Бессознательно и неизбежно

"Лютик выждал, пока наступит полная тишина, проиграл на лютне эффектное вступление и начал петь, не отрывая глаз от дочери мельника Биелки, которая хорошела от куплета к куплету. "Воистину, - подумал Геральт, - этот сукин сын действует эффективнее, чем чародейские кремы и мази, которые продает Йеннифер в своем Венгерберге"." Анджей Сапковский "Немного жертвенности"

- Деревенская свадьба - апогей разнузданного веселья, куда более простого и, я бы сказал, натурального, более близкого к природе, чем все эти напыщенные городские праздники, - Лютик заливался соловьем, небрежно закинув одну руку на плечо Геральта, а другой усиленно жестикулируя. Деревенскую гулянку поэт нахваливал, несомненно, потому, что городской им в ближайшее время не светило - а Лютик предпочитал радоваться достижимому, чем вздыхать о недоступном. Геральт и Лютик остановились в живописном селе Иволги. Заказов для ведьмака не было, в селе царили тишь, гладь да пасторальная идиллия, просто, проезжая мимо и заглянув в корчму, они не смогли удержаться от соблазна задержаться здесь на пару дней, отдохнуть. Как оказалось, у дочки кузнеца намечалась свадьба, о чем активно спорили трактирщик с поваром, обсуждая список блюд для торжества. Когда Лютика признали, к нему примчались сами староста и кузнец, принявшись уламывать его выступить. Лютик, покапризничав для виду, согласился - они все равно собирались остаться, и спеть поэту было не в тягость. Лютик вообще с удовольствием балагурил где угодно, где были развлечения, выпивка и удалое общество - деньги и престиж играли далеко не главную роль при его выборе места для концерта - Лютик банально любил повеселиться, и почти никогда не отказывался, когда для веселья появлялся удачный повод. Сейчас наступил день торжества, приготовления велись полным ходом. Лютик с утра урвал пива на поляне, где хорошенькие служанки накрывали столы, а парни выкатывали бочки с алкоголем. - Да, деревенская свадьба - это прекрасно, главное, чтоб под рукой оказался хороший дрын, - ехидно заметил Геральт, который по опыту знал, что даже на свадьбе все может пойти не так - зачастую. Впрочем, Геральт был рад, что Лютик плещет энтузиазмом, беззаботно улыбаясь и сияя, словно фонари, подвешенные на шестах вдоль столов. Он явно пришел в норму и позабыл недавний инцидент с теперь уже мертвым ублюдком-графом. Они покинули пределы графства и удирали еще достаточно долго, поэтому отдых в Иволгах, праздничных и приветливых, казался отличной идеей - у Геральта камень с души свалился, когда он видел: Лютик в своей стихии безудержного кутежа - и доволен жизнью. - Платье невесты, кстати, прелестнейшее, - продолжал вещать поэт, прихлебывая хмельное. - Местная портниха определенно хороша. Наведаться к ней, что ли. У таких талантов из глубинки всегда выгоднее заказывать одежду, чем втридорога в больших городах. Главное доступно донести, что сейчас в моде... Геральт поморщился. Тема "нарядиться на праздник" всегда вызывала у него сильнейшую оскомину. - Н-да, - невесело процедил ведьмак. - Будь тут Йеннифер, она бы все мозги мне выела, как следует одеться, чтоб мой камзол был в цвет ее подвязок - зачем мне вообще камзол? Лютик расхохотался, закашлялся - кажется, пиво пошло у него носом. - Не говори, Геральт. Знаешь, когда ей удавалось втиснуть тебя в приличную одежду, у тебя такое выражение лица становилось на протяжении всего вечера... - Лютик снова заржал. - По мне, ходи в чем хочешь, лишь бы чувствовал себя комфортно. А то у тебя видок, как будто штаны на яйца давят. Наверное, я б тоже так выглядел, если б меня облачили в доспех. Ну да ладно, я в любом случае веду речь о том, что даже если их портниха