Оборотень

Рин проснулся сегодня от волчьего воя, разносящегося по всей Священной горе. Показалось, вернулись те старые времена, которые снились ему порой — когда еще живы были драконы и можно было в пути через какой-нибудь Запретный лес встретить Ламию или наткнуться на усыпальницу друидов. И оборотни были не столь и удивительным явлением. Однако от очередного воя, в котором, кажется, чувствовалась боль существа, он подскочил с кровати и, наскоро зажегши фитиль в фонаре, выбежал на улицу в легком облачении наподобие пижамы. Он щурился, оглядываясь, и пару раз из-за резких рывков туловища туда-сюда чуть не погасил огонек в большом, тяжелом фонаре, но вот ему улыбнулась удача — на холме, покрытом высокой, выше его поясницы травой, волк попытался встать, и в тот момент позволил — по своей воле или нет — Рину себя увидеть. Молодой егерь поспешил туда. — Ну, тише, тише. — Подросток опустился на колени перед огромных размеров черным волком с удивительно, неестественно желтой холкой. Попытался обеими руками сжать явно взрослое животное с двух сторон — спины и живота, — чтобы переложить, как ему самому удобно, и отнести в хижину, однако волк был против — мощной лапой выбил парню плечо и сильно ушиб в районе груди около пострадавшей части тела. Рин отшатнулся назад и зашипел от боли, кладя аккуратно вторую руку на травмированное плечо. — Ну, хорошо, — сказал он, с хрустом вправляя сустав. Выпрямился, чуть пошатываясь. Его глаза загорелись синим пламенем, — значит, будем по-плохому. Зелье было вынуто из пространственной печати-хранилища на боку, около самого бедра, почти молниеносно — он не в первый и явно не в последний раз это делает. Затем Рин, неудобно, но что ж поделаешь, взяв граненый флакончик в зубы, навис над волком и двумя руками раскрыл тому пасть, явно ошарашивая своей физической силой, а не то как объяснить замешательство, написанное во взгляде ярко-желтых глаз и мгновении прекращения каких-либо движений. Это-то замешательство помогло Рину — ибо конкретно у него не было третьей руки, чтобы вытащить изо рта флакон, одним пальцем скинуть уже наполовину открученную крышку и вылить дозу в пасть волка. Тот еще несколько секунд поскулил, пытаясь вырваться из невидимого захвата, а затем притих и со звуком хруста костей в воздухе обратился. Рин в это время отошел на пару метров, разминая поврежденную руку и усердно массируя левую половину груди возле плеча. — Чтоб вас, оборотней, — сказал он, видя, что волк окончательно обратился в обыкновенного, хотя и абсолютно нагого брюнета с блондинистой челкой. Поднял на руки, потому что при сломанных ребрах на и без того пострадавшее плечо не взваливают, — дикари противные, каждый раз, каждый раз!.. — Рин! — послышался мужской голос из-под холма, и вскоре оттуда показался, вместе с еще одним фонарем, пепельноволосый наставник парня. — Ты опять бурчишь? Хватит жаловаться, словно старикашка, давай, поторапливайся! — не преминул отчитать подопечного Брок. — Но, Брок! — воскликнул в запале Рин, продолжая возмущаться, хотя и значительно поторопив шаг. — От этих неандертальцев одни проблемы! Каждый раз, скотины, чтоб их, что-то мне ломают! И фонарь это уже который за месяц, а? Четвертый! Четвертый! — Ну, тут не преувеличивай, — покачал головой наставник, — один из них ты сам сломал, а другие два разбились из-за парочки беснующихся грифонов на краю нашей горы. Просто оборотни чуют в тебе угрозу, вот ты и бесишься, — под конец ухмыльнулся старик, в ту же секунду уворачиваясь от пинка. — Ногами ты работаешь хуже, чем этой своей палкой! — весело сказал мужчина, скоро отпрыгивая немного вперед. — Это боккен, японский деревянный меч! — в сердцах воскликнул, поясняя, Рин. — Эх, ну