Uncovering a Secret

      Кент любит погоду на Серконосе.              В Дануолле это либо дождь, либо нет. Там не часто видишь солнце, луну или звезды, сверкающие, как алмазы, в небе над Серконосом.              Он знает, что остальные с ним не согласны. Им больше по душе дожди и даже ливни Дануолла, «отражающие характер города».              С тех пор, как Китобои покинули Гристоль, ступив на борт корабля, отплывающего в Серконос, уже минул почти год, но не проходит ни дня, когда Кент не вспоминал бы о железном городе, его зазубренных краях и острых углах. Серконос не такой металлический, скорее… изящный. Сплошь плавные линии и угловатые конструкции, вырезанные из полированного дерева и камня. Если Дануолл – мрачный суровый страж в строгом мундире и с мечом на поясе, то Серконос – танцующий в струящейся юбке супруг, чьи волосы развеваются волнами.              Кент любит Серконос, и ему больше нравится новая работа, но всё же короткие обрывки новостей из Дануолла, доходящие через моряков, затягивают его в омут, полный глубокой боли, сжимающей сердце.              Сегодня довольно тихо, и Кенту это нравится. Конечно, тихий день означает меньше работы, но деньги – не проблема, и он просто рад, что у него есть время напевать песни и насвистывать гристольские мелодии, поддавшись ностальгии.              Кент смотрит на деревянные часы, примостившиеся на краешке стола, и сосредоточенно отслеживает каждое мельчайшее движение стрелок. Потом переводит взгляд на большие, высокие окна, выходящие во двор клиники. Сквозь них лениво просачивается яркое сияние, слабое тепло, зовущее Кента домой.              Он думает о тёплой миске тушёного мяса и богатом, горьком вкусе хорошего виски. Закрывает потёртую кожаную книгу на столе, убирая её обратно в ящик. Ручки возвращаются в коробки, и Кент смотрит на часы снова.              Его лицо озаряет улыбка. Из губ вырывается вздох, и Кент потягивается.              Он поднимается из скрипучего кресла и подходит к деревянной двери. Пальцы касаются гладкой ручки…              И она врезается в него, с силой ударив по лбу.              Кент шипит от расцветающей боли, и дверь скрипит, будто извиняясь за внезапное нападение. Закрыв глаза, он с негодованием трёт голову, а внутри оседает разочарование.              – Мы закрыты, – его голос звучит грубо. – Кем бы вы ни были, вам…              И Кент замирает.              Его глаза раскрываются: фигура человека, вклинившаяся между ним и дверью, смотрит на него в ответ, медленно моргая.              Даже без знаменитого плотного пальто из дорогой ткани Кент может узнать этого гладковыбритого мужчину за милю. Его длинные волосы лежат неровно, обрамляя угловатое лицо, а облик завершает пара внимательных карих глаз.              – Я извиняюсь, но это срочно.              Голос мужчины мелодичный, тембр ровный, и слушать его очень приятно. Над бровью заметен маленький шрам, но этот недостаток почти не портит его лица.              Кент застывает.              Он знает этого человека.              Мужчина чуть вздрагивает, его взгляд падает на собственные руки, крепко прижимающие что-то к широкой груди.              А потом он снова вскидывает глаза на Кента, и тот застывает, не смея шевельнуться. Взгляд напротив лёгкий, любопытный, выражение лица осторожно-нейтральное, но Кент всё равно сглатывает, волна страха захлёстывает его с головой, а боль во лбу почти забыта.              И всё-таки эти глаза не расширяются в знак признания, а Кент отступает назад, быстро придя в себя.              – В чём дело? – спрашивает он.              Мужчина делает паузу, переступая с ноги на ногу, а затем Кент подмечает движение под его руками.              Там, накрытое полотенцем… что-то дёргается и извивается.              – В ней… – нежданный гость подходит ближе и кладёт это «что-то» на стол.              Полотенце разворачивается, и Кент может только глупо смотреть на то, что оказалось внутри.              Два ярких глаза, треугольные уши, маленькое тело, покрытое чёрным мехом.              Кошка.              – …Я не ветеринар, – осторожно говорит Кент.              Его сердце подпрыгивает, когда мужчина сжимает губы.              – Я знаю, но она ранена.              А потом Кент видит, что на полотенце расползлось кровавое пятно, и вздыхает про себя. Он натягивает перчатки и осторожно поднимает… кошачью… лапу. Мужчина спокойно стоит рядом, наблюдая.              