***
Иногда МакТвисп жалел, что именно ему была оказана честь служить Времени. Шкафы с книгами, лампы, огромные изображения игральных карт, золотые рамы без портретов, рояль, игравший сам по себе, письменные столы и бесчисленные часы… Он устал от беготни по норам. Устал вылавливать Чарльза Кингсли, который сбегал раз за разом. Сначала его вылазки казались чем-то забавным, хотя он каждый раз забывал о времени возвращения. Потом они участились, и ловить его приходилось чаще. Он уже не спрашивал разрешения у Времени, не боялся наказаний, сам раскапывал спрятанные норы и разыскивал зеркала… Оставалось надеяться, что юнец не догадался, как попасть в комнату Шалтая, но об этом пообещал позаботиться Абсолем, и Белый Кролик был ему благодарен. Чарльз мчался впереди, МакТвисп силился его нагнать. Всё безуспешно. — Вы же понимаете, юноша, что рано или поздно нора выведет вас обратно в Подземье? Я не дам вам уйти на поверхность земли, иначе вы там останетесь навсегда! Встаньте рядом, чтобы я мог корректно перевести стрелки и вернуть нас обратно! — Я не вернусь, МакТвисп! Я выкраду свои часы у Времени! Я сам буду решать свою судьбу! От страха Белый Кролик остановился. Стены норы дрожали. Из каждых часов, наполовину закопанных в полу и стенах, вылезали секунды. Одна за другой они соединялись в группы по шестьдесят, и значило это лишь одно — Его Вечность знает обо всём, и он в гневе. Быть может, после того, как они остановят Кингсли, они схватят его, и Время остановит его часы… Рёв, страшный механический рёв минут пронёсся по норе, многократно усиленный эхом. Розовые заросли ломались под весом здоровенных махин. МакТвиспу больше всего на свете хотелось, чтобы это закончилось, но разве мог он на глазах минут остановиться? Нет, ему надо было бежать, пусть в арьергарде, но бежать за юнцом… Когда же это кончится? Когда же всё это кончится? — Посмотрите на себя! — Чарльз выдернул из земляной стены пустую раму и нырнул за широкую пуховую кровать. Ближайшие к нему минуты вспарывали перины и матрасы, всё смешалось в белых перьях. Выдернув из кармана часы, Белый Кролик открыл их и всмотрелся в карту норы, начерченную на крышке. Чарльз Кингсли поливал раму какими-то зельями из маленьких флаконов, и рама увеличивалась в размерах, а между её сторонами растекалась полупрозрачная плёнка. Рёв стал ещё громче, и МакТвисп выронил часы, зажимая уши обеими лапами. Он не понимал, отчего все вокруг стало таким шумным. Если бы у него хватило сил взглянуть на карту, он увидел бы Чарльза, спрятавшегося за огромным зеркалом, перекрывшим проход. Минуты были как никогда близки, но вместо собственных механических лиц они видели в зеркале нечто иное… — Назад! — в голосе Чарльза было столько булатности, что и Вострый Меч бы погнулся при ударе о горло. Но минуты не внимали. Первая из них шагнула сквозь зеркало, и всё вокруг подёрнулось рябью. Ось норы, невидимая нить, пролегавшая в центре прохода, согнулась; стены искривились, все часы забили, показывая разное время; нора замкнулась в кольцо — и МакТвисп заметался по полу, жадно хватая ртом воздух и вращая глазами, а минуты остановились. Чарльз отдышался. Ему было жаль МакТвиспа, но уступить он не мог. Время в очередной раз замкнулось, при этом слома не произошло — он всего лишь открыл портал в настоящее, показав минутам их же самих с противоположной точки норы. Теперь Время опять перезапустит Вечный Часовой Механизм, внеся поправки в Оракулум, и Подземье вновь проживёт от изгнания Бармаглота из Незапамятной Бездны до нового слома. Быть может, лишь МакТвисп станет чуть более безумным… но если он служит Времени, тот не уберёт ему слишком много воспоминаний и не станет нарушать его разум. Флюиды Времени наполнили нору. Минуты вновь обрели подвижность, но на