***
Герцога округа Вварденфелл Хелсет видит не в первый раз. Но если раньше он разумно держал дистанцию, чтобы не привлекать ненужного внимания и не порождать бесполезные, но неприятные, а то и вредящие сплетни, то теперь делает шаг ближе. Подталкивает к беглому — Хелсет видит разницу между простым общением и навязчивостью — знакомству редкое событие: братья Дрены прибыли вместе. Они рядом всего мгновение и расходятся почти сразу, едва появившись. Но даже за этот миг Хелсет подмечает, что один («Орвас», — вспоминает он имя) сильно младше другого, Ведама. Братья разные — вот что бросается в глаза. Общее, само собой, Хелсет замечает — в повороте головы, в одинаковом разрезе глаз и схожем оттенке тёмных волос, ниспадающих на плечи у Ведама и коротких, зачёсанных вверх, закреплённых средством (из желе нетча, скорее всего) Орваса. Однако разница ощутима. Она — в непроницаемом, будто маска, лице Ведама и в живой мимике Орваса; в нарядах, однородно пурпурном, нарочито скромном старшего Дрена, и в синем вычурном, украшенном сложной вышивкой по последней моде младшего. «Один урождён в отца, другой — в мать? — задаётся Хелсет вопросом. — Или они от разных матерей?» …или от разных отцов — такая возможность хотя и порицаема, но нередка. Сплетни на эту тему ой какие болезненные. …От предположений, что, вероятно, у Хелсета другой отец, тошнило, во рту горчило. Воздух отчего-то начинал вонять тухлятиной, будто только что откопали начавшего разлагаться мертвеца. И липкие, оценивающие взгляды на уши, поиски неданмерских изгибов… Однажды Хелсету это надоело — до глубокого, способного породить безрассудство отчаяния… Изменённая форма ушей до сих пор порождает догадки, зачем причинять себе увечье. Большинство болтливых языков Хелсет направляет в нужную сторону: он не следует данмерской моде, большинство его нарядов сильно отличаются от таковых у остальных гостей. В итоге он — имперский лизоблюд, настолько долго проживший среди людей, что «обнедился». Хелсет, осознавая, что не вовремя всковыривает воспоминания, поворачивает голову, когда ощущает чужой колючий взгляд. Ведам Дрен на него не смотрит, однако Хелсет готов поклясться, что только что чувствовал его взгляд. Аккуратно подстриженная борода скрадывает улыбку, однако, вне сомнений, он очарован. У стоящей рядом с ним Барензии не может получиться иначе, если только её собеседник не слеп… Впрочем, в таком случае тому нужно быть и глухим: она прекрасная собеседница и отнюдь не придворная глупышка, поверхностно глядящая на вещи. Повод узнать Ведама Дрена ближе, чем взгляды на расстоянии, найден. Нет ничего предосудительного в том, чтобы подойти к собственной матери… — Вы знакомы с моим сыном, герцог? — Барензия берёт Хелсета под руку. Ведам Дрен, оказывается, умеет улыбаться. В уголках глаз углубляются морщины. — Пообщаться один на один не имел чести, — едва заметно кивает он, — теперь вижу: сын, достойный своей матери, хотя схожих черт, признаю, у вас немного. Хелсет скашивает глаза на мать. Ни одна мышца на её лице не дрожит, однако он, всю жизнь её знающий, подмечает, что неярко накрашенные губы несильно сжимаются. Это значит, услышанное ей не нравится. — Родителей, — бегло поправляет он и улыбается той самой улыбкой, которая почти никому не нравится. — Да, я давно лишился отца, однако это вовсе не означает что не стремлюсь быть достойным его сыном. Он не сомневается: Дрену известны подробности, в том числе и чей он внук. Быть потомком шахтёров для Хелсета — не неприглядная изнанка, а такая же лицевая сторона, как и зваться принцем. Хелсет бы сдался после потери трона в Вэйресте, если бы в нём не было «неблагородной» крови. Он готов снова карабкаться, сдирать руки в кровь и не боится, что кожа загрубеет и покроется сухими мозолями; что ладони перестанут отличаться мягкостью, какая должна быть у принца; что ногти расслоятся и обломаются. И это не должно удивлять: он гораздо больше похож на Симмаха, чем Моргия. С самого рождения. — Кстати, о детях, — встревает Барензия. — Говорят, ваша дочь красива… Вы не захотели её взять? Или причина, почему её здесь нет, кроется в другом? Либо у Ведама Дрена прекрасная выдержка, либо в отсутствии дочурки нет ничего предосудительного. Он негромко смеётся. …в отличие от собственного братца, громко хохочущего — так, что Хелсет невольно поворачивает голову. Орвас широко улыбается своему собеседнику. И ему улыбка идёт — настолько, что две девицы замедляют шаг и неприлично на него таращатся. Хелсет отворачивается. Он, занятый беседой, не должен обращать внимания на то, что творится на стороне. — Ильмени… — Ведам Дрен откидывает упавшую на лицо прядь, — не любит подобные вечера. Но сплетники в кои-то веки не соврали: она красива, как была красива моя жена. — Понимаю, — смеётся Барензия в ответ, — мне самой бывает тоскливо. Однако подобные вечера дарят отличный шанс подыскать вашей дочери достойного жениха, которого она, несомненно, очарует. Хелсет глядит в худое непривлекательное, будто высеченное из мрамора малоподвижное лицо Ведама, после — на красивое, с богатой мимикой стоящего неподалёку Орваса и… …верит, что Ильмени хороша собой, потому что у Дренов рождаются красивые дети. Вряд ли Ведам прячет дочку, потому что та дурнушка. А это значит, есть другая причина её нелюбви к званым вечерам. Какая именно, ещё предстоит выяснить.***
Заговаривать с Орвасом Дреном — дурная затея. Хелсет за ним наблюдает издали, собранных, чтобы сложилось мнение чуть более глубокое, чем просто поверхностное, сведений ему более чем достаточно. Глядя на красивое, но с отчётливо заметным выражением самоуверенности лицо, он убеждается в очередной раз, что умеет из лживых сплетен выуживать крупицы правды. Улыбка исчезает с лица Орваса, рот неприятно кривится, когда Хелсет нарочно проходит мимо — едва ли не задевая плечом. Ясно, младший Дрен не в восторге от наряда, скроенного не по местной моде, и кафф. Ясно, что он резко прекратит беседу, если попытаться заговорить. Ясно, что Хелсет для него — н’вах, такой же, как только что прошедший мимо Фелармо, альтмер, посол из Алинора. Этого достаточно, чтобы сделать выводы: с Орвасом Дреном найти общий язык крайне сложно, а то и совершенно невозможно. Поддержки от него искать — равно что Атина Ллетана просить добровольно отдать корону. Хелсет и не пытается — сейчас, во всяком случае. Пока всё, что он делает — ведёт глупую беседу о погоде с одной из девиц и из-под полуопущенных век рассматривает красивые черты, то и дело искажающиеся живой мимикой. — …в конечном итоге он обобрал её и теперь греет бока на песках Ауридона, так что даже лучше, что она увела у меня жениха! — Девица жеманно хихикает. Хелсету плевать на историю её жизни. Он делает свои собственные выводы. Орвасу Дрену наверняка по силам убрать собственного братца, однако он бездействует. Его устраивает такой расклад? Или Ведам знает, на что надавить, за какие нити подёргать, чтобы усмирить его? Или Орвас, как и Хелсет, выжидает удобное время? В чём бы ни была причина, выяснить её нужно. Чтобы понять, чего ждать и как вести себя с Орвасом Дреном в будущем.