На животе животного зияет открытая рана, и густая, тёплая кровь льётся, пачкая ему руки.              Кент открывает ящик, вынимает иглу, нитку, а над коробкой, в которой хранится охлаждающая мазь, его рука на секунду колеблется. Он не знает, подействует ли это на кошку, и решает обойтись без неё, быстро стерилизуя иглу.              Кент делает первый стежок. Тишина, повисшая в воздухе, почти осязаема, и то, что человек рядом с ним выглядит мрачной тенью из-за падающего на него света, совсем не помогает разрядить обстановку.              – Итак… вы отсюда? – спрашивает Кент, потому что альтернатива – сжиматься от страха в мёртвой тишине под пристальным взглядом, а ему нужно отвлечься.              – Да. Нет, – гулко звучит ответ.              – Где вы её нашли?              – Она сцепилась с бродячим волкодавом из-за еды.              Кент фыркает, его проворные пальцы всё ещё работают, зашивая разорванную кожу.              – А ты отсюда?              Глубокий, тихий голос эхом отдаётся в комнате, тяжёло оседая на плечах Кента. Руки его вздрагивают, и он вскидывает глаза.              Взгляд напротив пронзительный, проникновенный… такой острый, что все мысли Кента разбегаются от страха быть прочтёнными.              Он тут же опускает глаза обратно, но удушающее давление остаётся.              – Так?.. – подсказывает мужчина, и Кент сглатывает.              – Э-э… нет, – отвечает он.              После этого мужчина замолкает и устраивается на пустом стуле посреди комнаты.              Плечи Кента опускаются, и он быстро закрывает рану: его мир сужается до собственных пальцев и кожи животного. Мир разрастается снова, когда перевязка окончена, а Кент ощущает на себе чужой взгляд: понимающий, тяжёлый.              – Сколько?              Кент замирает от вопроса и заставляет себя сделать дрожащий вздох.              – Пятьдесят монет.              Мужчина набирает нужную сумму и отдает её Кенту. Тот принимает плату осторожно, не касаясь чужой руки, и складывает в железную коробку.              Затем гость подходит и берёт на руки кошку, снова заворачивая её в полотенце. Его руки массивные, мозолистые, но он нежен, и животное в его объятиях сворачивается клубком.              – Спасибо.              Улыбка на лице мужчины выглядит неуместно, и Кент таращится, а потом молча кивает в ответ, потому что его горло пересыхает, мешая сказать хоть слово. Потом мужчина открывает дверь, выходит, и Кент облегчённо вздыхает.              Он заталкивает металлическую коробку в сумку с громким грохотом и пытается не вздрогнуть. Затем устраивает сумку на спине и завязывает мешок с мусором, прежде чем наконец достать ключи.              Уже темно, и Кент молча надеется, что братья оставят ему хоть немного тушёного мяса. Он запирает дверь, а потом застывает при виде массивной фигуры, стоящей у магазина.              Кент пугается, его хватка на мешке разжимается, и он падает на землю.              – По-почему вы ещё здесь? – вырывается у Кента торопливый вопрос, в панике, совершенно непроизвольно.              Мужчина склоняет голову набок, и Кент может отчасти различить его силуэт. Пальто больше нет, но его тень всё ещё витает над пугающей фигурой, безмолвной, спокойной, просто… делая его непохожим ни на кого другого.              – Мне было интересно, знаешь ли ты здесь где-нибудь хорошую гостиницу, – говорит он пугающе ровно, так небрежно, в то время как Кент близок к тому, чтобы просто развернуться и бежать. Вот только он не убежит.              Кент поднимает сумку, пытаясь успокоить нервы.              – Я… – Он осматривается по сторонам. Почти бездумно. Вокруг никого нет. Место пустынно. Если он закричит…              – Я… не собираюсь причинять тебе боль, – устало вздыхает мужчина.              Кент просто застывает, не в силах сдвинуться с места. Он знает.              – Я просто хочу узнать, где здесь гостиница, – мягко повторяет он.              – Я… – Кент прикусывает язык.              Мужчина снова вздыхает, поворачивается, а потом Кент порывисто окликает его.              – Аттано, подождите, я…              И снова застывает, когда королевский защитник Дануолла собственной персоной прекращает идти.              – Гостиница… есть, но ей управляет… – Кент обрывается.              Пауза.              – …это не важно, – отвечает Аттано.              – Э-э… хорошо. Хорошо, – заикается Кент, подбирает мешок с мусором и двигается дальше.              Знаменитый телохранитель следует за ним, его шаги необычайно громкие. Наверное, для Кента так даже лучше, потому что отсутствие шума пугает больше, чем успокаивает, и так он может хотя бы понять, как далеко от него Аттано.              Кент сожалеет о своем решении уже на пятой минуте их пути, когда звук шагов королевского защитника – единственный звук, заполняющий тишину.              Аттано вряд ли испугает остальных, они его скорее уважают, чем боятся, но Кент всегда робел рядом с незнакомцами, и у него ушли годы на то, чтобы почувствовать себя свободно среди братьев.              В последний раз он видел Аттано отравленным, бледным, ослабевшим. Затем, спустя несколько часов, Томас сообщил о его побеге, и ещё через несколько часов Кента вызвали. Мастер шагал взад и вперёд, и в этом не было ничего необычного, но всем своим лицом он выражал недоумение.              – Ключ украден, – вот и всё, что он сказал, с ворчанием потирая шею.              Его отключили? Кент не посмел спросить.              К концу дня его мастер и ещё несколько Китобоев находились на борту корабля до Серконоса, пока громкоговорители вовсю трубили о возвращении Эмили и невиновности Аттано.              – Зачем вы… прибыли на Серконос? – спрашивает Кент, оборачиваясь. И тут же отступает, когда Аттано смотрит на него.              Он пришел сюда, чтобы убить мастера? Нет, у него уже был шанс, но он этого не сделал. Что, если он передумал…              Тогда Кент отправит всех своих братьев и мастера на верную смерть.              Он бледнеет.              – Отпуск… императрица приказала мне пару недель отдохнуть.              Он кажется немного смущённым, чем только пугает Кента сильнее.              – Вы… – он давится, задыхаясь и кашляя.              – С тобой всё в порядке? – спрашивают его прямо за спиной, и Кент отскакивает, продолжая кашлять.              Королевский защитник переминается с ноги на ногу, шуршащий звук его подошв кажется странно извиняющимся.              – Я… я в порядке, – выпаливает Кент, отступая ровно настолько, чтобы выдержать дистанцию между ними.              – Я не собираюсь причинять тебе боль, – тихо повторяет Аттано.              Кент просто вдыхает, выдыхает и продолжает идти. Неуверенные шаги следуют за ним, и он решает не оглядываться назад и не трусить, как глупый ребёнок.              Его братья спросили мастера об Аттано только однажды, во время обеда, и тот стал очень тихим, неподвижным, как волкодав, готовый атаковать.              Звук ложек, стучащих по тарелкам, мгновенно стал оглушительным, и каждый из его братьев напрягся, зная, что они пересекли некую грань.              – Я его уважаю, – грубо ответил мастер, и через минуту оживленная болтовня возобновилась.              Ещё несколько минут проходят в молчании.              – Вы здесь, чтобы убить Дауда? – не может не спросить Кент.              Королевский защитник останавливается, и Кент неуверенно оглядывается.              – …Нет, – ответ ровный, и Кент не может даже догадаться, что творится в уме этого человека.              – Я пощадил его и не изменю этому решению, – добавляет Аттано, и это кажется достаточно искренним, хотя Кент не может быть слишком уверен.              Они выходят к гостинице, поворачивая налево, яркие огни из окон освещают дорогу. Кент замедляется, когда от дверей доносится громкое приветствие. Возможно, стоит сначала рассказать своим братьям – и мастеру – что Аттано здесь.              – Хм… – Кент поворачивается и видит Аттано, глядящего на него, крепко прижав к себе кошку.              – Я должен… – Кент наклоняет голову к гостинице. – Сказать им, что вы…              – Эй! Кент вернулся!              Кент пугается, коротко вскрикнув, оборачивается и находит на пороге развеселившегося Фёдора.              – Мы уж думали, тебя снова уволокла та серконосская девчонка.              Кент обильно краснеет.              – Кто это… – он останавливается. – …Бля!              Дверь с грохотом захлопывается снова и румянец Кента только растёт. Он лишь надеется, что Аттано не сможет понять, насколько он уже красный.              – Там, чёрт возьми, королевский защитник! – крик едва приглушён, и Кент подскакивает, заслышав шум.              Шипение, ещё шум.              Затем тишина.              