Атин Ллетан должен умереть

В разных играх — разные правила. Нередко в стаях вожаком становится тот, кто сильнее, ловчее и смышлёнее других. И это правильно: слабак, которого легко растоптать, не заслуживает власти. Хелсету выпадает возможность — понаблюдать, каков Тален Вандас в игре. Тот сам предоставляет её и расставляет на деревянной, со светлыми, чередующимися с тёмными клетками доске фигуры, но не привычные деревянные, а костяные. — Правила, если не ошибаюсь — а я не ошибаюсь! — одинаковы везде. Я прав? — Тален ведёт бровью, в немного прищуренных — не из-за близорукости: у прекрасного лучника её быть попросту не может — глазах смешинки. — Всё возможно! — Хелсет закидывает ногу на ногу и вертит в руке одну из фигур. — Ты первый, с кем вот-вот сыграю по местным правилам. Фигурка непривычная — как необычайно лёгким весом, так и формой. В Вэйресте её вырезают в виде всадника на коне. На этой тоже всадник, но… Гуары слишком уродливы, однако мастер, создавший эту фигурку, хорош: на ней, маленькой, отчётливо заметна каждая чешуйка. — Наверное, стоит поздравить тебя с почином. Или нет? — Тален роняет одну из фигурок. Та скатывается с доски, после — и с низенького резного столика. Хелсет ловит её, но сразу не отдаёт, вглядывается. То, что он держит, — явно фигурка короля. …того, чью гибель нельзя допустить. Хелсет ухмыляется, потому что понимает, что шахматы вырезаны при действующем короле. …потому что Атин Ллетан мелькает чаще, чем хочется, и его очертания крепко впаяны в память. Та же бородка, тот же фасон мантии. Даже диадема узнаваема… Мастер на диво искусный. Хелсет выведает имя позднее, когда придёт его время. — Если это равносильно тому, что я плохой игрок, то не стоит. — Хелсет протягивает фигурку сопернику — как по игре, так и по трону. Тален улыбается — не дружелюбно, а… уверенно. Да, именно так: он считает себя лучшим: достойным короны и однозначным победителем. — Я никогда не накладываю проигрыши в жизни на игру в шахматы, — более чем непрозрачно намекает он на события Вэйреста. Хелсет обучен выдержке. Он не сомневается, что ни единая лицевая мышца не дрогнула после этих слов. Хороший гувернёр-альтмер научил этому искусству — не выдавать чувства мимикой. К счастью, говорить ничего не приходится: в дверь стучат и входят с позволения Талена. Слуга ставит на стол поднос, откланивается и пятится. После его ухода Тален расставляет остальные фигуры, берёт две пешки разных оттенков и заводит руки за спину… Хелсету выпадает играть светлыми, что не удивило: ему первому делать шаг к трону… Фигурки непривычны ни глазу, ни на ощупь, однако он неплохо играет в шахматы, поэтому понять значения каждой ему несложно. Воин в костяной броне, велотийская башня, всадник на гуаре «ходят» точно так же, как и, например, «офицер Легиона», или «конь», или… Спустя время в голове гудит, мозг, кажется, вскипает. Тален — сильный противник… …достойный. Хелсет улучшает время и вытирает взмокший лоб носовым платком. Ушные раковины болят, но он не поправляет каффы, чтобы не порождать мысль, что некогда сотворённое им же самим — ошибка. Он сосредоточен. Он не отводит глаз от тёмной фигурки короля, которую намерен опрокинуть. …Атин Ллетан должен умереть — хотя бы на этой доске. Тален не двигается, на высоком лбу морщины, губы поджаты. Он думает. Берёт коня — гуара, точнее — и ставит на место, потом… Хелсет, наконец, моргает, чтобы прогнать резь в глазах. Потом ещё раз… и убеждается, что ошибки нет. Он не может сделать ни один ход. …Атин Ллетан подпускать его к себе не намерен. — Пат! — Тален улыбается, причём победно. Хелсет усмехается: — Ничья. Он глядит в довольные, рубинового оттенка глаза. — Нет! — Тален качает головой, а хвостик мотается в такт его движению. — Там пат — это ничья, а здесь другие правила. Верные. Я не смог тебя добить, однако загнал в угол. Он не мигая смотрит в лицо, однако Хелсет даже не думает отворачиваться. В его душе буря. Здесь играют по старым правилам. …но придёт время — и он будет играть по новым.