тебя. Что с вас, эльфов, взять. — А ты и твой народ иногда ну невозможно занудны, — изрек Брок, пропуская воспитанника с ношей внутрь. — Ты дал ему зелье? — Так точно, — прокряхтел подросток, сваливая оборотня на дополнительную койку, которую он смастерил, когда понял, что хитрый наставник-полуэльф не позволит ему скинуть пациента на свою койку. А от койки Рина и так всегда по непонятной причине несло дичью, так что, рассудил егерь, проще сложить еще одну кровать, чем наслаждаться ночами несомненно ароматным полом, а после — пахнущей чьей-нибудь кровью родной подушкой. — Тогда возьми на всякий случай флакон нового и топай на место сообщения с братом, раз уж проснулся, — распорядился Брок, со звоном ставя на угол стола фиолетового окраса флакон и продолжая рыться в своих запасах. — Ох, святая Мария! Мальчишка, где новая партия рябинового отвара и костероста? — выругался мужчина, не найдя того, что искал, и обернувшись к ученику. Тот, только подошедший и взявший в руку флакончик с зельем, понял свою ошибку и положил правую руку на затылок, нервно посмеиваясь. — В лесу, — наконец ответил он. — В месте, где должны были настояться… — О, значит, ты на обратном пути завернешь и туда, бери сумку, — хмыкнув, кивнул Брок на лежавшую в углу, почти у двери, сумку с множеством мелких отделений — в нее они собирали и относили в хижину настоявшиеся партии, как сейчас, или набирали своеобразную «аптечку» для выездов куда-либо. Опыт у Рина был уже неплохой для ученика, и он почти всегда набирал ее сам. Однако вот память на сроки и подобные мероприятия и чувство ответственности канули в лету вместе со сдержанностью. — И потом, когда придешь, сам обработаешь ребра своего нового друга, и диагностику тоже сам проведешь, я проверю! — сказал полуэльф уже вдогонку воспитаннику, который, Брок знал, на бегу махнул рукой, мол, понял. Он это сделает. Он ведь хочет стать егерем, как брат, и продолжить обучение мечника, а затем и найти себе наставника в искусстве призывателя. Средняя продолжительность жизни полудемона поможет ему в этом — сейчас Рину всего шестнадцать лет, у него впереди пара веков. — Ч-черт, — прокряхтел оборотень, пытаясь сесть на койке, но вскоре, ощутив острую боль в боку, падая. Оглядел пространство вокруг себя, но пока не был способен увидеть ничего и никого, кроме мутного силуэта парня с иссиня-черными волосами, стоявшего неподалеку. — Эй, ты, как я здесь очутился? Голова повернулась в его сторону и, кажется, незнакомец захлопнул книгу, которую держал в одной руке — миниатюрный фолиант в темной обложке. — О, ты наконец-то очнулся, — хмыкнул мальчишеский голос. — Ты в хижине егеря Священной горы. — Которой? — нахмурился пациент, пытаясь различить что-то большее, чем силуэт и оттенок — темный или светлый то был цвет. Усердно прищуриваясь. — Германской, — кивнул паренек. — Я здешний ученик, а ты оборотень, который давеча выбил мне плечо. Варварское у вас племя, знаешь… — Что может говорить какой-то ученик о целом народе? — фыркнув, огрызнулся парень, начиная различать детали. — Тем более такой мелкий, и по запаху, наверное, человечишка, — продолжал наседать оборотень, однако в тот же миг замолк и громко заскулил, ощущая требующий покорности кулак под боком, около самых бинтов. — Скоти-и-ина!.. — прорычал ликантроп, однако опять был быстро заткнут дружелюбным горьким зельем, которое незнакомый пацан вылил ему в рот. — Помолчи и прожуй. Знакомься, вытяжка из одуванчика, горькая, противная на язык, густая даже в виде вытяжки, но питательная штука, заставляющая ненадолго заткнуться. А теперь не мешай мне читать и жуй лекарство. Как прожуешь, скажешь — выдам следующее. — Изверг, — промычал оборотень, послушно жуя