Атин Ллетан должен умереть

В чьих руках корона, за тем должно остаться последнее слово. …даже если советники пришли к другому, отличному от монаршьего, мнению. Сегодня дворец необычайно оживлён, потому что Атин Ллетан собрал Совет. Что происходит за закрытыми дверями зала, останется тайной… И будет ещё долго оставаться: Хелсет не дурак и прекрасно отдаёт себе отчёт, что его имя здесь не имеет веса. Шпион, которому безгранично доверится не только он, но и Атин Ллетан, отыщется ой как нескоро. Терпение, только терпение пойдёт на пользу. Вода точит камень, хотя это болезненно. Укрепить позицию, укоренить собственное имя — вот цель, она и спешка несовместимы. Чем больше приближённых, тем выше вероятность, что среди них шпион. Скорее всего, из тех, кому Атин Ллетан доверяет. Хелсет давно не наивен, чтобы думать, будто, отыскав предателя в Совете, сможет подёргать за нужные нити, тем самым — вынудить работать на себя. Как правило, шпионы их умело обрезают. …поэтому только и остаётся, что рассматривать королевских советников за обедом. Один из них, данмер в фиолетовой, расшитой бусинами из драгоценных каменьев мантии заговаривает с Барензией. Заигрывает? Ничто так не располагает к непринуждённой беседе, как обыденные вещи, например, ароматное, сдобреное приправами жаркое. Советник, чьё имя Хелсет пока не выяснил, нахваливает блюдо и повара Его Величества Хлаалу Атина Ллетана. Барензия вежливо и отнюдь не сухо поддерживает беседу. У Хелсета так же не получится — не потому, что мать не привила навыков, как надо вести разговоры. Он не унаследовал и половины её обаяния. Моргия — да, он — нет. Кусок не лезет в горло — не оттого, что Хелсет болен, а есть дело поважнее — присмотреться к присутствующим, запомнить их — не имена, представиться можно как угодно — лица. Кто знает, в чьей компании увидит Хелсет собеседника матери? Зачем тот вообще с ней разговаривает? Хочет развеять скуку в компании красивой — Барензия осталась хороша собой, несмотря на возраст — женщины? Хелсет за мать спокоен. Та не поведётся на чужие игры… даже на сыновнюю. Скорее затеет свою. Появляется ощущение, что так и есть, когда после обеда она заговаривает с Таленом Вандасом. До этого почти не уделяла ему внимания, в этот день решила исправиться. Хелсет глядит на них со стороны и подмечает, что они будто сговорились и вырядились в тёмно-синие наряды, разнящиеся только оттенком вышивки — золотистой на лифе и рукавах платья Барензии и серебристых, на манжетах одеяния Талена. Тёплого оттенка коричнево-жёлтая рубашка Хелсета наверняка смотрится нелепо на фоне холодной синевы… …Барензия запинается и посылает взгляд, предназначенный только для детей, означающий, что она недовольна. Но улыбается и, ведя бровью, проговаривает: — Что, уже? Время-то как летит! Я запамятовала, что обещала уделить его сыну. Прошу прощения. — И берёт Хелсета под руку. — Ничего страшного, — улыбка у Талена Вандаса полна обаяния, — собственные дети должны быть превыше всех и всего. Он бросает насмешливый взгляд на Хелсета. Намекает, что тот — сын более чем яркой женщины, тень её? Со стороны должно казаться, будто Хелсет ведёт мать. Однако всё наоборот: тот чувствует крепкую хватку, Барензия уверенно ступает, потому что знает — и помнит — дворец как свои пять пальцев. Знает каждое укромное место, где можно поговорить не привлекая внимания. В одно из таких она и приводит, а именно — в беседку в саду. Прятаться, на первый взгляд, она не собирается. — Пожалуй, ты правильно сделал, что увёл меня: здесь воздух свеж. Духота внутри утомила. — Она отпускает сыновнюю руку, заходит вперёд и глядит снизу вверх. — Хотя… — поднимает вверх указательный