Исправленному верить

— Та девушка может давать показания? — спросил Майкрофт, не отрывая взгляда от зеркала. — Нет. Она в полном дерьме. Поначалу мы думали, что она справится, но после случившегося все, что она подавляла, вырвалось наружу. Так сказали врачи, — объяснила Донован, лишь на секунду отвлекшись на Холмса. — Теперь ей понадобится долгое лечение, и психиатры в голос твердят о том, что она не виновата, но мы не сможем использовать ее показания против него. Умный сукин сын со своей адвокатшей как-то пронюхали об этом, скорее всего через ее связи, и сообразили, что самое время спихнуть всю вину на девчонку. Шеф взбесился, когда узнал об этом. — Это не важно, — уверенно заключил Майкрофт. — Их история рассыплется после первого заданного вопроса. — Что он заметил? — поспешно спросила Донован. — Кэмпбелл занервничал, когда инспектор заговорил об обысках. — Он блефовал. Мы уже обыскали все, но так ничего и не нашли, — раздраженно заметила она, потирая запястье, на котором остались следы от захвата Майкрофта. Она зашипела. Что ни говори, а хватка у этого лощеного истукана была что надо. — Гребаный скот никогда не сознается. Он ничего не забрал у жертв. — О, нет, забрал и еще как, просто он умеет прятать. Сообщите начальству: обыщите недвижимость его родственников, жены, все его убежища, которые он мог оформить на подставных лиц. Добудьте ордер и переройте и просейте каждый сантиметр земли — вы найдете то, что вам нужно. Кэмпбелл нарцисс, а значит, оставлял что-то после каждой жертвы, чтобы позже смаковать свой триумф, упиваясь тем, как провернул очередное убийство, водя полицию за нос. Не теряйте времени, — Майкрофт обернулся к Донован, уже выхватившей телефон, — теперь это ваш триумф. Она кивнула и, быстро заговорив в трубку, вышла за дверь. Наконец спровадив ее, Майкрофт снова обратился в слух, впитывая каждую секунду происходящего в допросной. Он ждал этого так долго и мысленно был там, внутри, вместе с Лестрадом, надеясь, что его уверенность передается ему сквозь стекло. Он закончит с этим — раз и навсегда. Он сделает все как надо. Майкрофт обернулся на Антею, как обычно бывшую такой незаметной, что он практически забыл о ее присутствии, и она, почувствовав на себе взгляд, мгновенно подняла голову от телефона. — Он справится, — уверенно произнесла девушка и улыбнулась одной из своих мягких поощряющих улыбок, от которых политики всего мира сходили с ума, соглашаясь на выдвинутые британцами условия. На секунду он позволил себе побыть одним из них. — Итак, мистер Кэмпбелл, когда мы наконец выяснили, что вы больше не намерены утверждать, что не причастны к убийству Кимберли Ленг, можем мы перейти к более насущным вопросам? — издевательски-любезно произнес Грег, не позволяя, впрочем, мнимому превосходству затуманить его разум. Одному Богу известно, на какие еще выдумки горазд этот кусок дерьма. — Я сказал вам, я этого не делал! — рявкнул обвиняемый. — Хорошо, — Грег устало провел по лбу рукой с зажатой между пальцами ручкой. — Ваши слова на пленке; можете не сомневаться в том, что они будут услышаны. В том числе учтены на суде как отсутствие раскаяния. Предупреждаю вас сразу — если в качестве следующего шага вы намерены изображать сумасшедшего, мне придется разочаровать вас. Предварительная экспертиза показала, что вы вменяемы и можете понести наказание. Организованный несоциальный психопат — заключили они. Целенаправленность действий, тщательное планирование преступлений, долгий период выслеживания, продуманные похищения, наличие ритуала и постоянного орудия убийства, некросадистские действия с дальнейшим организованным сокрытием трупов — не оставили ему ни единого шанса сбежать от правосудия в психушку. Серийный киллер-сластолюбец с жаждой контроля и утверждения власти — сказал бы Грег. Стало бы ему легче, будь убийца невменяемым? Может, скорее всего, он нашел бы его гораздо раньше. Может, не отдавай убийца себе отчета в содеянном, Грег смирился бы быстрее. Он правда не знал. Казалось, что нет. Убийца откинулся на спинку стула, редко и глубоко дыша. Цепь закрепленных к столу наручников натянулась, звеня, напоминая Грегу о том, как он сам был прикован в том подвале, но вместо страха вызывая лишь мрачное удовлетворение. — Я отказываюсь говорить о чем-либо, пока вы не вызовете моего адвоката, — процедил Кэмпбелл. — Да. Мои коллеги уже вызвали ее, — соврал Грег. — Она в пути. Так… На чем мы остановились? — он заглянул в свои записи. — Недостающие останки. Мы не нашли голову Кимберли Ленг, мистер Кэмпбелл, что вы с ней сделали? — спросил он спокойно. Это было тем, что нужно. От его внимания не ускользнуло то, как при