Мыслить как Стайлз Стилински

Октябрь, 2019 год. бар на окраине города Куантико, Вирджиния.

      – Чья идея была отправиться сюда? – звонкий голос выражает общую встревоженность. – Что не так с нашим старым пабом?       – Он закрыт, а-а-ангел, – елейно пропевает Эрика, плавно обходя остановившуюся команду. Девушка легко продвигается вперед к дверям в стиле ковбойских салунов, но останавливается, чтобы обернуться на команду. Теперь причины столь странного выбора одежды в виде джинсов клеш и коричневой кожаной куртки от девушки, что явно обожает короткие юбки и высокие каблуки, кажется более обоснованным.       – Тем более, это шикарное место. Серьезно, здесь первую пинту пива раздают бесплатно.       – Если ты входишь в байкерский клуб или поддерживаешь какой-нибудь местный благотворительный фонд, – замечает Джексон, закатывая глаза. Все одновременно поворачиваются к нему. – Что? – огрызается. – Я не просто богатенький мажор, который сдуру закончил Академию ФБР.       Пускай оборотень и не показывает свою напряженность явно, но то, что тилацин осторожничает, видно крайне отчетливо. В команде-то психологов.       – Ты он и есть. У тебя отец – нынешний мэр города, – смеется Пенелопа, разбивая тем самым дымку неловкости, и толкает профайлера в спину. Тот от неожиданности спотыкается, однако заметно расслабляется и впервые смотрит на смущенного Айзека, который не отводил всё это время взгляд от тилацина. Оба едва заметно краснеют, пока остальные сдерживаются от бестактных комментариев.       – За мной, дети мои, – зовет девушка, отвлекая всех на себя. – Мамочка сейчас выбьет для вас первую бесплатную пинту.       Что она успешно и делает.       Стайлз не уверен, как он попал в машину к Эрике, а особенно, каким образом там оказались несговорчивый Джексон и Айзек, который отчаянно отказывался от празднования, желая отдохнуть в спокойной обстановке.       Однако, разумеется, в итоге он сидит за столом между необычно размягчившимся словно топленное масло тилацином и на самом деле выглядевшим слишком довольным для человека, который хотел остаться дома, доктором Лейхи.       Эрика Рейес, старший агент ОПА ФБР, официально творит магию.       Как и Пенелопа Гарсиа, доставшая в как бы «суровом мужском салуне» себе огромный бокал розового коктейля с пушистыми сливками, засахаренной вишенкой и желтым зонтиком.       – И где твой дружок, что хотел присоединиться к нам уже с неделю? – ехидничает Джексон необычайно мягким тоном, зарываясь одновременно с этим в кружку пива перед собой. Айзек, по другую сторону от Стайлза, немного наклоняется вперед для лучшего вида.       Серьезно. Они могли быть и менее очевидными.       – Хейлы подъедут через десять минут, – ровно произносит Эрика, переписываясь по телефону. – А мой хороший знакомый пропал под завалами работы, как нормальный взрослый человек. Не то чтобы ты знал, что слова «отчет» и «вовремя» могут стоять в одном предложении, Джекси.       – Началось, – показательно громко стонет оборотень, впервые показывая свою немного юношескую, несерьезную сторону.       Айзек рядом весело фыркает, пряча улыбку в еще одном супердорогом дизайнерском шарфе. Пенелопа, сидящая напротив него, вскидывает брови в очередном вопросе о его самочувствии, игнорируя ленивый спор Эрики с Джексоном. Стайлз в ответ лишь легонько кивает и откидывается на спинку.       Вечер обещает быть хорошим.       Бар наполнен приятной музыкой из 90-х и, судя по широкой сцене на одной стороне, здесь проходят живые концерты. Он вырос на этих звучаниях, хриплых голосах и независимости, пленяющей с первого стука барабанной тарелки.       Медленная мелодия, звучащая прямо сейчас, омывает его и взлетает вверх, словно маленькая свободолюбивая птичка. Щебечет, покрывая мурашками спины всех своих слушателей, и вьет из их накопившегося за рабочие недели напряжения теплые, уютные гнездышки.       Милая маленькая свободолюбивая птичка.       Прямо как его ласточка.       