— Он был прав. Даже мы не властны над своей волей.
Конечно, это ещё не конец. Они оба всего лишь хотели сохранить то, что им дорого. Судьба неумолимо настигает эпоху. Разве это не иронично? В твоих руках судьба всего. «Всего». Но даже так от тебя зависит не больше, чем от маленькой мошки. Прошу меня простить: рано нам с вами говорить о трагедии вселенского масштаба. Просто забудьте о ней, пока время ещё есть. Мы вернёмся на несколько лет назад, ведь мне столько всего нужно рассказать… О-о-о, там такие страсти, похлеще конца света! Н-да… всё-таки зря я про него рассказал. Вы же теперь не успокоитесь. Сделаем вид, что ничего не было?..* * *
На службе у Потаённых Южное средиземье Сентинеля, каждая весна здесь по-своему прекрасна. Сюда не доходят ни холодные ветра с севера, ни тяжёлый южный зной. Прогулка по прохладному лесу, чтобы послушать трели диких птиц, посмотреть на деревья, а затем лесная поляна, лечь на мягкую траву и вдохнуть цветочный аромат… Ты всю зиму мечтал о прошлогодней жухлой траве, о почках на деревьях и о синем небе. В уединении ветра и птичьих голосов ты находишь покой, на павшем с дерева листе ты видишь царство свободы. Ты жаждал остаться здесь один, и даже если вдали ты услышишь чьи-то голоса, выстрел из ружья или раздающийся топор, это будет лишь маленькая толика, они лишь бесследно растворятся вокруг. По лесу, лесной тропе, поляне, вдоль реки, ручьёв сновали туда-сюда фигуры в тёмных наплечных накидках. Их было почти не заметить, но у каждого из них был острый глаз и не менее острый клинок. Они охраняли Храм. Потаённые тщательно скрывают себя и трепетно заботятся о том, чтобы Сентинель не знал о них. Потаённые — это орден, состоящий из двенадцати Магистров-тауматургов и Тамплиера. Магистры из века в век собирают и хранят любые знания о мире, мироздании и магии, распоряжаются ими и решают, какие из них выходят в свет, а о каких миру ведать пока не нужно. Тамплиер — это должность более низкая, но не менее важная, чем магистр. Он — это длань, очи, уста и клинок ордена: Тамплиер несёт волю Храма в самые отдалённые уголки Сентинеля, доносит магистрам сведения, передаёт их послания и устраняет — или убивает — неугодных. Сёстры Вуали тоже связаны с Храмом. Это культ, вся жизнь которого неразрывна с искусством убивать. Они первоклассные ассассины, следопыты и диверсанты, но во всём этом умения Тамплиера обычно превосходят их. Несмотря на это, лишь одного убийцы, хоть и по-настоящему умелого, всегда не хватает на всю грязную работу. В Тамплиеры Храм может взять существо любой расы и любого пола, если сочтёт его подходящим и достойным. В настоящее время у Храма новый поборник: она ещё молода, но весьма опытна и необычайно умна для своих лет. Она сильная, ловкая, способная, но главное её качество — поистине выдающийся ум, и Потаённые, углядев этот потенциал, не упустили возможности принять её на должность Тамплиера. Однако девушка запросила весьма большую плату даже для Храма: это знания о мире и магии — то, что он хранил трепетнее всего. Договор, который Потаённые заключили с Тамплиером, довольно надёжен, ведь в верности последней сомневаться не приходится: с рождения у неё не было родителей и близких, она привыкла заботиться о себе сама, и поэтому у неё нет цели, ради которой можно было бы предать Храм. Эти четыре года новая Тамплиер служила очень верно и усердно. Но этот же договор, как бы противоречиво ни звучало, ещё и в некоторой мере уклончив для обеих сторон: в нём нет чётких рамок, и как Храм может дать своей поборнице смертельно опасное поручение, так и она сама вправе потребовать взамен те знания, раскрывать которые Потаённым не хотелось бы. Два ассассина из культа Вуали стремительно пробирались через лес с вестью. На поляне были ещё несколько сестёр Вуали и скрытых убийц, а также молодая девушка в тёмно-синем корсете с подолом до середины бедра, чёрных облегающих штанах и сапогах с высокой и плотной голенью. Она была весьма необычна для человека: у неё бледная кожа со слабым фиолетовым оттенком — видимо, кто-то из её родителей был темным эльфом. А ещё у неё длинные и шелковистые чёрные волосы и необычайно красивое и милое лицо, которое она