Исправленному верить

Сейчас так сейчас. Если бы Грег не был готов к перепадам настроения Холмсов, их стремительным порывам все время куда-то бежать, он не был бы здесь. Они сели в служебную машину, позаимствованную у Ярда, Майкрофт — за руль. В этих своих черепаховых очках, он не отвлекался от созерцания дороги даже в городе, потому что водил из рук вон плохо, вечно пребывая не здесь, а в мыслях. И Грег, честное слово, был даже благодарен ему за это — когда Майкрофт все же возвращался с небес на землю, то имел обыкновение делать невыносимым прибывание на ней тех, кому отступать было, в общем-то, некуда. Раньше он объяснял, что мыслей у него слишком много и что если нужно сосредоточиться на чем-то одном, для остального он остается недосягаем, что нереально, то есть нереалистично — думать все-таки надо. Хотя бы кому-то. Поэтому Майкрофт был то тут, то там, а Грег старался не мешать. Тем более, что у него самого было над чем поразмыслить. — Все хорошо, — сказал Холмс, мимолетно сканируя лицо попутчика: «Хорошо ли?». Максимум поддержки, который когда-либо можно было получить от типичного нетипичного Майка по-странности успокоил. Ни с того ни с сего до Лестрада дошло, что Майкрофту всегда удавалось так или иначе урезонить его, а то, что применяемые им методы не были ему по вкусу — оставалось делом десятым и, скорее всего, не его. Главное — результат. Он буквально захлебнулся воздухом от этой мысли, чувствуя себя манекеном для отработки ударов. Стало больно, как бывает больно еще до удара. Какой же болван. — Нам с Шерлоком крупно повезло, — заметил он отрешенно и в ответ на вопросительный взгляд Майкрофта пояснил: — Что ты на нашей стороне. Майкрофт поджал губы, сделав смешное лицо. По его мнению, у Лестрада было обескураживающее чувство юмора. По его мнению, тот шутил. И все же замечание не могло его не задеть. — Отделяешь вас с Шерлоком от меня? — подчеркнул он. — Злишься. Подобие улыбки спало с его лица. — Пытаюсь определить границы, чтобы в следующий раз, когда ты вздумаешь скрыть от меня что-то важное, не воспринимать это как удар в спину. Майкрофт промолчал. Если бы он сказал, что все, что он делает, он делает для него, Грега, это прозвучало бы как болтовня, а склонности сотрясать воздух за ним не водилось еще с колыбели. По правде говоря, лет до двадцати он едва ли утруждал себя необходимостью произнести хотя бы пару-тройку предложений подряд, обращаясь к одному человеку, чтобы получилась беседа, а не периодичность односложных ответов. — Знаешь, одна вещь не дает мне покоя, — сказал Грег на выезде из города, где движение стало не таким хаотичным. Холмс прибавил газу. В конце концов, это была его идея снова поехать на тот треклятый пляж, чтобы обдумать все там, но только вдвоем с Лестрадом — и он не собирался плестись до Норфолка целую вечность. Вдвоем они могли восстановить картину событий. Никто посторонний, пусть даже Шерлок, не мог привнести в это дело ничего сверх того, что было известно им. То, что им удалось найти ее тело, было сродни чуду, особенно факт, что это удалось Лестраду, а не кому-нибудь другому. Кроме того, они с большой вероятностью получили образец ДНК убийцы. Майкрофт не верил ни в интуицию, ни в предчувствия, но какая-то неведомая сила внутри задавала ему импульс, указывала, что делать. — Что за вещь? — спросил он минут через пять и приготовился слушать. И Грег рассказал — так, как он это помнил… …Они у него дома, когда дверь содрогается от стука. Майкрофт — на диване, с книгой, Грег идет открывать. Она влетает в квартиру, запыхавшаяся, с налипшими на щеки волосами. На улице — на секундочку, октябрь. Бежала она что ли, от кого? — Ты здесь, — выдыхает она радостно на ходу, направившись напрямик в гостиную. — О, и Майк здесь, — удивляется она, увидев его из прихожей. Зрелище редкое. — Не трахаетесь? Вот и хорошо, — она тянет Лестрада за руки в спальню. — Я с ним не разговариваю, — безучастно отзывается Холмс. Лестрад, едва поспевающий за Ким, хватает с кресла подушку и швыряет ее в него