отраву. — Знаю, — кивнул Рин, вновь открывая томик мифической фармакологии и продолжая чтение. Сейчас буквы еще неохотно, но вставали в слово и на таком расстоянии, но чуял егерь, что скоро понадобятся ему очки. Ох и посмеются же над ним некоторые фаэ… — Эй, ты, — почти дожевав последнее из длинного ряда лекарств (он мысленно пообещал себе отныне и навсегда называть целебное варево егерей отравой), спохватился оборотень — да так спохватился, что проглотил остатки. Рин, уже повернувшийся на оклик, округлил глаза и возмущенно, но как-то задушенно проговорил: — Эй, это настойка из лопуха и… Ее надо до конца прожевывать, а то могут быть осложнения!.. — Да заткнись ты, — огрызнулся волк. — Лучше объясни, какого черта я не могу даже частично обратиться? Недавно одними губами продолжавший возмущаться Рин замолк, отодвигаясь на свое прежнее место и, тянясь к столу, откладывая древний учебник. — А, это, — делано безмятежно изрек он, — это зелье. — А, — удивленно приоткрыл рот оборотень, застывая в таком виде, прямо-таки чувствуя, как события прошлой ночи вливаются в его голову, — ночью ты влил мне в пасть какую-то дрянь! После этого я ни черта не помню!.. — Помолчи-ка, волк, — сверкнул синими глазами егерь, призывая существо прекратить обвинения. — Ты буйствовал, и я не имел другого выхода, кроме как действовать таким образом, то есть по-плохому. Это зелье, в котором нет сильных обезболивающих соединений, зато есть небольшое количество аконита и рябины, которые вместе дают тот эффект, который ты только что подметил — не дают оборотням обращаться. А отключился ты потому, что твое человеческое тело еще не привыкло к тем нагрузкам, которые едва переносит волчье — согласись, тебе ведь и шестнадцати нет, да? — издевательским тоном сказал Рин. — Ты ж совсем мелкий, а? — едко продолжал он. Тишина длилась несколько минут — оборотень смущенно молчал, а Рин все ждал, ответит ли этот пациент что-то на его подколку или нет. Не ответил. — Ничего, — фыркнув, продолжил говорить парень, складывая руки на груди, — месяц походишь в человечьем теле, не умрешь… — Месяц?! — рычаще выдохнул оборотень, подрываясь на койке, тут же насильно прикованный обратно к подушке и матрасу из соломы. — Я за это время сам излечусь, а с обращением мог бы на следующий день быть в полной норме! Какой полоумный егерь придумал эту отраву?! — Я, — холодно отрезал Рин, чувствуя, как пламя отца как бы приливает к глазам. Их защипало. Но парень не зажмурился и продолжал смотреть прямо в карие глаза горе-пациента, понимая, что в его сейчас пляшут синие отголоски отцовского наследия. — В свое время моему брату это весьма помогало, и мне сейчас тоже немало. Если бы не было этого зелья, пришлось бы изрядно оглушить тебя, на что мне контроля не хватит, чтобы не размозжить какой-то участок черепа, или сломать еще пару костей, чтобы ты потерял сознание и спустя какое-то время сам обернулся. Вот только в обоих случаях я нанес бы тебе еще более серьезные травмы, и их пришлось бы лечить в первую очередь — какие-то подготовительные меры! И ты рисковал бы даже умереть в одном из них. Понимаешь ты это или нет, безмозглый волчонок? — грубо закончил он, отрывая взгляд от лица оппонента и выдыхая, кладя левую руку на сердце, восстанавливая дыхание. — Ты держишь руку справа, — зорко подметил парень, медленно приподнимаясь и садясь на койке. — У тебя сердце на этой стороне. Значит, ты все же не человек, — подытожил он, не сводя взгляда с профиля егеря. — Почему сразу не сказал? — Что я один из жалких остатков повелителей драконов? — хмыкнул Рин. — А смысл? Чтобы ты не попрекал меня тем, что я человек? Мне не впервые так говорят. — Н-да, — протянул оборотень. — А твой