Чарльза и страдающего Кролика внимания не обращали. Взявшись за руки, они двинулись по кольцу в чудесатом хороводе, и голубые молнии заплясали на стенах норы. Чарльз знал: сейчас Подземья не существует, сейчас задача минут — прогрызть внутреннюю стену кольца и попасть в Незапамятную Бездну. Можно было бы дождаться, когда они преуспеют, и прыгнуть к Большому Бену. Но тогда Время узнает, как именно он ускользнул. Безопаснее было использовать новый флакон. — Ты доволен тем, что сделал, Чарльз Кингсли? — Время был ещё далеко, но эхо чётко и громко доносило его слова. — На сей раз вся вина на тебе. Плакался, что жители сходят с ума, когда в хроносфере случаются сбои? Ты сам ранил своих знакомых и друзей. Флакон всё не находился. — Знаешь, я тут подумал, раз уж ты так не хочешь жить под моей опекой, может, мне вообще стоит вычеркнуть тебя из Оракулума и не создавать твоих часов? Ты не родишься, и все будут довольны. — У тебя стрелки тонки! — Чарльз выхватил нужный флакон и плеснул содержимым на раму. Прежде, чем земля обрушилась под ногами минут и несчастного МакТвиспа, он исчез в зеркале.***
— Что с тобой? — раздался голос сверху. Маленький мальчик размазал кулачками слёзы по щекам и поднялся с каменного пола. — Я заблудился, — всхлипнул он. — Как ты сюда попал? Я не сержусь на тебя, но обычно охранники никого из посторонних сюда не пускают. У леди в тёмном костюме был приятный низкий голос и спокойное лицо. Мальчик всхлипнул, и его слёзы превратились в розовые лепестки. — Я показал им, как украсить замок розами. Они удивились, наверно, никогда не видели. Я бы велел цветам разговаривать, но… — он тяжко вздохнул и не закончил фразу. — Как ты попал к дверям аббатства? — Я… я залез в комнату, куда мне запрещали залезать. А потом прошёл в другую, и так несколько раз. Я оказался в удивительном кабинете, где говорящее яйцо следило за партией на шахматной доске, а наверху было зеркало… я через него прошёл, а за ним был похожий кабинет, только предметы и портреты не двигались. Я вышел из дома и шёл, шёл куда-то… я забыл, как я шёл. И теперь не могу вернуться. Леди выпрямилась. Губы её тонко сжались, на лице была задумчивость. — Не бойся меня. Я тебе помогу вернуться. Более того, ты сможешь навещать меня, если тебе захочется. Для этого придётся нам обоим немного потрудиться… но сейчас это неважно. Ты мне веришь? Мальчик кивнул. — У меня ещё нет друзей в этих местах. Вы будете первым моим другом. — Безумно польщена, — улыбнулась дама. — Меня зовут Чарльз, Чарльз Кингсли, а вас? — Время Надземья. Приятно познакомиться, Чарльз Кингсли.***
«Я не всегда смогу снабжать тебя флаконами, — говорила Время, — и раз за разом у тебя будет всё меньше и меньше зеркал. Тебе придётся пользоваться норами, пользоваться ими так, чтобы Время Подземья думал, будто легко сможет тебя обыграть. Я дам тебе шанс показать ему, что без моей помощи ты мало на что способен. Сбеги от него, используя эти зелья. Усыпим его бдительность, тогда тебе будет легче выкрасть свои часы. Но рано или поздно ты останешься в норе один на один со Временем». Если бы Время Надземья не дала подсказку, Чарльз никогда бы не смог в одиночку преодолеть нору. Его разум оставался неподвластен Времени с тех самых пор, как он перенёс цепь воспоминаний в Надземье. Часть тамошнего временного потока текла сквозь его тело, но этого было недостаточно, чтобы навсегда освободиться от Времени Подземья. Необходимо было затопить нору водами Океана Времени, чтобы сформировать течение, которое выносило бы его на поверхность раз за разом. Сам Время не контролировал весь Океан. Он мог лишь пересекать его на одном из приспособлений для путешествий во времени. Хроносфера позволяла двигаться вдоль течения, которое описывал Оракулум. Другие течения требовали