даже не целясь. И попадает, делая это уже в сотый раз. Навык. — Больной, — доносится ему в спину. — Я не мог такого сказать, — вставил ремарку Майкрофт. — Я сказал, что ты «ненормальный». С этим, я надеюсь, ты спорить не будешь? Грег щурится на него. В спальне она прикрывает дверь. Когда она оборачивается, то выглядит очень взволнованной. Пихает его в сторону кровати и наспех садится сама, нервно сжимая длинные рукава свитера. Выглядит она так, словно не знает то ли плакать, то ли смеяться. — Что случилось? — спрашивает Грег, успевший перепугаться до чертиков. Она грызет ногти вместе с рукавами свитера. Улыбается. Плачет. Черт разберешь этих женщин. — Да господи, что стряслось? — Ничего, ничего, не волнуйся, я… — она подвигается на постели, словно не знает как устроиться поуютнее. В этот момент в спальню заходит Майкрофт, с таким лицом, будто сам не желает там оказаться. — Чем вы тут занимаетесь, — спрашивает он совсем не гостеприимно. — О, боже мой, — она закатывает глаза. Потом вытягивает шею и вздергивает губу, тоже наезжая: отношения у них в последнее время стали совсем ни к черту. — Секретничаем мы, ясно? Никто твоего драгоценного Грега не трогает. — И какие же секреты у вас двоих могут быть от меня, — Майкрофта просто так не уймешь. Ревнует, — понимает Грег, вот только не уверен, кого из них двоих. Быть может, обоих сразу. — Уверяю тебя, ревность не имела к той ситуации никакого отношения… — вставил Майкрофт, но Грег только поджал губы. Она поджимает губы. — Ладно, я пошла, разбирайтесь тут со своей ревностью, — опускает глаза и вылетает из комнаты так же быстро, как до этого пришла. Лестрад спешит за ней — стой, подожди! — но от подруги и след простыл. Он не знает, зачем она приходила, но одно понятно — больше она так не придет. Он идет через гостиную. Майкрофт — на диване с книгой. Подушка на месте — на своем идеальном чертовом месте ромбиком в глубине кресла. Мазнув взглядом по привычной обстановке, он направляется в спальню и валится на кровать. Майкрофт его приревновал — или просто изображал из себя засранца. Грег больше не злится. В конце концов, это он закатил скандал, вместо того чтобы радоваться возвращению Холмса из очередной командировки. А что еще он мог поделать, если ненавидел его работу всеми фибрами души. Он вздыхает и возвращается в гостиную; садится у дивана в позу лотоса и снова вздыхает, громко. — Ну и зачем она приходила, как думаешь? — спрашивает он. — Не знаю, — отвечает Майкрофт сдержанно. Ну да, в конце концов, они не разговаривают. — Надо было пойти за ней. — Зачем? Ты разве не видел, что она обдолбанная… как это говорится… вусмерть? — спрашивает Майкрофт, оторвавшись от книги, таким небрежным тоном, что правдивость его наблюдений становится ясной как белый день. Грег — молчит. — Почему ты считаешь, что чем-то отличаешься от нее, — спокойно произносит он то, что так и вертится на языке. Не стоило бы посягать на его гордость и, уж тем более, ставить под сомнение непогрешимость, но когда он следил за речью. — Полагаю, потому же, почему ты считаешь, что отличаешься от нас обоих. — Я не… — брякает Лестрад, застигнутый ответом врасплох, но затыкается, не договорив. — Ты «не» что, Грег? — испытующий взгляд пробирает насквозь. Вот они и узнали друг о друге, точнее — выдали, что узнали. Грег заметил, как при этих словах Майкрофт нахмурился; как побелели костяшки пальцев на руле; как ему самому отчего-то захотелось провалиться под землю, что было глупо, конечно, спустя такое количество лет, но… Грегу хочется провалиться сквозь землю, и кажется, лишь на миг, что это ему удастся, но нет — он все еще здесь и все еще под пристальным взглядом. Хотя Майкрофт вдруг улыбается, словно сводит зубы от боли, и возвращается к книге. На сегодня аудиенция окончена. Не надо быть эмпатом, чтобы понимать, кто из них двоих зол — если воздух буквально сочится презрением, то это, конечно, Майкрофт. Грег проводит ладонью по его бедру в домашних штанах. Не камикадзе — просто чувствует себя виноватым. Майкрофт