Uncovering a Secret

      Когда Корво встречает Ральфа во второй раз, тот стремглав уносится прочь. Но с безопасного расстояния начинает следовать за королевским защитником. И когда Корво, купив пакет с пирогами, протягивает его в сторону Ральфа, мальчик опасливо выходит из-за угла и, не сводя с мужчины глаз, принимает пакет. А потом бросает быстрое «спасибо» и убегает.              В третий раз Ральф с остальными шпионят за Корво из переулка. Тот делает вид, что ничего не замечает, позволяя им делать всё, что заблагорассудится. Когда наступает время обеда, Корво покупает ещё один пакет с пирогами и оставляет у дороги, зная, что Ральф и его друзья обязательно его заберут.              И только на четвёртый раз Корво удаётся вывести Ральфа на диалог. Как и раньше, он приглашает его разделить обед и уговаривает рассказать о своём прошлом. Корво узнает, что Ральф сбежал на улицы от жестокого отца, и мальчику с малых лет пришлось самому научиться выживать.              А потом Ральф поднимает на него сияющий взгляд.              Корво сразу узнаёт этот восхищённый блеск в его глазах. Точно таким же взглядом его одаривала Эмили ещё в Дануолле. Корво смягчается и ласково гладит Ральфа по голове, утешая. Тот вздрагивает и краснеет, но не отодвигается.              Друзья Ральфа робеют сильнее, чем он. На это уходит ещё несколько порций пирожков, но в конце концов остальные дети набираются храбрости и тоже подходят к Корво. Встретившись с ними лицом к лицу, он немедленно их успокаивает, и постепенно они начинают открываться и говорить с ним без стеснения.              И всё же несмотря на все дни, потраченные на то, чтобы привыкнуть к обществу Корво, Ральф и его друзья по-прежнему держатся несколько несмело. Корво знает, что пара дней не сотрёт ужасающую реальность жизни уличного воришки, но всё равно надеется, что сумел немного облегчить их бремя. И, возможно, помог им хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности.              Однажды днём ​​Корво, просмотрев множество магазинов игрушек, наконец решает, что подарить Эмили. Он выбирает деревянную шкатулку ручной работы с бесчисленным количеством замков, головоломку, которая, как надеется Корво, немного развлечёт её.              На выходе его поджидает Ральф, что странно, потому что обычно он никогда не бывает так смел рядом с Корво.              – Эм-м… Мастер Корво?              На лице Ральфа пятно, а волосы спутаны. Корво осторожно вытаскивает из его волос лист и отбрасывает в сторону.              – Да?              Ральф задумчиво прикусывает губу и вскидывает на него блестящие глаза.              – Он… ну, мой другой мастер спросил меня вчера, не хочу ли я обучаться у лекаря… – Ральф с обеспокоенным выражением лица сгибает и разгибает большие пальцы. – …что мне делать?              Корво застывает, медленно осмысливая это новое откровение.              Так Дауд всё же последовал совету Корво.              После той игры в карты (исходом которой Дауд до сих пор недоволен) Корво по сути не знал, что с ним делать. Да, он дал Дауду ещё один шанс, но не знал, с какой стороны вообще к нему подступиться.              Дауд больше не убивал, он оставил кровавый бизнес позади, но Корво не мог просто принять это как знак подлинного раскаяния. После всех совершённых преступлений простой отказ от оружия казался чем-то слишком слабым, чтобы считаться справедливой расплатой за содеянное.              Корво не знал, что делать, и пока Дауд продолжал целыми днями следить за ним, Корво продолжал об этом размышлять.              Только после встречи с сёстрами, Лили и Фионой, Корво наконец начал смутно нащупывать курс дальнейших действий.              Сёстры приняли Корво теплее всех, желая, чтобы он обучил их чтению и письму, забрасывая его бесчисленными вопросами о том или ином слове, которые они находили в газетах, но не понимали. Их вопросы Корво не беспокоили, он знал причину, знал, что у них просто не было учителя, который помог бы им, и им пришлось рассчитывать только на себя даже в изучении чтения и письма. Их стремление к знаниям так впечатлило его, что он купил им самый простой словарь.              