брат, почему он?.. — Закрыли тему, — резко отрезал егерь. — Лежи смирно, пока не придет время менять повязки. Если хочешь почитать, то здесь только тома с научными работами по медицине и ботанике и бестиарии, — тут же сказал он, вновь беря в руки томик фармакологии. — Спасибо, откажусь, — хмуро пробурчал ликантроп, с шумом откидываясь на свою шуршащую соломенную лежанку. — Эй, ученик егеря, — уже ночью позвал оборотень, не имевший возможности уснуть. — Чего тебе, волк? — грубо отозвались с соседней кровати — он точно потревожил сон своего милого спасителя. — А тебя как зовут хоть? — Рин, — прошипели в ответ. — Ого, — не без удивления произнес оборотень. — Какое-то не германское имя. Как тебя сюда занесло? — Я здесь родился, — еще злее, чем раньше, прошипел в ответ Рин. — Тебя-то как звать, глупый волчонок? — Ничего не глупый и не волчонок, — пробурчал оборотень. — Пятнадцать лет для волка — значительная цифра. Я — Рюджи, — все-таки ответил он. Рин присвистнул. — Это меня-то как сюда занесло? Откуда ты здесь, японец? Твои острова практически на другом конце света, — едко заметил егерь, приподнимаясь на локтях — слышно, хоть сам Рюджи этого и не видел. — Мне-то откуда знать, — снова забурчал оборотень, шумно заворачиваясь в одеяло и переваливаясь чуть-чуть на другой бок — ну как же без показухи? — Не помню. Рин, в отличие от своего пациента, лишних вопросов задавать не стал. — Слушай, ученик егеря, — еще через пару дней, тоже ночью, обратился к Рину оборотень. — Ты долго собираешься мешать мне спать? — сонное бурчание в ответ: Рин слишком устал за этот день, чтобы хоть немного сердиться ночью, да из-за таких пустяков. — А где твой учитель? — задал свой вопрос Рюджи, игнорируя риторический — драконьего повелителя. — Он сейчас на съезде в нескольких днях пешего хода отсюда, — зевнул оппонент. — Так как ты свалился на нашу голову, а я тебя принес, то я и отвечаю, так что остался здесь. Да и в любом случае нельзя пропускать сборы друидов, хотя я, вообще-то, с удовольствием бы и сам на них побывал, но… — в самом тоне чувствовалось, как под конец Рин, не пошевеливший за весь монолог и пальцем, разводит в воздухе руками. — А теперь дай мне поспать, а то не дай Санта Мария напорюсь завтра на какую-нибудь вредную Ламию, а она меня запомнит и приведет сюда на верную смерть пару своих остолопов, — зашуршала солома, и Рюджи явственно ощутил, как Рин уютно поворачивается на правый бок, засыпая. Позавидовал — сам-то ради показухи отвернулся, и то боль прострелила знатная. Хоть и гораздо меньше, чем та, которая была в самую первую ночь, еще до вмешательства этого повелителя драконов, но тоже весьма ощутимая. — Рин, ты еще не сломал своему пациенту оставшиеся ребра? — вместо приветствия, войдя в хижину, сказал Брок, на что из основной комнаты ему ответили: — Ты же знаешь, я не хочу себе лишних хлопот. Вскоре ученик, с маленьким томиком у груди, появлялся в коридоре, приветствуя учителя, как надо. Отчитываясь: — Исправно жует вытяжку из одуванчика и молчит, услада моим ушам. Брок хмыкал и шел вперед, желая сам проверить состояние оборотня. Судя по словам Рина, тот уже привык к этой вытяжке — значит, пора менять главное снадобье. Еще пара дней, и оборотень сможет встать с постели. — Эй, хохолок, — сказал мужчина, в волосах которого, словно старательно окрашенные вредными пикси, мешались седые и все еще черные пряди — от того создавалось впечатление, что в целом шевелюра старика-эльфа пепельная. В ответ на оклик Рюджи озадаченно посмотрел на вошедшего, приподняв голову от подушки, — как себя чувствуешь? Думаешь, можно переходить от одуванчика к корню лопуха? Брок был мужчиной интересным, живым, хотя и со сложным характером. Но с