Ласточка, что вновь посетила его сны.       Стайлз так и не догадался, что последний сон может означать. В нем его маленькая ворчливая птичка парила в воздухе в попытке завернуть парня в цветочную цепь. Она кружила под мелодию вальса, и каждый такт из раз-два-три затягивал цепь вокруг него туже. Однако, не раня. Оберегая.       Это было неожиданно приятно, но проснувшись ощущение тепла сменилось почти болезненным прикосновением холода к его животу. Он до сих пор не знает, как это интерпретировать. Единственное, что он осознал, – ласточка не хотела, чтобы он уходил. Она явно пыталась его спасти. Только вот от чего?       Когда же парень заснул во второй раз, так как он был всё еще сонным и уставшим, его встретило поле, полное красочных распустившихся цветов, и солнце, клонившееся к закату. В воздухе парило умиротворение. Однако, спустя секунду сон резко сменился с милых, хохочущих оттенков в горланящие бордовые. И также неожиданно прервался, выталкивая его в реальность ведром ледяной воды.       И это напомнило ему об одном человеке, добром и милом снаружи, но гнилом внутри. Человеке, что звучал как волнительная радостная мелодия, обещающая безопасность семейного ужина. На деле же, она однажды окажется похоронным маршем, прикрытым томной колыбельной.       Гнилой бумажный человек.       Стайлз, конечно, не должен судить людей, но у него есть все привилегии сделать это.       – Довольно странно приходить в бар, чтобы поспать, – знакомый голос. Стайлз дергается, резко распахивая глаза и садясь прямо. Напротив него, разумеется, восседает уже чем-то довольный Питер.       – Здесь нет деревьев, мартышка.       – Ха, – закатывает глаза парень, – может, мне нравится спать под громкую джазо-... – что это за тарабарщина? – под громкую музыку. Ага.       Он пытается надеть маску уверенности, но стоит только Питеру поднять одну бровь, сгибая дрожащие губы в слабую улыбку, и Стайлз возмущенно восклицает:       – Боже мой, что это за ужас! – оборотень откровенно улыбается, и парень на секунду теряется, неловко продолжая. – Я закрыл глаза только на минуту...       В баре почти нет хорошего освещения сверху, лишь старые бра на стенах и аккуратные лампы на некоторых столах. Поэтому лицо Питера освещается мягким желтым светом, отбрасывая красивые тени на острые скулы. Волк смотрит на него тем самым выражением лица, будто нашел нечто таинственное, разгадка чего будет стоить потраченного времени и стараний. Будто всё вокруг имеет смысл, и льдисто-голубые глаза смеются, пока губы сдержанно собираются в тонкую линию, а огромная ладонь почти полностью обхватывают кружку пива.       Стайлз, конечно, и раньше знал, что мужчина очень красивый, но-       Его мысли перебивает пьяное хихиканье Пенелопы сбоку. Звук ломает пузырь, что отделял их двоих от целого мира.       – Это я попросила, – девушка прикрывает рот ладонью, пока второй рукой размахивает уже голубым коктейлем с двумя дольками лайма. – Дерек ненавидит ее. Видите? – она оборачивается, указывая на стойку бармена, возле которого стоит в два раза более хмурый (хотя как такое вообще возможно?) их альфа-оборотень. – Он просто не хотел танцевать под хорошую музыку, потому что цитирую: «хорошую музыку слушают». Я и включила плохую.       В этот момент даже Питер ценит ее храбрость.       – Они, конечно, согласились только на одну песню. Но разве это имеет значение? – влюбленно вздыхает девушка, и Стайлз начинает подозревать, что бармен оказался не таким хорошим парнем, судя по состоянию полного опьянения Пенелопы. Или это сама девушка решила сегодня оторваться по полной. – Ну, а остальным уже так-то всё равно.       Парень прослеживает направления кивка и замечает еще несколько пьяных кучек людей, что умудряются подпевать песне, совершенно игнорируя несовместимость слов и аккордов. Как и их остальная команда, сгрудившаяся возле бильярдного стола.       – Эрика была права. Здесь хорошо, – вздыхает Пенелопа, а потом довольно грациозно вскакивает с места. – Я пошла танцевать.       