Атин Ллетан должен умереть

Атин Ллетан не скрывает, что любви к нагрянувшим родственничкам не питает. Он не приветствует внучатого племянника, только пристально смотрит исподлобья. Хелсет стискивает зубы и вежливо-сдержанно, тихо, чтобы скрыть сухость в голосе, желает доброго дня. И получает в ответ короткий, едва заметный кивок. — Раз позвали на разговор, значит, по важному делу. Я прав? — уточняет он. Атин Ллетан щурится. Морщины только в уголках рта, отмечает Хелсет. И носогубные складки глубокие — настолько, что их не скрывает сизая борода. Только зачёсанные назад, удерживаемые золотой, усыпанной каменьями диадемой волосы полностью седые. Но осанка безупречна, в походке нет той старческой тяжести, что появляется на закате жизни. — Верно, — следует не менее сухой, чем приветствие Хелсета, ответ, — разговор предстоит серьёзный. Потому что времени после долгого пути прошло достаточно. Хотелось бы узнать о твоих планах на будущее. Взгляд пронизывающий, будто ветер Вэйреста, отчего вдоль позвоночника пробегает холодок, хотя во дворце тепло. Достаточно шёлковой, расшитой золотой нитью рубашки и подобранных к ней в тон штанов, а также бархатных туфель, чтобы не замёрзнуть. — Планах? — Хелсет замолкает, когда понимает, что в его тоне много недоумения. Он улыбается… и даже не собирается лгать: — Признаюсь: о планах не задумывался. Атин Ллетан хочет отослать его в глушь, в этом сомнений нет. Например, на Вварденфелл. Пообещает протекцию, снабдит деньгами на участок земли для строительства поместья — да всё сделает, лишь бы Хелсет не мешался под ногами. О поддержке герцога Ведама Дрена говорить не стоит: и без этого ясно, что она будет… — Очень плохо! — Атин Ллетан качает головой и, по-прежнему пристально глядя, добавляет: — Очень плохо, когда у такого молодого — и нет цели. Совместные выезды на охоту вместе с Таленом — это, конечно, хорошо, но всё же это развлечение, а не приносящее пользу занятие. Вот что его задевает… Нет, не то, что Хелсет развлекается. И даже не как Хелсет развлекается, а с кем развлекается. Из всех видов праздного времяпровождения Атин Ллетан делает упор на выездах на охоту Хелсета с Таленом Вандасом — своим племянником. Опасается, старый бездетный хрыч, что хорошие отношения между родственниками доведут его до смерти. И правильно опасается. Плохо это, хотя и неудивительно: Атину Ллетану много лет, недальновидность и наивность он давно вытравил. — Я всего лишь хотел наладить отношения с Таленом, как… — Хелсет нарочно тянет, выдерживает паузу. — Как родственник с родственником. Я осваиваюсь здесь, и… — снова заминка, — он мне помогает. В общении между родственниками, даже дальними, ничего предосудительного нет. Атин Ллетан не ведёт и бровью. Тишина такая, что слышен шорох мантии, когда он переставляет ногу. Роскошная одежда, ему подходит. Для себя Хелсет заказал бы другую, потому что этот фасон не к лицу ему. — Верно. Ничего предосудительного, — сухо проговаривает Ллетан. — Предосудительное наступает позднее, когда родственникам приходится делить… Скажем, наследство. Прозрачный намёк на проигранную борьбу за трон. Нужно родиться дураком, чтобы этого не заметить, а Хелсет себя таким не считает. — Если вы намекаете на нас с Элисаной, то мы не кровные родственники, — делает он попытку оправдаться. Слабую, потому что Атин Ллетан ему не поверит: тот давно не юный пылкий принц, а старый сдержанный король. Молодым трон могут уступить только люди, потому что быстро стареют и становятся немощными. Век мера долог, время позволяет научиться править, с годами хватка становится всё более крепкой. Хелсет по сравнению с Атином Ллетаном — ребёнок, именно несмышлёнышем он себя и чувствует. — Как раз таки на неё и не намекаю, — спокойно возражает Ллетан, — потому что — или ты наивнее, чем я думаю? — Эадвир не мог не позаботиться до смерти, чтобы трон достался родной дочери, а не пасынку. Ни улыбки, ни ухмылки, ни издёвки в голосе. Он прекрасно сдерживает эмоции. Хелсет тоже молчит, хотя внутри клокочет, только сжимает подлокотники кресла от избытка чувств. Неприятное ощущение, что места для него попросту нет, с незавидным постоянством досаждает ему. Вэйрест вынудила покинуть сестрица, будь она неладна. И Морровинд, непривычный и — пока — чужой, не принимает Хелсета. …от которого Атин Ллетан пытается избавиться под видом заботы. Но хуже всего, что… — Барензия со мной согласна, — заявляет он. Ну ещё бы! Выкрутил ей руки ещё до того, как она вернулась в Морнхолд. Опасаясь за корону на собственной седой башке, вынудил отказаться от трона. А теперь не оставил ей выбора, кроме как признать, что предложение отослать Хелсета — лучшее. — Вы мне дадите время подумать и… — Хелсет делает заминку, — выбрать? Даже если и не даст, немного времени останется, хотя спешка и горячность не играют на руку. Проклятый Атин Ллетан, который вряд ли теперь уступит трон Талену, пока рядом трётся Хелсет. Хрыч, старый, но отнюдь не немощный, подобный людям, а полный сил удерживать власть крепкой хваткой. — Конечно, — не кивает — моргает — он. И это же слово повторяет, когда Хелсет завершает неприятный разговор: — В таком случае я свободен? — И поднимается, после покидает зал. В длинном коридоре он останавливается. Пусть придётся поспешить, но всё же время позволяет и продумать план, и воплотить его в жизнь. Один трон Хелсет потерял. От второго отказываться не намерен. Атин Ллетан должен умереть.