слове «голова» глаза преступника забегали, пока он соображал. Вопрос явно поставил его в тупик. — Ее не было на пляже, и вы не закопали ее в Эппингском лесу вместе с остальными останками. Напрашивается вопрос: где она? — Без комментариев, — глядя на него с вызовом, произнес Кэмпбелл, возвращая их к тому, с чего они начали. Грег наклонился к записывающему устройству и, проговорив в него время остановки допроса, нажал на кнопку выключения. Но с места так и не сдвинулся. Несколько молчаливых секунд спустя в ответ на вопросительный взгляд Кэмпбелла, ожидавшего, что кто-то придет, чтобы увести его из допросной, Грег сказал: — Вы не уйдете отсюда, пока не скажете мне, где ее голова. Он замолчал, глядя прямо на убийцу. Некоторое время в допросной царила тишина, пока убийца не расслабился на стуле, насколько то позволяли наручники, и не рассмеялся, громко и неестественно: — Значит, так у нас работает полиция, — произнес он и разоткровенничался, пользуясь тем, что их не записывают: — Я весьма впечатлен тем, кого они принимают в свои ряды. Поначалу я не придал вам значения, детектив-инспектор. Ваша смазливая мордашка мелькала в телеке, вызывая одно лишь раздражение. Я ни за что бы не подумал, что вы с этими своими блестящими глазами и неловкими шуточками могли бы раскусить меня. Достаточно было припугнуть вас… Но вы оказались слишком недогадливым, когда я спалил вашу машину. Типичный лондонский бобби, которому все нужно объяснять на пальцах. Мне пришлось снова напасть на вас, но какой-то придурок помешал мне. Видимо, кто-то из идиотов наверху все-таки сообразил, что к чему, и приставил к вам охрану. Признаюсь, тогда я напрягся. Не ожидал, что вы окажитесь таким тупым или настырным, чтобы не понимать элементарных намеков. Пришлось действовать радикально. Подстроить небольшую аварию — что может быть проще, тем более зимой, когда дорога такая скользкая… Одно неосторожное движение и одним самоуверенным столичным бобби станет меньше. Но вы и тут умудрились удивить меня, когда оказались в машине не один, а с напарником-психопатом. Кто мог подумать, что смазливая мордашка и бумажная крыса доставят мне столько хлопот. Кстати, где он, а? — Полагаю, он за этим стеклом, — сдержанно произнес Грег, уже долгое время чувствуя на себе тяжелый пронзительный взгляд. Кэмпбелл отвел глаза и взглянул чуть выше плеча Грега — как тому показалось, побледнев. — И что дальше? Он войдет сюда, и вы оба выбьете из меня дух, как тогда, в подвале? Валяйте. Мне понравилось в больнице. Медсестрички такие сладкие, там даже была одна азиатка… Тряслась как напуганный кролик, все вены мне исколола. Может, это даже сойдет вам с рук — посмотрим, что скажут газетчики по поводу ваших методов допроса. Грег примерил на себя одну из подсмотренных у Майкрофта гаденьких улыбочек. — Зачем же так радикально. Я всего лишь хотел поговорить и, вот видите, — мы уже разговариваем. Почти как цивилизованные люди. Вопрос про голову все еще в силе. Где она? Один угол рта Кэмпбелла дернулся, обнажая зубы, а затем и весь безумный оскал. — А вы еще больший псих, чем я думал, инспектор. Чем все они полагают, правда? Как там говорят: самое большое количество социопатов среди преступников и… полицейских? Из всех вопросов, вас волнует только ее… голова? — с насмешкой произнес он, расставляя акценты на каждом слове. — Учитывая, что вы забрали ее, вас она волнует не меньше, — парировал Лестрад. — Что вы сделали с ней? Смотрели на нее по ночам? Говорили с ней? — предположил он, скрестив руки на груди и вытянув под столом затекшие от долгого сидения ноги. — Вы дрочили на нее, мистер Кэмпбелл? Доверяли ей свои секреты? О, Ким, мне так одиноко без тебя! Как ты могла оставить меня среди них? Они не понимают моего величия… — Охрана! — закричал Кэмпбелл. — Заберите меня отсюда! — У нее была такая славная голова, красивая и умная. Не удивительно, что вы не смогли удержаться. Так что вы делали: доставали ее по вечерам и ставили на стол, рассказывая о том, как прошел день, о том, кого еще вам удалось заманить? Почему вы убили ее? Она разозлила вас? Не хотела подчиняться вам? Что она кричала, когда вы душили ее? Вы заманивали их для секса, а когда они злились, что у вас не встает, вы выходили из себя и душили их?! Так все было?! — Пошел на хер, — прорычал Кэмпбелл, брызнув слюной. — Ты любовался ей? Причесывал ей волосы? Пытался оживить ее? Пытался собрать себе новую Ким из частей тела? Съел ее? Где она, черт побери, я тебя спрашиваю?! — выходя из себя и наклоняясь ближе к убийце, проорал Грег. — Где ее голова?! Ты совал ей в рот свой мерзкий член, представляя, что она жива?! Где ее