Иллюзорна мгла. Часть вторая. Игра даэдра

      – Какое преступление? – я непонимающе захлопала глазами, стараясь придать себе чрезвычайно удивленный вид.       – Это ошибка! – твердо заявил Эрандур, но на Братьев Бури его слова никак не подействовали. Я обернулась, до сих пор надеясь сбежать в таверну, но увидела, что сзади подходят еще двое – стражница со стороны таверны и страж со стороны лавок, заключая нас в кольцо. Я поняла, что путей к отступлению не осталось, и тут мне стало страшно. Как Братья Бури узнали? Неужели, Ворстаг предал нас? Но он не был посвящен в детали, а вчера, когда я вела Толфгара на убой, меня никто не видел! Или это Молаг Бал отвел всем глаза на время?       Прижавшись к жрецу, я смотрела то на одного Брата Бури, то на другого, и не могла поверить, что все происходящее реально.       – Ошибки быть не может! Вас видели вчера у заброшенного дома вместе с Толфгаром. А до этого вместе с дозорным Стендарра! – отчеканил стоящий перед нами стражник, указывая на меня мечом. – Вам двоим наверняка известно, почему Толфгар ночью не вернулся в казармы?       – Что?.. Нет… Кто такой Толфгар? – я отступила назад, но подбежавший сзади стражник сдернул с меня капюшон.       – Это точно она! – воскликнул Брат Бури. – Именно её я вчера видел!       – В шахту их! – распорядился привратник. – Пусть расплачиваются за своё предательство! До конца своих дней…       Сердце сжалось от ужаса. Это что, конец? Стоящий позади стражник взял меня за шиворот, приставил меч к спине и грубо приказал:       – Шевелись! И чтобы без глупостей!       Я отпустила руку Эрандура и, развернувшись, послушно пошла по улице, ведомая Братом Бури. Меч ощутимо упирался острием между лопаток, и дышать стало тяжело. Данмер поднял руки и сказал:       – Я безоружен. Я сдаюсь.       – Да у него вся ряса в крови! – послышалось сзади. – Хватайте его!       Хотелось обернуться, но крепкая хватка стражника и страх смерти не давали шевельнуться. Раздался глухой звук удара, и я шагнула вбок, надеясь все же узнать, что происходит с Эрандуром, да только Брат Бури вцепился в меня ещё сильнее и прошипел:       – Ещё раз дернешься и ты покойница! Ясно?       – Да, – тихо просипела я, слабо кивнув.       – Вот и славно.       Меня провели мимо «Серебряной крови», вдоль стелющейся вниз улицы, к деревянным мосткам над протекающим через город каналом, на берегу которого находилась плавильня. Печь извергала снопы ярко-оранжевых искр, а вокруг уже усердно трудились рабочие с лопатами. Выплавка слитков начиналась ранним утром.       Все вокруг видели, как нас ведут в шахту Сидна. Стражник подтолкнул меня, и я ступила на скрипучую лестницу, глазами ища возможность сбежать. Но никакой возможности не было. Здоровенный, стоящий в стороне, орк оскалился, глядя на меня, и насмешливо проворчал:       – Свежее мясо…       Сверху за происходящим наблюдали стражники. Я буквально кожей чувствовала, как презрительные и злорадные взгляды из-под глухих шлемов так и липнут ко мне. Впереди разверзся черный зев шахты, похожей на пасть огромного каменного дракона, жаждущего нас проглотить, и я, отшатнувшись, едва не напоролась на меч своего конвоира. Стражник грубо встряхнул меня.       – Иди ровнее! – рявкнул он, подталкивая меня вперед.       Дорога по мосткам потянулась вверх, плавильни с тяжелыми запахами раскаленного металла и угля остались позади. Возле входа в тоннель стояли тележки, нагруженные кусками руды. До сих пор в голове не укладывалось, что прямо сейчас я войду в шахту Сидна, как преступница. Не хотелось верить, что стану каторжницей, подобно Нелмару Освобожденному. Ну, и чем я, в таком случае, лучше него? Чем теперь отличаюсь от чудовищ, которым решила жестоко отомстить?       