***
Это был один из тех дней, когда тихо и спокойно. В тишине, поддерживаемой ушедшим с Музаккой ноблесс и отсутствующей Эшлин, работалось хорошо, и Франкенштейн даже почти понял, как увеличить свой срок жизни ещё хотя бы на пару лет. Осталось только понять, как воплотить написанное в жизнь. Особенно радовало то, что человек, только что открывший дверь, пришёл именно тогда, когда учёный закончил. Жаль только, что придётся ругать вошедшего. Неужели ещё не все дети знают, что заходить к нему в кабинет запрещено? — М-могу я войти, Глава? — Маркус, я надеюсь, что у тебя что-то срочное, раз ты решил нарушить одно из моих… правил. Присаживайся. Воды? Юноша был весь испачкан брызгами грязи, словно долго бежал, бледен и перепуган. В широко раскрытых глазах почти не было видно родного карего цвета, из-за расширившихся зрачков они казались чёрными. В воду Франкенштейн добавил успокоительное. — Рэс меня к вам послала, мы… не хотели, правда! Но Ларри сказал, что правила существуют для того, что их нарушать, и мы подумали, почему бы и нет? Мы не хотели далеко уходить! Только до домика лесничего и обратно. Да и нас было много! Я не понимаю, мы уже вылезали так один раз, почему сейчас? Рэс говорила, что это плохая идея, но я думал, что она просто трусит… Мы не хотели, Глава! Просто… — Успокойся, выпей. Расскажи по порядку. Вы сбежали на улицу, так? — Ларри нам сказал!.. — Сейчас не это важно. Кто на вас напал? — Я не знаю, я их почти не видел, шёл самый последний. Просто вдруг Рэс подбежала ко мне и сказала, что я самый быстрый и могу успеть к вам, а она сдержит их, и я побежал. Я не знаю, кто напал! Но это точно были не звери. — Найди учителя Ландегрэ, расскажи ему всё. Он сам поймёт, что делать дальше. Поднявшись, Франкенштейн быстрым шагом вышел из кабинета и направился к выходу. В бег пустился только на улице. Дорогу к домику лесничего он знал прекрасно и понимал, почему детей так тянуло туда. Ходили легенды, что тот, кто найдёт дверь в подвал, сможет поднять её и заночует там, станет несметно богат, потому как утренний луч солнца покажет, где спрятано Сокровище Лесничего. По этой же легенде разбойники несколько сотен лет назад ограбили одного сборщика дани. В то время правил жестокий и жадный до денег король, потому и добыча у разбойников, погубившего того сборщика, была богатой. Не учли они только охрану, что немного отстала от кареты. Битва была заведомо проигрышной, поэтому несколько разбойников бросили своих товарищей погибать и, прихватив сундуки, сбежали. Захватив в плен местного лесничего, они заставили его закопать добычу в землю так, чтобы они смогли найти его, а сами побежали дальше, путая след. Следить за тем, чтобы лесничий не присвоил себе ни монетки, остался сам главарь. Которого потом и убили пришедшие рыцари вместе с лесничим, попавшим под меч. На вкус Франкенштейна легенда ужасная. От нападения на лесничего до того, как мужчины могли бегом унести тяжеленые сундуки с золотом. И ещё и закопать до того, как охрана пойдёт по их следу. Однако желающие наживы всё-таки находились, как оказалось, и в его ни во что, кроме науки, не верующей вотчине. Впрочем, это же дети, что с них взять? Грохот битвы послышался ещё на подходе. Испуганные крики детей глушил смех напавших благородных. Последним прыжком оттолкнувшись от земли, Франкенштейн буквально вылетел на поле битвы, за секунды оценивая предстоящее сражение. Дети стояли кучкой достаточно далеко от разрушенного домика. Словно в доказательство мыслей Главы, в руках у двоих находились лопаты и у одного — кирка, которую они сейчас надеялись использовать в качестве защиты. Трое взрослых благородных со смехом атаковали Раскрею, что стояла перед ними, зажимая рану на руке и стараясь не наступать на правую ногу. Франкенштейн до своего приземления успел увидеть разорванную в битве одежду, отсутствие плаща, клочками лежащую где-то в стороне и раны. — Уничтожить дочку Лорда мечтал бы каждый из благородных. Кто же знал, что вы живы? — проговорил один из них, выставляя руки вперёд. — Традио за такое наградит! Может даже назначит каджу, эх! Мечты! Не сопротивляйся, малышка! Раскрея резко выставила щит, отражая атаку. Каблуки врезались в землю, оставляя глубокие борозды. Атаковать она ещё не могла. Несмотря на