Кент бросает быстрый взгляд на Аттано. Он снова колеблется, переступая с ноги на ногу.              – Э-э… – Кент не понимает, что делать. – Эм-м… Наверное, мне надо их проверить?..              А потом он просто забегает внутрь, оставляя королевского защитника за дверью.              Столы заняты примерно десятью его братьями, а сломанный стул лежит на полу.              – Кент! Ты идиот! Почему он здесь?! – сердито шепчет Фёдор. Молодой светловолосый Китобой выглядит очень встревоженным, на контрасте с обычным весёлым поведением.              – Ему… нужно место, где остановиться, так что…              – Он убьёт нас!              – Он сказал, что не причинит нам вреда.              – И ты ему поверил?!              Девон стучит Кенту по голове.              – Я здесь не затем, чтоб кого-то убить, – новый голос, мягкий, но всё жё как-то пробившийся сквозь шум, заставляет всех подскочить.              В воздухе повисает звенящая тишина, и все взгляды скрещиваются на королевском защитнике, который каким-то образом – за несколько секунд, никем не замеченный – пробрался на второй этаж и сейчас смотрит сверху вниз на застывших людей.              Теперь, когда Кент может ясно рассмотреть этого мужчину, он замечает, что на Корво тонкая рубашка с белым воротником, серое пальто (доходящее до бедер), тёмно-серые брюки и кожаные сапоги. Простая одежда, ничего шёлкового или изысканного, как вышитая одежда, которую носят в Дануолле. Он одет как серконосец среднего класса, и двигается так же, опираясь на перила. Но из рассказов своих пациентов Кент знает, что при дворе Аттано может быть внушительным и даже пугающим.              Волосы Корво почти той же длины, как запомнилось Кенту, густые, каштановые, почти до плеч. Однако они не выглядят грязными и аккуратно расчёсаны. Королевский защитник мягко смотрит на Китобоев, и это совсем не похоже на холодный, безразличный взгляд, которым он мог бы наградить неразумных дворян в Дануолле.              – Э-э… Кор… лорд Аттано. Большая… э-э… честь, – Девон, самый стремительно соображающий из них, приветствует его достаточно ровным тоном, кажущимся естественным.              – Мы… э-э… очень рады видеть вас, конечно. Э, да, очень рады.              Девон одаривает свирепыми взглядами братьев, стоящих к нему ближе всего, и все они энергично кивают.              Аттано опускает взгляд на пушистый клубок в своих руках, а затем спрашивает:              – У вас не будет горячего молока?              Вопрос удивляет всех, кроме Кента, и он первым трогается с места.              – Я принесу.              Аттано благодарно кивает.              – Эм… Свободная комната есть на третьем этаже, вторая слева. Первая… м-м. Занята, – говорит ему Девон, и Аттано коротко благодарит его, исчезая на лестнице.              – Ты тоже придурок! Ты зачем дал ему комнату рядом с Даудом? – шипит один из его братьев.              – Но других комнат нет! – звучит возмущённый ответ.              Кент вздыхает, разогревая немного молока на плите и всё ещё нервничая. Братья продолжают спорить, и он отключается, сосредотачиваясь на молоке.              В конце концов они успокаиваются, и к тому времени молоко уже совсем тёплое, оно почти кипит. Кент переливает его в небольшую миску.              Горшок с остатками тушёнки стоит на плите. Аттано вообще ел? Кент ненадолго застывает, а потом достаёт ещё одну миску и наполняет её оставшимся тушёным мясом. Он ставит обе миски на поднос и выходит из кухни.              В дверях его тормозит Федор.              – Почему Аттано здесь?              – Он сказал, что в отпуске.              – В отпуске? – выглядывая, фыркает Девон.              Кент кивает, и брови Девона поднимаются.              – Подожди, ты серьёзно?              Кент молчит.              – О, Бездна. Ты серьёзно.              – Где… как ты с ним познакомился?              – Он… появился в клинике.              – Он ранен?              – Нет, не совсем. Он принес… кошку… она была ранена.              Недоверчивая пауза.              – Кошка?              Кивок.              – Кошка?              Опять кивок.              – Итак… ты хочешь сказать… что великий лорд-защитник, тот самый человек, от которого дворяне убегают в слезах, принёс раненую кошку, чтобы ты её вылечил.              Кент чувствует себя очень глупо, снова кивая.              – Бездна. Это просто смешно.              