Когда Корво спросил их, почему они пытаются научиться читать и писать, Лили – младшая – ответила:              – Ну… Люди, которые могут это сделать, умные, так? Я тоже хочу быть такой. Я не хочу всю жизнь прожить на улице, воруя… Это… это ведь неправильно, да? Но он, тот страшный человек в красном, говорит, что умение читать и писать не добудет нам еду из книжных страниц, как по волшебству, он говорит, что мы не должны так бездарно тратить время.              – Все говорят одно и то же. Что мы просто тратим время, но… – Фиона оборвала себя.              Увидев их удручённые лица и гаснущую в глазах надежду, Корво смягчился.              – Неважно, кто и что говорит. Будьте усердны, никогда не теряйте надежду, и однажды вы сможете жить такой жизнью, какой захотите. Вы обе невероятно трудолюбивы, уверен, у вас всё получится.              Обрадованные, обе сестры слабо улыбнулись и вернулись к своим бесконечным вопросам.              Корво знал, что будь у этих детей кто-то, способный им помочь, они достигли бы гораздо большего, и хотя он старался обеспечить им достойное руководство, его время на Серконосе истекало. А когда он уйдёт, у них не останется никого. Они застрянут в нищете и не смогут выбраться.              Корво выяснил, что Дауд уже почти год учил их карманным кражам. Это объясняло, почему эти дети были заметно ловчее остальных уличных воришек. Но все они жаждали одного: лучшей, честной жизни.              Честно говоря, Корво даже немного удивился тому, что Дауд не переставал их обучать. Он не ожидал, что тот захочет тратить на них своё время, но в этом раскрылось нечто важное.              Что в какой-то степени Дауд в самом деле заботился о детях. Заботился настолько, чтобы научить их выживать. Корво видел это абсолютно ясно.              И это напомнило ему, что Дауд сам собрал всех китобоев и всему их научил.              Это значит, что он явно обладал определёнными умениями, жизненно необходимыми для преподавания, и хотя в некоторых аспектах их недоставало, он был небезнадёжен.              Дауд искренне хотел помочь этим детям. Но… избранный им путь оказался неверным.              И Корво сразу понял, что ему нужно сделать для всех них, надеющихся на светлое будущее.              Вот только он совершенно не представлял, как завести с Даудом этот разговор.              Зная, насколько тот был горд, Корво не мог высказаться прямо – это, скорее всего, вызвало бы только злость, а этого Корво хотелось меньше всего. Правильнее было бы действовать незаметно, исподволь, просто показать альтернативу – ни больше, ни меньше – а потом ждать и наблюдать.              Так что, в конце концов, ему в голову пришла идея купить Дауду ланч (вряд ли тот немедленно его отвергнет), и зайти издалека, понемногу разжигая интерес.              Дауд клюнул, и, судя по всему, метод Корво сработал.              Дауд снова удивил Корво, в самом деле приняв его совет. Он выказал искреннее желание раскаяться, что – на тот момент – более чем его удовлетворило.              Вернувшись из воспоминаний обратно к Ральфу, Корво спрашивает:              – Ты хочешь быть лекарем?              – Я… не знаю, – признаётся Ральф, отводя глаза.              – Не обязательно решать сейчас, – Корво опускается на колени, чтобы встретиться взглядом с Ральфом. – Ты можешь сказать Дауду, что тебе нужно время, чтобы подумать.              Ральф качает головой.              – Или ты можешь встретиться с лекарем и пару дней понаблюдать за его работой, чтобы узнать, нравится ли это тебе. Как насчет этого?              Ральф ненадолго встречает взгляд Корво и почти тут же отворачивается.              – А… а вы там будете?              Услышав вопрос, Корво колеблется. Он не сказал детям, что скоро уезжает, и один вид умоляющих, блестящих глаз Ральфа стискивает грудь Корво виной. Он кладет руки на плечи Ральфа.              – Я скоро возвращаюсь в Дануолл, – очень мягко говорит Корво.              Глаза Ральфа расширяются, печаль, глядящая из них – неоспорима, и он снова опускает голову, стиснув кулаки.              – Вы вернётесь? – Голос Ральфа звучит почти как писк, он практически неслышен.              Корво замечает, что Ральфа начинает трясти.              – Конечно.              – Обещаете? – требует Ральф, не разжимая рук. Его голос понижается.              – Обещаю.              Ральф по-прежнему отказывается встречаться с Корво взглядом, но тот может видеть, как покраснели его глаза.              – Ладно. Вы обещали! – Голос Ральфа твёрд, но сам он всё ещё дрожит, и Корво тянется к нему, ласково приглаживая короткие взъерошенные волосы, не обращая внимания на то, грязные они или нет.              Ласковый жест побуждает Ральфа подскочить к Корво: его крепко обнимают маленькие руки, цепляясь за одежду.              Короткое удивление мгновенно растворяется, и Корво прижимает Ральфа к себе, ненадолго позволяя худенькому мальчику зарыться лицом в его пальто.              Пару секунд спустя Ральф отстраняется, бормочет извинения и убегает.              Корво со слабой грустью смотрит ему вслед. Он хотел бы остаться с ними дольше, облегчить их одиночество и подарить столь нужные им любовь и внимание, но у него есть свои обязанности в Дануолле. Лучшее, что он может сделать – это передать бразды правления ещё кому-нибудь, возможно… Дауду и его китобоям.              Корво надеется, что эта затея увенчается успехом.                            И теперь, уже на корабле, несущем его обратно в Дануолл, оперевшись о борт и вдыхая соленый воздух, Корво находит время поразмыслить обо всем, что произошло на Серконосе.              Последние дни Корво на Серконосе оказались довольно… приятными. С костяным амулетом он хорошо спал по ночам (больше не вскакивая с бьющимся сердцем и задыхаясь), и точно мог сказать, что его сила и энергия возвращаются. Глубокая, пронизывающая самые кости его боль утихала, и он действительно чувствовал себя отдохнувшим, просыпаясь по утрам.              Подумав об этом, Корво лезет в передний карман. Он по-прежнему слышит шипение костяного амулета, музыкальное, которое, если прислушаться, довольно похоже на птичий свист. Этот подарок… или извинение (Дауда, из всех людей!). Ему все ещё неудобно об этом думать, даже неделю спустя, и Корво быстро отгоняет непрошеные мысли.              После того сэндвича Дауд перестал следовать за Корво изо дня в день, и тот наконец смог насладиться настоящим покоем и тишиной, блуждая по улицам, довольствуясь одиночеством и греясь в оживленной атмосфере своей родины.              Дауд не пришёл проводить Корво, даже когда тот уходил, хотя большинство китобоев сказали Корво пару слов на прощание. Даже кошка с ним попрощалась – по-своему: нежно ткнулась носом в руку Корво, всем телом обтерлась о его одежду, и мяукнула один раз.              – До скорой встречи, лорд Аттано, – сказал Девон. Стоя позади него, Фёдор пробормотал то же самое, и Корво улыбнулся им обоим.              Следующим был Кент, и его глаза казались особенно грустными, хоть он и улыбался. Кент, в конце концов, за последние дни очень сблизился с Корво, и тот видел, как лекарь расстроен его отъездом, пусть и стараясь оставаться приветливым.              За две недели, проведенные здесь, больше всего Корво поразили именно китобои. Сами по себе они оказались неплохими людьми, и даже по возможности не попадаясь ему на глаза, они относились к нему по-дружески, вовлекая его в беседу по утрам, когда он спускался на завтрак (где уже был и Дауд).              Кент – китобой, которого он узнал лучше всех. Поведав Корво свою историю, молодой человек начал его избегать: краснея поразительным оттенком алого, он постоянно устремлялся в противоположном от Корво направлении. У него ушёл не один день на то, чтобы уговорить робкого китобоя выбраться из своей раковины, и, возобновив свои беседы с королевским защитником, тот держался уже гораздо непринужденнее. Он по-прежнему именовал Корво лордом Аттано, несмотря на неоднократные заверения в том, что он не возражает быть просто «Корво», – это оказалась привычка, от которой лекарь, похоже, просто не мог избавиться.              Фёдор – следующий, кого вспоминает Корво. Светловолосый, голубоглазый и ужасно нервничающий в присутствии Корво. Всегда тщательно выдерживал дистанцию, если они оказывались в одной комнате.              Натолкнувшись на Корво как-то вечером в безлюдном коридоре на втором этаже гостиницы, блондин взвизгнул и врезался в книжную полку, свалив её на себя: книги обрушились на него лавиной.              Абсолютно растерянный, Фёдор завозился под грудой книг, беспрестанно извиняясь:              – Мне… мне так жаль, клянусь Бездной, я не хотел, пожалуйста, простите…              – Успокойся, – сказал Корво, и Фёдор замер под книгами, широко распахнув глаза.              