никак не реагирует на его тактическую хитрость, но это не значит, что он не замечает ее. Несколько мгновений спустя — может быть отходит, а может, что-то отзывается в нем, — он закрывает книгу и кладет ее себе на живот. Во взгляде — ни намека на холод. Грег бы сказал — нежность, если б верил ему хоть на йоту. Больше не хочется провалиться сквозь землю под этим взглядом — он греется в нем. Он знает, что приглушенный, ползущий по стенам тенями свет сглаживает залегшие меж бровей морщины, делает все спокойней — он видит это по лицу Майкрофта, и впечатление, должно быть, взаимно, потому что тот говорит: — Какой же ты чертовски красивый… Грег улыбается. Отложив книгу в сторону — Юнг, Карл Густав, — он задирает футболку и целует его в живот. Целомудренно. Сам он не знает подобных слов. Он не знает подобных чувств, но шшш — это секрет. — И давно ты примерил на себя концепт целомудрия, — с издевкой поинтересовался Майкрофт. — О, прости. Продолжай. — Поэтому у меня столько недостатков, — вздыхает Грег, не прекращая водить ладонью по его груди. — У тебя нет недостатков, — говорит Майкрофт, отнимая его руку и прижимая к губам. — Я сказал, что у тебя нет недостатков? — похоже, это все, что интересовало теперешнего Майкрофта. — Я действительно так сказал? — Он казался не на шутку удивленным, даже раздосадованным. — Именно так ты и сказал, — ответил Лестрад спокойно. В другой раз он мог бы раздражиться, но правда была на его стороне, а спорить не было ни сил, ни желания. Майкрофт помолчал, сконфуженный. — Действительно, так все и было, — удивленно заметил он, наведавшись в свои чертоги, пока они стояли на переезде. Хотя он и не мог понять, с чего бы ему понадобилось говорить такое Лестраду, даже если он и правда до сих пор считал, что в том не имеется изъянов. — Возможно, это был твой странный сарказм, — рассудил Лестрад, краем глаза замечая сжатые губы Майкрофта. — Тебе, должно быть, было неприятно это слышать — мне было бы неприятно. Это не было сарказмом, и, все же, мне не следовало злоупотреблять двойными посланиями. Я сожалею, Грегори, в то время я еще не понимал, что к месту, а что — нет, — он терпеть не мог ни вспоминать собственные промахи, ни тем более признавать их. И тут Грега осенило. Майкрофт, будь он трижды неладен, занимался ничем иным, как заговаривал ему зубы. Он приложил руку ко лбу, не зная, реагировать ли на это спокойно, и возмутиться, что тот водил его за нос. С другой стороны, Майкрофт прекрасно осознавал, что большинство из его уловок не были для него откровением, так что Грег не мог подозревать его в злом умысле. За многие годы он понял, что компьютер в его голове настроен блокировать неугодные мысли — видимо, чтобы не перегрелся процессор. — Может быть, — осторожно предложил он, — мы отвлечемся от твоих сожалений, и ты все-таки скажешь мне, что Ким имела в виду? Видимо, он все же упустил момент застать собеседника врасплох — тот не повел и бровью, лишь дернул плечом. — Боюсь, мне неоткуда почерпнуть эту информацию, в последние годы вы явно были с ней ближе. Общий враг и тому подобное… — Не было у нас никакого общего врага. — Я знаю, что она настраивала тебя против меня, но я не злюсь. В конце концов, она делала это из благих побуждений и, вне всяких сомнений, оказалась права. Для меня очевидно, что если кому она и доверяла свои секреты — то только тебе, а учитывая, что ты ничего не помнишь, другого ответа на твой вопрос у меня, к сожалению, нет. Грег вздохнул, устав бесплодно, до боли в висках, крутить в голове одну и ту же пластинку, и дал себе зарок подумать об этом потом. Он порылся в бардачке в поисках обезболивающего, но нашел там только миниатюрную бутылочку Хеннесси — что ж, тоже сойдет. Майкрофт покосился на него, ничего не сказал, закурил. — Если что, толкни как приедем, — попросил он, бросив пустую бутылочку под ноги. В конце концов, он всю ночь отгонял призраков от кровати, и не собирался упускать такую возможность уснуть, зная, что те не сунутся к нему, пока здесь был Майкрофт.