чудо-мастерица, до вечера она мне костюм не сошьет... Лютик продолжал что-то говорить, опираясь на Геральта и постукивая его пальцами по плечу. Геральт всячески старался не концентрировать на этом внимание. Лютик всегда так себя вел: он легко терпел прикосновения посторонних и сам легко прикасался к людям. Геральт злился на заскоки подсознания: у них с Лютиком никогда не было границ личного пространства, они вместе ели, гуляли на общие деньги, часто делили на двоих лошадь, комнату, кровать - только теперь, после того душного стыдного сна, Геральт замечал, когда Лютик к нему прикасается, и жаждал этих прикосновений, и страшился их. - Лютик, ты сейчас накидаешься с утра, тебе еще вечером выступать, - сварливо заметил Геральт, пытаясь отнять кружку из тонких пальцев поэта. - Ведьмак, дружище, мог бы за годы убедиться: сколь пьян бы я ни был, собственный репертуар пою отлично, не сбиваясь с нот и не заплетаясь языком, - Лютик легкомысленно отмахнулся, не желая отдавать пиво. *** Лютик, конечно, не видел себя со стороны, поэтому не мог знать: будучи слегка навеселе, он пел даже лучше, чем отлично. В его пении появлялись... те самые нотки хрипотцы, а еще беззастенчивая развязность, из-за которой, по большей части, девицы и вешались на него гроздьями после выступления, словно зачарованные и, не при этих же девицах говоря, просто возбудившиеся. Геральт, сидя на лавке среди гостей, недалеко от помоста музыкантов, старался не злиться да и вообще поменьше слушать Лютика - мало ли он его наслушался за всю жизнь, еда в тарелке и щебет местной травницы над ухом всяко должны быть гораздо интересней. Травница оказалась хорошенькой, неглупой, якобы заинтересованной общей для них темой создания эликсиров - но на самом деле откровенно флиртующей, найдя повод для разговора. Празднество удалось ярким, шумным и раздольным. Фонари над столами мягко светили, костры на лугу трещали, высоко сыпя искрами, музыканты играли, зазывала горланил, проводя нелепые свадебные конкурсы, но сейчас, к счастью, прервался, на то время, пока Лютик пел. Пригожие девицы, до этого водившие хороводы на лугу вокруг костров и столов, все слетелись пышным цветником слушать Лютика, вздыхая томно, подперев кулачками хорошенькие головки и иногда смахивая платочками набежавшие слезы. Геральт улыбнулся травнице - Аглая, так ее звали. Что ж, им как правило интересовались девушки, как-то связанные с магией, наукой или войной - остальные считали ведьмака скорее пугающим, чем привлекательным. - Может, пройдемся? - невзначай предложил он. - У озера тоже наливают вино. А то в скором времени я должен буду пригласить тебя танцевать, но, в таком случае, к сожалению, отдавлю тебе ноги. Аглая рассмеялась, то ли оценив шутку, то ли под действием медовухи, легко вскочила с лавки, подставила локоток, демонстрируя, что желает, чтоб ведьмак ее сопровождал. Они пошли, ведя неспешную беседу и осматривая искрящий движением праздник. Подальше от помоста, на котором выступал Лютик, увеселения продолжались. Где-то парни прыгали через костер и лезли на скользкий столб, на вершине которого были развешаны призы, где-то играли в салочки, толпа хмельных энтузиастов бегала в поисках недавно украденного у невесты башмачка, еще где-то пили пиво на скорость - типичные свадебные забавы. Геральт отвечал что-то Аглае - даже весьма удачно, и думал, что если она не против интрижки на одну ночь - а она, вероятно, именно этого добивалась - ведьмак ведь не скрывал своего намерения через несколько дней уезжать - так вот, ему стоило бы не быть дураком и отправиться с хорошенькой Аглаей под сень... в любое, короче, подходящее место, где можно уединиться. Может быть у него, прямо