ним можно было периодически довольно долго проговорить, и Рюджи удалось сделать это в тот же вечер. Потом уже Рин начал бурчать, шумно ворочаясь, мол, достали оба, спать, скотины, мешают. Брок с хохотком подмигнул новому пациенту, вставая со стула рядом с его койкой и перемещаясь на свою кровать, через пять минут уже засыпая. «Вот же… счастливые», — хмыкал про себя Рюджи, про себя же, он надеялся, скуля от боли в боку, снова пытаясь на него перевернуться и понимая, что ничего не выходит. На следующую ночь уже самого Рюджи разбудил громкий, ветроподобный вой, жуткий-жуткий. Он уже собирался подскочить с кровати, когда на его перебинтованную грудь опустилась старческая, широкая ладонь Брока, а до мозга дошло осознание, что Рин неподалеку судорожно зажигает фитиль большого и наверняка тяжелого фонаря. В следующую же секунду, казалось, парень выбегает на улицу с этим фонарем наперевес. — Лежи, — кивнул, проследив все движения ученика и переведя взгляд на Рюджи, полуэльф — это оборотень в первую их встречу почуял, — а я приготовлю пока постель Рина. — Куда это он? — задал вопрос Рюджи, но даже он понимал, что в пустоту — оба егеря занялись делом. Вскоре от входа повеяло могильным холодом, и парень непроизвольно зарычал, садясь, опираясь на локти. На его плечо со спины снова опустилась человеческая ладонь, как будто охлаждая, и так там и лежала до самого прихода Рина с существом в руках — костлявый черный пес, с длинной шерстью и длинными конечностями, который все еще неприятно, режуще поскуливал. — Это… — Рюджи захлебнулся воздухом, чувствуя, как в его нос хлынул отдающий влагой аромат туманного альбиона. — Гримм, — кивнул Рин, быстро обрабатывая как будто и невидимые ранки на теле собаки, — пес-призрак из английской мифологии. — У него такая мерзкая аура, — передернул плечами Рюджи, ощущая, как по его спине табуном прошли мурашки. — О, поверь, — хохотнул в своей обычной манере Брок, — ему твоя аура и запах тоже приятными не кажутся. — Брок, заткнись и выдай мне пару флаконов отвара из корня лопуха и той желтой мази, которую я на днях смастерил, — последнюю фразу он добавил после пары секунд обдумывания. Старик, усмехнувшись, не обратил внимания на грубость и спустя минуту вернулся с тем, что попросили — флаконом зелья и жестяной баночкой мази. На следующий день, еще до полудня, пса отпустили в здравии. И теперь-то Рюджи понимал, что не зря Рин каждый раз возмущается, что ему спать не дают — егерю, чуть что, нужно не спать всю ночь напролет и быть в полном сознании, отдавать указания и лечить самых разных существ. Один минус для самого Рюджи — молчать ночью, при его препротивнейшей бессоннице, было невыносимо. — Если ты знаешь, что ты повелитель драконов, значит, ты их видел? — однажды, гуляя по берегу моря у северного подножия Священной горы вместе с учеником егеря, спросил у того Рюджи, медленно передвигая ногами от фантомных болей во всем теле. Рин внезапно сильно замедлил шаг, и оборотень периодически останавливался, ожидая его. — Ну, да, — наконец сказал парень, выйдя из странно задумчивого состояния. — Но немного, сам понимаешь, — двоих взрослых и рождение третьего, крохи, на самом деле. Но я не сам его пробудил, да, — кивая на немой вопрос в глазах оборотня, добавил он. — Хотя кое-кто предсказал мне, что и я однажды заставлю вылупиться дракона, и что он станет моим. — Драконы, значит, вправду видят будущее? — пользуясь случаем, осведомился Рюджи. Рин впервые на его памяти рассмеялся. — Не-не, это не совсем так, — отсмеявшись, сказал парень, утирая выступившую у глаз влагу. — Они мудры и долго живут, усердно передают свои знания следующему поколению — и помнят такие предсказания мудрецов и прорицателей