***

Грег проснулся от того, что кто-то мягко тряс его за плечо. Майкрофт. Понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что было до того, как сон все-таки принял его. Бартс. Трупы. Ким. Он выпрямился на сидении; чувствовал себя не отдохнувшим, а так, словно переехало поездом и добило сверху шлагбаумом. Майкрофт протянул ему что-то. Стакан. Кофе. — Купил в Кембридже, — объяснил он. — И вот еще, поешь. — Я на минуту, — сказал Лестрад. — Отлить надо. Перед тем как снова сесть в машину, он недолго стоял на берегу, надеясь, что соленый ветер сможет его взбодрить. Забираясь в салон, отряхнул ботинки, но коврик все равно оказался полон песка. Он искал в бардачке салфетки и пил свой кофе; ел сэндвич, не чувствуя вкуса — все медленно, но не потому что тянул время. Вовсе не потому. Все еще сонному, движения давались с трудом. Ему не нравилось это место, не нравился этот запах — с моря и так по определению тянет смертью, а теперь еще и песок будто бы насквозь пропах фантомными мертвецами. Те, казалось, все еще хоронились там, ожидая новой волны. А может быть, дожидаясь его, Грега. Да что за? Лениво двигая челюстью, краем глаза он заметил что-то странное. Поначалу, он не придал этому значения, пока это не начало раздражать, а поэтому — пугать. Хруст. Хруст. Хруст. Майкрофт щелкал свои длинные пальцы, один за одним. Правая — левая. Большой, указательный, средний… Грег продолжил жевать. Пока он не заметил этого, было время подумать. Он ненавидел себя за то, что ему вдруг, ни с того ни с сего, стало не по себе из-за такой ерунды. Даже разозлился — черт возьми, Лестрад, параноик ты гребаный! Вместо того, чтобы сделать что-то, он убедил себя, что преувеличивает, по привычке раздувает из мухи слона. Все мы — рабы привычек. Это началось еще до исчезновения Ким. Конечно, Майкрофт всегда был своеобразным. У него была страсть к симметрии — Грегу это было знакомо. Он никогда ничего не раскидывал — что ж, приемная мать Грега была такой же. У него были любимые вещи, пусть он и относился к ним с болезненной привязанностью — но вот, например, у Грега в детстве была игрушечная полицейская машина, с которой он разве что душ не принимал, и он хранил ее до сих пор. Он мог смотреть один и тот же фильм бесконечное количество раз — Грег и сам видел Звездные Войны раз триста, и посмотрит их еще столько же. Он забывался в делах и так же легко отвлекался, начиная другое — Грег и сам был рассеянным, а не выспится — так туши свет. В душе он иногда тер кожу до мозолей — подумаешь, ерунда. Запахи ему вечно слишком сильные — сноб; еда невкусная — Грег со спокойной душой признавал, что готовит он, мягко говоря, на два с минусом, так что какие обиды. Он мог обложиться книгами и сидеть над ними, не прерываясь на сон, еду и подобное без преувеличения днями — на этом, пожалуй, их сходство заканчивалось, но Грег и не был гениальным. А Майкрофта стресс делал немного… хаотичным что ли. Грег относился ко всему с пониманием: в конце концов, он не был слепым, когда начинал встречаться с Холмсом, а если бы он боялся проблем, его, наверное, сдуло бы ветром в первый же вечер. Кое-что изменилось в день, когда Майкрофт вернулся из очередной командировки. Обычная командировка в МИ6 — щедрые командировочные, новые знакомства и отличная возможность посмотреть мир. Грег не знал, что произошло тогда и Майкрофт никогда не рассказывал — и не расскажет, он был уверен. Поначалу все было нормально, пока как-то вечером, придя домой с работы и пройдя в кухню, Грег не заметил, что все приборы, тарелки, стаканы, продукты — всё, что было на ней, — оказалось расставленным в симметричном порядке. Он выдвинул ящик с вилками — в нем царил идеальный порядок. В ванной его ожидала та же картина. В гостиной все пластинки оказались