говоря, вся эта лютикозацикленная дурь обострилась от недотраха. У пирса было расчудесно, романтично и располагающе к поцелуям: также везде светились фонари, стоял стол, где виночерпий разливал напитки, гладь озера завораживающе мерцала, шум праздника доносился приглушенно и мягко. Они взяли вина, Геральт расстелил свою куртку на досках пирса, приглашая даму сесть, и та сама вложила ладонь в его руку и, присаживаясь, дразняще прижалась плечом. *** Аглая целовалась долго, смело и умело. Несколько часов спустя, после невинно начавшихся посиделок на пирсе, утопая в поцелуях, рискуя вообще никуда не дойти, хмельные и разгоряченные, они кое-как добрались до водяной мельницы, которая стояла там, где из озера вытекала речушка, и была - по утверждениям травницы - давно заброшена. Ввалившись внутрь, они продолжили целоваться, ведьмак притиснул девушку к колонне, на которой крепились жернова, руки Аглаи стаскивали с него рубашку, а куртка Геральта была на ее плечах и тут же полетела на пол... Как вдруг относительную тишину мельницы, прерываемую их частым дыханием, пронзил истошный женский визг, а затем знакомый Геральту заливистый мелодичный хохот. Ведьмак и травница отшатнулись друг от друга, оглядываясь по сторонам. Из-за колеса, с другой части мельницы, выскочила растрепанная перепуганная прехорошенькая девушка, а следом за ней, пошатываясь и поправляя дублет, показался Лютик. Лютик ржал, а девица, кажется, действительно испугалась. - Ведьмак, вы только что едва не снесли с петель дверь с таким грохотом, что прелестная Мадлен будет еще долго заикаться, - Лютик вроде и не хотел насмехаться над своей пассией, но был пьян и не мог унять острый язык. Раздосадованный Геральт посмотрел было на девушку, желая принести свои извинения, и тут же ее узнал. Ну как узнал - он ее видел. На празднике она была, что называется, "краше девки не найти на деревне". В дорогих сапожках на каблучках, вызывающе-красном платье, с длинными золотистыми косами, умело перевитыми лентами с монетками, водопадом змеящимися по плечам и позвякивающими при каждом шаге. Красивая, богато одетая, заразительно смеющаяся - Геральт за столом обратил внимание на то, с какой кислой миной смотрела на эту девушку невеста, а Аглая ехидно прокомментировала: мол, невеста злится, что Мадлен на ее празднике выглядит краше нее. И что Мадлен - самая видная девица на выданье, и бегают за ней все молодые да пригожие хлопцы в Иволгах. - Твою мать, - сказал Геральт вместо извинений. Нет, серьезно, почему именно эта девушка, которая на выданье и безмерно популярна? Лютику, во-первых, не прочь будут начистить морду все ее поклонники, а во-вторых, вся ее родня, если станет известно, что он попортил девицу. Мадлен сама была не рада свидетелям - она зло сверкнула глазами на Аглаю, страшась, что местная всеми недолюбливаемая знахарка может нанести удар по ее репутации. Но, разумеется, этой щекотливой ситуации было мало - пока все выдерживали воистину театральную паузу, снаружи послышался смех, голоса, шаги - и в распахнутую дверь мельницы ввалилась компания пьяной молодежи. Трое парней и трое девушек с корзинками с едой, прихваченной со свадебных столов, и бутылками вина. Театральная пауза продолжилась, прерываемая редкими смешками. - О, а эта мельница, я погляжу, пользуется спросом во время свадеб, - весело сказал Лютик, не замечая растущей растерянности своей спутницы. - Судари и сударыни, попрошу заметить, что место уже занято, мы пришли сюда первыми. Девушки поглядывали на Мадлен с нескрываемым любопытством, обмениваясь понимающими ухмылками, и было совершенно очевидно, что все эти юные девы друг друга знают. Парни, нахмурясь, стали казаться резко враждебными. Лютик