И с криком: «Богине место на танцполе!» исчезает в небольшой толпе танцующих, где, что необычно, есть много молодых парней и девушек.       – Она... – начинает Стайлз, когда спустя минуту видит, как Дерек сдается Пенелопе и неуклюже пытается попасть в ритм сменившейся музыки.       – Мой племянник безнадежен, – соглашается Питер, тоже зачарованно следивший за странными брачными танцами двух агентов. У Пенелопы двигаться получается отлично, в то время как Хмуроволк лишь сердито сверкает глазами на мужчин вокруг и качается из стороны в сторону.       – Бог ты мой...       – Никаких волчьих инстинктов, – фыркает оборотень.       – Похож на неуклюжего мишку, – продолжает парень.       – Или косолапую выдру.       – Нет. Может надо просто... ну, посмотреть с другой стороны. Знаешь, как будто... – он терпит поражение. – Да. Вообще, ты прав. Похож на косолапую выдру с такой вот вы-ытянутой шеей.       Они одновременно закатывают глаза.       – Не удивлюсь, если в итоге фамилию сменит наш Дер-дер, – кривится Питер, но не отворачивается.       – Ага. Пенелопа еще умудрится забрать альфа-силу и станет нашим новым вожаком.       – Ну, в таком случае стая станет только сильнее, – будто нехотя произносит мужчина, а затем наконец отворачивается, чтобы взглянуть на него и бросить:       – Надо было провести ДНК-тест или тот старинный ритуал.       – А не то бедное имя Хейлов омрачится розовыми пони с могучими бровями и неумением отказывать умным женщинам, – соглашается Стайлз, тоже поворачиваясь к Питеру. Тот сидит прямо, словно на троне, в еще одной мягкой голубой рубашке, подчеркивающий цвет его глаз, и кожаной куртке, что, естественно, смотрится непозволительно горячо.       И, Боже, этот вид должен быть запрещен в общественных местах на законном основании.       – На какую цифру ставил ты? – он хочет звучать спокойно, но дрожь всё равно толкает его голос вверх.       Мужчина удивлено вскидывает брови, хотя тонкие губы уже расплываются в дьявольскую ухмылку. Его тоже изучают.       – О чем ты? – невинно интересуется волк. Даже хлопает ресницами, чтобы доказать свою непричастность. Стайлз видит сквозь маску, но всё равно замирает, следя за трепетанием ресниц.       Чертов Питер!       – Команда точно должна была устроить ставки на количество первых шагов от Пенелопы, пока до Дерека дойдет, – хмыкает парень, опуская глаза в свою полную (как и у оборотня) кружку. Ему нужна секунда для восстановления разума. – Или было решено ставить на месяцы?       – Ничего такого не было, – пожимает плечами Питер. По правде говоря, он всё еще не может уличить мужчину во лжи вслух (у него не хватает смелости), но когда он, до этого не сводивший взгляда с волка, разочарованно закрывает глаза, опускаясь на спинку дивана, оборотень вдруг произносит едва слышимое:       – Восемьдесят шесть. Август следующего года.       – На что спор?       – На желания. Победитель загадывает свое желание каждому, – сразу отвечает Питер, а Стайлз думает, что не хотел бы победы именно Едкого волка, о чем и сообщает тому. – И почему же, мартышка?       – Ты мне не нравишься, – соврав.       – Спасибо, – оборотень выглядит польщенным.       – Ты придумаешь свой личный ад для каждого из «твоих поданных», чтобы насладиться их страданиями. Даже если это не принесет тебе никакой пользы.       Парень шутит не слишком удачно, а его попытки флирта, кажется, скатываются в чистое оскорбление.       Хорошо, что Питер на это только смеется.       – Что я могу сказать, – подмигивает, – я люблю этих «поданных».       Стайлз видит это. Любовь Питера к команде. Она огромна.       Каким бы властным ни был мужчина, он действительно слушает Арджента, как начальника, босса, и Дерека, как своего альфу. И очень вежлив с Пенелопой, несмотря на то, что ревнует своего племянника к ней и боится того, что она может разбить сердце Хмуроволка. Он крайне сильно оберегает Дерека.       