прятала под маской и фиолетовой вуалью. Её волосы и шаль, скрывающая плечи, то и дело развевались в лёгком летнем бризе. — Как я люблю это тепло… — с наслаждением прошептала Тамплиер. — Мы… — она вдруг оборвалась и оглянулась украдкой, её слушала одна из сестер Вуали. — Я… я в детстве никогда не упускала возможности погулять по летнему лесу. У неё был молодой и мягкий, милый, звучный голос, в который можно было бы долго вслушиваться, не обращая внимание на смысл сказанного. Это как слушать балладу на чужом языке: ты не понимаешь ни слова, но влюбляешься в эту мелодичность, а затем весь оставшийся день хранишь в памяти. Или как слушать пение птиц: в воздухе ни слова, а витают такие прелестные звуки, что минуту этих трелей за их природную, сокровенную красоту ты готов обменять на все пустые и нудные разговоры. — Вы же выросли в Сентинеле, да, госпожа? — спросила её одна из ассассинов. — Да. Меня приютила одна воровская гильдия, но каждую зиму я уходила на юг. — Так Вы умеете воровать? — Для волшебника это ещё проще, чем для простого человека. — А Вы можете рассказать? — Рассказать? — переспросила Тамплиер, и никто не услышал в ее голосе недоверие. — Для чего? — Время скоротать, — пожала плечами одна из сестер Вуали. — Мы же живём от вечера до вечера. Вам разве не хочется, миледи, чтобы этот день поскорее закончился? — А тебе? — Я не знаю, что ждёт меня завтра. Я как солдат: завтрак — ужин — сон. — Ты такая же слуга, как и я, и любая служба проходит так же, — раз за разом Тамплиер отвечала сдержанно и уклончиво. — Я хотела бы узнать Вас получше, госпожа, — стояла на своем сестра Вуали. — Если хотите, я взамен расскажу о себе. — У сестёр Вуали одинаковая история. Всех вас взяли в Культ в два года, все вы росли одинаково. — Даже цветы в саду, за которыми одинаково ухаживают, в чём-то уникальны. — Но люди — это не цветы. — А могу я узнать, ну, хотя бы Ваше имя? — Тебе не нужно моё имя, так же как мне не нужно твоё. — На самом деле, нет. Я завидую Вам, Тамлиер. Потому что Ваша история уникальна. Вас не принимали в Культ в два года и не растили, как тысячи остальных сестёр Вуали. — Для ассассина Культа у тебя слишком много эмоций. — Разве это плохо? — В твоём ремесле от излишних эмоций может зависеть твоя жизнь. И выполнение твоего поручения. — А… Тогда простите. — Поработай над этим. Эмоции — это не картина под кроватью и не рояль в кустах, их труднее спрятать. — Насколько труднее? — Это непросто объяснить… — задумчиво ответила Тамплиер. — Эмоции мешают сохранять холодный рассудок, поэтому важно не спрятать их, а сделать так, чтобы они не влияли на тебя. Это как бороться с жарой в знойный день. От неё не спрячешься, но каждый справляется по-своему. — А их может попросту не быть? — спросила сестра Вуали. — Случается, что чувства живого существа подавлены телепатическим вмешательством. — Это плохо или хорошо? — Вас, сестёр Вуали, подвергают гипнозу, чтобы подавить некоторую часть эмоций. Это делает убийцу более эффективным и податливым. — Да? Никогда не чувствовала такого. — Некоторые от природы обладают сопротивляемость к такому воздействию, в большей или меньшей степени. Например, ты. — Это значит, что я избранная? — Отнюдь. Это значит, что тебе нужно более сильное и качественное телепатическое воздействие. — Наверно, мне надо поговорить об этом со Старшей сестрой. — Не спеши её беспокоить. — Почему? — Члены Культа обычно хранят такое в тайне. Вот мой совет: наблюдай за другими ассассинами и учись подражать их поведению. Твою телепатическую сопротивляемость невозможно будет раскрыть, если твоё поведение будет таким же, как у всех. — Но разве это не будет предательством Культа? — Твои мысли и эмоции никто не вправе забирать или ограничивать. Всё это противоречит природе. Это неестественно. Твой собственный рассудок — самое ценное, что есть у тебя и других сестёр Вуали. — Но Вы уже знаете о моей тайне. Всё равно Вы обязаны доложить об этом ораклам или кому-то ещё. Да хоть своим магистрам. — Доложить? — сдержанно посмеялась Тамплиер. — Принцип тайны священен для меня. Я никогда не выдам чужой тайны, кто бы ни просил и ни требовал. Уверяю, любой доверенный мне секрет я