддающийся описанию, были сладкими. А жизнь в данный момент, кажется, ещё слаще, если конечно номер, представление лишь для двух персон и те артисты, не являлись бредом изнемогшего от постоянной активности разума короля здешних распрекрасных мест, которые ему только предстоит полностью исследовать, так ведь?       Первым отошёл ото сна хозяин труппы, раскрывая пылающие глаза и осознавая, что просто так хотя бы привстать у него не выйдет и довольно весомой причиной, как уже многие могли догадаться, оказался Черв, дремлющий на грубоватой ладони, позабыв об одеяле, в которое заворачивался практически до короны в полном одиночестве. И вот какой вопрос мог показаться любопытным из кучи других, которые можно было бы задать безумцу, не знающему пощады и снисхождения по отношению к жертвам ритуала, вопли которых раздаются порой в пределах адовара во время ужасных выступлений, некоторые из которых напоминали собой скорее пытку. Может ли Кошмар заредеться? Мир получил ответ на этот вопрос лишь сегодня. Ещё как. Ему даже не нужно было поворачиваться к зеркалу, чтобы понять это, пускай такой возможности он и не имел вовсе. -Мой король,- Раздался глубокий полушёпот, когда Кошмар подобрался немного ближе, волоча за собой ноги и за нежеланием убирать руку, которую столь старательно обхватывал монарх, уложил на маленькое плечо вторую, поелозив ей же и пытаясь вернуть Черва в мир яви, что, стоит признать, удалось не сразу. Больно уж приятно было пребывание рядом во снах практически под самым боком у безумца. -Доброе ут- Монарх, резко замолкнув, сел на ватные от резкого пробуждения ноги и оглянулся, пока его выражение лица сменилось из умиротворённого на такое, словно ему сказали, якобы тот проспал собственную свадьбу. -Который час?!- -Четыре часа утра, не стоит так рваться,- Монарх всем своим видом сейчас напоминал куклу на пружинке, которая выпрыгивала из музыкальной шкатулки и пугала маленьких детей своим неожиданным появлением. Кошмар поспешил утихомирить своего любовника, прижимаясь носом или же подобием морды к бледному виску, а тыльная сторона когтистой руки направляла предплечье Черва, подталкивая в сторону безумца. На это король без доли сомнений соглашается и сонно льнёт, облегчённо выдыхая куда-то в кроваво-алый плащ. Столь необычно ощущать такой контраст из нежности и костлявых кистей со шрамированиями, которые несмотря на всё столь гармонично переплетались в гладкую симфонию, столь чистую для воплощения ужаса, такого тёплого, под плащом которого скрывается бледный монарх. Впервые за крайне долгое время утро не выдалось холодным. -У нас имеется время для неспешной прогулки, скажем, на Зелёной Тропе в компании наших персон,- Это кажется удивительным, но король под тягой волнующей, зарождающейся влюблённости по всей видимости с большим трудом воспринимал абсолютно любую информацию, которую до него пытаются донести со стороны. Это же король будет отрицать до последнего, при том не отвечая за свои действия, которые сейчас говорят об обратном, что было видно как минимум по тому, как монарх не желал покидать уютное местечко. -Было бы столь глупо отказываться от вашего предложения,- И хочет спрыгнуть с постели, крайне, крайне нехотя, но скрещенные за его спиной ноги приподнимаются, немного препятствуя отступлению и только сильнее заключая его в кошмарной обхватке, которая сейчас казалась самой нежной отрадой, пускай даже если она наступила совсем недавно. Ведь и до этого монарх невольно желал прикоснуться, оказаться в непозволительной для его королевских кровей близости с безумцем, делая это сейчас, далеко от чужих, любопытных глаз, когда касается предплечий и жмётся боком к алому торсу, улавливая шуршание совсем рядом и не удосуживаясь даже обратить на него своё внимание. Но в следующий миг поверх роскошных одеяний ложится плотная ткань тёмно-красного цвета, а лик монарха закрывает маска рядового артиста труппы, которая, судя по отсутствующей изношенности, ещё не сумела отыскать носителя, покинув стол безумного демиурга не позже недели назад. Ни одной неровности или острого