Оборотень также необычайно хорош с раздраженным Джексоном – Стайлз сам видел, как они разговаривали сегодня, и тилацин стал намного более спокойным после этого. Не стоит упоминать и то, как часто Айзек прячется за спиной Питера, когда в помещении становится слишком громко, и волк, что всегда выбирает такое место, чтобы никто не смог напасть сзади, позволяет человеку почувствовать себя в безопасности, даже, если это доставляет ему самому дискомфорт. И парень уверен в том, что волк встанет на защиту Лидии, как только буря с ее секретом грянет над их отделом.       – Я... сейчас приду, – парень резко встает, неловко улыбаясь и поспешно сбегая от своей пары, льдистых глаз, наполненных необычным блеском, и собственных мыслей, слишком настойчивых, чтобы справиться с ними в такой поздний час.       Питер забавный. И саркастичный. И очень добрый. И он заставляет его смеяться, но также и закатить в раздражении глаза. А еще Питер заботливый.       Впервые эти мысли пугают его.       А он сам? Забавный? Саркастичный? Достаточно добрый?       Он умывается, практически опуская голову под холодную воду, и проводит сеанс глубокого дыхания. Это не должно его мучить, не должно врезаться в голову острыми краями и рушить его уверенность в них двоих. Но мучает, врезается и рушит.       Чертовски неправильное время. И место.       Успокоившись, Стайлз придумывает с десяток отмазок своей задержки и уже решает вернуться в зал, но неожиданно сталкивается с Айзеком, и, судя по загоревшемуся взгляду кудрявого профайлера, серьезного разговора им не избежать.       – Я знаю кто ты.       Доктор Лейхи сразу прыгает в пропасть, и они на мгновение замирают немыми изваяниями. Стоят рядом, глядя друг на друга через зеркало, будто это спасет их от пересечения личных границ. И Стайлз уже не знает, что должен ощущать.       Из-за двери доносится хриплый голос вокалиста и неровные возгласы немного перебравших посетителей. Странным образом их тишину никто не перебивает, возможно, по причине того, что никто добраться до ванной не в силах. Приглушенный гул на фоне, на самом деле, навевает неожиданно приятную атмосферу. Что-то знакомое, без неловкости и скованности.       (Возможно, в этом опять виноват Питер. Любая обстановка, хотя бы как-то связанная с волком, заставляет парня чувствовать себя в безопасности).       – Хорошо, – в итоге соглашается Стайлз. Что еще ему сказать? Он сам подтолкнул доктора изучить книги, чтобы разобраться в его сущности.       И?       – Это было интенсивно, – кивает Айзек, будто отвечает на невысказанный вопрос. Профайлер не выглядит испуганным полученной информацией. Или недовольным. Вот почему Стайлз всё еще стоит в помещении, пахнущем синтетической сиренью, с расслабленными плечами и полуулыбкой на губах, когда ритмичные басы передаются вибрацией по стенам.       – Я, разумеется, догадывался, что это будет не так просто. Ты ведь предупреждал. Однако... хм-м, – профайлер чешет кончик носа, и, парень знает, что такое происходит, когда доктор сдерживается, собирая слова в кучу, при этом стараясь не показывать свои эмоции. В этом случае, веселье. – Хорошо, что я догадался посмотреть в твоих книгах. И да... – доктор хмурится мгновение, а потом выдает с улыбкой:       – Тебе, разумеется, обязательно надо было быть тем, кто почти занесен в раздел вымерших. Один из самых редких видов.       Стайлз только посмеивается от бурной реакции друга, а потом подталкивает того локтем:       – Разумеется, – неловкое взъерошивает свои волосы. – Я старался впечатлить свою команду.       – Переплюнул даже Джексона, – закатывает глаза Айзек и тоже толкает его локтем в бок, чтобы успокоить его.       Они все впечатлены необычной историей старшего агента, пускай вслух, конечно, ничего не комментировали. Уиттмор, естественно, умудрился обратиться в вымерший вид волков, который сейчас существует только в виде нескольких стай оборотней в Северной Америке. Хотя укус получил от обычного степного волка.       – Только я всё еще человек, ага, – получается полувопросом, и комфортная атмосфера веселья тут же сменяется серьезной, колючей. Несмотря на все старания кудрявого профайлера. – Я знаю, что не очень похож на человека, но мы... мы обычно считаем себя людьми с небольшими способностями. Потому что мы они и есть? – он спотыкается на каждом предложении и не находит ничего лучше, чем опустить взгляд на руки, только лишний раз доказывая свои сомнения.       – Я имею ввиду, это ведь только в нашей голове. Мы не можем доказать нашу способность материально или там заставить кого-то что-нибудь сделать, как ведьмы или фейри. Мы скорее просто... просто более чувствительные к окружающему нас миру.       Айзек молчит, разглядывая – читая – его, и Стайлза от волнения несет дальше.       – То есть... я, конечно, не могу говорить от лица всех. Мы не встречаемся и не устраиваем сходки, так как... ну, очевидно, это будет невероятно опасно для нас, но... но это похоже на внутреннюю уверенность, что будто объединяет мою силу с кем-то еще. Это... это заставляет меня чувствовать принадлежность. Словно я не одинок. Хотя, конечно, такое происходит не часто, и нельзя сказать, что это не выдумка или галлюцинация, но так, с этим ощущением внутри, мне иногда кажется, что я обычный парень. Тем более с учетом того, что ни один из нас не оставил после себя руководство или хотя бы дневник.       И он тоже замолкает. Он осознает, что его речь была немного спутанной, и скорее всего Айзек мог и половину не понять, а ведь профайлер – такой Цветочек, что и не захочет спросить, не желая ударить по мозолям (в отличие от болтливого и незамолкающего в нужный момент Стайлза).       – То есть, – Айзек вновь сверкает глубоким интересом, отчего нервозность, в которой парень не мог признаться даже самому себе, бесследно исчезает, оставляя место для довольства от милой картины одержимого идеей друга, – у тебя не было какого-нибудь пособия по своим, – угловатый жест рукой в воздухе, – чтобы ты мог учиться.       Ну Цветочек же.       – Это немного интуитивная вещь, – он наклоняет голову набок, чтобы прикрыть улыбку и волны неуверенности в глазах. Это также немного личная вещь. – Я не оставлю за собой никаких записей, дневников и прочего. Я сожгу их в необходимый момент времени, и потом моя история будет чиста.       Да. И в самом конце напугать Айзека низким голосом и пророческими словами – гениальная идея, что раньше отчего-то не приходила ему в голову.       Ге-ни-аль-но.       – Ты часто говоришь загадками, – Айзек наконец начинает двигаться, снимая с себя тонкий бежевый шарф, чтобы заново его перевязать. Опять-таки, совсем не показывая свой страх или раздражение. – Это пугает.       – Я не-... специально, – Стайлз тоже встряхивается и решает поправить волосы, которые вновь больше похожи на воробьиное гнездо, чем на аккуратно уложенную, с потраченными тридцатью минутами на сам процесс, прическу. Оказывается, укреплять дружескую связь – нервное дело. – Это выходит правильно. Я не должен много говорить, но и не сказать нельзя, понимаешь? И получается какая-то неразбериха в конце. Которая и звучит как загадка. Но как бы и нет? Потому что всё должно быть ясно, но не прямым текстом.       В будущем, которое видел Стайлз, Айзек и он не были очень близки, что довольно необычно по его мнению. Но он винит в этом свою скорую семейную жизнь, жестко ориентированную на детей и одного очень жадного до внимания волка.       Однако, они всё равно оставались хорошими друзьями, что легко делились друг с другом личными проблемами и переживаниями. Это то, что называется стаей. Причина, почему парень в основном и не боится откровенничать с практически незнакомцами.       – Я понимаю, – кивает профайлер и поворачивается к нему. Стайлз зеркалит движение и затаивает дыхание перед приговором. – С тобой всё в порядке. Я люблю загадки. Вся наша команда любит.       Это не звучит хорошо. На самом деле, звучит просто отвратительно.       