сохраню во что бы то ни стало. Их разговор прервал ассассин из Культа своим донесением: — Леди, — обратился он к Тамплиеру. — В лиге к юго-юго-западу непрошенный гость. Избавиться от него? — Да? Кто это? — спросила Потаенная, отвлекшись от разговора. — Подожди марать свой клинок, дай мне разобраться. — Какой-то пилигрим, более ничего не знаем. Но почему бы просто не убить его? Здешние места — глухомань. — Вот поэтому-то нельзя, чтобы здесь нашли труп, — указала пальцем она. — Когда сёстры Вуали научатся думать головой, им цены не будет. — Я не сестра Вуали, — возразил ассассин. — Я скрытый убийца. — В этом мало гордости, — Потаенная надменно отвела глаза. — Приготовьте мне лошадь. Я сделаю так, что этот эльф повернёт обратно. Проехав несколько миль по лесным тропам, Тамплиер спешилась и повела лошадь за узду. Скакун был гнедой и стройный, очень быстрый, но маловыносливый. Скорость — главное качество сентинельских коней, такие идеально подходят для магов, коих в Сентинеле в избытке: какой смысл заставлять животное скакать быстрее своих возможностей, если с помощью целительной магии, намного более простой и доступной, волшебник может пополнять силы лошади и благодаря этому путешествовать быстро без применения трансгрессии. Впрочем, о том, каких лошадей выводят в разных провинциях Сентинеля, я расскажу как-нибудь в другой раз. Направление было верным, но Потаённая еще не повстречала следов непрошенного гостя. Искать его вот так, в лесу — словно жемчужину на дне моря, и она обратилась к телепатии, чтобы с помощью чар отыскать сознание эльфа. Блуждая ещё час, она почувствовала рядом живое существо и направилась к нему, взобравшись на коня. Странник двигался не прямо в сторону Храма, но его путь мог бы смениться, поэтому его необходимо было остановить. А то не дай Творец он наткнётся на Храм, тогда уж… — Сэр! — окликнула его волшебница, когда они уже могли видеть друг друга посреди деревьев, и подъехала к нему. — Ах, мадам, — учтиво ответил эльф. — Вы немного меня напугали. Этот странник был одет в фиолетовую мантию и чёрный костюм, на его ногах были поношенные дорожные сапоги из коричневой кожи. У него длинные чёрные волосы, узкое лицо и пурпурный оттенок кожи, как и у всех тёмных эльфов. — Приношу извинения, путник, — Потаённая слезла с лошади и сделала реверанс. — Я из ордена Тайлера, мы выследили ковен чернокнижников и окружили их, но похоже, что они ещё долго собираются отбиваться. — Я так понимаю, это всё на моём пути? — Увы. Позвольте спросить, куда Вы держите путь? На север или восток? — У меня нет секретов от ордена. Я иду на восток, в Вайтстоун. Говорят, там прекрасные храмы озкха. — Тогда лучше будет Вам прямо отсюда взять восточнее и выйти на равнину вокруг Сентинеля. Там в попутной деревне спросите дорогу. — Очень жаль, что я не смогу заглянуть в Клугфолк. — Сожалею, что мы помешали Вашим планам. Может, в качестве извинения Вы примите мою лошадь? — Нет-нет-нет, — замотал головой и развел руками эльф. — Не могу просто так принять Ваш дар. Но я собирался отдыхать, и хорошим возмещением будет короткая беседа с Вами. У Вас есть время? — Найдётся полчаса. — Может, скажете, как зовут Вашего коня? — спросил паломник, усаживаясь под деревом. — Это девочка. А имя — не знаю, — пожала плечами Потаенная, опершись спиной об один из соседних стволов. — Я не думала об этом. — Лучше, чтобы животное имело имя. Это привязывает его к хозяину. По крайней мере, так думают жрецы лесных богов. — Тогда давайте дадим ей имя? — Может, Летаргия? — — Летарга. Лета. — Тамплиер вслух проговорила имя, пробуя его на звучание. — Летарга, в карьер! Лета, тпру! Хм, нет, Летаргия была мрачной женщиной. Внучка Мирота, как-никак. — Ох, не поминайте Тальваса, прошу. — взволнованно вздохнул эльф. — Я же айлитир. — Ой, извините. Я забыла, что пилигримы его не любят. — Тогда назовите её Селемине, как богиню луны. — Нужно короткое имя, чтобы легко было окликать. — Может, Ферн? Простое и очень красивое имя лесных эльфов. Ольха на дроуском. — Ольха? Не думаю… Вот берёза или ива… — К сожалению, об ивах и берёзах я не знаю. — Есть ещё варианты? — Есть. У меня давным-давно была знакомая, её звали госпожа