палец. Широкий рукав платья сползает, обнажая кисть, украшенную тонким браслетом с сапфирами, — отмечу, что Тален Вандас — прекрасный собеседник. Не поклянусь, потому что могу ошибиться, но уверена, что поговорить с ним можно на любую тему. В том числе… Даже не так: особенно… — она подчёркивает последнее слово, — на политическую. Хотя… Дядюшка не позволил бы ему присутствовать на Совете, если бы считал, что он ничтожен. Хелсет слишком хорошо знает мать, что немудрено: с самого рождения он с ней не разлучается. Раз она нахваливает Талена Вандаса, значит, считает его более достойным носить корону, чем собственного сына. Почему? Вера в возможности того, кого сама же родила и воспитала, ослабела? — Не спорю: он не покидал Морровинд так надолго, как я, — втыкает Хелсет в ответ шпильку, намекая, что его вины в том, что некогда уехал в Вэйрест, нет. — Именно: он не покидает Морровинд, но прекрасно осведомлён, что творится в Фёстхолде. — Барензия это знает, потому что не обрывает связи с Моргией. Она сможет оценить, правда известна Вандасу или нет. Хелсет скрипит зубами. Важно не то, что у Ллетана повсюду шпионы, а то, что поддержкой матери не заручиться, придётся обдумывать каждый шаг самому. — Вы не на шутку им очарованы, — Хелсет улыбается, — хотя меня это не удивляет: он дальний, но всё же наш родственник, — парирует он, хотя в груди клокочет, — соответственно, не слабак, не дурак и не ничтожество. Бурлит не детская обида, что Тален в глазах матери его лучше. Порождает ярость то, что Барензия в силах очаровать Талена Вандаса. Несмотря на разницу в возрасте: тот старше Хелсета, но сильно моложе её. Барензия никогда не утратит обаяния. Её осанка навсегда останется горделивой, фигура — точёной. Чтобы обольстить, ей не требуется подчёркивать её яркой облегающей одеждой. Неброские тона ей невероятно к лицу, треугольный вырез платья неглубокий. Кожа декольте безупречно гладкая — она, а не пошло полуприкрытая, как у иных женщин, грудь, притягивает внимание. Хелсет блёкнет в тени, отбрасываемой матерью — вот что злит. — А ещё прекрасно воспитан и не вмешивается в чужой разговор! — Барензия берёт его под руку, давая понять, что разговор окончен. — И на стол он не усядется, — парирует Хелсет. И насмешливым тоном добавляет: — Хотя в особенных и поразительно дурацких привычках не вижу ничего дурного. Дурацкая привычка не помешает занять трон. Хелсет ловит себя на том, что в этот раз он ведёт Барензию, а не она его. Он торопится скрыться в дворцовых стенах, где сможет перекидываться только ничего не значащими фразами с гостями; где отвлечётся… …где мысли, что мать на стороне Талена Вандаса, не будут есть поедом. У двери Хелсет отступает в сторону, пропускает Барензию и входит сам. Атин Ллетан беседует с имперкой-послом. Советники понемногу расходятся, к Барензии направляется тот самый, в фиолетовой мантии, что заигрывал во время обеда. Неважно, с какой целью. В любом случае для неё постельные утехи — не одно и то же, что и доверие. Эту черту Хелсет унаследовал от неё. …даже если ляжет с Таленом, от трона не отступится. Близости хочется, Хелсет себе не врёт. Единственный поцелуй, случившийся между ним и Таленом Вандасом, умелый и опытный, он помнит. Ядовитый… …после которого Тален Вандас появился к обеду, будто ничего не случилось: цвет лица остался свежим, никаких тёмных — почти чёрных — кругов под глазами, аппетит отменный. Либо он заподозрил неладное и выпил зелье сопротивления ядам, самое дорогое и очищенное, либо… Хелсет не сомневается: принимает крохотные дозы яда не только он. Талена Вандаса, как мальчишку, не провести. Его трудно подмять… …поэтому, скамп побери, к нему так сильно тянет.