Страх его был неподдельным, окрашивая его лицо в белый цвет, и Корво вспомнил историю Кента о тяжелом ранении в день, когда… Джессамина… умерла. Когда Кент сказал об этом, Корво в тот же миг сложил воедино все подсказки, и наконец понял, почему блондин приходил в такой ужас.              Корво больше не сказал ни слова, просто глядя на молодого китобоя, придавленного книгами. Он двинулся к нему – Фёдор напрягся – и вернул книжную полку на место, потом поднял упавшую книгу и поставил её обратно.              Фёдор поднялся с пола и последовал его примеру, расставляя книги на полке с другой стороны.              – Я стрелял в тебя, – позже заявил Корво на полпути к своей стороне полки.              Фёдор выронил книги и прижался к стене, закрыв рукой место, куда, как предположил Корво, могла попасть пуля.              – Э, нет… да, эм… Я… – взгляд Фёдора метался, словно он ждал кого-нибудь, кто пришёл и спас бы его из этого затруднительного положения. – Я на самом деле не виню вас, эм-м… я имею в виду…              – …Я рад, что с тобой всё в порядке, – мягко сказал ему Корво, поднимая с пола книгу и протирая обложку ладонью.              Фёдор просто молча посмотрел на него так, словно Корво совершенно спятил, грудь его вздымалась, выдавая попытки успокоиться.              Однако вскоре после этой встречи Фёдор, кажется, немного оттаял, снова включаясь в обычные утренние разговоры. И со временем он уже намного меньше опасался Корво.              Девон всегда старался сохранять хладнокровие, но рядом с Корво он заметно нервничал, даже когда пытался с ним поговорить. Он был одним из самых дружелюбных китобоев, несмотря на свою нервозность.              Позже Корво узнал о его увлечении оружием и боевыми практиками, и о целой коллекции кинжалов, которую он хранил в своей комнате. Корво воспользовался этим, уводя каждый разговор с Девоном в эту сторону, чтобы успокоить китобоя и вернуть ему присутствие духа, а уже потом неспешно перевести тему. И вскоре Девон, не осознавая этого, полностью прекратил запинаться рядом с Корво.              Закари был странным. Он оказался одним из тех китобоев, которых Корво в гостинице видел нечасто: приходил и уходил бесшумно, как призрак, неизменно оставаясь серьёзным и немногословным. Закари ни разу не заговаривал с Корво первым, но не слишком его боялся, как остальные китобои.              Однажды Корво застал его в кухне, держащим в руке самодельную кошачью игрушку, которую кошка била лапой. Увидев Корво, Закари замер – и тот, оценив зрелище, демонстративно развернулся и ушёл, оставив Закари наедине с любопытным котёнком и игрушкой из розовых перьев.              Китобои – странная команда, наконец решает Корво. Сперва он думал, что они будут настроены враждебно, недружелюбно, даже жестоко – как Дауд, – но его ожидания не оправдались. Корво обнаружил, что они на удивление добросердечны, иногда до абсурда, но с самыми лучшими намерениями. Никто и не подумал бы, что когда-то они были наёмными убийцами. И признаться, Корво немного рад, что все они построили лучшую жизнь вдали от кровавого бизнеса, создав маленькую семью.                     Когда корабль наконец причаливает к Дануоллу, Корво не тратит время зря. Он спешит обратно в башню, в свой кабинет, а потом снова переодевается в свою накрахмаленную чистую униформу.              Ему не терпится вернуться к работе, вернуться к своему обычному распорядку и, конечно же, снова увидеть Эмили.              Корво знает, что когда он уходил, Эмили старалась казаться счастливой, улыбающейся, потому что Корво наконец отправился на отдых, но в глубине её карих глаз (так похожих на его собственные, слишком похожих) Корво увидел тихую печаль. Воспоминания о её… матери… о смерти её матери были ещё свежи, и печаль в её глазах кричала, одним взглядом выдавая заботы и тревоги.              Она боялась, что если Корво уйдет, он уже не вернётся, просто исчезнет навсегда, как Джессамина.              Она, конечно, никогда не сказала бы этого, но Корво прочитал это по её глазам и перед тем, как уйти, ободряюще обнял её, погладив по спине.              Она была бы так рада снова его увидеть.              И когда ликующая Эмили влетает в двери, она тут же бросается в его объятия.              