Кент старается не краснеть и вместо этого пожимает плечами, протискиваясь мимо братьев, и несёт поднос вверх по лестнице, пока молоко не остыло.              К тому моменту, как он достигает второго этажа, его сердце трепыхается в груди, а на третьем Кент едва не разливает еду. Он благодарит небо, что его мастер, Дауд, пока не вернулся. Кент не думает, что его нервы могли бы выдержать сегодня ещё одну встряску.              Дверь второй комнаты на третьем этаже закрыта – недобрый знак, – и Кент делает глубокий вдох, прежде чем постучать.              Через несколько секунд дверь открывается, и Аттано отступает в комнату, пропуская его внутрь.              Кент ставит поднос на единственный в комнате деревянный стол и смотрит на человека, прислонившегося к стене в дальнем углу, хорошо осознавая дистанцию, которую тот выдерживает между собой и Кентом.              Мысль о том, что Аттано пытается выглядеть не таким пугающим – странная, и Кент тут же её прогоняет.              – Я принёс вам немного еды, эм… если вы ещё не ели.              Корво удивлён и мягко улыбается Кенту.              – Спасибо, Кент.              Имя слетает с губ Аттано мягко и легко, как лепесток, коснувшийся водной глади. Это напоминает Кенту о том, как этот приятный голос захлебывался криком боли в застенках Колдриджа. Кент дрожит, начиная всё больше уважать милосердие и выдержку Корво.              Он наблюдает, как Аттано ставит перед кошкой миску с молоком, и та неуверенно его пробует. Лицо мужчины смягчается, и Кент ничего не может с собой поделать, думая о том, какой ужас, должно быть, исказил его, когда… Джессамину… убили.              – Если вам… что-нибудь нужно…              Взгляд Аттано обращается к нему, и Кент отшатывается, как от удара. Корво моргает, удивлённый реакцией, и его взгляд смягчается.              – С-сэр, – с запинкой прибавляет Кент.              – Корво подойдёт.              – Эм… да, хорошо. Лорд Корво, то есть… Корво, – имя застревает в горле, и Кент думает, что в этом есть что-то неправильное. «Аттано» звучит намного благороднее, как-то… лучше. Кент не имеет права звать кого-то, вроде него, по имени.              – Я действительно так ужасен?              Вопрос удивляет, и Кент на минуту задумывается.              – Нет, я просто… эм…              Кент густо краснеет, и это точно не остаётся незамеченным.              – …я не слишком уверенно чувствую себя рядом с незнакомцами.              Аттано ничего не отвечает, поглаживая кошку.              Кент уже готов уйти: братья, наверное, умирают от желания узнать, что случилось. И тогда он задаётся вопросом, как мужчина понял, что он… Китобой.              – М-можно кое о чём вас спросить?              – Можно.              – Как вы узнали, что я… – он обрывается.              Рука Аттано замирает, он поднимает глаза на Кента.              – Швы. Следы выглядели очень похоже на те, что окружают… шрамы Дауда.              Кент бросает взгляд на кошку. Рана почти незаметна со стороны.              – И ты очень странно повёл себя, когда увидел меня в первый раз. Я просто сложил два и два.              Кент краснеет ещё сильнее. Аттано никак это не комментирует, и он решает оставить мужчину в покое. Извинившись, Кент с бьющимся сердцем спускается по лестнице.              Как только он появляется на первом этаже, Фёдор первым решает подать голос.              – Он тебе навредил? Напугал? – спрашивает он, нахмурившись.              – Нет. Он был… мягким.              – Мягким?              – Забудьте о том, мягкий он или нет. Что мы вообще скажем Дауду, когда он вернётся? – Томас, появившийся, пока Кент поднимался к Аттано, присоединятся к беседе.              – Аттано сказал, что не собирается его убивать, – отвечает Кент, испытывая желание заступиться за мужчину.              – Я не беспокоюсь об Аттано. Дауд – вот, кто меня беспокоит. И его привычка выводить людей из себя, – ворчит Томас.              – Мы не сумеем от него ничего скрыть, – это жизнеутверждающее предложение звучит, конечно же, от Фёдора, и даже Кент закатывает глаза.              – Верно, однажды нас просто убьют во сне, – фыркает Девон.              Они спорят до тех пор, пока не приходит время разойтись по кроватям, отлично понимая, что Дауд вернётся только через несколько часов, и никто из них не горит желанием быть тем, кто объяснит ему, почему королевский защитник оккупировал соседнюю с ним спальню.