их враждебность заметил, но она его ничуть не расстроила. - Если вы настаиваете, господа, можем устроить за это место драку - какая свадьба без драки, нельзя нарушать традиции, - задорно и пьяно предложил поэт, самодовольно кося взглядом в сторону ведьмака - который, конечно, даже с голыми руками любую драку вывезет. - Лютик, твою мать, - рыкнул Геральт. Чему он вообще до сих пор удивлялся? Везде, где был Лютик, драки случались в основном из-за Лютика, который не умел держать ни язык за зубами, ни член в штанах. - А что, милсдарь певун, каким это таким макаром вы тут с Мадленой, купеческой дочкой? - спросил агрессивно молодой верзила, стискивая кулаки, и даже как-то позабыв, что сам-то он пришел сюда с другими девушками, и не его забота - защищать честь Мадлены. - Сдается мне, парень, дела Мадлен - вообще не твое дело. Что ж, если быть драке - можно еще сделать ставки - я не прочь выиграть ваше вино, вам все равно будет негде его распить, - продолжал измываться Лютик, живописно растрепанный, аки герой-любовник, непроизвольно, на взгляд Геральта, подливая масла в огонь неприязни местных чурбанов лихим романтичным видом. - Лютик, ты ведешь себя как идиот, - сквозь зубы процедил Геральт, испытывая только одно желание - вовсе не уйти с травницей в поисках более уединенного места, а сгрести поэта за шиворот и утащить подальше от Мадлены и всех связанных с ней проблем. - Ой, да ладно, я веду себя как всегда, - пьяно посмеиваясь, отмахнулся Лютик. - Что свидетельствует, стало быть, о том, что ты всегда ведешь себя как идиот, - Геральт впрямь схватил Лютика за воротник дублета, потому что тот уже шатнулся в сторону недругов - начинать драку. Мадлена зло и разочарованно вздохнула, подбирая яркие юбки. - Я ухожу, - заявила во всеуслышание. - Чего все уставились? Праздники для того и нужны, чтоб знакомиться с новыми людьми. Мы с Аглаей, - девушка приторно и неискренне улыбнулась травнице, - хотели уговорить маэстро спеть еще несколько песен, а на мельнице дивная акустика. Но что-то сильно увеличившаяся компания к песням не располагает, так что я пошла домой. Разрешите откланяться. Мадлена встряхнула косами, которые мелодично зазвенели, обожгла дурней-парней пренебрежительным взглядом, фыркнула в сторону девиц, мельком шепнула Лютику - так, что только Геральт услышал: "А ты и впрямь идиот, поэт. Свидимся завтра" - и быстрым шагом, стуча каблучками по доскам, чуть не задев плечом юношей, загораживающих проход, выскочила на улицу - только ее и видели. - Ебать-колотить, она знает слово акустика, - неприлично удивился в присутствии нежных девиц, которые наверняка вздыхали сегодня под его песни, Лютик. - Да твою же мать, Лютик, - в третий раз, будто его заело, высказался Геральт, схватил, как и хотел, друга за шиворот и поволок из мельницы, ни с кем не попрощавшись, не желая заострять конфликт. Мадлена свалила - на кой черт им теперь было в этой мельнице оставаться? Об Аглае-травнице Геральт вспомнил, только когда они миновали праздничный луг, где под столами спали счастливые пьяницы, и несколько переулков по направлению к постоялому двору. Получилось невероятно некрасиво, впору было устыдиться. Геральт, действительно, давно не чувствовал себя так мерзко поступившим по отношению к женщине: провел вместе вечер, целовал, пошел с ней на мельницу - и бросил в окружении враждебно настроенной молодежи. Геральт просто забыл о спутнице. Совершенно забыл, напрочь. Слишком бесился из-за Лютика и бойкой Мадлены. То есть из-за Лютика, влипающего в неприятности, разумеется. - Какого черта, - ныл увлекаемый домой поэт, чем еще больше раздражал. - Я думал, ты сейчас вышвырнешь этих обнаглевших представителей золотой