голова, где?! — Заткнись! — яростно процедил Кэмпбелл сквозь осклабленные зубы. — Заткнись, ты сука, ничего не знаешь! Не смей говорить о ней… Грег расхохотался, задней мыслью осознавая, что угодил прямо в цель. Отсмеявшись, он сказал: — Так ты почитал ее. В воздухе все еще висели остатки его смеха. — Любил ее, — продолжил он, безжалостно глядя на то, как лицо напротив теряет всякие краски. Улыбка убийцы, стекая вниз по краям, с тем как он говорил, все больше походила на гримасу страдания, и вся его фигура, полная бравады, сдувалась как воздушный шар. — Помешался на ней. Она была особенной, это правда. У нее был лишь один недостаток: она легко выходила из себя. Легко приходила в ярость. Сначала тебе это нравилось, наверное, тебя это заводило, пока однажды все не пошло наперекосяк. — Заткнись, — едва слышно выдохнул Кэмпбелл. — Она знала о твоих наклонностях, может, даже догадалась о чем-то. Тебе становилось все труднее сдерживать ее нрав. Она стала неудобной. Закатывала скандалы, все время требовала чего-то, угрожала тебе. Однажды все дошло до предела, и ты не выдержал. Что-то сломалось, и ты больше не контролировал себя. Ты убил ее. Тебе понравилось убивать ее. Наконец-то ты получил ее в свою безграничную власть. Больше она не могла угрожать тебе, но когда ты понял, что наделал, и что ее больше не будет рядом, то захотел оставить ее при себе, держать ее у себя, чтобы никто не смог до нее добраться. Ты попытался забальзамировать тело, но не знал как. Тогда ты оставил попытки и закопал ее. Кэмпбелл отвернул лицо.

***

Майкрофт с удивлением заметил, что Кэмпбелл отвернул лицо. Осознание того, что это чудовище могло до сих пор лить слезы по Ким, вызвало в нем очередную волну презрения, вдобавок к тому, что Лестрад, говоря, сжимал в тиски и его собственное сердце. Сочувствие к Грегу и собственное горе сковали его, пригвоздив к месту. Он хотел бы вмешаться и вытащить Лестрада оттуда за ворот, не позволяя ему топить себя самого вместе с убийцей, но все, что он мог — только смотреть: — Ты взял кое-что на память, но этого было слишком мало. Ее вещи, ее кожа — это все не могло заменить тебе ее. Тогда ты решил, что тебе нужна голова. Но тебя снова постигло разочарование. Она смотрела на тебя? Смотрела, — с садистским удовольствием протянул Грег. Он слегка откинул голову и взглянул на Кэмпбелла так, как порой смотрела она: застывшим, расфокусированным взглядом, отгораживавшим ее от остальных стеклянной стеной. — Ты видел ее разочарование. Разочарование тобой. Презрение к тому, что ты сделал. — Все не должно было быть так. Она… Ей всего-то и нужно было не перечить мне. — Нет, не должно было, — кивнул Лестрад и продолжил: — Со временем все стало хуже. Пришло желание убивать. Еще и еще, раз за разом прокручивая сцену ее убийства. Удовольствие, которое ты получил. Похожие девушки, но не она. Похожее чувство, но уже не такое сильное. Они кричали. Ты называл их ее именем, когда убивал? Когда трахал их? Ты приказывал им называть себя ее именем? У тебя были еще игрушки, кроме Мин, живые игрушки, которых ты называл, как ее, одевал, как ее? Когда ты встретил Мин, это было как прозрение. Вот она. Так похожа. И может теперь навсегда остаться с тобой. Понять тебя. Ощутить твой кайф. И вы стали убивать вместе. Бедная девочка хорошо вжилась в роль. Она сдала тебя, рассказала все про тебя… — соврал Лестрад. Кэмпбелл трясся в сухих рыданиях. — Она не могла заменить ее… жалкое подобие. — Не могла, — согласился Лестрад. — И никто не мог. Скольких похожих девушек вы ни нашли бы. Послушайте, Кэмпбелл, я знаю, как сильно вы любили ее. — Откуда вам знать? — возразил тот, отворачивая лицо и с силой сжимая зубы. — Я знаю, — нажал Лестрад, — и понимаю ваши чувства. Можете не верить мне, но я верю вам. Если это правда, если вы действительно любили ее так сильно, то можете доказать это. Еще не поздно исправить хотя бы что-то. — Если вы ждете, что я сознаюсь… — Микрофон выключен, — напомнил Грег и пожал плечом. — В данный момент меня не волнует ваше признание. — А что же тогда, — усмехнулся убийца. — Я уже сказал вам, что меня интересует — ее голова. У нее остались близкие люди, которые хотели бы похоронить ее, как подобает, и, если вы действительно хотите что-нибудь для нее сделать, просто скажите мне, где она. Я сделаю вид, что услышал об этом не от вас. Мы же просто разговариваем, помните. — Он подвинул блокнот и ручку. «Кончено», — подумал Майкрофт, когда Грег сказал все, что хотел и, замолчав, откинулся на спинку стула. — «Он сделал для нее все, что мог, остальное остается за Кэмпбеллом». Несколько долгих минут тот молчал, а затем взял ручку и начал рисовать схему.