перепутаны, рассортированные по цвету. Он нашел Майкрофта в спальне. Все вещи были выпотрошены из шкафов на пол, а сам Майкрофт занимался тем, что разглаживал их и вешал обратно в шкаф в одном известном только ему порядке. Выглядел он при этом одичалым, другого слова ошарашенный Грег подобрать не смог. — Детка, что ты делаешь? — попытался вмешаться он, но был грубо отпихнут в сторону. С силой, которой Майкрофт иногда не умел рассчитывать. Грег немного подождал и снова вмешался, не в силах смотреть на происходящее. Только когда они чуть не подрались, пытаясь отнять друг у друга вешалку, Майкрофт очнулся. В его глазах появилось осмысленное выражение, которым он удивленно осмотрел результат своих трудов. Грег успокоился и ушел, когда Майкрофт выбросил все вещи из шкафа, чтобы вернуть все как было. Через час он нашел его за тем же занятием — сортирующим вещи в каком-то, ведомом только ему, порядке. Еще через месяц Грег поймал себя на том, что разглаживает рубашку и вешает ее в шкаф, не нарушая порядка Майкрофта, а вымыв посуду, укладывает ложки в аккуратные стопки. В иные дни Майкрофт был в норме; иные дни складывались в недели, недели в месяцы, и Грег выдыхал. Но однажды, гуляя в Кенсингтонских садах, Грег прошел несколько метров, лишь только тогда заметив, что Майкрофт уже давно остановился и стоял как вкопанный, пялясь на какую-то девочку. А девочка пялилась на него — глазами полными страха. Майкрофт опомнился, когда она зарыдала и к ней подбежала мать. Когда они расстались, первым делом, что сделал Грег — навел хаос в шкафах. После этого Майкрофт нашел врача, и ему вроде как полегчало. Случались эпизоды, но ничего, что могло быть из ряда вон. В последние годы Грег и вовсе ничего подобного не замечал, уверенный, что Майкрофт давным-давно избавился от проблемы. Поэтому сейчас, став свидетелем этого странного действия, длившегося уже минут пятнадцать, он напрягся. Он отложил сэндвич и осторожно накрыл руки Майкрофта ладонью. Майкрофт посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Грега. — Брось, — скривил он губы, как будто само предположение Грега было смехотворным, но того не могли провести уловки. Он чувствовал, как пальцы Майкрофта незаметно подрагивают под его ладонью, продолжая движение. Большой — указательный — средний. Майкрофт высвободил руки и, надев перчатки, спрятал их между бедер. Грег был уверен, что они продолжали свое движение и там — средний — безымянный — мизинец. Он ничего не сказал. Господи, ну и глупости же были у него в голове. И надо же — именно сейчас, когда и без того хватало, о чем волноваться. Майкрофт, должно быть, сидел и гадал, что забыл в одной машине с таким имбецилом. В одной постели. В одном мире. Инфузория, блин, туфелька. Грег наскоро допил кофе, не собираясь и дальше испытывать терпение спутника. Просто Майкрофт ненавидел ждать. Они вышли на холодный просоленный воздух, и если у Грега на лице застыло выражение «что я тут делаю», их несравнимо более умная половина явно имела представление, зачем оказалась здесь. На пляже ничего уже не напоминало о раскопках: шумные, суетливые волны давно пригладили песок, чайки вели себя как обычно — облепив камни и патрулируя водную гладь по очереди, небо было серо-белым, и в воздухе пахло туманом. Скоро здесь все заволочет дымкой — на полчаса, после чего быстрые зимние сумерки стремительно отвоюют свое. «Снег пойдет», — уточнил Майкрофт, будто читая мысли. Грег посмотрел на него, стоявшего ближе к кромке воды и смотревшего куда-то вдаль, и подумал, что, даже если никакие толковые идеи не посетят их сегодня, им все равно нужна была передышка. — Прогуляемся вдоль воды? Наступая на мокрый песок, Майкрофт старался не попадаться волнам. Они не разговаривали. Грег шел рядом в ногу, ни о чем