Корво не отказывает ей, с тёплой улыбкой наблюдая за тем, как она взволнованно рассказывает ему о своем дне. Её восторг согревает Корво сердце, и он терпеливо вслушивается в каждое слово.              Сегодня она в белом. Её одежда безупречна, но Корво замечает заметные пятна засохшей грязи на ее туфлях. Очевидно, она занималась чем-то… неподобающим императрице. Но Корво ничего об этом не говорит. Сейчас у Эмили не так много вещей, которые могли бы сделать её счастливой.              Её черные волосы сильно отросли, и она закалывает их в высокий пучок, чтобы казаться немного старше, как это делала её мать, и с определенных ракурсов она выглядит точно так же, как юная Джессамина, яркая, игривая, с невинной улыбкой, скрывающей все шалости её коварного ума.              — Как прошёл отпуск, Корво?              Несмотря на её взрослую внешность, в голосе ещё сохранилась детскость, и Корво бесконечно за это благодарен. Её глаза сияют чистым, неподдельным обожанием, почти таким же, которое он видел во взгляде Ральфа.              – Неплохо, – отвечает Корво, роясь в сумках в поисках подарка.              Он лезет под стопку одежды, и там…              Что-то длинное и жёлтое привлекает его внимание.              Корво бросает на предмет быстрый взгляд, на мгновение сбитый с толку. Это карта с перфорированными отверстиями на поверхности. Аудиография.              Корво моргает. Он не помнит, чтобы брал её с собой, не говоря уже о том, чтобы что-то записывать на Серконосе.              – Что ты ищешь? – вопросом прерывает его Эмили, с любопытством заглядывая через его плечо.              Корво выныривает из задумчивости и лезет глубже, вытягивая пакет для Эмили. Размером он не больше ладони Корво, завёрнут в коричневый пергамент, а сверху перевязан простой лентой. Завидев его, Эмили сияя, принимает подарок (и размером тот больше, чем обе её ладони).              – Это… коробка? – спрашивает Эмили, осторожно разворачивая пакет и изучая лакированную поверхность.              – Я подарю тебе что-то особенное, если тебе удастся её открыть, – сообщает ей Корво, и Эмили оживляется от перспективы ещё одного подарка.              Эмили переворачивает её, пару раз встряхивает, рассматривает причудливые гравюры по бокам. Пальцы Эмили несколько раз касаются полированной крышки, а потом она вскидывает глаза на Корво.              – Спасибо, Корво! – Она улыбается ему, улыбка её – безудержная, искренняя, совсем не похожая на фальшивую, которую она изображает при дворе.              Она принимается вертеть шкатулку в руках, с озадаченным лицом нажимая в разных местах, и Корво сразу понимает, что выбрал для неё правильный подарок.              Эмили взрослеет и, как императрице, ей будет полезно занять себя абстрактными конструкциями. И, в любом случае, сама Эмили уже теряет интерес к куклам и остальным игрушкам, предпочитая более сложные вещи, которые тренируют её ум и дают пищу для размышлений, так что шкатулка-головоломка, безусловно, доставит ей массу удовольствия.              Корво откладывает загадочную аудиографию на потом до конца дня, возвращаясь к своим обычным обязанностям королевского защитника, патрулируя и изучая отчёты стражников.              Уже давно за полночь, когда ему наконец удаётся извлечь странную аудиографию и воспроизвести её на аудиографе в уединении своей комнаты.              В тишине раздаётся резкий голос, и Корво замирает.              – Когда Берроуз пришёл ко мне с заказом и гонораром, принять его было даже слишком просто. Убийство – моя вторая натура, и ещё один аристократ ничего не менял – все они одинаково продажны. Всё равно я пролил столько высокородной крови, что по ней можно было пустить китобойное судно. Этот заказ не должен был иметь особого значения. Императрица не должна была стать особенной.              Пауза.              – Но она стала. Добравшись до башни Дануолла, я почувствовал это нутром, зная, что поплачусь за это, но план уже был приведён в действие. Месяцы планирования, наконец, увенчались успехом.              Короткий вздох.              – Но когда я убил твою императрицу и забрал её дочь, во мне что-то сломалось. Я уже знал, что не убегу от этого, как всегда, не смогу уйти обратно в тень, и явление Чужого после всего случившегося только подтвердило это. Надвигалась буря, которая разрушит всё, что я построил. Он сказал мне, что моя история подходит к концу, и дал мне имя, тайну… Делайла.              