Консуэло, а у неё была дочка с прекрасным именем Ленор. — А почему была? — Они уехали на север пятьдесят лет назад. С тех пор я о них не слышал. — Ленор… Хм, какое замечательное имя, — задумчиво протянула Потаенная. — Чем-то оно знакомо. — Я знал Ленору ещё с пелёнок. Она была замечательной девочкой. — Ленор… Нет, это имя навевает мне печаль. — Чем оно печалит Вас? — Не знаю. Ленор. Ленор… — повторила это имя Тамплиер, будто размышляя. — Ленор — Невермор. Ну вот, ещё и демон. Тьфу, чертовщина! — Может, Вы были на севере? — Была в северном средиземье. Но никого с именем Ленор не знаю. — Этот интриган, видать, шутит над нами, — усмехнулся эльф и погрозил небу пальцем. — Ай-ай-ай, сбили нас с толку, Ваше Крылейшество. — Может, назвать лошадь Морриган? — Вообще-то она умерла. — Ну и что? Летарга, можно подумать, живёт. — Негоже так глумиться над умершим богом. — Ладно, простите. Есть что ещё предложить? — Назовите её Лагуной, в честь Лагуны Садрон. — Нет, глупое какое-то имя. Нет, нужно что-то… — Что? У Вас появилась идея? — Ну конечно! — воскликнула Потаенная и оттолкнулась от ствола. Она так резко повеселела, что от эмоций принялась мерить шагами землю. — Морти! — Что «Морти»? — Я назову лошадь Морти. Как мою сестру! — Вашу сестру зовут Морти? — Да. Её полное имя — Мортред. — Хм, простенько и со вкусом. Я бы лучше не придумал. — Морти… Морти, Морти… — прошептала Тамплиер. — Как долго я о тебе не вспоминала… — Вы давно виделись с сестрой? — Очень, очень давно, — Потаенная запрыгнула на лошадь и приготовилась ехать. — Простите, милорд, мне пора. Спасибо за беседу, спасибо, что напомнили мне о моей сестре. Я обязательно ей напишу. — Стойте, скажите на прощанье Ваше имя! Девушка дернула за узду, и ее лошадь рысью поскакала между деревьев. — Ланая! — ответила она ему, взглянув через плечо. Одиннадцать фигур в коричневых мантиях, собравшиеся в самом высоком месте Храма — зале Совета, — будто уже ждали Тамплиера: каждый из магистров безмятежно сидел на своем месте. Сама комната была просторным куполом из стекла и металлического каркаса, подняться сюда можно с помощью винтовой лестницы. Проем для нее находился с западной стороны комнаты, за ним — стена, занимающая треть стеклянного купола. Солнце уже почти село, поэтому Зал Совета освещала свисающая в самом центре люстра с масляными лампами. Во всём храме не было электричества, так что залы освещали лампы и канделябры, коридоры — факелы, а двор — масляные фонари. — У меня хорошие новости, — сдержанно, совсем без эмоций сказала Ланая. — Я отвела от нас путника, не убивая его. — Для начала, поздоровайся подобающе, — прервала её одна из магистров. — Прошу прошения, здравствуйте, — Ланая размеренным и немного даже ленивым шагом подошла к центру, склонилась на одно колено и преклонила голову, опустив взгляд. — Ни к чему эти формальности, — возразил молодой магистр, заседающий по правую руку прислужницы. — Нас более интересует, всё ли с тобой в порядке. — Да, — подтвердила девушка-магистр, сидящая рядом. — Всё прошло гладко? — Мне донесли о страннике в десяти милях отсюда, я доехала до него на лошади, представилась эмиссаром Тайлера и убедила повернуть, — ответила Потаённая, украдкой улыбнувшись этим двум магистрам. — Всё прошло без сучка без задоринки. — У нас есть более важная задача, — зазвучал старый голос гранд-магистра, что занимал место прямо напротив Тамплиера. — Война уже у нас на пороге. И мы предполагаем, есть способ остановить её. Эти слова заинтриговали девушку. Заинтересованная, она подняла взгляд на магистра-гнома. — Но подробности не сегодня. Ты устала, и тебе нужно отдохнуть. С безмолвной покорностью Тамплиер поднялась, откланялась в знак прощания и, не поворачиваясь спиной, попятилась к лестнице. «Магистры любят недоговаривать, — в спешке шагая вниз по металлическим ступенькам, рассуждала в мыслях Ланая. — Я нисколько не устала, я хоть сейчас… Может, Эол и Кая мне расскажут?..» Засмотревшись под ноги, она не сразу заметила, как спустилась на этаж, и столкнулась с молодой горничной. — Тамплиер? Простите, Вы так внезапно появились, я даже не заметила вас! — столкнувшись плечами, служанка с толикой растерянности