Меня завели в шахту и затолкали в одну из камер, выдолбленных в стенах и забранных решетками. Я видела вокруг только огни слабо горящих факелов, полумрак, в котором перемещались Братья Бури и надзиратели. Видела столы, заваленные инструментами. Гнетущая тишина шахты давила на уши, спертый воздух был удушливо неподвижен.       Эрандура втолкнули в камеру напротив. Я вцепилась в решетку захлопнувшейся двери и уставилась на друга, с ужасом заметив кровь на его губе. В беззвучной мольбе я вглядывалась в его лицо и не знала, что делать дальше. Данмер, несмотря на разбитую губу, выглядел меланхолично-спокойным, словно смирился с собственной участью и готов нести наказание до конца своих дней. До конца своих дней… Меня такая судьба пугала хуже смерти. Казалось, будто я уже на полпути в собственную могилу.       Вскоре ко мне подошла надзирательница, облаченная в стальную броню – огромная темноволосая орчанка с обритыми висками. Она бегло осмотрела меня, что-то рыкнула себе под нос и удалилась к камере Эрандура. Братья Бури покинули шахту сразу, после того как привели нас. Мне хотелось что-то сказать жрецу, и я не сдержалась.       – Эрандур… – позвала я, и тут же напротив камеры выросла надзирательница. Орчанка погремела ключами, нашла нужный и открыла дверь, сделав решительный шаг ко мне.       В следующий же миг я ненадолго лишилась чувств от боли. Её крепкий кулак ударил меня в живот с такой силой, что дыхание перехватило, а в глазах потемнело.       – Ещё слово вякнешь – убью, – услышала я грубый голос сквозь звон в ушах.       Свернувшись на полу калачиком, я держалась за живот и не могла встать. Из глаз лились слезы, дыхание стало прерывистым. Я урывала каждый глоток воздуха с таким отчаянием, словно он последний в моей жизни. Когда боль немного отступила, удалось взглянуть на Эрандура. Данмер приложил указательный палец к губам, недвусмысленно намекая на то, что нужно помолчать.       Не знаю, сколько времени я пролежала на холодном полу, прежде чем услышала хрипловатый крик:       – Нет! Это ошибка! Бхусари ничего не крала!       – А ну заткнись, шкура! – прокричал в ответ мужчина.       Мимо моей камеры Брат Бури протащил серую каджитку в кожаной броне, потом скрипнула решетка и стражник ушел. Я осторожно подползла к прутьям и увидела, что орчанка подошла и к камере каджитки, тоже что-то проворчала и вновь ушла.       Вскоре надзирательница вернулась в компании двух громил нордов, закованных в стальные пластинчатые доспехи. Она остановилась перед моей решеткой и кинула сквозь прутья сверток ткани.       – Переодевайся, – коротко приказала орчанка. – Все свои вещи положишь у двери.       Я подобрала сверток, с трудом встала, ссутулившись, и обвела взглядом живописные, изуродованные шрамами лица мужчин. Видимо, переодеваться придется под их пристальным наблюдением. Задавать вопросы я не решилась, избавилась от плаща, показав всем перепачканную кровью одежду ученицы Коллегии, и через голову стащила верхнюю рубаху. Раздевшись до исподнего, подняла вопросительный взор на надзирательницу. Снимать нужно все или что-то можно оставить?       – Полностью, – орчанка поняла меня без слов.       Я, сглотнув вставший в горле ком, разделась донага и развернула сверток, содержащий грубо сшитое льняное белье, домотканую безрукавку и просторные штаны. Всю мою одежду забрал стоящий слева норд, положил на стол, а, когда вернулся, просунул сквозь прутья старые ножные обмотки. Похоже, обуви каторжникам не полагалось.       – Имя? – потребовала надзирательница, когда я начала торопливо одеваться, чувствуя неприятный холод, щекочущий кожу.       Запоздало подумав, что надо соврать, ляпнула:       – Джулия Октавия.       – Возраст?       – Двадцать семь… нет, двадцать восемь, – замямлила, забыв, сколько мне лет.       – Хорошо… – орчанка оскалилась. – Еще поработаешь. Откуда ты?       – Сиродил. Брума.       