угла, крайне точная и искусная работа настоящего мастера, станки и кисти для которого стали дополнительными конечностями, а мышечная память не позволяла руке дрогнуть. В процессе тонкие пальцы слегка нажимали на плечи, там проводили, там невесомо касались, на шее например, позволяя себе совсем поверхностные попытки доставить ласку. Столь приятно для монарха. -Твоя наружность подобна белому свету, прекрасна, но слишком заметна, тебе придётся быть малость неприметнее,- Король спохватился, пару-тройку раз проморгав и глядя прямиком на лик Кошмара. Да это ведь чудесно! Не ловить на себе любопытные взгляды, раскармливая ненасытных, обжористых сплетников, жизнь которых настолько скучна и неприметна, что лишь ложь и выслеживание других может дать им почувствовать хоть малость той значимости в этом мире, которую они получить не могут иным способом. Либо просто не желают, оправдываясь собственной слабостью и ничтожеством. -Я не та персона, которая желает блистать своим форсом по причине и без,- Призадумавшись пару мгновений, король добавил. -Однако возможность созерцать твою наружность в полной мере меня не может не радовать,- А затем улыбка и почти неуловимый смех в силу первой, девственной скромности, на что Кошмар округляет глаза, ощущая прилив тепла к собственным щекам. Это что? Только что был комплимент? Какая-то душа похвалила внешность кошмарного владыки? Не-е-ет, быть того не может! Но как бы не так, ведь изумление безумца хлещет через возможный край и тот отвечает прикосновением тыльной стороны острых когтей к фарфоровой щеке. Может быть действительно стоит довериться? Во всяком случае хоть попытаться сделать это, ведь если нет в этом ни доли злого умысла, ни намёка не него. Фарфоровая ладонь ложится на запястье и улыбка не сходит с бледного лица, ещё робкая, неуверенная, но, кажется, искренняя. Вокруг парят алые искры, свидетельствующие о скором переносе в нужное место, но король уже не обращает на это должного внимания, когда его взгляд сконцентрировался на двух пылающих точках белой маски с виднеющимися царапинами на ней.       Ему остаётся только прижаться, хватаясь за исписанную грубостью спину с выпирающими позвонками и крепко закрыть глаза, чтобы затем, через пару мгновений обнаружить себя на руках Кошмара, который неспешно бредёт по скрытой от любопытных глаз местности Зелёной Тропы, дикой, не тронутой постройками верных подданных, которая разрастается подобно нежным цветам Зе'мер в благоприятных для них условиях. Однако, как бы не было комфортно монарху находится в жаркой обхватке, наслаждаясь красотами, желание хоть немного размяться взяло верх, когда тот спрыгнул, выходя вперёд и рассматривая окружение расширенными от воодушевления глазами. Улавливать на своей спине взгляд Кошмара уже не казалось чем-то неприятным, не ощущалось длинными толстыми иглами под хитином, больше даже забавляло, когда безумец ростом два метра молча бредёт рядом да следит как бы никто или ничто не причинило вреда владыке здешних мест.       Своды заросли подчистую, всё обросло растительностью всевозможных видов, при том настолько, что в целях найти хотя бы маленький, самый невзрачный кусочек сводов следовало напрячь внимание. Да и живность вокруг не представляла особой опасности и руководствовалось правилом: "Ты не трогаешь меня, а я взамен не оставлю на тебе следы от когтей или зубов". Благоприятный климат в свою очередь, если не брать в расчёт кислотные озёра или ручьи, способствовали появлению в этих местах небольших поселений или охраняемых троп для мирных жителей, от которой два короля держались подальше, уделяя внимание лишь друг-другу. Здесь царил покой за собственную жизнь, при том пестрящий неуловимым для среднестатистического словарного запаса нежным счастьем, подобным тому, который ты улавливаешь, глядя на родную душу, например, в прекрасном наряде мягких цветов, а на любимом, очаровательном лике красуется чудесная, радостная твоему долгожданному появлению улыбка, которая точно повлечёт за собой твою. Одно из тех мест, в котором ты понимаешь, что по уши влюблён.       