«Их разыскивает полиция»

      Попрощавшись с Николь и пообещав списаться, как только появится какая-то интересная информация, я снова отправился к метро, держа курс на Департамент. По пути я думал о видео — даже пару раз его пересматривал. Походка была похожа на ту, с которой обычно идёт Джуди. Я даже готов был поставить на то, что на видео именно крольчиха, а не кролик. Но точно утверждать что-то я не хотел и не мог.       Полчаса пути в метро нужно было чем-то занять, поэтому, блуждая по Зу-мессаджу, я случайно нашёл группы с фотографиями птичек. Пушистых, пернатых. Зверям Всевышний дал мех, а этим прекрасным созданиям — пёрышки. Наверное, они очень мягкие на ощупь… И вкусные… Недолго думая, я подписался сразу на десять-пятнадцать групп. Пускай мой телефон наполнится позитивом.       По пути от метро в Департамент стояла пекарня, из которой непозволительно вкусно пахло, и я решил туда сходить в следующий раз, когда буду голоден. Когда-нибудь мой желудок будет бастовать из-за таких редких перекусов, но пока — живём.       Подождав, пока Когтяузер сделает отворот-поворот дамочке, у которой украли сумочку и до сих пор не нашли, я наконец подошёл к нему и поздоровался.       — О, рад Вас видеть, детектив Уайлд. Есть новости? — приветливо улыбнулся Когтяузер, предвкушая услышать новости, которые тотчас раструбит в несколько минут всему отделу.       — К сожалению, есть, — произнес я, доставая телефон. — Мне удалось найти одно видео. Насколько я понимаю, ваш Департамент о нём ещё не в курсе.       Я открыл видео и дал телефон Когтяузеру. Его эмоции менялись с каждой секундой просмотра: от нервно-сосредоточенного состояния он постепенно переходил ко всё более взволнованному. Ближе к концу Когтяузер начал дышать всё тяжелее и тяжелее.       — Же-е-есть… — протянул он, отдавая мне телефон обратно. — Но кто же это? Пожалуйста, не говори мне, что это Джуди…       — Я не знаю, Бен, — честно признался я. — Мне хотелось бы в это верить. А способ похищения тебе не кажется знакомым?       — Почему-то кажется. Но я не помню, когда последний раз зверей похищали так жестоко. Пахнет восьмидесятыми-девяностыми — тогда как раз было преступное время…       — Ты прав. У меня есть предположение, что это «Ночные секаторы».       Сразу после моих слов создалась очень неловкая пауза. Когтяузер ничего не отвечал. Я что, сказал что-то не то?       — Бен? Что случилось?       — Не будем об этом, — произнес довольно уверенным тоном Когтяузер. Такой реакции от него я не ожидал. Он что-то знает о «Ночных секаторах» непонаслышке? — Лучше поговори об этом с шефом.       Послушав его совет, я направился прямиком в кабинет к капитану Буйволсону. Да, отношения у нас с ним с самого начала не заладились, но он не похож на того, кто будет отвечать «Давай не будем об этом». Потоптавшись перед дверью пару секунд, я постучал и вошёл.       — У меня же перерыв! — рявкнул он. — Ах, это ты, рыжий. Говори быстрее, у тебя три минуты.       — Зря вы так, Капитан, — начал я. — Помните, Джуди пошла через мост, ведущий в промзону Сан-Тауна, и на этом записи обрываются?       — Н-н-ну, — протянув он, подперев подбородок копытом и глядя скучающим взглядом. Превосходный жест, который я готов был вставить в рамочку и повесить на стену. Смесь презрения, пофигизма и явный посыл «отвалите все от меня».       — У меня есть видео, снятое на видеорегистратор в Сан-Тауне. Вам стоит его посмотреть, — произнес я, доставая телефон.       — Ну не с твоего же экрана. Кинь мне его на Зу-мессадж, что ли, — ответил он, продиктовав номер. Затем достал телефон огромных размеров, повернул набок, открывая, видимо, полноэкранный режим, и включил. Как и с Когтяузером, я увидел на его лице целую гамму эмоций, постепенно сменяющих одна другую.       — Только этого мне хватало, — тяжело дыша, но стараясь сдерживать себя, ответил Буйволсон.       — Я так понимаю, вы знаете, что за звери на видео?       — Подозреваю. Очень хочу ошибиться, — ответил он. — И тебе, судя по всему, твой босс тоже сказал, что это за звери.       — Но он не совсем мой босс… — поправил его я.       — Мне плевать, — честно и откровенно ответил он.       — И об особняке на окраине города вы тоже, конечно, знаете? — осторожно спросил я. На всякий случай.       — А от кого же твой босс узнал об его существовании, как ты думаешь? — язвительно и с вызовом ответил он. Ну, я просто уточнял. — Понимаешь, Уайлд, в этом здании нет ни одного зверя, который хочет сжечь эту гребаную клоаку сильнее, чем я. Ты знаешь что-нибудь про Ночных Секаторов?       — Если честно, знаю очень поверхностно, капитан, — признался я. — Я надеялся, что вы мне расскажете. Вы ведь знаете больше, чем журналисты в интернете, не так ли?       — Ну, могу и рассказать, — вздохнув и сделав небольшую паузу, ответил Буйволсон и, не дожидаясь моего ответа, открыл у себя в компьютере нужный файл о Ночных Секаторах — похоже, он хранился у него на видном месте. — Знаешь, кто такой Улисс Дидэльфидсон?       — Что-то знакомое, но не помню, — ответил я, попытавшись порыться у себя в голове. Безрезультатно.       — Лидер «Ночных секаторов». Этот опоссум собрал боевиков, отъявленных нацистов и студентов-медиков в одну банду, которая занималась похищением зверей, террором и пропагандой. Началось всё, если не подводит память, в апреле девяносто девятого — тогда похитили первую жертву, — Буйволсон мельком взглянул на экран, — Газель, двадцать два года. Работала ночной бабочкой. Её похитили точно так же, как крольчиху с твоего видео — оглушили и затолкали в фургон.       — А сколько всего похищений совершили «Секаторы» до того, как их поймали? — задал наводящий вопрос я.       — Доказанных — шестнадцать, — коротко ответил Буйволсон. — Если бы не плохая работа начальства, то могло бы быть меньше. После назначения нового шефа успели похитить только четверых. И как ты успел догадаться, Уайлд, у всех похищенных нашлись свои скелеты в шкафу. Жертвами «Секаторов» были геи, лесбиянки, педофилы, ксенофилы и активисты, которые выступали за новые запреты для хищников.       — Хороший разброс, — задумался я. — Он был расистом?       — Скорее нацистом. Жертвы «Секаторов» — далеко не только жертвы похищений, это было бы слишком просто! Слушай дальше. После восьмого случая, конечно, весь отдел уже давно стоял на ушах, потому что одно похищение — это случайность, а восемь — закономерность. К тому же были и очень много других похищений, которые так и не удалось связать в одно дело. А в одно прекрасное утро в холле раздался звонок.       Буйволсон прокрутил колёсиком мышки пару страниц, а затем включил аудиозапись.       — Первый полицейский департамент слушает, — услышал я молодой, тонкий голос. Видимо, этот зверь когда-то давно выполнял роль Когтяузера.       — Доброе утро, сэр. Могу ли я связаться с вашим начальником? — ответил ему немного хрипловатый, грубоватый голос. Я сразу же обратил внимание на две особенности: говоривший произносил слова очень медленно, а также с акцентом. В частности, букву «р» он проговаривал более глухо, чем анималийцы.       — А что вас интересует? Может быть, я смогу вам помочь?       — Ни капли не сомневаюсь, что можете. Но всё же мне нужен начальник. Дело очень серьёзное и касается его лично.       — Я не могу тревожить капитана Джумаля по пустякам. Скажите мне всё, что хотели сказать ему, я передам!       — Я знаю, где находятся все восемь похищенных, которых вы разыскиваете, — ни капли не изменившись в голосе, ответил незнакомец. — И если вы не хотите их найти, то я вешаю трубку.       — Стойте! Сейчас переведу звонок на капитана Джумаля, — испуганно произнёс парень, сидевший в холле за телефоном.       Послышался тихий гудок, вернувший меня на одно мгновение в детство. Раньше гудок был глухим и прерывистым, не то что сейчас. Но долго размышлять мне не дали, ведь запись продолжилась:       — Капитан Джумаль слушает, — раздался голос явно очень старого зверя, просрочившего выход на заслуженную пенсию лет на десять. А то и на пятнадцать.       — Рад знакомству, мистер Джумаль, — произнёс незнакомец таким голосом, будто он вовсе не рад. — Меня зовут Улисс Дидэльфидсон. У меня есть информация о том, где можно найти восьмерых зверей, похищенных недавно.       — Мы будем рады любой информации! — промямлил старый капитан. — Где вы их видели?       — Не так быстро, — произнёс Улисс всё тем же медленным спокойным голосом. — Я хочу провести эксперимент. Советую вам достать ручку и листок, если у вас плохая память.       — Я готов записывать, — явно обеспокоенно ответил капитан Джумаль.       — Я дам адрес, вы туда поедете и освободите одну из двух милых самок. Но какую именно — решить должны вы. Попытаетесь спасти обеих — обе умрут, если не успеете до двух часов — случится то же самое. Не отключайте трубку — я оставлю телефон рядом с ними, они вам расскажут о себе. Если вы сделаете верный выбор — я скажу вам, где те восемь похищенных зверей. Настоящий зверь, чтящий свои традиции и природный долг — всегда прав. А ещё помните, что красота увядает, а честь вечна! До встречи.       Буйволсон выключил запись.       — Дальше очень много соплей. Девушки рассказывали нам о себе и умоляли спасти их. Обе они были проститутками, но у одной из них был ребёнок. Все мы хотели спасти именно её, но один из офицеров, слушавших разговор, вспомнил последние слова Дидэльфидсона: «Красота увядает, а честь вечна» — и то, что они из Библии. В той же главе говорится, что любая блудная девушка мерзка, но хуже неё та, у которой есть ребёнок. Отягчающее обстоятельство. Убедить капитана Джумаля выбрать другую девушку было крайне нелегко, и я его понимаю.       — Но спасли всё же другую, без ребёнка?       — Да. Девушки сидели привязанными к железным стульям, и каждый из них стоял в тазике с водой. Как только мы освободили одну из них — вторая затряслась в конвульсиях и умерла от удара током.       — Этот парень ещё больший психопат, чем я ожидал, — сказал я, услышав рассказ Буйволсона и диктофонные записи.       — О-о-о, это только начало, Уайлд, — продолжил капитан. — Оказалось, что обеим девушкам — хищницам — он вырвал когти. Сомнительный хэппиэнд, да? Но мы угадали: наш выбор совпал с выбором Дидэльфидсона и он нам сказал, где мы можем найти похищенных.       — Судя по всему, они были мертвы? — спросил я. Не нужно быть гением, чтобы сделать такой вывод.       — Хуже. На том месте мы нашли только отрезанные головы и записку, — Буйволсон снова посмотрел на экран, — «Простите, мне нужны были деньги для помощи другим, остались только головы, можете забрать».       — Какая прелесть, — ухмыльнулся я, оценив шутку опоссума. Циничный юмор — это всегда весело.       — В следующий раз Улисс связался с нами нескоро — после того, как похитил четырнадцатую жертву. Знаешь, что он учудил? Похитил дочь капитана Джумаля! Капитан был немолод, ему давно было пора на пенсию, но все мы любили его как отца: Абдулла Джумаль был спокойным, порядочным, рассудительным и справедливым верблюдом. Он не заслужил того, чтобы уйти так!       — И… она тоже не выжила?       — Он показал Джумалю фотографии с какой-то пьянки. Молодую верблюдиху пустили по кругу восемь хищников, и она, судя по всему, была не против. Он сказал Джумалю, что он должен приехать, встретиться с дочерью и отречься от неё.       — И как?       — Он произнёс всё как хотел Дидэльфидсон, но беда в том, что капитан Джумаль не умел врать. Опоссум ответил: «Вы даже правду сказать не можете!» — и поджарил дочь капитана прямо у него на глазах. И от этого удара капитан Джумаль оправиться уже не смог. Он официально подал в отставку. Знаешь, что ему сказал Дидэльфидсон? «Вы не можете защищать общество и выполнять свой долг. Уйдите сами, освободите место тому кто сможет обеспечить безопасность зверей, ради всех наших граждан. Пора в отставку, Сэр Джумаль».       — Отдаю Улиссу должное за креативность. Но каков же урод, а, — процедил я, захотев сплюнуть на пол кабинета, но вовремя одумался. — Что Джумаль после такого подал в отставку — неудивительно. Но слова Улисса довольно странные для маньяка, настораживающие, — ответил я. — Кто пришёл на место капитана?       — Молодой, энергичный, решительный буйвол — капитан Теодор Буффало, — мечтательно поглядел на свою стену Буйволсон. Похоже, быкан-капитан симпатизировал своему собрату. — Ему хватило несколько дней, чтобы договориться о патрулировании улиц Зверополиса с «Мышиной гвардией» — группой мелких грызунов-пилотов, управляющих самолётами. Два месяца «Секаторы» были неуловимы — и теперь им настал конец. Мы без труда узнали, куда отвозят похищенных.       — И зачем вообще нужны квадрокоптеры и дроны, если есть мышиные самолёты? — хмыкнув, сказал я.       — Действительно, — согласился он. — Улисс Дидэльфидсон предупреждал нас не идти на штурм, иначе «грянет буря». Но мы его не послушали. Там был практически весь наш отдел и ещё военные во главе с генералом Кромвелем. Охраны было немного, поэтому взять объект удалось без проблем и без особых жертв. Но вряд ли мы забудем когда-либо то, что мы увидели внутри.       Я был заинтригован и слушал с большим интересом, хотя и подозревал, что обнаружили полицейские.       — Огромное количество операционных со всем необходимым для операций: ножами, скальпелями, дезинфицирующими средствами и препаратами для наркоза. Запах был как в первоклассной больнице, стерильность до блеска. Но самое интересное — в холодильниках. Органы зверей: печень, почки, сердце, мозги — правда, немного, большую часть, похоже, Дидэльфидсон успел распродать. В подвале — четыре разобранных на составные части тела, из которых только недавно вырезали органы.       — Маловато.       — А остальные тела — вернее, то, что от них осталось, — мы нашли в подвале. Представь себе обычный бабушкин погреб: стеллажи, много полок и куча баночек с огурцами и соленьями. Здесь было то же самое, но вместо солений — упаковки с переработанным мясом! И их было много.       — Ну, похоже, к зиме Дидэльфидсон подготовился основательно, — усмехнулся я.       — Это не смешно, Уайлд! — осадил меня Буйволсон, зыркнув строгим взглядом.       Сказал тот, кто подобрал очень красивое сравнение подвала Дидэльфидсона с бабушкиным погребом. Ага, ладно.       — Так вот, «тела» мы нашли, но странным было другое: все имеющиеся тушки были обескровлены, однако никаких следов крови на полу или где-то ещё не было.       — Подождите… Это то, о чём я думаю? — нетерпеливо прервал я Буйволсона, а затем в моём мозгу возникло воспоминание, связанное как раз с этим делом — когда-то очень давно я смотрел о нём репортаж. — Кровавый дождь?       — Да, Уайлд, — вздохнув, продолжил Буйволсон. — Именно с этой целью из зверей выкачали всю кровь. Кто-то из лаборантов включил пожарную сигнализацию, но с потолка на нас полилась не пена, а холодная красная жидкость. Ты когда-нибудь видел, как военные и спецназовцы истошно кричали или бросали всё и в панике убегали? В тот вечер я видел. И это я не говорю про нахлынувшее безумие, ведь большинство полицейских были хищниками: были раненые, чудом никто не погиб. Лишь немногие смогли сохранить спокойствие. Особенно запомнилось, как Капитан Буффало закрывал некоторых вояк поменьше своим бронежилетом.       