то, что ей уже исполнилось двести лет, она не могла пройти обряд совершеннолетия вне земель Лукедонии, а потому и силы использовались не в ту мощь, которая заложена в ней. — Чего ещё ожидать от дитя правителя всех благородных! Вы и правда сильны, госпожа Раскрея! Давайте, ребята, вместе! Испуганно выдохнув, Раскрея снова выставила щит, стараясь вложить в него как можно больше сил. Ей уже было неважно, спасётся ли она сама, но гибели тех, кто стал ей друзьями, не хотелось. Зажмурившись, девушка упёрлась ногами в землю. Только бы продержаться до прихода Геджутеля! Почувствовав тёмную энергию, Раскрея открыла глаза, успев заметить, как Франкенштейн, приземлившись перед ними, выставил щит, удержав его одной рукой и практически в одно мгновение с развеявшейся защитой, ударил сам со второй руки, вынуждая защищаться благородных. — Только и можете нападать на детей? — глухо спросил Франкенштейн, и от этого голоса самой Раскрее захотелось сдаться уже сейчас. — Вы в порядке, принцесса? — уже спокойно спросил мужчина. Девушка кивнула. — Уведите своей друзей, я разберусь здесь сам. Вам навстречу должен выйти Геджутель. Он поможет. — Поняла. Уходим! Ринувшихся в ту же сторону благородных учёный остановил мощным ударом-волной. Копьё радостно зашелестело, сильнее ощущаясь под кожей, почти обжигая желанием битвы. Их было всего трое, не самые слабые, но справляться с такими Франкенштейн научился уже давно. Можно даже попробовать взять кого-нибудь в плен для изучения. Сразу пронзив одного из них копьём, Франкенштейн оставил его пожирать жертву, а сам атаковал второго. Третий сделал попытку подло атаковать сзади, но напоролся на щит, а после отлетел в сторону от успешной атаки. Второй увернулся от такой же и напал уже сам, успешно пробивая защиту человека и откидывая того на некоторое расстояние. Поднявшись, учёный улыбнулся, предвкушая интересную битву. Мощная концентрация энергии слева заставила двумя атаками с обеих рук, отбросить противников в стороны и выставлять щит. От силы атаки защита треснула, но всё-таки выдержала. Развеяв её, учёный метнулся в сторону и, как оказалось, вовремя. На то место, где он стоял, обрушился бело-чёрный вихрь, с грохотом пробивая землю и поднимая пыль. Учёный нахмурился, подбирая пожравшее благородного копьё. Судя по мощности этого удара, использовалось орудие духа. Это плохо. Насколько бы он не был силён, против каджу выстоять в одиночку было практически невозможно. Пыль осела, и Франкенштейн с трудом сдержал проклятья, когда увидел, кто пришёл на человеческие земли. — Я шатаюсь здесь уже третий день и потерял всякую надежду увидеть тебя, человечишка, — растянул губы в неестественно широкой улыбке Градеус. — Лимит смертей сегодня исчерпан, приходите позже, — улыбнулся в ответ Франкенштейн, принимая более удобное для битвы положение. — Я мечтал стереть эту ухмылку с твоего лица, Глава, — прошипел благородный. Первая атака пришлась на спину. Франкенштейн был готов к подлым приёмам, потому увернулся, не пытаясь выставлять щитов. Просто потому что знал, что сейчас Градеус снова нападёт на человека, не дав времени на то, чтобы понять, что происходит. Увернувшись от третьего благородного, мужчина прыгнул, оттолкнулся от дерева и, вложив в атаку как можно больше сил, ударил берсеркера, надеясь если не уничтожить, то хотя бы оглушить главу клана. Он уклонится, скорее всего, влево, поэтому удар придётся на правую руку, что хотя бы несколько минут будет мешать пользоваться оружием. Какая-никакая фора. Приземлившись, Франкенштейн сразу атаковал одного из благородных, позволяя копью пожрать и его. С возросшей силой он разберётся позже. Краем глаза мужчина следил за успешностью атаки на каджу. Градеус не увернулся. Более того — он словно специально подставился под удар, позволяя этой атаке отшвырнуть себя в ближайшее дерево. — Кажется, я немного просчитался, — сам себе сказал учёный, глядя на то, как благородный снова поднимается. Засмеявшись, он выпрямился, сжимая в руках своё оружие духа. Глаза и рот почернели, воздух вокруг начал трещать от перенасыщения энергией, под кожей сильнее проявились мышцы. Пришлось вырывать копьё из благородного, со стоном упавшего на землю, и срочно отбивать удар Градеуса. Щитов выставлять не стал, опасаясь, что