древности, что нам и не снились. Вот, например: наверняка через пару десятков лет я встречу дракона, который скажет: «Ага, ты тот самый, который каждый раз ругается на оборотней, мол, они варварское племя, но сам же первый подскакивает, услышав их жалобный вой за окном». — Он улыбнулся. — А твой брат? — нашел в этой фразе тонкую, за уши притянутую, но все же связку для своих двух старых вопросов Рюджи. — Он же тоже оборотень, да? — Так точно, — кивнул Рин, очевидно, пребывая отчего-то в хорошем настроении. — И он, на самом деле, совсем другой, не варвар ничуть. Но предпочитает большую часть времени проводить в форме волка, слоняясь по всей Европе. Иногда приходит обратно, возвращается, чтоб отдохнуть… Весточки от него обычно феи или эльфы приносят, — добавил Рин, как будто что-то вспомнив. — С троллями мы оба не дружим, и с пикси не особо, вредные они, аж жуть берет, — неожиданно передернул плечами Рин. — А эльфы? — полюбопытствовал Рюджи. — А я из-за учителя весь ими пропах, так что меня стараются не трогать, — как-то нервно хихикнул Рин. — Но вообще они, в отличие от пикси, хоть какие-то имеют принципы, да и король у них, пусть и весьма по-ихнему веселый, но все же не столь жестокий, сколь тот же король пикси. Слышал, наверное — с авалонского озера. Вот кого стоит опасаться, так это их — я бы с ними предпочел никогда не пересекаться, они страшные. — Слушай, а все-таки почему ты — повелитель драконов, а твой брат — оборотень? — решил снова попытать счастья Рюджи, однако вскоре, по помрачневшему лицу Рина, понял, что сделал только хуже. — Этого я тебе сказать не могу, — похмурневшим голосом ответствовал егерь. — Ладно, давай еще туда и обратно и вернемся уже в хижину, хватит на сегодня прогулок. — Брок, брат обещает на днях быть дома, — утром, часов так в шесть, ураганом, свежим и светлым, ворвался в главную комнату Рин, держа в руках странного вида светло-синий лист. — А не говорит, по какой причине: из-за ранения али по финансовым нуждам? — хмыкнул егерь, однако чувствовалась и в его голосе улыбка, только хитрый полуэльф не хотел ее демонстрировать. — Да какие у него финансовые нужды — ромашки или других цветов для фей он не найдет, что ли? — безмятежно отмахнулся парень, шумно падая на стул перед столом с готовыми зельями. — И никого не приведет, хочешь сказать? — скептически приподнял бровь Брок, поворачиваясь лицом к ученику. — Нет, — энергично помотал головой Рин. — Пишет, что хочет посмотреть, как я тут. Мы же не можем писать ответные послания без острой нужды, — добавил егерь, опираясь на руки, которые ладонями упер в сиденье стула, покачивая ногами. — Тогда стоит приготовиться к ритуалу? — спросил уже непонятно для Рюджи Брок и даже как будто слегка печально улыбнулся. Взгляд Рина потяжелел, но ироничные искорки после шуток о брате все еще в нем остались. Морщинки сетью растекались от уголков глаз улыбчивого и местами противного в своем юморе егеря. — О, да, — ответил он, — ритуал. Не люблю ритуалы. Брок — впервые на памяти оборотня — опустил большую ладонь на волосы молодого егеря и растрепал темные волосы, хрипло рассмеявшись. — Я помню это, ребенок. Эти несколько дней станут для тебя первым испытанием. Здесь Рюджи понял: станут. Рин через день ночами подрывался на вой снаружи, лечил и выхаживал магических существ и регулярно забывал вовремя пополнить запасы лекарств, которые настаивались в разных уголках леса Священной горы. Теперь, кажется, ему придется поднапрячься, чтобы ничего не забыть и не упустить, потому что этот ритуал, кажется, очень важен. Рюджи отвел взгляд от этого непонятного, но такого печального проявления чувств учителя и его ученика и попытался не думать. Не его это дело.