попятилась и стала оправдываться. — Нет, ничего, — Ланая, не останавливаясь и не оборачиваясь, повела ладонью в жест вроде «всё хорошо». Несмотря на одержимость Потаённых конспирацией, Храм был довольно-таки оживлённым местом. Требовалось много прислуги, чтобы убирать все помещения, а также одевать магистров, ухаживать за ними и готовить им еду. Помимо различных горничных и уборщиц, были несколько лакеев и швейцаров, потому что Потаенные время от времени проводили у себя приемы некоторых избранных лиц. Также у каждого магистра был камердинер, а у некоторых и несколько. На кухне работали повара, за продовольствием и работой горничных следили экономы, а за лакеями, швейцарами, садовниками и дворниками — дворецкие. Порядок найма и работы прислуги был совершенно другой, нежели в обычных знатных домах, ведь трудились они в стенах древнего и очень тайного ордена, но магистры — всё равно аристократы, так что им просто не прожить без камердинеров, которые помогают одеваться, и выглаженных утюгом газет по утрам. Тамплиер не нуждалась ни в чём подобном: она могла сама одеваться и принимать туалет, находила время самой держать свою обитель в чистоте и порядке. Окна комнаты, отведенной для стража Храма, выходили прямо на восток; они выходили на необъятные леса, далеко за которыми, в сотнях миль, стоял Сентинель. Страна с красивым именем Сентинель: она стоит на страже своих граждан. Но у Ланаи мысли о южных степях, фермах и портовых сёлах невольно навевали другое название, которое она придумала сама: Рáдиант. Солнечный, лучезарный город, в котором жизнь такая спокойная и ленивая, что даже защищать никого ни от кого не приходилось. Очень приятно, Сентинель Слова великого магистра о том, что вскоре война может кончиться, не давали девушке покоя с самого утра. Ведь Ланая провела всё свое детство в военном Сентинеле, где на каждом шагу была молва о фронте. За городские ворота война никогда не заходила, но люди в городе всё равно её боялись и каждый день жили в небольшой тревоге. Поэтому Потаённой было бы любопытно представить, как бы её родина выглядела без запаха дыма и пороха. Как только появилась возможность, Ланая нашла магистра и сама начала разговор: — Здравствуйте, эм-м… Вы упоминали вчера вечером об «очень важной задаче», — после приветствия девушка, не медля ни минуты, перешла к сути. — Упоминал, да. Это дело очень важное и не терпит спешки, — из-за своего маленького роста волшебнику пришлось поднять голову, чтобы смотреть собеседнице в лицо. — Однако, созывая Совет, мы впустую теряем время. Давай пройдёмся до библиотеки, я всё разъясню. На секунду Ланая подумала, что такое решение понравится не всем старшим волшебникам, но ее теперь волновало не это. — Sempiternal Cantrap — так называется надежда на победу Сентинеля. — Это же… — юная чародейка замешкалась, пытаясь вспомнить это заклятье, носившее имя на языке магии. — «Извечное колдовство», да? Какое-то сильное волшебство. Вероятно, запрещенное Коллегией. Где-то мне попадалось упоминание. — Точно. Коллегия наложила на него запрет ещё в бытность свою Академией… Оно настолько сильное, что может даровать королевству или республике неограниченную власть. Но его формула лишь в одном экземпляре. — В книге?.. — Ты как никогда права. И мы не знаем, где эта книга… Интригующая пауза продлилась несколько шагов. — Но?.. — медленно продолжила фразу Ланая, приподняв брови. — Нашим информаторам пришлось очень потрудиться, чтобы хотя бы узнать об этой книге. Они засекретили нашу с ними связь в несколько взаимосвязанных этапов. — Не совсем понимаю. — У нас только начальная наводка, которая приведёт тебя ко второму ориентиру. — Это как… — Тамплиер посмеялась через нос. — Игра в бумажки? — Ну… можно и так сказать. — И… с чего же начать? — А начать следует с… — они уже дошли до библиотеки, и магистр взял с одной из тумб единственную лежащую там тонкую тетрадь. — Район… Л-Ла… Лайт… Не могу прочитать. — Может, Лайт Ярд? — Уточнила Ланая, ведь она знала Сентинель почти наизусть. — Да, похоже на то… Улица Весенняя. Двадцать восьмой дом, сорок седьмая дверь. — Но в одном только Лайт-Ярде около полудюжины Весенних улиц. — А… Да, тут написано: в северной части, пересечение с проспектом Кальвина, улицей Мерлина и улицей Двух Миллениумов. Кхм, ну и название. — А мы её называли двухтысячной. Но я поняла, речь скорее всего о Четвёртой Весенней. — Ты бывала там раньше? — Я знаю Сентинель «от» и «до», магистр. — Ты умница. Ты же, вроде, выросла в столице? — Ага. Я не ходила в школу, была предоставлена сама себе. — Эти школы для плебсов — просто чушь. Они делают из детей трафаретные заготовки. — Ха-ха, не знаю — усмехнулась Ланая. — А там не учат Корносфере Бездны? — Не думаю, а ведь не помешало бы. — Ха-х. — Ладно, долой шутки. Тебе всё понятно? — Да, я думаю, но, может, есть что-нибудь… Поконкретнее? — Ничего больше. Похоже, тебе следует наведаться туда, чтобы найти, что нам оставили культисты, — магистр закрыл записную книжку и положил ее обратно. — И тебе не стоит задерживаться. — Я понимаю. — Можешь попрощаться с друзьями, а потом выдвигайся. И да, эти сведения весьма ненадёжные, потому что им просто не может существовать подтверждения. Многие вообще считают Sempiternal Cantrap просто вымыслом: не мудрено, ведь ни заклинатель, ни родина этой магии не известны Коллегии. Так что если ты вздумаешь рисковать жизнью ради слухов, легенд и домыслов, помни об этом. — А Вы верите, что «Извечное колдовство» существует? — отстраненно поинтересовалась Ланая. — Пустая вера ничего не значит. Без фактов это просто мысли на ветер. — Иногда, магистр, легче иметь пустую веру, чем пустое сердце. — Да? Когда, например? — Магистр, а скажите… — она решила сменить тему. — А Инай… — Нет, мы всё ещё не знаем, где он. — Но ведь уже год… — Ты была его любимицей, ты должна знать больше нас. — А вдруг у него неприятности? — Я много знаю Иная. Ему по силам выйти из многих трудностей. Так что тебе не стоит волноваться. Кая и Эол как обычно торчали в библиотеке. Когда Ланая пришла к ним, чтобы попрощаться, она увидела опустошённые полки и десятки разбросанных повсюду книг. — Она была чёрная или тёмно-синяя? — Чёрная. — А у Мирота вообще был сорок седьмой том? — Кая, ты за дурака меня держишь? Я же его сам в руках держал. — Э-э-э, ребята? — Тамплиер окликнула их с удивлением. — О, это ты, Ланая, — Эол обернулся и махнул рукой. — Привет. — Кая тоже помахала ей. — Помоги найти, а. — Что найти? — Да вот, Эолу срочно понадобился сорок седьмой том Мирота. Да, эти двое — Эол и Кая — которые выглядели, как ученики перед экзаменом, и были теми двумя магистрами, которые с важным видом восседали в зале совета рядом с остальными Потаёнными. Хотя такими, как сейчас, они нравились Ланае больше. — Ребята, Мирот в жизни столько не писал. От силы книг десять… — Ну я же сам держал её в руках. Там было написано: Тальвас Мирот, сорок семь. — Это были какие-то из комментариев к записям Мирота. Или вообще работы его учеников. — Я же тебе говорила, дурашка, а ты не слушал, — усмехнулась Кая. — А для чего вам эта книга? — Я положил туда монету, тысячу золотых. — А. Ну, вам в другую секцию. Вон туда, — Тамплиер указала пальцем. — Ладно. Кая, ты пока приберись тут. — А что я? — Ха-ха, да шучу. — Ребят, я ухожу по поручению, — сказала Ланая. — Скорее всего, задержусь где-то на неделю. — На неделю? — Мы же со скуки помрём! — Я не знаю, насколько долго. — Может, нам с тобой? — Да не надо. Я просто попрощаться зашла. — А, ну удачи тебе. — Ага. Возвращайся поскорее. Она четыре года не возвращалась в родной город, и эти четыре года полны самых разных событий и невзгод: на службе у Храма Потаённая исходила весь юг и многие провинции Империи. Так, память о дорогих сердцу улицах и площадях Сентинеля размылась, ясные картины за эти годы стали условным образами. Волшебница не решалась трансгрессировать магией, ведь в таком случае велик риск, что трансгрессия занесет её не в Сентинель, а вообще неизвестно куда. Трансгрессия, или аппарация, — это пространственная магия, она перемещает заклинателя из одного места в другое. Для успешной трансгрессии необходимо не только выверенно знать и понимать каждый элемент в магической формуле и всю формулу заклятия в целом, нужно ещё и помнить место назначения как можно яснее и подробнее. Эти критерии подробно разобраны в многочисленных