Надзирательница покивала в такт моим словам и бросила одному из громил через плечо:       – Выводи, – в её руках загремела связка ключей, потом громко щелкнул замок решетки.       Орчанка вместе со стражниками отошла к камере каджитки. Я наспех намотала на ноги обмотки, а дверь камеры с пронзительным тонким скрипом открылась. Ко мне вошел норд, и лишь встретившись с ним взглядом, я поняла – сопротивляться и пытаться бежать бесполезно.       Пока каджитка переодевалась, надзирательница начала допрос.       – Имя?       – Бхусари.       – Возраст?       – Тридцать лет.       – Откуда?       – Эльсвейр.       – Сплошь чужеземцы сегодня, – пробасила надзирательница. – Не удивлюсь, если серокожий прямиком из Морровинда.       Имя каджитки показалось знакомым. Где же я его слышала раньше? Хоть убей, сейчас не вспомнить. И странно было, что к камере Эрандура не подошли. Интересно, почему? Он же попал сюда раньше этой Бхусари. Может, жреца отпустят? А если убьют?       Я потрясла головой, чтобы отогнать дурные мысли. Думала, хуже уже не бывает, но вообразила казнь друга и чуть земля из-под ног не ушла.       Каджитку вывел из клетки второй норд, и конвой медленно последовал за надзирательницей.       – А как же… данмер? – рискнула спросить я, решив не называть друга по имени. – Он не пойдет с нами?       Орчанка полуобернулась, остановилась. Конвой тоже замер, а пальцы ведущего меня громилы с силой впились в плечо. Я ожидала удара, но надзирательница только оскалилась.       – Девка, ты что, все еще думаешь, что попала в общественную баню Имперского Города?       Норды загоготали, и стало обидно. Лучше бы она ещё раз меня ударила. Громила подтолкнул меня вперед и негромко добавил:       – Мужики и бабы раздельно работают. Неужто в Сиродиле все такие тупые, как ты? Я проглотила язык. Информации хватило с излишком. И сколько же лет я теперь не увижу Эрандура? Десять? Двадцать? Или поездка в Маркарт стала нашим последним приключением?       Орчанка дошла до очередной решетки, позвенела ключами, и конвой ввел нас с каджиткой внутрь, оставив наедине с надзирательницей. Я обернулась, обняв себя за плечи, и увидела, что норды отправились обратно, к выходу, выглядящему издалека ослепительно белым. Свет солнца вдали, такого недосягаемого во мраке подземелья, затмевал тусклые огоньки факелов. Орчанка, ещё раз громыхнув ключами, заговорила:       – Здесь вам не таверна. Здесь добывают руду круглые сутки. Работайте, если хотите жить, если не хотите – это вам там быстро устроят, – она открыла очередную решетку, находящуюся за её спиной и скрестила руки на груди. – Добро пожаловать в шахту Сидна! Там вам объяснят, что делать.       Быстро взглянув на опустившую уши каджитку, я пошла первой. Чего уж теперь бояться. Раньше сяду, раньше выйду. Пройдя через решетку, ступила на деревянные мостки, наподобие тех, что были возле плавильни, и увидела внизу вырытый котлован, в котором работали несколько женщин. Сверху за ними наблюдала коротко подстриженная стражница с луком в руках. И взгляд у этой рослой плечистой нордки намекал, что с ней шутки плохи.       Стражница повернулась к нам, брезгливо оглядев с головы до ног.       – Говорю один раз, – отрывисто произнесла она. – Для глухих повторять не стану. Спускаетесь вниз, берете на столе кирки и ящики, подходите к жиле и долбите руду, пока она у вас горлом не полезет. Все добытое складываете в личный ящик. Не плакать, не болтать. Нет руды – нет еды. Затеете драку – угадайте, что будет? – нордка не нуждалась в ответе и продолжила, ухмыльнувшись. – Правильно. Не получите еды. Себя не калечить – никто вас лечить не станет. На хвори не жаловаться. Заноете – получите двойную нагрузку и останетесь без еды. Увижу хоть проблеск магии – пристрелю на месте. Ясно?       