Дипломник

Чанёль никак не может заснуть. В голове крутятся воспоминания о прошедшем несколько часов назад ужине, витают фрагменты из разговора в беседке, а ещё сильно отвлекает непрекращающийся дождь. Рёбра уже высохли от мази, бёдра тоже, поэтому можно спокойно натягивать бельё и поворачиваться на бок к Бёну, но сон не идёт, а желания двигаться нет от слова совсем. Мужчина уже спит: подложил ладонь под шею и глубоко, но медленно дышит. Ёль тоже хочет так просто закрыть глаза и вырубиться, но не получается, несмотря на то что он тоже сильно устал. Чанёль думает, что завтра им нужно возвращаться по непогоде домой, что нужно сделать рентген, дождаться результата и после этого идти на приём. Он думает, что им придётся проснуться пораньше, чтобы успеть разобраться с больницей до обеда. Думает, что он боится идти туда и как же сильно он устал… Сев на кровати, Ёль снимает с себя полотенце, натягивает бельё, домашние штаны и берется за трость, стоящую у стены. Ему приходится приложить усилия, чтобы подняться, потому что эта кровать ниже, чем дома. Тихо переставляя опору, парень обходит постель и выходит через открытую дверь в комнату с цветами, проходя к лестнице. Он не уверен, что может спускаться вниз, но может быть, если он пройдётся и выпьет воды, то ему станет немного легче?.. В коридоре горит несколько ночников, стоящих на тумбочках. В гостиной темно и пусто, а на полу около кухни-столовой даже не горит свет. Ёль озадачено замирает, ведь он был убежден в том, что на кухне пусто. Женщина поднимает на него взгляд и едва заметно приподнимает уголки губ.       — Извините, — он сам не знает, за что извиняется.       — Проходи, Чанёль.       — Я Вам не…       — Нет, ты мне «не», — слабо улыбнулась Ынби. — Чаю?       — Только если Вы тоже будете.       — Хитрец, — довольно кивнула женщина, поднимаясь, чтобы поставить чайник на плиту. На круглой столешнице лежат упаковки таблеток и несколько таблетниц: одна с таймером, другая без. Каждое окошко в ряду по неделе окрашено в определённый цвет. Первая неделя желтая, — замечает Ёль, — вторая — голубая…       — Не спится? Женщина отходит от плиты и присаживается за стол, придвигая к себе упаковки.       — Есть немного, — отвечает Ёль, приставляя трость к стулу рядом. Наступает молчание. Чанёлю ужасно неловко, из-за чего он начинает теребить низ футболки и наблюдать за чужими пальцами, вскрывающими капсулы — в каждую ячейку по две-три таблетки. Женщина кажется уставшей, возможно, оттого и молчаливой. Да и кто он такой, чтоб с ним ещё и разговаривать. Он вообще пришел воды попить, а не вот это всё…       — Как дела у Бэкхёна? — неожиданно спрашивает ЫнБи.       — В смысле… — парень туго соображает, что именно входит в вопрос. — Он… продолжает преподавать. У него много работы, а теперь ещё и я со своими проблемами. Думаю, пока что его дела застыли на отметке «не очень». Женщина слабо усмехается, поднимая на него взгляд.       — Его хлебом не корми — дай чужие проблемы порешать. Не переживай, Чанёль. Бэкхён черпает из этого силы. Всё, что заставляет его жить и в принципе двигаться, дарит ему силы подниматься с кровати.       — Я думаю, мы были бы счастливы и без проблем, — с сомнением протягивает Ёль. — До аварии мы прекрасно жили. Конечно, были небольшие сложности, но они быстро решались, не то что эта.       — Да, — грустно улыбнулась собеседница, — не то что эта. Это определённо было отсылкой к тому, что её ребенок ходил с помощью костылей. Чанёль не хотел задавать вопросов, которые могли бы вызвать неправильную реакцию, поэтому молчал. Если бы женщина хотела это обсудить, то завела бы об этом разговор, но она тоже замолчала. ЫнБи очень похожа на Бёна, и в мимике, и в движениях, и даже в разговоре между ними. Она была похожа на него, но сломлена. Неужели Бён мог стать таким же, если бы не Ёль?..       — По натуре он закрытый человек, — тихо произносит ЫнБи, словно и не было молчания. — Он тот, кто хочет быть сильным. Неважно, какого о нём мнения люди, ведь для него это ничего не значит. Он даже объясняться не желает. Он уверен, что его никто не поймёт.       — Как и Вы? — спрашивает Ёль. — Вы очень похожи: жесты, мимика, речь. Женщина с усмешкой качает головой.       — Чтобы быть похожей на Бэкхёна нужно уметь быть… нереальным. Обычно человек, подвергнутый жизненным испытаниям (неважно, чего они касаются), закрывается от всех и думает, что больше никому не доверится, не примет помощь, не улыбнётся, не полюбит — всё зависит от самой ситуации. А что делают люди потом? — спрашивает ЫнБи, взглянув на него. — Люди продолжают жить дальше, Чанёль. Постепенно, очень медленно они забывают о той боли, которую пережили. Может, запечатывают внутри, а может, отпускают и дальше живут так, как прежде. А Бэкхён не такой: он злопамятный, жесткий, он… — она вздыхает и поджимает губы. — Он сложный, Чанёль. Он прошел испытания практически не сломавшись и вновь встав на ноги, но посмотри, как он ожесточился, как изуродовал внутри себя всё человеческое. То, во что он себя превратил, его полностью устраивает, но сильно отталкивает окружающих людей.       — Он не обязан нравиться людям, — замечает Чан.       — Да, но… должно же быть хоть что-то святое в человеке. Хоть что-нибудь. Хоть какой-то рычаг давления, который сможет дать ему понять в определённый момент, что хватит, достаточно, — ЫнБи слабо приподнимает уголки губ. — Даже спустя время он ожесточен. Никогда никому ничего не забудет. Он эгоистично пользуется людьми и такими молодыми мальчишками, как ты. Он до смерти будет помнить каждую провинность. И пусть с одной стороны это оберегает человека от ненужных и плохих людей, с другой это делает его мелочным. Я считаю, что к каждому человеку должен быть свой подход и каждому человеку нужно дать шанс, чтобы узнать его и позволить проявить себя в общении, но Бэкхён всегда воспринимает всех одинаково, — женщина поднимает тяжелый взгляд на парня, — одинаково плохо. Будь ты хоть мать, сестра, брат, Господь Бог — кто угодно. Ты всегда будешь ему врагом, соперником, потенциальным нарушителем спокойствия и…       — Достаточно, я Вас понял, — тихо прервал Чанёль, не замечая, как скривилось его лицо. — Полагаю, многие люди приложили руку к тому, каким он стал. Не стоит сбрасывать с плеч ответственность каждого, кто ожесточил его.       — Намекаешь на что-то? — вздёргивает бровь ЫнБи.       — Я не знаю всей истории, и Бэкхёна я практически не знаю. Всё, что я должен знать на данный момент, он мне рассказал. Я не могу с точностью утверждать какие-то вещи именно о нём, но я могу обобщить и кое-что напомнить: у каждого своя жизнь и следить нужно в первую очередь за собой. Если кто-то упустил момент, когда можно было реабилитировать человека, то это уже проблема недосмотревшего. Женщина насмешливо на него взглянула и села ровнее.       — Мой тебе совет: не бери на себя слишком много. Вот как!       — Я беру ровно столько, сколько мне дано и уготовано, — резко отозвался парень.       — Ты его не знаешь, как ты можешь идти против моих слов? — вздёрнула бровь ЫнБи. — Я прожила с ним под одной крышей шестнадцать лет и поддерживала контакт все эти годы, а ты…       — Плохо поддерживали, ведь и Вы не знаете Бёна таким, какой он есть сейчас, — жестко отметил Ёль. — Что за лицемерие? Как Вы можете так отзываться о нём? Он приехал к Вам не просто так. Это то место, где он может отдохнуть. Женщина прошипела так, словно укололась иглой. Резкий взгляд буквально пронзил парня. Чанёль внутренне дёрнулся, но остался на месте. Ситуация выходила из-под контроля, но даже несмотря на то, что они находились в комнате, всегда вызывающей у парня опасения, он остался на месте. Сегодня — до последнего. Сегодня — до конца.       — Ты не знаешь Бёна, — глупо повторилась она.       — Говорите так, словно эта фраза должна мне что-то доказать, — усмехнулся Ёль, пытаясь казаться расслабленным. — Значит, повторюсь и я: Вы его тоже не знаете таким, каким его знаю я. ЫнБи нахмурилась, прошивая его бёновским взглядом из-под бровей. Пак в который раз отметил сумасшедшую схожесть, у него даже сердце быстрее забилось!       — Вы ведь встречаетесь достаточно времени, чтобы узнать друг друга лучше. Так почему же он ничем не делится с тобой? Дай-ка угадаю: тебе он тоже не доверяет, как и мне.       — Наши отношения Вас не касаются, — Ёль категорично качнул головой. ЫнБи выровнялась и расправила плечи, шипя со сверкающими глазами:       — Он бросит тебя, Чанёль, как и всех тех, кто был до тебя.       — Чушь собачья. Бэкхён любит меня больше, чем я сам себя и его вместе взятых.       — Наивный мальчишка!       — Бён преподавал у меня гребаные два с половиной года, я состою с ним в отношениях уже почти пять месяцев и Вы думаете, что Ваши ничтожные попытки ударить меня принесут результат? — усмехнулся Чанёль. — Я закалён настолько, насколько это возможно.       — Наглый, упрямый, препирающийся — ты настолько самонадеян, что непроизвольно кривится лицо. Бэкхён и сам не знает, каков ты на самом деле.       — А что мы всё о Бэке да Бэке? — оскаливается Чанёль. — Давайте о Вас поговорим. Мне кажется, Ваше поведение четко определяет Вашу сущность. Я вошёл на кухню и увидел уставшую женщину, а как только мы начали спорить, так Вы духом воспрянули. Семейные ценности на лицо: брат помогает другим людям, тем самым вытягивая себя из ямы, а сестра, осознанно идя на конфликт, питается чужими эмоциями. Всё для собственного блага. И кто из вас двоих Бёнов эгоист: он или Вы? ЫнБи дёрнула головой точно так же, как и Бён, когда бывает недовольным. Парня чуть не передернуло от того, насколько же это было схоже с мужчиной! Женщина была так сильно раздражена, что заскрипел сжатый в ладони блистер. Она практически себя не контролировала и была готова «плюнуть» ему в лицо, но неожиданно зашипел чайник. Это мгновенно привело её в себя. Чанёль с неприятным восхищением отметил, как разгладилось чужое лицо. Никакой тебе хмурости и резкости в глазах. Никаких поджатых или натянутых приоткрытых губ — только спокойствие и равнодушие к происходящему. ЫнБи поднялась из-за стола и выключила чайник. Вся она выровнялась, словно стала каменным изваянием. Лицо неподвижно, ладони расслаблены, движения воздушные и легкие.       — У нашего разговора могут быть последствия. Да ну, блять!       — Правда? И что Вы ему скажете? — усмехнулся Чанёль. — Напомню: я не собирался с Вами ссориться. Вы специально задели меня, а я всего лишь защищаю то, что мне дорого. Прекратите портить впечатление о себе. Я достаточно увидел для того, чтобы понять две важные вещи: Вы копия Бэка и Вы абсолютно сломлены. Так что хватит пытаться уколоть меня, я тоже кое-что перенял от своего парня и на пустые слова не поведусь.       — Хорошо. Интонация, с которой были произнесены слова, вынудила парня дрогнуть. Это было нечто многообещающее, нечто… опасное. Интонация вроде: «я сейчас уйду, но я вернусь и тогда…» Это было слишком мощно. Чанёль заметно растерялся, но быстро взял себя в руки, сжимая ладони в кулаки.       — Ладно, — снова легко отозвалась ЫнБи, поднимая взгляд к шкафчикам. — Чай будешь или моя компания тебе уже неприятна?       — Я такого не говорил, — аккуратно заметил Ёль.       — Да, но я действительно подпортила впечатление о себе, — пожала плечами женщина, заливая кружки кипятком. — Можешь подняться наверх. Около цветов мне нравится больше, но я могу заходить туда только по ночам, когда Ибо спит. Поставив чай на стол, ЫнБы спокойно села на своё место и быстро стала заполнять ячейки таблетницы лекарствами. Чанёль смотрел на неё и ничего не понимал. Собеседница снова была измождена как морально так и физически.       — Вы быстро изменились.       — Тяжело выйти из конфликта, особенно когда понимаешь, что он бессмысленный. Я бы дошла до конца; не будь ты парнем Бэка — я бы тебя добила. Но ты прав: я делаю только хуже, питаясь чужими эмоциями, но я не эмоциональный вампир, — усмехнулась она. — Обычно после ссор я чувствую себя очень плохо, потому что понимаю, что зачинщик зачастую именно я. Мне нужно общение, я нуждаюсь в этом. Это моя эмоциональная разрядка, особенно если это происходит под конец дня, когда уже не нужно улыбаться и морально поддерживать сына.       — Вы пытаетесь меня расчувствовать? — настороженно вопросил Ёль.       — Нет, — усмехнулась женщина, мельком взглянув на него, — просто говорю то, что ты и так уже видел. Ты очень наблюдателен.       — Днём Вы как будто сдались под мягкостью Бэка, — аккуратно произнёс парень.       — Меня ломает всякий раз, когда он приезжает. Может быть, поэтому он и не навещает нас так часто.       — Я не уверен… у него много работы.       — Да, я знаю. Я ведь тоже преподавала раньше.       — О. А сейчас Вы?.. ЫнБи раскрывает губы, чтобы ответить, но затем вздыхает, словно прерывая свою мысль.       — Хотелось бы мне сказать что-то другое, но сейчас я мать и солдат в одном лице. Безуспешно воюю за здоровье сына, но я хотя бы не сдаю позиции — это уже хорошо. Стабильно держусь на одном месте. Нам не хуже и не лучше — нам пока что никак.       — Родителем быть тяжело.       — Да, — кивает ЫнБи, — но тяжелее быть единственным родителем больного ребенка. А ещё тяжелее наблюдать за тем, как страдает твоё дитя. Паку нечего на это сказать. В голове откликаются точно такие же слова Бёна. Он чувствует себя раненным.       — Какой у тебя диагноз, Чанёль? — неожиданно интересуется женщина, поочередно щелкая крышечками каждой ячейки.       — Остеоартроз тазобедренного сустава, — парень немного хмурится, — вроде бы.       — Как себя чувствует Бэкхён? Держится? Ёль моргнул.       — Что? Женщина поднимает на него уверенный взгляд.       — Ты справишься в любом случае, но справится ли он? — уточняет она. — Как он себя чувствует?       — Он разбит, — неуверенно отвечает Чан, — но он готов идти до конца.       — Он всегда идёт до конца, — улыбается ЫнБи, — и он дойдёт. Главное, чтобы конец был хорошим настолько, насколько это возможно в вашей ситуации. Даже если ты не вылечишься — знай, что Бэк будет рядом, а это уже хороший конец. Если ты и правда сможешь удержаться рядом с ним, то всё будет хорошо и он не опустит руки.       — С чего Вы вдруг взяли, что мне нужно удерживать себя рядом с ним? — нахмурился Ёль.       — Потому что он сложный человек. Рядом с такими тяжело, таким людям хочется соответствовать, а когда ты молод — тебе ещё трудно понять, как достичь того, чего достиг твой любимый человек. Часто нужно жертвовать чем-то, любить так, чтобы это было…       — Не нужно, — качает головой Чанёль, прерывая собеседницу. — Спасибо Вам, но я не нуждаюсь в советах и разговорах об этом. Всё, что потребуется, мы обсудим между собой. Мы умеем разговаривать и говорить правду, даже если она неприятна.       — Я скажу так: если тебе нужно приносить себя в жертву или мириться с вещами, которые тебе не нравятся, то ты смело можешь расставаться с ним. Пак цокнул, мысленно закатывая глаза. Как же достала её нелюбовь к собственному брату! Чанёль уже жалел, что остался. Нужно было хватать кружку и уходить!       — Да почему Вы так говорите? Это же Ваш брат! Женщина начала устанавливать таймер на таблетнице, и Ёль подумал, что ответ прозвучит по завершении действия, но он так и не прозвучал. Вместо этого ЫнБи спокойно отставила от себя коробки, собрала упаковки от лекарств в пакет и завязала его на узел. Отхлебнув чай, она наконец подняла на него взгляд и резко сделалась удивлённой, потому что Чан продолжал выжидающе на неё смотреть. Казалось, она не понимает его недоумения.       — Именно потому, что он мой брат, я и говорю это. Наверное, она считала, что этих слов достаточно, чтобы её понять.       — Он совсем не похож на человека, которого Вы описываете. Я прошу прощения, но Вы довольно давно виделись и многое изменилось.       — Это верно, — согласилась женщина, — но это не отменяет тот факт, что Бэкхён очень сложный человек, рядом с которым трудно удержаться рядом на долгое время. Последние отношения, о которых я знаю, длились четыре месяца.       — Наши отношения — это не отношения на четыре месяца, а я — не тот человек, из-за которого приходится расставаться. Женщина с лёгкой улыбкой взглянула на него.       — Прости, если этот разговор вызывает у тебя плохие чувства. Я и правда упустила практически все важные события в его жизни и очень жалею об этом. Он никогда не станет говорить со мной на такие темы, но я вижу, что к тебе он благосклонен.       — Он стал другим. Он не говорит с Вами, потому что Вы ещё не пытались.       — Согласись, крайне редко можно встретить на своём пути человека, с которым сходишься словно пазл. Я рада, если ты считаешь, что сейчас он рядом с тобой. Бэкхён сильнее, чем ты. Он… другой. Вы с ним совсем не похожи. Я просто хочу, чтобы ты не проиграл, Чанёль, — она опустила взгляд, захватывая кружку ладонью. — Не дай ему сломать себя, ни в чем не уступай ему только потому, что он силён, уверен и настойчив. Постарайся не просчитаться в этих отношениях, ни за что не проигрывай ему, всегда борись до последнего за себя и за него тоже. Если вы и правда любите друг друга, то борись с ним по правилам и без. Он это любит делать, так почему бы не попробовать и тебе?.. ЫнБи поднимается с места и придвигает стул к столу.       — Рядом с сильным человеком должен находиться сильный партнёр. Так что не распускай сопли из-за того, что заболел. Я уверена, что состояние Бэка напрямую зависит от твоего. Будешь поддерживать здоровое настроение — он тоже воспрянет духом, будешь уверенно идти вперед — он будет уверенно идти позади тебя, с силой примешься за своё здоровье — он поддержит со всей своей мощью и силой, и это исцелит вас обоих. Управляй им так, как он делает это с тобой — вот, как должны работать ваши отношения, Чанёль, и тогда ты не будешь очередным мальчиком на полгода.       — Я не нуждаюсь в Ваших советах, — выдавил Чанёль, прекрасно понимая, что…       — Но ты ведь знаешь, что я права. … она права.       — Я знаю, что на данный момент ты в трудной ситуации, но ты не один. И ты не имеешь права опускать руки, потому что рядом с тобой есть человек, который любит тебя и желает тебе всего самого лучшего. Не будь эгоистом, не зацикливайся на своей боли, как ребенок. Думай только о том, что за тобой наблюдает твой любимый, который страдает точно так же, как и ты, только не испытывая боль, а наблюдая за ней. Клянусь, нет ничего хуже, чем наблюдать за чужими страданиями и не иметь возможности утолить их. Даже если ты страдаешь неосознанно — мне плевать: не ломай Бэкхёна так, как мой сын сломал меня. ЫнБи вышла из комнаты, и Чанёль понял, что ей всё-таки удалось его ранить. Она могла говорить что угодно и не задеть его, но когда дело касается их с Бёном отношений, он не может никому противостоять. И он всё это прекрасно знал и понимал, но ведь надо же ей было ударить в самое сердце! Возразить женщине было нечего, кричать в спину — глупо. Она понимала ситуацию, в которой он оказался, лучшего него самого. На неё было страшно смотреть, когда она говорила о сыне, и больно заглядывать в глаза, когда разговор едва касался этой темы. Даже когда она стреляла ему в грудь, её взгляд был переполнен болью, потому что она всё знала. Разница лишь в том, что её сын ещё маленький и даже если сильно постараться — он не поймёт смысл сказанных Паку слов. А вот Чанёль понимает, потому что чувствует себя так, словно его разорвали на куски. Чанёль вернулся в комнату далеко за полночь. Сел на кровать, поставив трость между ногами, и уткнулся взглядом в темноту за окном. Чай остался нетронутым. Сон всё также не шел.