сельской молодежи, будет задорно, мы гордо отвоюем мельницу и останемся там со своими дамами - почему крошка Мадлен ушла, веселье ведь только начиналось? Геральт закатил глаза, глядя на безразличное ко всем раздражающим факторам сереющее предрассветное небо. - Лютик, не тупи, девушка переживала о своей репутации. Она богата, красива, завидная невеста - ей незачем предавать огласке, что она кувыркается по мельницам со всякими трубадурами, - Геральт продолжал рычать, пьяный Лютик выбесил его сегодня как никогда. - Она, вообще-то, была не против. Очень даже не против, я бы даже сказал страстно за, - продолжал негодовать поэт, бредя нетвердым шагом, путаясь в собственных ногах. - Да, да, разумеется, они всегда не против, все эти княгини, баронессы, дочки старост, купеческие жены, невинные девицы, адвокатши, студентки и черт знает кто еще, уж не знаю, что ты с ними делаешь, - Геральт прямо таки исходил желчью. - Девушка сбежала - и поступила, надо сказать, очень умно - потому что ей нахрен были не нужны восемь свидетелей вашего свидания. А вовсе не потому, что ей разонравилась твоя персона. И тебе бы еще - потом - за нее набили морду. Лютик, ты, я смотрю, и впрямь в дрова - совсем мозги отказали, только дурость осталась. Когда Геральт затащил Лютика в их комнату и усадил на кровать, то вдруг сообразил, что тот, скорее всего, не слышал приглашения Мадлен свидеться завтра - слишком уж возмущался, что прелестница его покинула. И Геральт решил ничего поэту не говорить - Лютик сорвал его свидание, так что сам тоже теперь обойдется. Так уверял себя Геральт, захмелевший, злой, привалившись плечом к раме окна, тупо глядя, как Лютик раздевается. Уверял и знал, что врет сам себе. Что-то в нем сломалось на том постоялом дворе, когда на Лютика посягнул мужчина, подавляемое желание вылезло наружу - да кто вообще откровенно признается себе в таком? Имея в любовницах ведьм, за которыми десятки поклонников увиваются, готовые целовать им пятки? Будучи связанным с Лютиком узами многолетней крепкой дружбы? Геральт чувствовал себя так отвратно, что злился, злился - на себя, на Лютика, но больше на себя, почти так, как тогда, когда не мог ничего сделать, чтоб найти Цири и защитить - месяцами, впервые чувствуя бессилие и собственную никчемность. Стянув кое-как сапоги, запутавшись в рукавах дублета, Лютик, заваливаясь на кровать, сонно пробормотал что-то вроде "проклятая одежка". Геральт, процедив в ответ: "когда ж ты, блять, повзрослеешь", подошел, усадил Лютика прямо, снял с него расстегнутый дублет, хотел было стянуть рубаху через голову, да так и застыл. Если б он сделал еще хоть движение - наверняка натворил бы глупостей. Лютик, сонный и пьяный, с подернутым поволокой взглядом, растрепавшимися волосами, притихший, сидел, послушно приподняв руки, ожидая, чтоб Геральт его раздел, и выглядел отключившимся человеком, который позволил бы сейчас сделать Геральту с собой что угодно. Пахло от Лютика ягодным вином, свежим сеном, почему-то - ветром и дурманящим ароматом тела. И эта хмельная томность, которая проскальзывала еще с вечера в голосе поэта, в движениях, и в участившемся дыхании... Лютик с трудом сфокусировал на Геральте плывущий взгляд. Неосознанно шалый, расслабленно-довольный - на Геральта так, кажется, даже суккубы не смотрели. - Лютик, ложись спать, - совершив над собой титаническое усилие, выговорил Геральт чужим охрипшим голосом. Сделал шаг назад. Еще один. С каждым шагом становилось легче. На первом этаже постоялого двора неуемные пьянчужки продолжали опрокидывать за здоровье молодых - Геральт вполне мог упиться с ними вусмерть до утра, найдя себе место за широким столом. Он развернулся и вышел из комнаты.