***

Шахматы — отличный предлог уединиться и закрыть рты любящей сплетничать челяди. Принёсший напиток и вазочку с печеньем слуга, несомненно, заметил доску и фигуры. Шахматы отбирают много времени, это известно всем. Поэтому никого не должна насторожить запертая изнутри дверь. Хелсет делает глоток из протянутого Таленом резного бокала, прижимает язык к нёбу… Подогретый грииф остыл и, несомненно, несколько потерял вкусовые качества, однако пряности хорошо различимы — уж слишком они под стать Морровинду: горьковато-кислые. Вкус насыщенный — настолько, что в напитке легко спрятать яд… Хелсет отставляет бокал так, что содержимое проливается за край и растекается по столу. — Слишком резок вкус? — усмехается Тален Вандас. Улыбка тут же пропадает, он мрачнеет. — Просил сварить так, как я люблю. Не учёл твои предпочтения. То, что любит Хелсет, он не знает и знать не может, только догадываться, не более. Тот тянется к вазочке и берёт печенье, после надкусывает. Оно оказывается, в противовес напитку, очень сладким. Даже приторным — настолько, что хочется отпить той самой горечи из бокала… — Не помню, чтобы делился своими предпочтениями, поэтому мелкая ошибка простительна. — Хелсет тянется за бокалом… …и попёрхивается, когда слышит: — Один из моих, увы (или к счастью), несостоявшихся любовников заявил в лицо, что я его хотел отравить этим напитком. — Тален поднимается и хлопает его по спине. Хелсет смаргивает выступившие от кашля слёзы и делает глубокий вдох. В горле дерёт. Он делает несколько глотков, чтобы дать понять, будто поперхнулся крошкой рассыпчатого печенья. — Тебе настолько важно тело, что ум не имеет значения? — язвит он. — Твой несостоявшийся любовник — определённо дурак. — Это было в пору очень ранней молодости. — Тален не убирает ладонь со спины. Напротив, поглаживает между лопатками, затем выше — заднюю часть шеи… На затылке он запускает пальцы в волосы, сжимает в кулаке и негрубо тянет вниз, вынуждая смотреть на себя снизу вверх. Хелсет смело глядит в глаза. Дальнейший ход ему понятен. …и Тален не разочаровывает: присаживается на подлокотник клесла, после наклоняется и касается его губ своими, в меру твёрдыми. Как и Хелсет, он предпочитает целовать глубоко, смело запускать язык в рот. Отчётливо ощутима горечь гриифа и резкость пряностей, и этот вкус на диво подходит Талену. Удовольствие, увы, длится недолго: тот отстраняется и, ласково поглаживая затылок, выдыхает в лицо: — Сыграем партию? Улыбка победная. Раззадорил, что ли, чтобы спутать мысли и этим — обезоружить? Но глаза потемневшие — едва ли не вишнёвые, зрачки огромные. Возбуждён? — Какую ставку предложишь? — Хелсет смело поглаживает таленово бедро, по шёлку пальцы скользят очень легко. Его цель — отнюдь не приласкать. — На раздевания? — Он смело кладёт ладонь на пах… и понимает, что не ошибся: Тален Вандас возбуждён не меньше его самого. — Или проигравший окажется в нижней позиции? Он трёт ширинку, чем вызывает полувздох-полустон. — Считаешь, что в нижней позиции оказываться зазорно? — Тален кладёт ладонь, сухую и горячую, поверх хелсетовой. И, не отрываясь и почти не моргая, по-прежнему глядит в лицо. Хелсет так не считает. Потому что успел прочувствовать на своей шкуре и усвоить, что позиция в постели отнюдь не равна иному положению. Элисана, треклятая сестрица, проучила его. Хелсет наваливался на неё в постели — она подмяла его в борьбе за трон. — С хорошим любовником ничто не зазорно, — уклончиво отвечает он. — Согласен… — Тален стряхивает его руку и поднимается. Он идёт неуклюже — явно бедро затекло от неудобного сидения, — и рад, что ты лишён предрассудков, однако… — он обводит рукой помещение, — это место подходит для игры в шахматы гораздо больше, чем для столь интимных свиданий. Одной рукой он берёт бокал, второй тянется к близко лежащей к краю столика фигурке. Неудачное решение, отмечает Хелсет. Потому что на кораллово-красной рубашке расплывается пятно, тёмное… …будто кровь. Хелсет скрипит зубами. Потому что нелегко убирать с пути того, с кем только что страстно целовался. Тален Вандас, возможно, податлив в постели, но что касается политических интриг, он твёрд — Барензия однозначно права — как алмаз. — Увы, место для свиданий предложить не смогу, — Хелсет тянется к вазочке с печеньем, — потому что я здесь недавно, а поместье, в котором мы с матерью намерены поселиться, пока непригодно для жилья. — Мне есть, что предложить! — Тален наклоняется, чтобы поставить фигурку на шахматную доску, после пристально, как всегда, глядит в лицо. — Никого не удивит, если я приглашу дальнего родственника погостить. О, Хелсет не откажется, даже если первичная цель — прощупать его, выведать намерения. Или приблизить, чтобы держать на коротком поводке. …а пока он сосредоточится на игре в шахматы и пожуёт приторно-сладкое, будто страсть, печенье, запивая горьковатым, как политические интриги, напитком.