других средств, и главной гордостью Времён Подземья и Надземья был корабль «Чудо», способный преодолевать любые воды внутри миров или за их границей. — Когда-то «Чудо» принадлежало мне, — с грустью говорила Время Надземья. — Я назвала его в честь чудес, которые так любила и которые так любил он… Мы были частью одного потока раньше. Наши механизмы разъединились, когда мы увидели, как люди относятся к чудесам. Необъяснимое не только притягивало, но и пугало. Я не могла унять страх людей, потому что оставила им свободу воли. Кто-то из них мог обратить чудеса во вред остальным, и мир опустел бы. А если никто не воспринимает мир, в котором царствует Время, можно ли сказать с точностью, что оно не остановило свой ход? — Но ведь если бы пришёл кто-то из других миров, он бы ваш ход воспринимал в полной мере. — Очень любезно с твоей стороны, Чарльз, напоминать мне, что я не одинока. Но ради спасения моих людей я решила убрать из Надземья все чудеса, оставив людям веру в них, сказки, предания. Время Подземья счёл, что надо было изменить самих жителей мира. Все чудеса и фантазии, яркие и мрачные, приятные и ужасающие, он перенёс под землю, воздвиг новый часовой механизм — Вечный, как он его называет, и отделился от меня. Мы всё ещё связаны, поэтому все проходы из Подземья ведут лишь в Надземье, не в другие миры, к другим временам. Он никогда не признает этого. Слишком горд, слишком устал от обыденности, слишком сильно не любит контроль. Естественное желание для потока времени — течь не так, как другие. — Но его поток не вечен. — Об измерениях вечности мы не говорим с нашими подданными. Это непростой разговор. Многие понятия для вас сложны и непонятны. Он стал называть себя абсолютным, вероятно, считая, что таким образом окончательно оттолкнёт меня и станет независимым. Я не отпускаю его. Пусть балуется с хроносферой, пока может. У нас есть «Чудо», и если ты выведешь его в воды Великобритании — ты сможешь стать моим подданным и непременно отвоюешь свои часы. Я в долгу не останусь. — Я должен выкрасть корабль… не понимаю, что в нём такого важного, но я это сделаю, — Чарльз склонил голову. — Ты сможешь путешествовать по всему миру и всем временам, какие тебе понравятся.***
За ним гнались не только минуты. Время учёл свои ошибки. МакТвисп убрался из норы, его место заняли солдаты королевской конницы. Прошлое каждого из них было переписано так, что они считали долгом вернуть беглеца. Подвески на цепях их воспоминаний, где Чарльз делал для них что-то хорошее, были убраны от греха подальше. Надо было правильно разбить бутылку. Не об стену, не о предмет, под правильным углом. Вдребезги. Корабль из бутылки увеличился в размерах, под килем заплескалась вода. Чарльз едва успел взобраться на палубу, как вся нора оказалась затоплена, а «Чудо» понеслось вперёд, к свету, оставляя преследователей покоиться на дне. Им, конечно же, вернут жизни. Может быть, даже память. Небо Надземья сияло всеми красками рассвета. Вдали маячил берег Англии. Чарльз медленно прошёл по палубе и достал из кармана свиток бумаги. Теперь он имел право изучить мир Надземья не через зеркала, а вживую. Стало быть, следовало составить карту. — Всё та же бестолковость, всё то же неуёмное… — Вот ты где, Абсолем, — Чарльз осторожно взял гусеницу. — Сторожил флотилию, верно? — Твои потуги раздражают своей бессмысленностью. — Не грусти. Ты смог меня выследить, а я… я даже рад тебя видеть, — Чарльз говорил правду. В душе царила необыкновенная лёгкость, и препираться с ворчуном Абсолемом не хотелось совершенно. Абсолем закатил глаза. Чарльз заставил розу оплести мачту и посадил гусеницу на цветок. — Вот, так тебе поудобнее будет. Не бойся, если чайки будут тебе докучать, шипы станут длиннее и отгонят их. Ты под моей защитой.