учебниках по аппарации, но если они не будут достаточно соблюдены, то есть если маг будет плохо, расплывчато и смутно помнить место назначения, заклинание не сработает, но всё равно потребит когнитивные силы заклинателя. Или сработает, но отправит его в неверное место. Однако более печальная участь, так называемый трансгрессионный диссонанс, случается, если ошибиться в формуле или неправильно её произвести. Последствия могут быть самыми разными и непредсказуемыми: от тошноты и головной боли до того, что магия перенесёт в место назначения лишь часть заклинателя — например, его половину или внутренние органы. Известны случаи прямого поражения мага аспектами из формулы. Последствия ошибок трансгрессии мало изучены по очевидной причине: нет таких добровольцев, которые готовы исполнить неправильную формулу не зная, что будет потом. Поэтому обычно её последствия изучают на том, что остаётся от незадачливых колдотворцев. Путь предстоял длинный, но спокойный: разбойников в лесах вокруг Сентинельской равнины ещё до войны переловили егеря и солдаты, а земли за Фиолетовым плато были такой глухоманью, что даже тропа, по которой волшебница сейчас скачет на лошади, проделана кем-то непонятно для чего и уже давно не объезжалась ни купцами, ни паломниками, ни солдатами. Кстати, тут нужно отдать должное: Сентинель даже в военное время хорошо справляется с бандитами на трактах. Здесь, в средиземье… К полудню лесная тропа, поросшая травой, вышла на узкую грунтовую дорогу. На ней не было следов копыт или повозок, но зато хоть было ясно, куда ехать. Затемно Потаённая остановилась под раскидистым дубом и переночевала у костра, все следующие день и ночь она ехала через лиственные и смешанные рощи, слушая голоса птиц и треск сверчков. Лес недавно пробудился ото сна, а теперь он расцветал изумрудными красками. Время от времени Ланая заклинала лошадь, тем придавая ей сил, это делало путь заметно быстрее и даже немного веселее. Проскачешь полмили рысью — взбодришься, а встречный ветер развеет усталость, и новая мысль придёт на ум, за ней другая, и вот ты уже размышляешь об отстранённом, так час проходит за часом и день за днём. Сначала ты думаешь о таумическом дыме, пропитавшем половину города, в который ты едешь. Потом о содовой с лимоном. Потом о пыльных окнах того кафе, где ты в одиночестве встречал пятьсот летних закатов. Потом о камне на мостовой. Потом об огромном поле подсолнухов по дороге на юг. Потом — как здорово сейчас слезть с седла и отдохнуть на траве. Отдохнувши, ты вновь думаешь о кафе и содовой с лимоном. Через пару дней чародейка выехала на ту самую равнину, на которой стоит Сентинель. Эта равнина настолько большая, что не помещается в горизонт; она была усеяна зелёными полями, перелесками, деревнями, фермами, тавернами. Справа, с юга, текла Эльба, одна из самых крупных сентинельских рек. Её спокойное русло, выходящее из лесной долины, лежало на юго-востоке, а затем, пронизывая город Сентинель, поворачивало на запад.Мне ангел при рожденье дал завет:
Эти места были очень знакомы Ланае: когда-то они с сестрой, будучи ещё девочками, гуляли по этой огромной равнине, не возвращаясь домой по три или даже четыре дня и ночуя под открытым небом. Эх, жаль, что тогда у них не было лошади, как сейчас есть у Потаённой. Но их это не смущало, и они, вдвоём бродя по зелёным пустошам, так хорошо знали эти земли, что Ланая, стоя здесь и наблюдая, даже сейчас могла бы вспомнить, где что находится. Далеко впереди — и дураку ясно — серой точкой виднеется Сентинель, такой громадный город заметно за много лиг. Слева от него ведут три торговых дороги: Западная, Главная и Восточная. Отсюда, вроде, и Западную можно увидеть… Все ведут на север, в бывшие королевские провинции. Вон там ферма одного тёмного эльфа, единственная, где Ланая и Морти ничего не воровали — боялись, что их превратят в лягушек или куриц. А вон таверна, там работал один высокий эльф с белой кожей, и по своей доброте душевной бесплатно поил девочек водой и кормил обедами из чёрного хлеба и варёной картошки — пока хозяин не видел. А вон тропа, которая, если Ланая не путает, вела к ветхому лубяному мосту, который однажды