Дипломник

Бессонная ночь даётся очень тяжело. Чанёль знает, что такое бессонные ночи не понаслышке. Не сосчитать, сколько было учебных дней, требующих воздержаться от отдыха. Именно поэтому, когда, жмурясь от ядовитой боли в теле, парень поднимается с кровати, он не обращает внимание на своё состояние. Он знает: нужно просто немного полежать, дать телу расслабиться, но вместо этого он крепче сжимает пальцы на рукояти трости и поджимает губы. Сегодня он будет ходить очень плохо, потому что тело устало и пропитано болью. А ещё потому, что его хозяин полный идиот. Чанёль всё это знает — отмахивается от ненужных мыслей, как от мошек, нагло лезущих в глаза. Он так устал, что не смог найти себе места и застыл до рассвета на кровати. До ванной он добирается максимально осторожно. Трость, слава тебе Боже, удерживает его на ногах, но даже так Пак чувствует, что ноги подкашиваются. Руки дрожат, набирая в ладони воду, чтобы умыться. Вода в них будто вибрирует и просачивается между пальцами. Чанёль ненавидит это состояние, но это нормально — так было всегда. Он вскрывает новую щётку, лежащую в углу столешницы, и чистит зубы. Душ не работает. Набирать ванну не хочется, потому что нужно раздеваться, а это дополнительные трудности, но он всё же включает воду. Сильно хромая, Чан добирается до кресла и с шипением садится в него. Спешить некуда — насколько он помнит, на часах без семи пять. Вода не освежает, а избивает его тело. Пак всхлипывает, пока садится в ванную, и снова застывает, потому что двигаться не хочется, потому что нога практически не сгибается, потому что таз ревет от боли… Чанёль выбирается из ванной спустя продолжительное время. На часах, висящих в коридоре, без семнадцати шесть. Все ещё спят, когда он подходит к лестнице и замирает, глядя на ступеньки. Сможет ли он преодолеть этот путь?.. И всё же получается. Несчастные двадцать ступенек выжимают из него соки. Чан не проверяет другие комнаты — сразу подходит к обуви, едва приподнимая ногу, кое-как вставляет часть стопы и двигается к выходу из дома. Там — крыльцо с очередными ступеньками. Чан едва не забывает о пальто, но вовремя останавливается и просто накидывает на плечи, хотя на улице очень холодно для раннего утра. Медленно переставляя ноги и часто останавливаясь, он добирается до беседки и садится спиной к дому. Нога немного выглядывает наружу, потому что протягивать своё тело дальше по скамейке нет сил, но и так хорошо. Ему так немножко лучше. Бессонные ночи — самые тяжелые ночи. Это время, когда ты добровольно издеваешься над собой, режешь себя на куски, сжигаешь в огне злости и бессилия. Это время, когда ты можешь к чему-то прийти. Время, когда ты что-то строишь, а что-то разрушаешь. Вместе с этим твоё тело поддаётся усталости в сто раз сильнее. Чанёль чувствует тяжесть в сознании, в самой голове. У него болят рёбра, словно бока сжало спазмом, тянет в животе, кричит спина и бёдра… бёдра! Боже… Парень откидывается спиной на стенку беседки, но позвоночник упирается в дерево настолько больно, что его прошибает импульсом по всему телу. И всё же, ничего мягкого, кроме пальто, под рукой не находится. Несмотря на холод, Ёль стягивает верхнюю одежду и кое-как подкладывает себе под спину, расслабляясь. Затылок упирается в стенку, глаза непроизвольно закрываются. Ужасно хочется забыться во сне, но Пак знает, что не выйдет. А ещё он забыл выпить таблетки, чёртов идиот, но у него совершенно нет сил подниматься с места. Ещё один такой путь он не проделает — свалится сразу же, а поднимать некому. ЫнБи приходит к нему с подносом в руках. На нём полноценный завтрак, термос с двумя пустыми чашками и стакан воды с пакетом его таблеток. Значит, она заходила к ним в комнату.       — Который час? — спрашивает Пак, снова прикрывая глаза.       — Почти семь. Бэкхён уже проснулся и скоро спустится, — добавляет женщина и умолкает. Чанёль не притрагивается к еде, хотя знает, что поесть нужно, чтобы следом выпить таблетки. Нужно понизить градус боли, пока он не сошел с ума, но есть не хочется. Паку вообще ничего не хочется, за что он вновь начинает себя ненавидеть. Он передёргивает плечами, чтобы сбросить с себя это состояние, и становится чуточку легче.       — Вчера я была неаккуратна в разговоре с тобой, — Чан приоткрывает уставшие глаза, — я прошу прощения за свою несдержанность. Мне не стоило говорить то, что я сказала. Ваши отношения — не моё дело. И я буду спокойна, если ты сможешь простить меня.       — Я не обижен и не возмущён, — хрипло откликнулся Пак, следом прокашливаясь, — Вы сказали то, что я уже знал. Выразили мои сомнения, беспокойство, мысли — это нормально. Мне не за что Вас прощать. ЫнБи снимает с подноса тарелку и ставит перед ним, снимая небольшую крышку от кастрюльки. Чашка наполняется горячим чаем, поднимается пар, и сразу теплеет в груди.       — Я люблю своего брата, Чанёль, — произносит женщина, — не знаю, любит ли он меня, но я — да. Однако я так и не научилась уважать его выбор. Как видишь, я единственная, с кем он продолжает время от времени общаться, но это не делает меня особенной. Я молчала, когда нужно было молчать, терпела, когда нужно было терпеть, говорила, когда было нужно и то, что нужно. В отличие от Бэка, я всегда жила по правилам семейного дома. Редко когда дочери сопротивляются напору семьи, но когда дело доходит до сыновей… Я верю ему, люблю его, но не понимаю и не уважаю то, что…       — То, что делает его счастливым? Чанёль беззвучно усмехается — губы слабо растягиваются в насмешливой улыбке, но глаза остаются до невозможности уставшими. Пак разваливается на части. Ему кажется, что он сейчас потеряет сознание.       — Я не имела в виду тему его отношений, — покачала головой ЫнБи. — Я говорю о том, что относилось к выбору прощения, доверия, жесткости, проявления силы, может, профессии, друзей и всего прочего. Того, что называется жизнеутверждающим. Отношения в эту категорию я не могу добавить, потому что с этим ему не особо везло, точнее, он сам не хотел, чтобы ему везло. «Как же похожи», — думает Ёль, игнорируя звёздочки перед глазами, — «оба говорят о важном, не отвлекаясь от дел». Женщина быстро изучает инструкцию и выдавливает таблетки.       — Что из этого я должен принять во внимание?       — То, что я люблю его и желаю ему счастья, — ЫнБи слабо улыбается, протягивая ладонь с лекарством, — счастья с тобой, если на то будет ваша воля. Она буквально помогает ему выпить таблетки, потому что протянутой руки недостаточно, да и до стакана ему не дотянуться. Чан ждёт магического утоления боли, но оно не приходит сразу. Оно всегда приходит неприметно. Когда мужчина появляется — его заметно сразу. Он становится рядом с ним, внимательно всматривается в уставшее лицо и кладёт ладонь на его щеку, чтобы поцеловать в лоб. Бён аккуратно продвигает его чуть дальше по скамье и садится рядом на краю, накидывает на него своё пальто и приобнимает за плечо. Бён выглядит выспавшимся и отдохнувшим, смотрит на него мягко, но настороженно. Чанёль думает, что под таким взглядом было бы неплохо и рассыпаться. Эмоций в чужих глазах столько, что так и хочется раствориться в воздухе. ЫнБи уходит почти сразу. Она доедает свой завтрак и встаёт из-за стола со словами, что ей нужно позаботиться о своём ребенке. Чанёль к этому времени чувствует небольшое облегчение, но этого всё равно недостаточно. Здоровый сон ничем не заменить и усталость от его отсутствия не затмить таблетками. Как только женщина скрывается из виду, Бён садится к нему боком и обеспокоенно всматривается в его лицо.       — Что с тобой?       — Не спалось.       — Мне это не нравится, Чанёль. Чанёль хочет сказать: «я знаю», но говорить это бессмысленно. Вместо этого он протягивает руки к чужому лицу и накрывает ладонями глаза.       — Не смотри на меня так, — тихо просит он. — Хватит переживать обо мне.       — А что мне делать? — усмехается мужчина. Он опускает его ладони и обхватывает их одной рукой. Смотрит ласково, мягко, как будто и не было этого беспокойства минутой ранее.       — Ты выглядишь отдохнувшим. Бён приподнимает уголок губ.       — Родные стены лечат. Не скажу, что хорошо отдохнул (хотелось бы остаться здесь ещё на день), но точно набрался сил.       — Давай съездим в больницу завтра?       — У нас назначено на сегодня, — покачал головой мужчина, обращая внимание на свою чашку. Он отпускает его ладони и протягивает руку к кофе. Чанёль через боль сгибается и упирается лбом в чужое плечо, сразу же чувствуя, как мужчина подсаживается ещё ближе, чтобы ему было удобно.       — Чанё-ёль, — мягко протягивает мужчина, словно мечтающе, — как же здесь хорошо. Как же здесь хорошо рядом с тобой.       — Правда?.. Бён оставляет это без ответа. Ему хорошо рядом с ним. Здесь он нашел спокойствие и смог набраться сил. Думая об этом, Пак чувствует себя крошечным и абсолютно незначительным — это ведь он причина нестабильности Бёна. Это из-за него мужчина сбился с привычного ритма жизни, всё из-за него!..       — Я буду самым сильным человеком, — задушено шепчет парень, — я буду для тебя самым-самым, ты только…       — Чшш, — прерывает его Бён, целуя в макушку, — не нужно условий, мы обойдёмся без них. Ты просто будь. И я тоже буду таким, закрепили? Чанёль улыбается. Чувствует, как в груди всё горячит от чувств и хочется как минимум передёрнуть плечами, чтобы сбросить с себя душащие эмоции.       — Закрепили, — выдыхает он. Мужчина обхватывает его за плечи обеими руками, скрепляет пальцы в замок и слабо раскачивает вперед-назад. Совсем чуть-чуть, словно пытается помочь заснуть. И Чанёлю действительно хочется: солнце уже вышло, отбрасывая тень через щелки в беседке на стол, прохладный воздух так свеж, что им невозможно надышаться, а ещё теплые объятья — любимые, мягкие, ласковые. В таких хочется заснуть. Нет ничего лучше рук его возлюбленного. Нет ничего лучше самого возлюбленного. Ничего нет, никаких проблем, никакой боли, страданий, обязанностей и всего прочего — есть только Бён Бэкхён. И Паку совсем не страшно от мысли, что Бён — это его жизнь. Не страшно, что он так зависит от мужчины, потому что Бён тоже зависит от него. Это приятно. Это заставляет верить в то, что всё будет хорошо.       — ЫнБи говорила с тобой, — тихо констатировал мужчина. — Наговорила тебе всякого и теперь тебе плохо.       — Она говорила правду, — не стал отпираться Пак, — правду, которую я знал и до неё.       — Мы обучены ценить правду, какой бы она ни была. Я не знаю, о чем вы разговаривали, но что бы она не сказала — она не врала, Чанёль.       — Может и не врала, но она была не права.       — Значит, говорили обо мне, — усмехнулся Бён.       — Она тебя совсем не знает! — тихо, но возмущённо произнёс Пак. Мужчина засмеялся, когда заметил, что парень насупился. Чанёль вздохнул, снова прикрывая глаза и расслабляясь, позволяя и дальше себя укачивать.       — Разумеется, она не знает. В последний раз она видела меня в не очень приятном состоянии. Прошло достаточно времени для того, чтобы я изменился. Я уже и не вспомню, когда мы созванивались — это случается редко, при особых случаях. Поэтому неудивительно, что она могла говорить вещи, которые относились к тем временам. Сейчас я не настолько плох, как раньше, — усмехнулся Бён. — По отношению к тебе — точно.       — Мне было так обидно за тебя, — признался Пак. — Ей невозможно ничего доказать!       — Моя же ты радость, — мягко усмехнулся мужчина, — не надо никому ничего доказывать. Главное здесь одно — ты знаешь меня лучше, чем она.       — Да, но она же твоя сестра, Бэк! Разве она не должна знать тебя таким, какой ты есть?       — У неё сложился свой образ, с этим ничего не сделаешь. Не то чтобы нам будет поздно знакомиться заново, но сейчас мы слишком заняты своими делами: она — сыном, я — тобой. Мужчина снова пригибает к чашке. Чан понимает, что скоро крик его ребер услышит даже Бён, и выравнивается, чтобы снова опереться на беседку.       — Я думаю, она хотела бы общаться с тобой, но не делает шаг вперед. Думает, что ты не поймёшь её.       — Это то, о чем Вы разговаривали? — спокойно интересуется Бён. — А как же советы?       — О, советы, — закатывает глаза парень. — Да, и до этого дело дошло. Но советы у неё глупые. Мужчина вздёргивает бровь, поворачивая к нему голову.       — В самом деле? А мне казалось, что у неё дельные советы. Последний её совет сделал мою жизнь лучше.       — Мне она дала бессмысленные советы, потому что ты не так плох, как она думает, — Бён слегка хмурится, мол, продолжай, и Чанёль со вздохом объясняет: — Она сказала, что ты очень сложный и сильный для такого молодого парня, как я. Она думает, что ты перекроишь меня под себя и можешь плохо со мной обращаться, и именно поэтому мне стоит присматриваться и бежать от тебя в случае чего.       — Не похоже на бессмысленный совет, но я бы внёс корректировки — стоит указать мне на ошибку и позволить исправить отношение к тебе, — мужчина вздохнул. — ЫнБи сама по себе сложный человек, она тоже совершила ошибки, которые сильно повлияли на её жизнь. Её отношения были не очень положительными, насколько я помню. Возможно, пятьдесят на пятьдесят, однако она не стала дожидаться какой-либо реакции — она собрала вещи и уехала. Она не стала объясняться, разговаривать, предпринимать попытки что-то исправить, хотя, кажется, любила того человека.       — Иногда разговоров недостаточно, — отметил Ёль. Мужчина кивает.       — Верно. Я ведь не говорю, что стоит вкладывать силы в человека, который этого не оценит и не станет пытаться сделать хоть что-нибудь, но поговорить стоит. Если просьбу и обсуждение проблемы не оценят — можно уходить, но она не стала разговаривать. Она сделала выбор за двоих. Так что всё зависит от людей и ситуации, в которую они попали.       — А какой совет дашь мне ты? Бён улыбнулся, взглянув точно в глаза. Чанёль не знает, что мужчина там увидел, но взгляд медленно потеплел, оставляя серьёзность позади. Он приложил ладонь к его щеке и огладил кожу большим пальцем.       — Любовь должна делать тебя счастливым, но видящим. Твоя жизнь должна быть наполнена уверенностью в человеке, которого ты выбрал. С осознанием того, что в случае чего тебя поддержат и примут таким, какой ты есть. Но если это не так, если отношения делают тебя несчастным, сомневающимся, если тебе приходится вкладываться в них в стократ больше, чем твой партнёр, если отношениях заставляют тебя меньше любить себя, если ты чувствуешь себя жертвой, то ты обязан уйти. Обязан, потому что нет ничего важнее твоего благополучия. Ёль скривился.       — Ты говоришь с подтекстом или мне кажется?       — Тебе кажется, — Бён подмигнул, — но у меня дельные советы, малыш. И я очень надеюсь, что ты будешь им следовать.       — Ты от меня не отделаешься, Бэкхён, — грозно произнёс Пак. — Чувствуешь? Это угроза.       — Очень страшно, — шепнул мужчина, опуская взгляд на его губы, — очень. Чан не стал ждать: вцепился в чужое плечо и подтянул к себе, потому что сам не мог оторвать тело от опоры. Если бы можно было целовать вечно, он бы хотел это делать именно с Бёном. Иногда парень сам себе не верил, проходясь пальцами по чужим волосам, очерчивая чужие скулы и губы. В Бёне было прекрасно всё от макушки до ног. Но больше всего Чану нравились сильные руки, жгущие тело, как огонь и губы, жалящие как иглы.       — Мне постоянно говорят, что я должен уходить от тебя, если что-то пойдёт не так, но что если это ты должен уходить от меня? Перед тем, как ответить, мужчина отклоняется, и взгляд у него спокойный, но… твердый, стойкий.       — Всю жизнь уходил я. Даже мои первые отношения с партнером разошлись по швам, потому что я так захотел. Может быть, когда-нибудь придёт и моё время побывать в чужой шкуре, кто знает, — пожимает плечами Бён.       — Из раза в раз один и тот же исход? — мужчина кивает. — Но почему так?       — Иногда по причине, иногда без причины, иногда просто потому, что так было изначально запланировано, — равнодушно откликается Бён. — Самое грустное — это когда ты понимаешь, что совсем не важно, с кем ты засыпаешь, потому что просыпаешься ты одиноким, и когда обещания — это совсем не то, что действия. Обещания — это изложенные намерения, но оцениваем-то мы поступки. Так что… я не уйду, потому что вряд ли захочу терять всё, к чему пришёл, но я могу помочь уйти тебе, чтобы было не так болезненно.       — Мне это не нравится, Бэкхён, — повторяет чужую фразу парень. — Я буду за тебя бороться до последнего.       — Всё-таки, в чем-то мы с тобой похожи. Мужчина наигранно присматривается к нему, а потом коротко целует в лоб, отведя пряди в сторону. Взглянув на часы, он вздыхает и поднимается из-за стола со словами, что ему нужно разобраться с машиной.       — Тебя поддержать или отнести? Чанёль фыркает, закатывая глаза, и только потом понимает, что у Бёна серьёзный взгляд.       — Ну нет, — поднимает ладони парень, — сам как-то разберусь, иди куда собирался идти.       — В этом нет никакой проблемы, — заверяет мужчина.       — Пошёл вон, — фыркает парень, сбрасывая с плеч чужое пальто. Бён не реагирует: накидывает пальто на плечи, собирает посуду на поднос, завязывает пакетик с лекарствами и подходит к нему ближе. Чанёль уже собирается возмутиться, когда его берут под ноги и спину, но мужчина лишь придвигает его к краю скамьи. Бросив короткое «Отдохни пока, я потом позову», он берет поднос и отходит от беседки, оставляя Пака с тростью в руке. Чанёль устало переводит дух и, упёршись ладонью в стол, поднимается на ноги. Под действием таблеток ему легче, но не настолько, чтобы безостановочно добраться до чёртовых ступенек. Казалось бы, небольшой путь, но он совершенно выбивает его из сил. Ёль отодвигает занавеску и буквально сбрасывает с себя обувь. Пятки стоптаны, придётся помучиться, когда он будет надевать их в следующий раз. За то время, пока Чанёль добирался до дома, мужчина успел снова переодеться в футболку с домашними штанами. Он выходит из ванной на первом этаже (насколько Чан помнит, она находится именно там) с ведром воды в руке и сухой тряпкой подмышкой. ЫнБи из кухни зовёт сына пить таблетки и мальчик медленно выходит в коридор, едва не сталкиваясь со своим дядей. Бён ерошит его волосы и проходит мимо с мягкой улыбкой, совсем не замечая взгляда, которым его проводит ребенок. Мужчина не оставляет без внимания и его, вынуждая смущённо порозоветь, потому что Ибо всё ещё смотрит на дядю, поцеловавшего Чана в щеку. Ёль хаотично думает, что ему делать и куда деваться под сменившегося с восхищенного на внимательный взгляда ребенка, но тот решает проблему сам — Ибо просто шагает дальше, отвернувшись. Чанёль облегченно выдыхает, на мгновение прикрыв глаза. Он медленно двигается в сторону гостиной, в которую неуверенно заходит и садится на самом краю дивана, хотя он достаточно длинный, чтобы нормально на нём расположиться. ЫнБи заходит в комнату нескоро, и одета она в теплые вещи, вероятно, куда-то собралась идти.       — Скоро привезут смеситель, — произнесла она, открывая ящик тумбочки, — я предупредила Бэка, он заберет. Мне нужно сходить в магазин, это недалеко, и я быстро справлюсь, но всё равно я могу попросить тебя последить за сыном? Пак рассеянно уставился на женщину, которая в ожидании упёрлась в него взглядом. Кивнув, Ёль спросил, нужно ли ему идти на кухню, но ЫнБи покачала головой, отвечая, что мальчик вернется в гостиную, как только закончит принимать таблетки.       — Мне стоит что-то знать? — неуверенно вопросил Ёль. — Вдруг что-то случится, а я ведь ничего не понимаю…       — Всё будет в порядке, — заверила его женщина, закрывая кошелек, — он уже покушал, сейчас выпьет таблетки и начнёт делать зарядку. Просто понаблюдай за ним и всё. Мне спокойнее, когда он под присмотром. И мальчик действительно вошёл в гостиную сразу после ухода матери. Приставив костыли к креслу, Ибо протянул руку за кресло и перетянул к журнальному столику коврик. Чанёль запаниковал: ему нужно помочь? нужно поддержать? сможет ли он опуститься на него сам? Но ребенок рассеял панику, аккуратно спустившись на пол без чужой помощи, а потом только прибавил жару в костёр сомнений, застыв, сидя на одном месте.       — Всё хорошо? — всё-таки решил уточнить Чанёль. По-моему, Ибо только этого и ждал — он так резко повернул к нему голову, что Пака едва не схватил удар.       — Как Вас зовут?       — Чанёль.       — А меня зовут Ибо, — мальчик быстро обратил внимание на его трость, — Вам тоже тяжело ходить?       — Есть немного.       — А диагноз какой? Чан удивился, непроизвольно поднимая брови. Ибо поспешно извинился, продолжая удивлять его:       — Я не хожу в школу, потому что меня обучает мама. Я хочу быть врачом, чтобы помогать таким людям, как я.       — А кем работает твоя мама?       — Она преподаватель, как и дядя Бэк, но только к нам приходят домой. Пока она занимается с другими, я занимаюсь сам. Я так выучил всё по своей болезни и немного разбираюсь в других таких же.       — Остеоартроз тазобедренного сустава, — выдал Ёль, сам не зная, почему.       — А Вы давно болеете? Ударились наверное? Это ведь возрастная болезнь. Честно говоря, Чанёль думал, что мальчик будет замкнутый, но он оказался крайне болтливым. Он умудрялся медленно делать упражнения, чем-то напоминающие те, что были прописаны Паку, и без умолку болтать. При этом у него было сосредоточенное выражение лица и выделялось напряжение в теле. До прихода матери Ибо успел рассказать, как ему нравится медицина, каким именно врачом он хочет стать и почему, как тяжело его маме и что он старается изо всех сил выздороветь, чтобы маме стало легче. Самого ребенка, кажется, пока болезнь не сломала. Чанёль подозревал, что это может случиться в переходном возрасте, когда ему придётся пройти все стадии социализации.       — … так что если я буду ещё усерднее лечиться, то через время смогу ходить как Вы с палочкой! Парень слабо улыбнулся, наблюдая за тем, как мальчик расслабляет тело после всех упражнений.       — А Вы делаете упражнения?       — Я… иногда пропускаю.       — Но так нельзя! — возмущается Ибо. — Сначала было очень больно и приходилось заниматься долго, но мама заставляла меня это делать и помогала передвигать ноги. А теперь я могу и сам. Я становлюсь сильнее. Раньше мне казалось, что это бесполезно делать, но потом мама сказала, что я стал лучше поднимать ноги. Это было долго, но зато теперь я могу сам ставить ногу на ступеньку! Хотя мама и не разрешает мне подниматься по лестнице, но когда она уходит в магазин, я иногда поднимаюсь… У них разные болезни и разное устройство организма. Чанёль не так ослаблен, как Ибо, но он совершенно не старается, уповая исключительно на таблетки. Да, ему тоже было тяжело на выходных делать упражнения и он даже сделал больше, чем было нужно, считая, что так будет лучше, но лучше не стало. Если ребенок приноровился и усиленно старается улучшить своё состояние, то почему Чанёль не может сделать то же самое?..       — … а Вы же уже взрослый, значит, можете и без чужой помощи, правильно? Но если что, то Вы можете попросить дядю Бэка. Он обязательно Вам поможет! «Дядя Бэк», — умилился парень, вновь возвращаясь мыслями к разговору. Мужчина и правда поможет, если его попросить, но в этом нет необходимости. Чану просто нужно понять и захотеть, и тогда они медленно вернутся к нормальной жизни.       — Да, он поможет, — мягко улыбнулся Чанёль.       — Я дома! — оповещает женский голос. Ибо улыбается и садится на месте, собираясь подняться на ноги. Чан чувствует себя… не в своей тарелке. Он вдруг думает о своей матери и усиленно качает головой, накрывая ладонью глаза. Он не один. Не один. Не один! Он справится и без родительской поддержки. И ему совсем не обидно. Не обидно! Он сможет, потому что рядом с ним Бён. «Но Бён не сможет заменить всех», — шепчет противный голос из глубины. Чанёль зажмуривается и резко подрывается с места, с силой сжимая зубы. Ему определённо стоит пересмотреть способы устранения плохих мыслей, потому что намеренно делать себе больно в таких случаях — неправильно. Парень выходит в коридор очень медленно. Он ненавидит эти перепады настроения. Буквально минуту назад он был воодушевлен, а теперь разбит. ЫнБи мимоходом благодарит его и сразу направляется к Ибо, с улыбкой спрашивая, как он позанимался. Детский голос теряется в глубине коридора. Чан отходит всё дальше и дальше, боясь представлять, скольких сил стоило ЫнБи подарить улыбку своему сыну. Желание увидеть мужчину настолько велико, что Пак не может сопротивляться. Он подходит к обуви и с удивлением понимает, что пятки у ботинок ровные! Ровные. Ему не стоило оборачиваться к женщине, потому что он и так прекрасно знал, кто это сделал, но он всё-таки обернулся — ЫнБи смотрела точно на него, придерживая обнимающего её сына. У калитки Чан останавливается. Издалека были слышны всплески воды. Парень выглядывает наружу, как вор, и непроизвольно прислоняется лбом к части калитки. Несмотря на прохладу, Бён стоит в футболке. У него покрасневшие от холода и влаги руки, слегка выжимающие тряпку в ведро. Кажется, ему осталось совсем немного — расправиться с багажником и всё. Видеть мужчину таким странно, но это выглядит так… привлекательно. Чанёль сам себе удивляется, приподнимая брови, но это определённо так: вид напряженных рук, выжимающих тряпку, концентрация, сведённые брови, движения… И плевать, что он стоит в домашней, слегка мокрой одежде — Бён выглядит безупречно. Мужчина бросает тряпку в ведро и встряхивает руками, следом широко открывая дверь. Сев на водительское сидение, он закуривает и заводит машину — прогревает. Чанёль не знает, от чего у него всё переворачивается в груди: от чужих обычных действий, вида или взгляда, которым мужчина его пронизывает, заметив у калитки. Пак уезжает оттуда с мыслями, что он точно выздоровеет к июлю, если с силой возьмётся за своё здоровье. Он обязан, — парень поворачивает голову к мужчине, сосредоточенному на дороге, — потому что теперь он отвечает за двоих.