особо не размышляя, распинывая по пути засохшие морские звезды и выклеванные чайками ракушки. Было холодно, но это было ничего. Ему больше не хотелось согреться, а замерзнуть было бы очень кстати. С такой компанией ему вообще на все становилось плевать: подумаешь — ветер, подумаешь — холод. Подумаешь — начался снег. Подумаешь — смерть идет за тобой по пятам. Тоже мне испытание. Нос Майкрофта из бледного стал краснющим, но того, похоже, не волновали неудобства погоды. Грег закурил и пнул горку песка, из-под которой вылетело и перевернулось на спину членистоногое. Зашевелило лапками — прямо как он барахтался в липком тумане страха, неизвестности и сожалений. Когда они прошли уже, наверное, с милю, а может и больше — машина уже давно скрылась из вида — Майкрофт остановился. Надо же, у него, похоже, даже была цель, — подумал Грег не без нежности, с удивлением открывая для себя, что в нем еще оставались нормальные человеческие чувства. — Что с теми домами? — указал Майкрофт поодаль, где на возвышении темнели в тумане несколько летних домиков. — Хозяев уже опрашивали. Ты же читал отчеты, они не живут здесь — в Лондоне. — Ты опрашивал? — спросил Майкрофт, немного нахмурившись. — Нет, Донован. — А ты бы хотел иметь здесь дом? — поинтересовался вдруг Майкрофт, и Грег почесал затылок. Чехарда мыслей. По его мнению, место для летнего дома было и впрямь не воодушевляющее. Многим, конечно, хотелось бы жить у моря — как он это себе представлял, но все равно он мог сходу назвать местечки получше. — Разве что если бы у меня были специфические интересы, — он склонил голову. — Это какие же? — Рыбалка, каякинг, квадроциклы. Да что угодно. Не всем нравятся теплые берега. Или если бы я хотел сбежать подальше, и сосать пиво, глядя на чаек, — из всех мотивов это оказался более-менее по душе Грегу. — Да, — выдохнул Майкрофт задумчиво, глядя куда-то в сторону, как будто мог оценить идею подобную этой. — А что Донован? — спросил он невпопад, снова, до зубовного скрежета напоминая Шерлока: Грег еще не успел ступить в предыдущий вагон его мыслей, как поезд тронулся и перед ним стоял уже следующий. Он сомневался, стоило ли заносить ногу на этот раз. — Она хороший сержант? Как ты ее оцениваешь? — Она молодец, очень меня выручает, — немного смутившись, Грег добавил: — Мне без нее как без рук. — Она станет инспектором? Грег, как раз собиравшийся занести вторую ногу, теперь серьезно раздумывал, не стоит ли ему вернуться на станцию. — Что? — растерялся он. — Нет, не думаю. Не в ближайшие годы, хотя у нее и есть такие амбиции. — Хочешь сказать, ей не достает опыта? — Нет, но… — протянул Грег и задумался. — Я бы сказал, что ей больше нравится, когда есть, кому руководить процессом. Она исполнительная, но иногда может не очень серьезно подходить к вопросу, потому что она… как бы это сказать… более прямолинейная, что ли. Донован не глупая, но… она типичный опер, — сдался Грег. — Хотя у нее бывают хорошие идеи как в этом деле, загадки ей не очень даются. А когда она пытается действовать хитростью, то ведет себя, как бык в лавке с фарфором. Не говоря уже о том, что порой у нее слишком уж крутой нрав. — Ну, а ты? — Что? — не понял Грег. — Как ты оцениваешь себя? — Я принимаю все слишком близко к сердцу, — честно ответил Лестрад. — И не гнушаюсь действовать грубой силой. У меня аналитический склад ума, хотя до Шерлока мне, конечно же, далеко, но продвинулся я скорее потому, что въедливый и аккуратный, делаю что говорит начальство, и мои бумаги всегда в порядке. Майкрофт усмехнулся, совершенно не выглядя убежденным. Похоже, у него были другие идеи насчет того, почему продвинулся Лестрад, но он предпочел оставить их при себе. — Исчерпывающе, — коротко бросил он и развернулся. — Идем, нам нужно вернуться.