Бледный почти не отвлекался от того, чтобы подойти к растущим на сводах цветам, предельно аккуратно вдыхая их аромат, или же просто заглядеться на простирающийся перед ними вид, когда оба добрались до обширной пещеры с одним входом и выходом. Это казалось идеальнейшим местом для встречи двух влюблённых персон, которым не суждено появляться вместе на глазах у остальных, которым приходится скрываться ради одного нежного прикосновения, по которым они так изнывают. А они и не против, если имеется такая возможность, если можно засмотреться на прекрасную внешность возлюбленного, пускай даже если тебе одному она кажется таковой. Эх! Был бы Черв художником-взялся бы за полотно после первой же их встречи. -Мы наверняка бредём уже более получаса, не желаешь передохнуть здесь пятью минутами?- Безумец вздрогнул, погрузившись до этого в собственные мысли, наверняка тревожные, если судить по сузившимся глазам и опущенной голове, но, разобрав в этой фразе голос короля секундами позже, сдержанно кивнул, сохраняя холодное и отдалённо суровое от присущей жестокости выражение лица. Но к такому поведению монарх, если быть честным, отчасти привык, наблюдая за ним во время прошлых прогулок. Однако сейчас он намеревался исправить это, самостоятельно обхватывая несколько пальцев духа алого пламени и неспешно пройдя к ровной, устланной травой поляне, располагаясь на ней же и приглашая Кошмара, который, несвойственно своей персоне, подчинялся, скрестив ноги вместе и скрывая исписанное шрамами тело под плащом. Затем Кошмар замечает как Черв избавляется от маски и плаща, раскрывая глаза и вновь смотря на безумца с лёгкой улыбкой, пока тот неловко отводит поникший взгляд в сторону перед собой. Не привык, подобная ласка к нему недопустима самой природой и он полностью осознаёт это, сохраняя пускай и ненавистный, но стоицизм.       Король не торопится назойливо лезть с объятиями, сделает ведь так только хуже, а потому, немного засучив длинные рукава до запястий, срывает растущие рядом белые цветы, переплетая их стебли и вновь с тёплой улыбкой подмечая на себе взгляд алых фонарей. Безумец, немного приоткрыв сверкнувшие на жалкую секунду любопытством глаза, наблюдал за действиями короля, словно пытаясь запомнить схему плетения. Как только количество сорванных цветов достигло шести, бледная рука касается угольно-чёрного запястья, оплетая своего рода венок вокруг него, пока когтистая рука замерла на его колене, боясь шевельнуться, а безумец преисполнился изумлением. -Но для чего это нужно?- Безумец принялся активно рассматривать цветы, добровольно подпуская короля поближе к себе. -Ни для чего, я сделал это потому что захотел,- Кошмар вновь вздрагивает, когда бледная ручонка ложится на его щёку, а большой палец, отделившись от остальных, методично проводит по чёрной полосе на его щеке. Изумительно, дико приятно, настолько, что от этого по-своему хорошо и в то же время дурно. Не хватает одного, самого маленького толчка, чтобы эта же ладонь оказалась мягко прижата. -Потому что ты мне не безразличен, Кошмар,- После этого алые фонари округляются, тем более, когда поцелуй самого короля Халлоунеста оказался на и без того пылающей щеке, крайне нежный, настолько, что безумец с большим трудом сдержался, чтобы не попросить ещё, хотя бы один, хотя бы самый робкий на всём свете, не ощущая подобного никогда до этого момента. Да и некому было, собственно говоря, одаривать его лаской по его происхождению и банальному существованию. Это оказалось спусковым крючком, когда безумец подползает поближе, заключая белоснежное тельце в свои объятия, укладываясь на природном покрывале и слегка сворачиваясь вокруг. Своим неожиданным, кажется, самым первым всплеском ласки вынуждает монарха, оказавшегося в самом приятном на всём свете капкане, с трепетом затаить дыхание на пару долгих секунд. Вновь тепло и монарх льнёт к нему, прижимаясь, согревая вечно мёрзнущий хитин, который порой пропускает холод до самых косточек. Чудо, невероятное чудо, всего полминуты и от холода не осталось и следа, лишь размеренное дыхание