Я на мгновение представил всю абсурдность и весь ужас ситуации: под звуки сирены в подвальном помещении с потолка на полицейских капает кровь, после чего хищники сходят с ума и рвут своих сослуживцев. Не хватает только закрытой двери, чтобы никто оттуда не смог выбраться. Но, похоже, полицейские не интересовали Дидэльфидсона в качестве жертв.       — И Дидэльфидсона там, конечно, не было?       — Не было, — подтвердил капитан. — Он сам дал о себе знать через несколько дней. С остатками своих зверей он ворвался в здание государственного телеканала во время прямого эфира, никого при этом не убив — только ранив. А потом толкнул речь. Сейчас эту речь в свободном доступе найти нельзя, запрещено законом. Но тебе, так и быть, покажу. — Капитан повернул ко мне экран поближе и включил видео.       С экрана на меня смотрел опоссум лет тридцати пяти. В целом в его морде не было ничего примечательного, кроме глаз. Взгляд у него был весьма выразительным: глубоким, испытывающим, внушающим чувство тревоги. Этот тяжёлый взгляд усиливался цветом глаз: радужка отдавала тёмно-алым оттенком. Я не был силён в медицине, но это было похоже на какую-то мутацию.       — Господа, не надо паники! — грубо прохрипел опоссум скулящим и плакающим работникам телестудии. — Я пока верю, что вы, возможно, хорошие, честные звери, и не стану причинять вам вред. Но мне нужна тишина. Вы меня поняли? Если вы не в состоянии дать мне тишину — я возьму её сам.       Всё это опоссум произносил пугающе спокойно. Будто ему каждый день приходилось захватывать телестудию и держать заложников.       Поправив безупречно выглаженную белую рубашку, Улисс обратился к камере и телезрителям, при этом жестикулируя лапами.       — Граждане свободной Анималии! В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, созданной манипуляторами либерализма, которая усугублялась, пока не стала невыносимой для нас. Эта проблема — попрание наших природных законов! Нашего естественного права на свободное поедание мяса, одновидовое размножение и отношения. Наше право жить в обществе, свободном от ядовитого влияния вегетарианского лобби и разрушителей видовых ценностей.       — Я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Мы вносили в парламент требования пересмотра законов. Мы требовали от властей создания рабочих групп по этим вопросам. Но мы не были услышаны. Это — ложь, когда СМИ говорят, что мы хотим добиться перемен силой. Невозможно постоянно отклонять наши предложения о мире и при этом требовать, чтобы это невозможное положение было исправлено мирным путём. Также невозможно говорить, что тот, кто жаждет перемен для себя, нарушает закон — ибо закон, разрешающий межвидовые пары — не для нас. На подходе закон о гомо-парах. Хотим ли мы его?       — Мы не сдались. Мы не отринули наш биологический долг — быть сильными духом и телом, питаясь едой, которой мы должны питаться по природе; быть чистыми, создавая семьи лишь с партнёрами своего вида. Я, Улисс Дидэльфидсон, вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя чистого и процветающего общества Анималии!       — Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения чистых зверей. Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами долга, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. Не имеет никакого значения, выживем ли мы или даже я сам, необходимо, чтобы наше видовой разнообразие и сила сохранялись, а не были погребены новомодными веяниями.       — А тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому природному долгу, должен пасть. По природе все хищники должны есть мясо, чтобы выживать, а их естественную потребность клеймят «каннибализмом» и запрещают, пересаживая их на растительную пищу. Самым разумным вариантом в этой ситуации будет убивать предателей. Съедать их, чтобы выжить самому и стать сильнее!       — Гомосексуалы, межвидовые пары, проститутки — все они предатели. Они отбросили свой видовой долг, отбросили свою силу и своё будущее. Нам не по пути с предателями. И это то, о чём я прошу каждого из вас, мои сограждане — не оставайтесь равнодушными к выродкам, заполонившим наше общество. Уничтожайте тех, кто унижает достоинство нашего общества. Дайте знать испорченной власти, что не все достойные звери покорились их противоестественным законам! Я покажу вам путь к новому обществу. Он будет страшен, но лишь потому, что нас слишком долго не желали слушать.       Возникла небольшая пауза, а затем Улисс произнёс кому-то за кадром: «Переключай камеру». Картинка на экране сменилась. Теперь репортаж вёлся с улицы вечернего Зверополиса. Какой-то переулок, какое-то здание с массивной железной дверью. Возле неё — два охранника, лежащих на земле.       — Ведём репортаж из Зверополиса, — начал голос за кадром. — Клуб «Хромая кобыла». Одно из самых популярных мест для любителей нетрадиционных отношений. Ксенофилы, геи, шлюхи — все здесь, все в одном месте! И сейчас тут будет жарко!       Через пару секунд послышался оглушительный взрыв. В окнах и у близлежащих машин повыбивало стёкла. В здании, на которое была нацелена камера, начался пожар.       Зверь с камерой подошёл поближе. Перед клубом стояли трое зверей в масках и военной форме, и в лапах у них, похоже, было оружие. Сквозь вой сигнализации стали слышны крики пострадавших. На улицу из клуба выбежали несколько девушек.       — Очистить этот город! — проорал закадровый голос. Послышались выстрелы: стоявшие возле клуба вооруженные звери безжалостно расстреливали тех, кто выходил из клуба. В них палили без разбора, калеча тех, кто пытался уползти, и скидывая их в одну кучу.       — Никакой пощады!!! — кричал оператор, тряся в лапах камеру, будучи, видимо, в экстазе.       Всё это продолжалось несколько минут, и я, честно говоря, сбился считать, сколько зверей, вышедших из клуба, эти подонки успели убить. Жертв было поразительно много. Но того, что они сделали в конце, я никак не ожидал: к зданию подъехал грузовик, в который тут же начали грузить трупы и стонущих от боли бедолаг, которые пока не умерли. Когда они загрузили примерно пятнадцать-двадцать трупов, кто-то закричал «Валим!». Напоследок они кинули в окно клуба несколько гранат. Грузовик тронулся в путь, все скрылись из виду, оставив камеру на земле.       Картинка снова вернулась в студию. Перед камерой стоял опоссум. В последний раз он посмотрел на камеру и произнёс:       — Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами. Нельзя оставаться равнодушным. Нужно бороться и приносить жертвы. Ради нашего будущего.       За кадром послышались голоса полицейских:       — Ни с места! Лапы вверх, чтобы мы видели!       Опоссум послушно поднял лапы вверх. К нему сзади подошёл волк в полицейской форме и заломил его лапы на спину, надев на них наручники.       И только теперь это чёртово видео закончилось.       — Ну как тебе? — спокойным, даже скучающим голосом произнёс Буйволсон.       — Охренеть.       Это всё, что я сейчас мог произнести. Не могу сказать, что видео потрясло меня до глубины души — в детстве я смотрел много ужастиков. Но поверить в то, что кто-то способен совершить такое, мне было сложно. Даже Мистер Биг имел моральные границы. Конечно, расчлененка и каннибализм существуют, но убийцы чаще всего делают это под кайфом или пьяными. А те, кто хочет полакомиться мясом, не настолько идиоты — и для этого идут в специальные заведения. Но те ребята на видео — настоящие психопаты, которые знали, что делали. А самым страшным из них был Улисс — он говорил слишком спокойно и уверенно, слишком внушительно для безумца. А главное — в его словах было что-то правильное. Это пугало ещё больше.       — Я не поддерживаю жертв, хоть и защищаю их, — сказал Буйволсон. — Но Дидэльфидсон после этого прямого эфира заставил всплыть на поверхность таких глубинных монстров, что…       — Да, я с вами согласен, — сказал я. — Это переходит все границы.       — Три года мы ловили последователей опоссума. Число преступлений выросло в разы. Кражи, грабёж, избиение тех, кто не подходит под «общественные стандарты». А сколько в те годы было «каннибализма»… Почти все они говорили о том, что Улисс Дидэльфидсон — их идейный вдохновитель. И ведь не всех поймали…       — Я не удивлён, что его речь произвела такой эффект, — сказал я.       — Слушай дальше. Рядом с телецентром был практически весь отдел. Часть полицейских отправилась на вызов в клуб, а остальные — отвезли одним большим кортежем Дидэльфидсона в отдел. Нельзя было допустить, чтобы такой опасный преступник сбежал.       Допрашивали Дидэльфидсона очень долго и нудно. Но признался он во всех преступлениях. Цифры были внушительные: многие десятки похищенных жертв, включая тех, о ком мы не знаем, плюс одна убитая во время «игры», плюс дочь капитана полиции. Попробуй угадать, сколько погибших в клубе?       — Видео я вижу впервые, но про клуб слышал и помню, что внутри от взрывов погибших было очень много, — ответил я.       — Шестьдесят три жертвы, — прорычал Буйволсон, стукнув по столу. — И то приблизительно. Тех, кого погрузили в грузовик, не нашли!       Что с ними случилось? Скорее всего, их увезли не в логово, которое уже штурмовали копы. Наверняка их съели, решил я.       — Охотясь на опоссума, мы проморгали у себя под носом один из крупнейших терактов в истории Анималии! Сокрушительный удар по репутации первого департамента. Теодора Буффало не уволили лишь потому, что он только вступил в должность и, в конце концов, взял логово злодея.       — Слабо представляю, как этого можно было избежать, — задумался я. Разве что чётко понимать цели и задачи Дидэльфидсона. Но это было затруднительно.       — Закрыть все популярные ночные клубы, особенно те, что принимают, хм, разношёрстную публику. Этого следовало ожидать, но никто этого не ожидал. Все были уверены, что похищения — это всё, на что способен Дидэльфидсон.       — Насколько я помню, Дидэльфидсона осудили, а потом он разгромил департамент и сбежал? — уточнил я, возвращаясь к основной теме разговора.       — Да, Уайлд, — с явной горечью ответил Буйволсон, и я понял, что мы подобрались к самой больной для него части разговора. — Доказательств было очень много, и Дидэльфидсону грозило три пожизненных срока. Так всё бы и вышло. Однако до здания суда он не добрался. Зря его тогда не удавили в камере.       — Он что, сбежал? Как? — удивился я.       — Капитан Буффало справедливо решил, что ожидать суда в СИЗО небезопасно: оттуда уже сбегали. Поэтому он, в нарушение всех уставов, посадил Дидэльфидсона в нашем здании. Неплохой ход, но, похоже, предсказуемый для опоссума.       — В вашем отделе были его звери? Предатели? — спросил я.       — Да, — ответил он. — Несколько. Кого-то он подкупил, кого-то запугал, а кто-то просто проникся его идеями. Они взорвали комнату вещдоков и оружейный склад, отключили сигнализацию и открыли все клетки. А потом двое из них открыли огонь по своим же и облегчили задачу «Ночным секаторам», которые отвлекали полицию. Двое оставшихся полицейских — освобождали своего главаря. Да, к нам подоспели военные, но потери уже были велики. Итого — двадцать четыре убитых боевика, двенадцать полицейских и четверо военных.       — Многовато для одного опоссума, — ужаснулся я. — Это сколько же всего жертв? Больше сотни, получается, если считать боевиков.       — Никогда Зверополис не сталкивался ни с чем подобным, — бык хрустнул кулаками, — и, Уайлд, я боюсь столкнуться с этим снова. Полетит очень много голов, и за свою я сейчас переживаю в меньшей степени.       — Сложно пережить всё это и остаться прежним, — заметил я. — Вы, в конце концов, потеряли в тот вечер двенадцать товарищей.       — Я был юнец, только с академии, — сказал Буйволсон, — плохо знал большинство погибших, — вздохнув и сделав паузу, видимо решая, говорить мне или нет, капитан закончил: — Кроме одного. Его я знал с рождения.       Приберечь такую интригу до конца! Много же сил это стоило капитану, наверное. Или нет. Я бы на его месте тоже подумал, делиться ли такой личной историей с каким-то подозрительным рыжим типом.       Но, скунс меня побери, мне следовало догадаться раньше! А я-то думал — кого мне напоминает Буйволсон?       — Теодор Буффало? — спросил я, хотя можно было этого не делать: других буйволов в полиции я не припомню. — Я смутно его помню, видел его всего пару раз. А кто он вам?..       — Кто бы сомневался, что у лиса в детстве были приводы в полицию, — не упустил шанс подколоть меня Буйволсон. Ну, я сам виноват, дал такой отличный повод. Но, сделав паузу, он всё же сухо ответил: — Брат. Старший.       Теперь всё стало на свои места. Неожиданная теплота и уважение к бывшему шефу полиции, его фотография на шкафу — несомненно, этот зверь был близок Буйволсону.       — После того, как меня назначили шефом, я переделал фамилию на анималийский манер, — добавил капитан. — Капитан Буффало в полиции может быть только один.       От его слов отчётливо отдавало пафосом. Впрочем, его можно было понять.       — Я усилил патрули в городе, — продолжил Буйволсон. — Сильно ли это помогло? Мэр мне дал неделю. Если не отыщем Дидэльфидсона или того, кто его заменяет, придётся штурмовать его берлогу, — жёстко произнес Буйволсон, а затем повернулся ко мне. — Но, лис, пока никому об этом ни слова. Не исключено, что и у нас есть шпионы. Я сам объявлю — но позже.       — Я вас понял, — сказал я. — Только есть проблема… Я уже рассказал Когтяузеру…       — Твою мать! — рявкнул он, наклонившись ко мне. — Лучше бы ты проорал об этом на весь Департамент, и то бы об этом узнало меньше народу!       Ну, со мной на эту тему гепард говорить отказался. Вполне возможно, что и другим тоже не расскажет. Но признаю — мой косяк. Мне стоило быть более дальновидным.       — Когтяузер! — сказал он, нажав кнопку на стационарном телефоне. — Тебя никто не слышит? Натяни наушники. Ещё не успел никому разболтать? Не вздумай никому говорить о том видео, что тебе показал лис, и вообще никому не говори, что «Секаторы» могут быть живы.       Я отчётливо слышал блеющий голос Когтяузера, который поклялся, что никому ничего не рассказывал. И разговор быстро закончился.       — Капитан, — продолжил я, вспомнив, что нужно напомнить про то видео, — стоит запросить дело о похищении той крольчихи из Сан-Тауна.       — Стоит туда наведаться, иначе получим ответ дай Бог через двести лет, а то и позже, — поправил Буйволсон. — Пошлю своих ребят сегодня же.       — А можно мне туда с кем-нибудь отправиться? Вдруг я обнаружу что-то подозрительное в материалах дела, — спросил я. У него сейчас настроение чуть лучше, шанс на успех есть, тем более задание-то простейшее — просто забрать дело и вернуться обратно.       — Можно, — подумав пять секунд, ответил Буйволсон, как-то нехорошо улыбнувшись. — Но выбор того, с кем ты поедешь, я беру на себя.       — Да, сэр, идёт, — ответил я, немного волнуясь, но решив всё-таки рискнуть.       — Когтяузер, — сказал он, нажав на кнопку на телефоне, — позови ко мне рядового Иткинса.       Сначала я не понял, кого он выбрал мне в напарники. А потом как понял…