тот просто не выдержит. В руки больно ударило отдачей, но учёный устоял на ногах, сразу метнувшись в сторону, на ходу уклоняясь от удара второго и скользнув под атакой третьего. На выходе из кувырка, нос к носу столкнулся с Градеусом, сразу упираясь рукой в землю и ударяя ногой, одновременно уклоняясь от топора. Ногу перехватили, резко дёргая вверх так, что человек упал головой о землю, и отшвыривая в сторону. Не позволив противнику подняться, Градеус прыгнул, с разгона ударив обеими ногами в спину. Оттолкнувшись от упавшего, благородный приземлился рядом, пнул под бок, от чего Франкенштейн отлетел в обломки дома, разлетевшиеся в разные стороны. — Слабак, — хмыкнул каджу, вытаскивая из-под завала обмякшее тело. Франкенштейн был выше его почти на голову, потому пришлось встать на торчавший обломок дерева. В кулаке приятно хрустнули кости, человек захрипел, задыхаясь и беспомощно болтая ногами в воздухе. — Ещё бы чуть-чуть сжать кулак, и я сломал бы тебе шею, человечишка. Жаль, что нельзя, но кто сказал, что я не могу насладиться твоим синеющим лицом? В глазах темнело от нехватки воздуха, мысли путались, но Франкенштейн заставил себя отнять одну руку от кисти противника и ударить туда, где предположительно находился живот каджу. Удар получился отличный! Мощь и близкое расстояние сделали своё дело: Градеус выпустил человека и отлетел далеко назад. Упав на колени, учёный схватился за горло, жадно глотая кислород. Зрение, наконец, сфокусировалось, и мужчина поднялся на ноги, собираясь добить противника. Градеус уже стоял на ногах, набирая, кажется, ещё больше мощи. Удар Франкенштейна пришёлся чуть выше, в грудь, но, кажется, это только усугубило ситуацию. Черты лица благородного исказились, и без того неестественно широкий рот, стал ещё больше, чернота глаз заполнила весь белок, мышцы под кожей бугрились, увеличиваясь в размерах, из-за чего каджу стал ещё больше. Выругавшись, Франкенштейн не стал дожидаться окончания трансформации и швырнул в противника копьё. Тёмная сущность тут же впилась в тело заверещавшего от боли каджу, поглощая. Франкенштейн же, пошатнувшись, повернулся в сторону оставшихся двух благородных. Он сумеет продержаться против них даже в таком состоянии, пока копьё не пожрёт берсеркера. Это будет стоить ему дорого, но он сможет. Так думал Франкенштейн до тех пор, пока плечо не пробило красным отростком насквозь. Развернувшись, учёный когтями обрезал щупальце, отскакивая в сторону. — Здравствуйте, Глава. — Дьявольщина! — выдохнул человек, снова призывая копьё, не успевшее победить Градеуса и готовясь защищаться. Лагус Традио смерил взглядом упавшего на колени благородного и снова усмехнулся. — Не напрягайтесь так, Глава, я даже биться с вами не буду, — проговорил он. — Всё, что нужно было, я уже сделал. Учёный не пошевелился, лихорадочно соображая, где мог навредить этот каджу, пока они сражались? Сначала на ум пришла принцесса вместе с детьми, но рядом с благородным никого не было, а, Франкенштейн был в этом уверен, Лагус обязательно взял бы кого-нибудь в плен, чтобы шантажировать человека. В глазах на мгновение потемнело. Потеряв равновесие, учёный отошёл на шаг назад. Устоял. Яд? — Яд, — кивнул Традио, сделав ещё шаг к человеку. — Градеус, нет. Один твой удар может убить нашего пленника. Франкенштейн даже не обратил на это внимания, пытаясь сдержать хор голосов взбесившегося копья и в то же время придумать, что делать. Ноги предательски подогнулись, роняя хозяина на колени. Машинально развеяв Тёмное копьё, чтобы то не атаковало носителя, учёный сделал попытку встать. — Надо же. Этот человек действительно силён. Даже некоторые благородные от такого яда уже теряли сознание, — совсем рядом прокаркал голос Традио. Внутренне застонав, учёный сделал новую попытку отбиться от каджу. Щеку обожгло ударом, человек упал на землю. Позор какой, не может отбиться даже от пощёчины! — Ради такого не жалко даже прогуляться. Видеть тебя на коленях одно удовольствие! Попытку подняться пресекли, жёстко сжав подбородок и насильно заставив проглотить влитую в рот жидкость. Почему-то стало легче. Закашлявшись, Франкенштейн опёрся руками о землю, прислушиваясь к себе. Все последствия яда постепенно исчезали. Осталась только слабость, благодаря которой Градеус смог безнаказанно заковать пленника в кандалы, блокирующие силы. Звон в голове прекратился, зрение тоже восстановилось, и учёный, наконец, смог увидеть самодовольное лицо Лагуса. — Это противоядие, ты прав. Глава ненавистного Союза нужен мне живой, — хмыкнул Традио, проведя рукой по щеке. — Теперь мы с тобой славно побеседуем, человек. — Это будет интересно, — растянул губы в улыбке Франкенштейн.***