Он бы не хотел оказаться очередной загадкой, что команда агентов разгадает и пойдет дальше. Он, по большому счету, совсем не хочет ассоциироваться с загадкой. Он хочет быть кем-то важным, чтобы суметь задержаться не только в их головах, но и в сердце. Что, естественно, самую малость эгоистично.       Видимо, замечая изменение в лице парня, доктор добавляет:       – Это не то, по какой причине ты здесь. С нами. Я обещаю.       Они неловко улыбаются друг другу, словно вернувшись обратно в их первую встречу. Но Стайлз чувствует, что их связь на самом деле окрепла, а осторожность – исчезла.       – Я могу коснуться тебя? – прямо спрашивает Айзек.       И Стайлз вдруг понимает, что этот момент и есть старт их дружбы. Начало доверия и бесконечной заботы. Тот самый краеугольный камень, на котором будет построено их совместное будущее.       Ему нравится этот ход событий.       – Если ты этого хочешь, – мягко отвечает парень, во второй раз задерживая дыхание в ожидании ответа. Хотя, разумеется, внутри он уверен в них.       – Разумеется, – Айзек делает шаг к нему и небрежно закидывает руку на его плечо. Жест выходит чуточку неуклюжим, но Стайлз ценит оказанную небрежность в отношении касаний к нему. – Пойдем. Давай-ка вернемся обратно.       И они так и входят в зал. Вместе, в полу-объятиях. (Он не упускает двух пристальных волчьих взглядов).       Когда они доходят до команды, то замечают стоящего рядом Арджента, всё еще в костюме и галстуке.       – У нас дело, – хмуро произносит начальник, отчего весь стол тут же затихает. – Что-то необычное. Мы выезжаем прямо сейчас.       Никто не говорит ни слова против, но по кислым лицам и едва слышным стонам можно легко узнать общее настроение.       – У вас два часа на сборы, – начальник тоже звучит отчасти кисло. – Собирайся, Лейхи. Я подброшу тебя до дома.       Айзек сразу отпускает Стайлза, скованно кивает, прощается со всеми еще одним кивком головы и исчезает вслед за боссом.       (Как понимает парень, профайлер просто близко живет к Ардженту).       – Чертовски верное начало дня, – ворчит Эрика, которой сегодня, так как она была их водителем, не выдалось выпить ни капли алкоголя. – Я не поеду в стайный домик. Он практически за чертой города.       Последнее девушка произносит, глядя на унылого Джексона, пристроившего голову на стол. Аконитовые настои, которые могут заставить действовать алкоголь на организм оборотня, сейчас продаются в каждом заведении.       – Но я подвезу Пенелопу, – с сомнением продолжает девушка, глядя на то, как угрюмо сидит пьяный Дерек, на которого навалилась улыбающаяся Пенелопа, также разговаривающая с каким-то незнакомым стереотипным байкером. – Что насчет тебя, малыш?       Стайлз неуверенно пожимает плечами. Если дом Эрики находится рядом с Пенелопой, то он тогда живет в совершенно другой части города.       – Я думаю, Северная сторона города будет не совсем удобно для тебя, – осторожно произносит парень, нахмурившись. Вызывать такси, а потом ждать его на ночном воздухе, не является тем, что он жаждет прямо сейчас. – Я уверен, что смогу сам добраться. Это только задержит тебя. Эм... Девушкам же нужно чуть больше времени, чтобы приготовиться к началу дня?       И когда он поднимает взгляд, чтобы посмотреть на девушку, то видит глупое очарование на лице той.       – Ты чертовски милый, да, малыш? – ему чудится обожание в голосе Эрики. Если бы он не знал, что девушка является человеком, он бы испугался ее чертовски голодного взгляда.       – Я отвезу тебя, – вмешивается Питер, привлекая к себе внимание, – а потом заброшу щенков в гнездо.       Звучит ужасно.       – Отвратительно, – одновременно произносят Эрика со Стайлзом, на что оборотень только ухмыляется, весело пожимая плечами.       Именно таким образом он оказался на пассажирском сидении, в машине вместе с тихими и сонными Джексоном и Дереком, и, естественно, очень довольным Питером. Едкий волк, кажется, всегда чем-то доволен.       – Ты немного криппи, ты знаешь? – не выдерживает Стайлз. Он, по правде говоря, жутко устал и обычно в это время уже давно спит, но молча смотреть, как оборотень усмехается на каждом повороте, бросая длинные взгляды на него, не будет. – Всегда так, – как это описать? – C такой улыбкой.       В ответ мужчина только хмыкает, не отвлекаясь от дороги.       – Твои книги в этой сумке, на бардачке, – спустя время произносит Питер.       Парень тянется к тканевой сумке без замка, в которой аккуратно сложены книги, сначала завернутые в специальной пакет. Рядом лежат и его перчатки. Приятно, что с вещами, о которых он заботится, тоже обходятся так осторожно.       – Спасибо, – благодарит Стайлз, а потом чтобы продолжить разговор, спрашивает:       – И часто такое происходит? Я имею в виду, что нас вырывают среди ночи на дело.       – Не часто, – мужчина на мгновение отвлекается, чтобы глянуть через зеркало на лежащих позади оборотней. – Каждый раз по-разному. Но бывают и такие случаи, когда приходилось вставать из кровати посреди ночи или возвращаться на работу, когда только вышел из здания.       Так странно, что волк просто так делится чем-то из своей жизни. И, видимо, его эмоции были достаточно громкие, чтобы привлечь к себе внимание.       – Что? Серьезно, мартышка? – вскидывает бровь Питер. – Я тоже однажды пришел сюда впервые. Хотя меня пригласили консультировать дело.       – И не обязательно быть таким самодовольным, – закатывает глаза парень, пускай внутри всё обмирает от собственной дерзости. – Это был Арджент? Тот человек, который пригласил тебя.       – Да, – Мужчина расслабляется, очевидно, из-за хорошего воспоминания. – Мы с боссом давние знакомые. Он знал, что я смогу помочь.       И Стайлз, наверное, должен чувствовать ревность, но вместо этого его наполняет иррациональная гордость – косвенно именно он является причиной этой мягкой улыбки. Он просто рад видеть ее.       – Мы не особо дружили раньше, но Арджент хороший человек. Он умеет располагать к себе людей. И он редко просит помощи, хотя всегда готов помочь другим.       Ну, его отец бы не смог доверить своего сына ненадежному человеку.       – Ты тоже привыкнешь, – вдруг произносит мужчина, на мгновение поворачиваясь к нему. – Привыкнешь быть в команде.       – Да? – выходит немного хрипло.       – Безусловно, мартышка.       Питер подразумевает, что Стайлз задержится? Что он уже часть команды? Он улыбается, думая об этом, и впервые смущенно краснеет из-за своего глупого прозвища. Конечно, оно было придумано как поддразнивание, но сейчас «мартышка» из уст волка звучит более ласково, более... интимно.       И его сердце вновь принимает всё на свой счет. (Оно сбивается, и это точно слышат, как минимум, двое).       Когда они подъезжают к его дому, оборотень зачем-то глушит двигатель. Они сидят, разглядывая очертания его подъезда в тусклом свете фонаря. Никогда раньше кирпичное здание не казалось ему таким мрачным.       – Тебя забрать? – наконец спрашивает Питер.       Стайлзу чудятся нотки надежды в голосе волка? Парень поворачивается к мужчине, чтобы удостовериться, но тот всё еще разглядывает его дом. Мысль о том, что его пара теперь знает, где он живет отдается нежной сладостью в его душе.       – Нет, спасибо. Я смогу сам добраться до работы. Как и обычно, просто... – он краснеет, когда видит, как быстро Питер оборачивается на его голос. Пока он говорит, мужчина смотрит, не отрываясь, будто его слова имеют значение, хотя даже сам парень не уверен в их ценности.       Но он набирается храбрости, вдохнув свежий глоток воздуха, и немного шатко улыбается, произнося:       – В следующий раз, может быть?       Питер выглядит повседневно довольным. Только льдисто-голубые глаза сдают своего хозяина ярким блеском и хитринками в морщинках на уголках.       – Может быть.       Машина уже давно уехала, а Стайлз всё стоит возле дороги, неуверенно глядя на темное небо над головой. До рассвета остается слишком много времени.