the dawn of a criminal in bloom

Шон просыпается в холодном поту. Всю ночь ему снится полная бессмыслица, его самые большие страхи и кошмары, которые раньше были такими далекими и до абсурда смешными, теперь оказывались вполне реальными и обоснованными, смешанные с воспоминаниями с самого детства, то о бабушке с ее бесконечными походами в церковь на службу и молитвами на все случаи жизни, то о матери, которая казалась такой любящей и внимательной когда-то, разбивающиеся о суровую реальность и ее уход из семьи, который стоил тогда еще маленькому мальчику кучи слез и истерик, то о отце, который при жизни был самым искренним, добрым, веселым и харизматичным человеком, которого Диас только знал, несомненно, лучшим отцом в мире, но теперь превратился лишь в корм для червей в холодной могильной земле. Ему снится слишком много, и, просыпаясь, он долго не может прийти в себя; не может понять, где реальность, а где вымысел, почему мыслей и, кажется, реальных на щеках слез так много. Осторожно, медленно открывает глаза и пытается себя ущипнуть. Чуть морщится от боли и облегченно выдыхает. От чего Шон чувствует облегчение — он и сам пока не до конца разобрался. Может быть, потому что страшные картинки, куда похлеще скримеров в ужастиках, которые всплывали у него перед глазами всю ночь, оказались лишь ужасным сном; а, может, потому что он проснулся в этом все еще теплом, настоящем доме, сам, а не от воя сирены, возмущенных голосов или чужих рук, трясущих его за плечи. Диасу, однако, все равно кажется, будто эти четыре стены с потолком так и норовят упасть прямо на него, придавив и без сожалений размазав до кровавого месива. «Интересно, это на меня так все еще действуют остатки сна, или дом Клэр действительно хочет стереть меня с лица земли?». Заметив, что Дэниела рядом нет, Шон мгновенно садится на постели и внимательно прислушивается; ему все еще очень, — до дрожи в руках, до оставшихся на лице соленых дорожек слез, до замирающего в ожидании неизбежного сердца, до пробежавшего где-то между лопаток холодка, — очень страшно. Но он не слышит ничего подтверждающего его опасения, долго сидит в ожидании чего-то нового, и лишь спустя несколько минут, убедившись, что его окружают лишь мирные, бытовые звуки, наконец решает спуститься вниз. Диас крадется почти на цыпочках, — такие уж у него теперь привычки, — и сначала шугается таких непривычно обычных голосов из столовой. Когда он появляется в проеме, голоса тут же замолкают. Сначала Шон не понимает, в чем дело; но вскоре замечает на столе, перед Клэр и Стивеном, собственный рюкзак. — Шон. — негодующе качая головой, вздыхает женщина. — Да ладно? — цокает языком Диас. — Вы серьезно рылись в моих вещах? Что я вам сделал? — Возможно, это немного неправильно, — негромко произносит Стивен. — Твое личное пространство, но... — Мы не хотим ждать, пока ты что-то нам сделаешь, — перебивает его Клэр. Шон незаметно сжимает ладони в кулаки, пытаясь собраться с мыслями. «Да что она себе позволяет?». Он знает, что они ничего там не найдут, но ему мерзко от мысли, что они так внаглую там копались и даже этого не скрывают. — Мы должны были удостовериться, — согласно кивает мужчина. — Удостовериться в...? — В том, что у тебя с собой нет ничего противозаконного, — ровно отвечает Клэр; она сидит с идеальной осанкой, так, что даже смотреть на нее тошно. — Вы задали лучший тон прямо в самом начале, — Диас, нахмурившись, смотрит в сторону бабушки. — И что нашли? Алкоголь, наркотики, может быть, оружие? Клэр молча кладет на стол перед собой смятую пачку сигарет, презервативы и деньги. Все также, не произнося ни слова, поднимает требовательный взгляд на внука и ожидает его оправданий. Шона едва не колотит от злости, — серьезно, она будет придираться к нему из-за этого? — Вы, должно быть, издеваетесь? — Молодой человек, — с нажимом произносит женщина. Диас подавляет очередной вздох. — Да, я курю, но это не запрещено законом, — говорит Шон, и ему противно от собственных оправданий. — Да и трахаться тоже. — Шон! — ошарашенно восклицает Клэр; ее лицо так перекашивается, что Шон не знает, ему больше страшно или смешно. — Следи за языком. Диас пожимает плечами, разводит руками в стороны и непонимающе смотрит на бабушку. Что она от него хочет? — А деньги тут причем? — чуть подумав, спрашивает парень и рассматривает купюры, лежащие рядом с сигаретами. — Откуда они у тебя? — встревает в разговор Стивен. — Ты же... не украл их? Клэр переводит взгляд на мужа, и, кажется, едва не кипит от злости. Но вместе с тем Шон замечает, насколько она растеряна; и ему совсем ее не жаль. — Я ничего не крал, — медленно произносит каждое слово Шон. Где-то в глубине души ему страшно; если он не угодит Клэр (а он уже с первого взгляда ей не приглянулся), она запросто сдаст его полиции. И он ничего не сможет с этим поделать. Ему хочется быть осторожнее, притвориться вежливым, как всегда делал в школе, ради своего будущего, ради Дэниела, но он терпеть не может Клэр, ее лицемерие, правила, которыми она нагрузила их в первый же день прибытия, наигранную театральность в отношении любого косяка и матерного слова. Шону кажется, будто она живет в своем собственном, сказочном мирке, где все всегда хорошо, людей спасает Господь, а грязи, смерти, нищеты и жестокости не существует априори. Просто рай какой-то, в отличии от места, в котором они действительно находятся. — Все вещи, что лежат у меня в рюкзаке, я взял из дома, заработал, купил или нашел в местах, где это больше никому не понадобится. — Будь добр, веди себя поприличнее, — лишь произносит Клэр, прежде чем подняться со своего места. И голос, и взгляд у нее ледяной. Жестом она заставляет Стивена встать следом за ней, и Диас не может избавиться от мысли, что она тот еще тиран. — А где Дэниел? — спрашивает он. Женщина окидывает Шона пронзительным взглядом, словно хочет таким образом увидеть его насквозь; все его слабые места, все промахи, кошмары и самые страшные грехи, все намерения и будущие мечты, все чувства и эмоции, что он испытывает в этот самый момент, все ниточки, за которые можно потянуть и заставить его сдаться. Кажется, взаимная неприязнь (оставшаяся еще с детства, когда Шон так стремился быть похожим на отца) породила между ними небольшую войну. Первая атака была совершена, как только Диас переступил порог этого дома. — Он в гостиной, — отвечает вместо нее Стивен. Шон еле заметно кивает в знак благодарности и тянется за своим рюкзаком, а после и выложенными из него бабушкой вещами; Клэр отдергивает его и успевает перехватить вещи первее. Диас замирает на месте, наблюдая, как она демонстративно выбрасывает сигареты и презервативы в мусорный бак, а деньги уносит с собой куда-то вглубь дома. Он едва сдерживается, чтобы не выругаться. Стиснув челюсти, Шон разворачивается и молча уходит к брату.