Еще одна пауза.              – После город корчился и менялся. Чума. Разрушение. Всё разваливалось. Я пытался забыть то, что… я сделал… с императрицей, с её дочерью, но забыть было невозможно. Всё, что у меня оставалось – это имя. Делайла.              Шесть месяцев спустя моя зам, Билли Лёрк, пришла ко мне с информацией о корабле по имени Делайла, принадлежащем Бандри Ротвилду, владельцу скотобойни.              Это был корабль, проданный ему адвокатом Тимшем, названный в честь какой-то художницы, работавшей в башне Дануолла. В честь неё, Делайлы.              Дальнейшее расследование показало, что Тимш был околдован Делайлой, этот грязный ублюдок стал настолько одержим ею, что отдал ей половину своего состояния. Тогда стало ясно, что Делайла была опытной в сверхъестественных искусствах ведьмой, и она что-то замышляла. Что-то масштабное.              Но несколько дней спустя мое убежище подверглось нападению. Надзиратели взяли его штурмом, убили и захватили в плен часть моих людей. Я был…              В этот раз пауза длинная: из аудиографа доносятся только помехи.              – Лёрк предала меня. Она работала с Делайлой все это время, пытаясь уничтожить меня. Сказала, что я стал слабым после… смерти императрицы и хотела меня сместить. Занять мое место. Но в конце концов она не смогла, и я… сохранил ей жизнь.              Ещё один вздох.              – Моя битва с ней, с Делайлой, была безумной. Она сколотила шабаш в поместье Бригмор, планируя какой-то ритуал. Это была тайна, от которой зависела судьба империи, и если я хотел её разгадать, мне нужно было подняться вверх по реке, в поместье Бригмор, далеко за границы карантина. Мне нужен был корабль.              Так что я спас Лиззи Страйд, главаря Мертвых Угрей, вытащил её из Колдриджа. Единственную контрабандистку, которая хорошо знала реку и которой я мог доверять.              Её предал один из её людей, Эдгар Уэйкфилд, и я помог ей восстановить контроль над её кораблём в Ткацком квартале, который после того, как по нему пронеслась чума, стал полем битвы между двумя соперничающими бандами: бандой Лиззи и Шляпниками.              С её корабля исчезла катушка двигателя, украденная Шляпниками после того, как их собственный водяной насос перестал работать. Чтобы вернуть её, потребовалось немного сгладить углы между их бандами, но в конце концов я был готов уйти и встретиться лицом к лицу с Делайлой.              Для задуманного ею ритуала она добыла портрет Эмили Колдуин. Делайла хотела вселиться в неё, использовать как безмозглую марионетку и самой править Дануоллом.              Я просто…              Я не мог этого допустить, увидев, что стоит на кону. Так что я отправился в Бездну, чтобы встретиться с ней в финальной схватке, а потом запер её внутри, в картине. Я остановил её, разрушил её планы.              Ещё одна пауза.              – Когда я вернулся, то знал, что в конце концов ты за мной придёшь. Я знал, что должен заплатить. И когда я увидел тебя в Затопленном квартале с меткой Чужого на руке, я вспомнил всё, что сделал.              Годы ожидания подходящего момента, чтобы выйти из переулка и воткнуть нож между рёбрами какого-то дворянина. Все деньги, переходящие из рук одного богатого ублюдка к другому. Убийство по заказу одного из них только для того, чтобы убить его следующим.              Чужой сказал, что я всё изменю… что я важен. Это всегда приносило мне удовлетворение. Заставляло меня поверить, что я могуществен.              Но ты. Одаренный сверхъестественными способностями, сильнее любого другого, ты всегда находил другой путь. Ты никогда не позволил этой силе ударить в голову, не такой, как остальные высокородные ублюдки Дануолла. Ты пошел по пути, по которому мог бы пойти я… но не пошел.              А потом ты пощадил меня, проявил ко мне милосердие. Показал больше чести, чем все дворяне вместе взятые. У тебя украли всё, разрушили жизнь, но ты всё же позволил мне жить, всё же дал мне ещё один шанс. Ты… не заслужил таких страданий.              И мне жаль.              Аудиография тут же обрывается, аудиограф возвращает пластину, а Корво просто стоит в комнате. Неподвижный.