обоих раздаётся почти что в унисон. Дыхание же духа алого пламени отдаёт небольшой хрипотцой, но и она необъяснимо расслабляет, почти навевает сонливость. Бледная ручонка, юркнув дальше под плащ, нащупывает предплечье, мерно поглаживая, а её обладатель поджимает к себе ноги, задирает голову и оставляет такой же мягкий поцелуй на подбородке. -Ничего зазорного в этом нет, даже если ты Кошмар,- Глаза в успокоении закрываются и тот спокойно выдыхает, лишь редко улавливая в собственных объятиях ёрзания монарха в поисках более удобной позы, что прерывает кратким, скромным, но при том спокойным поцелуем в корону. Всё же решился под влиянием слов короля, забываясь, откладывая неприятные домыслы на потом, когда тот вновь останется один, а Черв будет занят работой в Белом Дворце, пока что можно наконец расслабиться. -И ты тоже мною крайне любим.-

***

      Никуда торопиться и не нужно в такой компании, в месте, в котором время словно останавливается и у вас в запасе целая вечность только лишь друг для друга. Так два короля и решили, каждый для себя, пока монарх без устали заплетал всё новые венки, уложив голову на боку лежащего рядом возлюбленного, на запястье которого красовалось уже четыре браслета разных цветов, пока на бледном запястье красовалась парочка таких же не очень аккуратных в силу неопытности венков. Если бы кто-то другой попытался развесить самого хозяина труппы цветами, то наверняка оказался бы испепелён струёй огня и повешен на входе в гримёрную артистов как напоминание о том, что так делать уж точно не стоит, если глупец предпочитает спокойную смерть в окружении родных и близких. Но если отставить в сторону все прелести традиций мрачной труппы и обратить внимание на воркующую парочку, то можно лицезреть как безумец приподнимается, уткнувшись в фарфоровую щёку в приступе спокойной, мёдом тянущейся ласки, чем выбивает тихое хихиканье, пробивающее его слух до мурашек. Эта идиллия наверняка продолжалась бы ещё около получаса, перед тем, как Кошмар отведёт монарха в покои дворца, укладывая в постели и давая подремать ещё часок-другой. Однако острый слух безумца дал о себе знать и тот насторожился, покрепче сжав в обхватке рук Черва и прислушиваясь только больше. Монарх от неожиданности сам замолк, только тихо пискнув от неожиданности, граничащей с испугом. Из кустов выпрыгнул на первый взгляд обычный мшистик, объятый при том животной яростью, вынуждавшей ничего не осознавающее, невинное создание, которое никогда не бросается на местную фауну и разумных зрителей без причины, кинуться на королей, издавая противный, пронзительный скрежет крохотных голосовых связок, напоминающий открытие скрипучей двери. В обычной ситуации Кошмар бы отпихнул эту пародию на серьёзного зверя метров на пять, но одна деталь заставила его отпихнуть Черва в считанные секунды за свою спину, резко приподнять плащ и поразить жучка залпом из пламени. Было достаточно всего одного, чтобы бедная животинка окочурилась, упав к верху брюшком, дёргая тонкими лапками и источая из ранее горящих глаз оранжевую, желеобразную субстанцию, которой, судя по цвету, было наполнено и брюхо.       Гробовое молчание заполнило пространство вокруг и перебили его последние вздохи жучка, вышедшие из него протяжным хрипом, настолько громко и рвано, что казалось, словно его лёгкие были заполнены субстанцией до самой гортани. Всё равно ему недолго осталось, Кошмар лишь прервал его страдания. Нет, нет! Быть того не может! Последний больной хворью погиб ещё две недели назад и благодаря мерам болезнь не распространилась! Но как бы не так, это животное, эта бестолковая тварь наверняка уже передала её своим собратьям и монарх осознавал это, поджав губы и сверля взглядом покрытое ожогами тельце. -Б-быть того не может! Это невозможно!