Я нервно сглотнула подступивший к горлу ком.       – Да.       – Ясно, – убито прошептала Бхусари.       – Вот и умницы. А теперь за дело.       Мы с каджиткой обошли стражницу и побрели вниз по мосткам. Чем ниже мы спускались в котлован, тем отчетливее доносились мерные звуки ударов кирки о камень и частый кашель женщин. Здесь тоже царил полумрак. Редкие развешанные на стенах факелы едва освещали шахту, от которой в сторону отходили два темных коридора.       Я первой подошла к длинному деревянному столу, взяла в руки кирку и положила в ящик. Опыта работы в шахте у меня не было – я не имела ни малейшего понятия, как и с какой силой нужно бить камень, чтобы отковырять от него хоть кусок! Кажется, нужно было учиться этому, а не придумывать изощренные способы убийства Брата Бури… Пусть я поступила жестоко, пусть начала уподобляться им, но, как и прежде, считала, что лишь восстановила справедливость и не более того.       Но с добычей руды теперь будут сложности. Я обхватила ящик руками, отошла от стола и добрела до дальнего края котлована. Поместила ношу под ногами и уставилась на стену. Так. Все же хорошо, правда? Ну, я хотя бы жива.       Бхусари встала рядом со мной, с точностью повторив мои движения, и неуверенно ударила по стене. Я тоже один раз ударила и по рукам прошла волна неприятной дрожи. Поморщившись от ощущения, вновь посмотрела на стену и не увидела даже трещины от своего удара. Оказывается добыча руды нелегкое дело, а наколотить много в первые дни у меня явно не получится. Настроив себя, что придется терпеть голод, поняла, что уже хочу есть и пить.       Чтобы отвлечься, начала потихоньку бить стену и считать удары. На ударе эдак пятидесятом от стены отвалился небольшой кусок, размером с палец, но я тут же с гордостью поместила его в ящик. Лучше, чем ничего.       – Почему ты здесь? – вдруг спросила Бхусари вполголоса.       – Убийство. А ты? – прошептала я, опасаясь, что нордка даже сверху может нас услышать.       – Кража. Попытка кражи.       И вдруг меня озарило. Бхусари – имя той самой каджитки-наложницы, обокравшей главаря бандитов в форте Дунстад. Именно её искала Акари, с которой мне как-то довелось путешествовать!       – Акари нашла тебя? – тихонько поинтересовалась я.       Каджитка удивленно повернулась ко мне, сверкнув в полумраке зелеными глазищами.       – Меня нашла Гильдия воров, – подмигнула она.       Я нервно усмехнулась, продолжая колотить стену киркой. Ну вот, завела первое полезное знакомство в тюрьме. Глядишь, и приспособлюсь. Может, и протяну здесь несколько лет… Кстати, а надолго я тут? Стражник у ворот сказал, что до самой смерти. Надеюсь, он пошутил. Только совсем не смешно. Но это же не может быть правдой!       Отовсюду раздавался почти непрерывный кашель, перекрывающий порой даже звонкий стук кирки. Мы с Бхусари пару раз пытались поговорить, но не могли расслышать слов друг друга и бросили эту затею. Если повысить голос, не ровен час нас услышат и пристрелят. А несмотря на все случившееся, жить мне до сих пор хотелось.       Правда, ладони от непривычной работы быстро покраснели и кожу начало щипать. Подлечиться не было возможности, и я пыталась перехватить кирку поудобнее, но в результате она только выскользнула из онемевших ноющих пальцев и с грохотом упала. Показалось, что на мгновение мир вокруг меня замер. Прервалась добыча руды, кашель затих, я услышала своё дыхание и медленно, не оборачиваясь, наклонилась за киркой. Подобрав инструмент, продолжила работать, терзаясь множеством вопросов. Когда же будут кормить и поить? Будет ли перерыв на сон? Где здесь туалет?       Начала наблюдать за другими заключенными, осторожно поворачивая голову и косясь по сторонам. Никто не отходил со своих мест. Я увидела только спины тощих грязных женщин, непрестанно машущих кирками и кашляющих. Заметила, что они бьют не часто, но довольно сильно и решила сменить тактику добычи руды.       