— Здесь всё произошло. Музакка приземлился рядом с Геджутелем и слегка повёл плечами. Воздух вокруг всё ещё был заряжен энергией, в том числе и тёмной, но ни благородных, ни человека не ощущалось. Неужели он проиграл? — Мы бы нашли его тело, если бы Франкенштейн погиб, — словно в ответ на мысли благородного проговорил Музакка, внимательно оглядываясь по сторонам. — Он мог сбежать? — Или попасть в плен. — Если второе, то нам необходимо быть уверенными в этом. Эшлин говорила что-то про особые указания. — Мы можем сказать это сейчас, чтобы… — Я не позволю своей дочери становиться Главой Союза, — прошипел Музакка, резко разворачиваясь к товарищу. — Это слишком опасно! Кто её защитит? Если Франкенштейн действительно в плену, ей лучше не знать об этом. — Но кто будет вести человеческую организацию дальше? — А нужна ли она без Франкенштейна? — резонно заметил оборотень. — Никто из них не знает столько, сколько знает нынешний Глава. Я прошу тебя ни о чём не говорить, Геджутель. Все последствия я беру на себя. — Нашли? Ого! Вот это была битва, аж кости ломит! А где Франкенштейн? Музакка сжал зубы, не глядя на выбежавшую дочь. Эшлин растерянно огляделась, не находя друга. — С того момента, как я увёл детей в Союз и вернулся обратно вместе с Музаккой, прошло немало времени, Эшлин, — проговорил Геджутель. — Но, когда мы вернулись, Франкенштейна уже не было. — Эш, дорогая, я… — Подожди, пап, стойте здесь, — девушка чуть хмуро огляделась по сторонам. Быстро собрав длинные волосы в хвост, она медленно прошлась по земле, вглядываясь в каждую чёрточку на коре деревьев, каждый метр земли. — Здесь кровь, хм, — Эшлин немного отошла от красных брызг и присела около обломков, методично поднимая отдельно лежащие камни. Подобрав один такой, девушка вздрогнула. — О, нет! — Эш? — Он в плену! Оборотень подбежал к дочери, глядя на то место, куда она смотрела. В земле был вычерчен непонятный для них символ. Видимо человек успел сделать это, пока его не увели. Эшлин закрыла лицо руками. — Может быть это просто случайность, — сделал нелепую попытку переубедить полукровку Музакка. — Он сказал, что сможет предупредить меня даже о смерти. Чтобы я была внимательна, если он пропадёт, знак может быть везде. Он заставил меня запомнить только два знака: плен и смерть. И этот означает плен. Франкенштейн в плену, отец! И мы не можем пойти за ним в Лукедонию. — Идём, — хмуро проговорил Геджутель, обрывая дальнейший разговор. — Нельзя здесь оставаться. Он чувствовал слежку, грамотную слежку, но так и не смог обнаружить того, кто наблюдал. Это заставляло нервничать и торопить товарищей. Если бы это был тот, о ком думалось в первые мгновения, то он бы вышел. Геджутель почему-то был в этом уверен.Но он должен быть занят. Два клана - это не шутки. Рейгар Кертье молча проследил за уходившими и, когда они ушли достаточно далеко, спрыгнул со своего поста, стрелой метнулся через весь лес, пробежал по воде и остановился около Традио. — Ну, что? — Они решили, что Глава Союза мёртв, каджу, — с поклоном ответил благородный. — Никто его искать не будет. — Отлично, — расплылся в улыбке Лагус. — Тогда мы можем не торопиться. Рейгар не ответил, хмуро глядя на прикованного к стене кандалами, что блокировали силы, человека. Тот так же не отводил глаз, но смотрел без улыбки, слишком серьёзно для того человека, которого привык видеть благородный. Впрочем, когда Лагус отвернулся к столу, голубые глаза ехидно прищурились, а губы исказились в попытке усмехнуться. Рейгар чуть опустил веки, показывая, что понял знак. — Интересно? — Просто думаю, почему мы так долго ловили… это. Традио каркающе засмеялся. Франкенштейн одним только взглядом пообещал отомстить за эту фразу, а Рейгар усмехнулся в маску. Нет, человек всё такой же. Это хорошо. Чтобы поставить под угрозу оба клана разом, ему нужны веские основания.