- Отчаяние, в его голосе царило отчаяние, когда король, хватаясь за виски, сгинался, пытаясь увести взгляд от картины перед собой и молясь, молясь о пробуждении от дурного сна, желая просто проснуться в одной постели с любовником как ни в чём не бывало! Дыхание сбилось, зрачки сузились до предела, а ноги резко стали ватными от такой смены настроения. Панические атаки, невроз, который выявлялся позже даже в виде сыпи на руках, не были для него чем-то новым. Но сейчас это состояние стало апогеем, нарастая с каждым судорожным, неудачным вдохом, словно он подавился целым яблоком. -Мой король!- Его обездвиживают, заключают в тесные объятия, не позволяя видеть ничего помимо торса и внутренней стороны плаща безумца. Не позволить панике взять верх, не позволить выдумать тысячи развитий сюжета в самые омерзительные и изощрённые стороны. Ну же, провозглашённый хозяин труппы, думай! Уясни наконец что-то помимо жестокости и того, как сделать выступление ещё кровожаднее! -Мой король, прошу, ещё можно предпринять что-то,- Он немного отстраняется, глубоко вдыхая и так же медленно выдыхая, подначивая бьющегося в панике монарха повторять за ним, что судорожно, с хрустом удаётся, особенно, когда горячий лоб прижимается к фарфоровому нежно, всё ещё надвисая и не позволяя разглядывать окружение, пока король, вытягивая шею к верху, к лику любовника, медленно успокаивается и следом закрывает глаза. -Нужно созвать всех ваших приближённых, это не просто хворь, которая погубит часть королевства,- Монарх сам понимает это, раскрывая глаза и смотря прямо на Кошмара, взглядом, который отчаянно таит в себе безнадёгу, тянущую сердце короля тяжёлой цепью с глухим звоном, во все стороны одновременно, монотонно расстягивая момент и словно пытаясь насладиться муками его величества и беспокойство, повисшим в воздухе большой концентрацией. Но почему-то рядом с безумцем становилось столь спокойно! До абсурдности спокойно на душе, несмотря на то, что над королевством медленно надвисает угроза, неопознанная до самого конца, грубая, с тяжёлой рукой, как у строгих отцов перед обидчиками их хрупких дочерей, но приносящая собой только разруху без намёка на благо хоть для кого-нибудь. -Она гневается, отогревшись в собственных грёзах,- Неспроста, не-е-ет, не просто так она являлась сновидениями насмешливыми, являясь с секундными издёвками посреди ночей, давя на рассудок банально своим существованием, в отсутствии достаточного могущества для очередного размашистого удара морально уничтожая своего оппонента. Умно, очень умно и хитро, распланировано до мелочей. Однако при том она не сумела предугадать развитие событий, при которых дух алого пламени решится оказать поддержку не только Халлоунесту, но и его владыке, ошибочно считая, что беззаботная жизнь, до верху заполненная страданиями ни в чём не повинных жертв ритуала, окажется для него куда симпатичнее. Она считала, что Кошмар так же, как и при битве меж двумя разгневанными божествами за Халлоунест, будет наблюдать со стороны в силу отсутствия смысла для поддержки одной из сторон. Тогда именно так и свершилось, но лишь отчасти, когда правда сокрыта от нас, даже от монарха, а ответ хранит в строжайшей тайне лишь безумец. -Мой король, карантин бесполезен, если эта хворь перебралась на безмозглых тварей, вы сделаете этим только хуже,- Правда сеет неприятную горечь на языке, которая ощущается неприятным порошком какого-нибудь прогорклого лекарства и которое хочется запить молоком, но сейчас деваться некуда, когда даже самая маленькая ложь может посеять за собой хаос невиданных ранее масштабов, который будет даже хуже, чем битва двух божеств в опасной близости от королевства. -Есть выход и я готов помочь вам, но с условием, что я буду присутствовать на совете,- Монарх даже не встрепенулся, моральное состояние, опущенное ниже плинтуса, ему не позволяло, а потому он лишь непонимающе наклонил голову, приподнимая руки в очевидном жесте неуверенности и беспокойства за репутацию обоих. Он уже было поджимал губы и хотел сказать что-то, но не успел, ведь безумец, заранее зная ответ, его перебил. -Черв, достаточно скрываться! Если не предпринять что-то сейчас, то мы упустим момент для защиты подданных, они должны знать кто на вашей стороне и какие шансы у нас есть!- Король выдохнул, закрыв глаза и Когтистые руки легли на плечи монарха, пытаясь его вразумить.