Время словно остановилось. Голод и жажда накатывали все сильнее, в животе довольно громко заурчало. И что от меня останется здесь? Как выбраться? Я хочу немедленно выбраться!       По щекам потекли слезы обиды. С дозорным Тураном все вышло случайно, а Толфгар сам виноват! Я не должна из-за этого быть здесь! Я потеряла Мьол, а теперь нас разлучили с Эрандуром, и скоро мы с ним потеряем себя в этой проклятой шахте! Но что я могу сделать, находясь здесь? Беспомощная и жалкая… Как Толфгар в клетке!       – Эй, не плачь! – шепнула мне Бхусари. – Ты же слышала эту нордку…       – Но это несправедливо… Так не должно быть… – шмыгнула носом я. – Это же он меня изнасиловал!       Каджитка не ответила. Прижав уши к голове, она грустно взглянула на меня и продолжила пытаться добыть хоть немного руды.       Для меня прошла целая вечность, прежде чем стражница крикнула:       – Отбой!       Удары кирки резко прекратились, я положила инструмент возле ящика и повернулась к мосткам. Нордка, орчанка и те двое громил притащили деревянный ящик и бочонок и остановились неподалеку от стола. Я только теперь заметила подъемник, стоящий справа от него.       – Для новеньких! – гаркнула нордка. – Руду кладете на подъемник, получаете паёк, идете в загон.       – Загон? – я вопросительно посмотрела на Бхусари. Она пожала плечами, но мой вопрос услышала и другая женщина. Нордка, которая могла бы составить конкуренцию не только стражницам, но и самой Утгерд Несломленной из Вайтрана. Огромная, высокая, крепкая. С квадратным грубым лицом, делающим её немного похожей на мужчину, и спутанными светлыми патлами.       – Спать пойдем, – тихо проворчала каторжница. – Другая смена работать будет.       Я заняла очередь и, когда подошёл мой черед, сложила незначительную добычу на подъемник, получив за это горбушку черствого хлеба и жестяную кружку воды с металлическим привкусом. Воду я выпила одним огромным глотком, отдала кружку стражнице и впилась зубами в хлеб. Но каторжницы не спешили есть сразу. Все женщины двинулись в обратную сторону, к узкому темному коридору, откуда выходили заспанные грязные заключенные из второй смены.       Измученные, болезненного вида женщины: нордки, имперки и даже эльфийки в оборванной холщевой одежде. Пахло от них хуже, чем от нищих. Когда каторжницы вышли, «Утгерд», как я её про себя назвала, подтолкнула меня внутрь коридора.       – Это спальня, – буркнула она. – Сральник слева от двери, если тебе нужно.       По запаху я сразу поняла, где туалет. А еще из «загона» тащило прелым сеном и гнилью. Поморщившись, я вошла внутрь, на ходу глотая хлеб, и в темноте уселась на мягкое сено. Возле меня потоптались другие женщины, рядом разместилась Бхусари, активно грызущая хлеб. Ненадолго воцарилась тишина, а потом мерные звуки ударов множества кирок из котлована возобновились.       – Как вас звать, новенькие? – грубый голос той нордки я узнала даже в темноте.       – Бхусари, – грустно отозвалась каджитка.       – Джулия Октавия, – ответила я.       – А я Хель.       – Может, вы заткнетесь? – раздался тонкий недовольный возглас.       – А может, я тебе уши оторву? – рыкнула Хель. Кто-то тихо засмеялся.       Я тоже горько усмехнулась. Несмотря на усталость, уснуть оказалось сложно. Я свернулась калачиком рядом с Бхусари, ставшей моей подругой по несчастью, чувствуя, как под слоем сена что-то копошится. Насекомые или крысы, наверное. И неизвестно, что из этого хуже, и можно ли питаться крысами.       Но когда-нибудь это точно закончится. В момент моей смерти или чуть раньше. Всю ночь мне снились залитые солнечным светом заснеженные вершины Предела и березовая роща в предгорьях Брумы, где мы с дедом когда-то давно ловили бабочек.