провалился под ногами Морти. Забавный тогда вышел случай: она упала в ручей с таким визгом, будто в кипящее масло, и забарахталась в воде. Сестрёнка, испугавшись, прыгнула за ней, стала шарить по каменистому дну, а Морти будто сквозь землю провалилась. Ланая вынырнула набрать воздуха и увидела сестру, сидящую на песчаной косе и хохочущую во всё горло. Ланая слезла с лошади и, усевшись на пне на склоне холма, отдалась детским воспоминаниям. Не замечая, как по щеке скатывается слеза, она смотрела то на небо, то на необъятные, бесконечные зелёные поля и думала о том, как же хорошо им было вдвоём, каким весёлым и светлым было их детство. Словно приключение, доброе приключение без злобы и скверны. Верно говорят, что детское сердце не видит и не ведает зла, ведь юные Ланая и Морти знать не знали презрения, алчности, надменности и других пороков. В ответ на небрежные взгляды прохожих и гневные возгласы тех невезучих, у которых они что-то украли, сёстры лишь дружно, весело, от души смеялись.«Дитя, что счастьем рождено на свет…
Ах, какая вышла ирония, две милые озорные девочки, две маленькие ласточки, что грешили самое большое воровством, чтобы поесть от живота, сейчас стали теми, кто они есть. Ланая думала об этом много, очень много: думала о том, кем она была и кто она сейчас. Она всего лишь клинок: кинжал, меч-бастард или даже пистолет с шестью смертоносными пулями. За четыре года службы у Храма она многих отправила на тот свет, но… Она всего лишь оружие, и марает она руки, не совесть. Но если бы она знала, на что идёт, тогда, четыре года назад, когда лишь принимала договор с Храмом, то согласилась бы? Ведь стоит ли сохранение тайн стольких жизней? Нет, стоят ли все эти жизни сохранения глупых и абсурдных тайн? Ясно лишь то, что у этого пути только один исход. Одиночество и забытье.…люби но будь забыта всеми на земле»
А в конце-то концов, если бы в тот день, тот злополучный дождливый день, её сестра не оставила бы её… Но что-то говорит ей, что она ввязалась в непростую авантюру, из которой Потаённые не выпустят её просто так. Да и их самих, совет магистров, ничего не держит отправить Тамплиера на какое-нибудь самоубийственное поручение, как бы в расход, если вдруг объявится лучший кандидат на эту роль. Но Инай любил её как свою ученицу, и оттого Ланае было спокойно даже в змеином гнезде. Инай абсолютно всегда безмятежен, как истинный аскет, и этим спокойствием он заражал свою ученицу. Многому в псионике она научилась от него, он же привил ей некоторые из своих взглядов. Но сейчас он пропал, и где он — неизвестно. Он может быть как как на севере, на востоке или на западе, в Монфоре, так и на другой планете или вовсе в другой вселенной. Предположительно… И когда мастер клинка неожиданно исчез, два молодых магистра, Кая и Эол, избавили Тамплиера от одиночества. Лишь они не давали ей погрязнуть в печали. Интересно, что ребята сейчас делают? Думать о сестре для Ланаи было немножко болезненно, а об ордене — неприятно, но обязательно надо думать хоть о чём-то, а иначе нагрянут по-настоящему мучительные мысли и воспоминания. Такие мысли, от которых сердце наливается сладким ядом и болит нестерпимо, но стоит только пустить их в свою голову, как не выпустишь обратно. Фиолетовый цветок прорастёт в сердце своими корнями и уколет его сотнями шипов, а ведь узор бархатных лепестков этого цветка так мил и приятен… Еще несколько дней Потаённая ехала через фермы, широкие поля, небольшие сёла на пару десятков дворов, что стояли у крупных трактов. Когда ты на лошади, которая с помощью магии скачет без устали, это всё проносится мимо так быстро, а ведь в детстве казалось, что дороге конца и края нету. И когда ты можешь зайти в любую таверну, чтобы напиться воды или парного молока и проспать в кровати до утра, ты испытываешь недостающее в детстве удовольствие. Когда пыльная просёлочная дорога сменяется ровной вымощенной, это говорит о том, что начинается город. Думаю, следует немного рассказать о Сентинеле. Он — столица одноимённого королевства и самый крупный город в стране. Он разделён на четыре района, каждый из которых по размерам сам больше походит на город. На западе расположена Фактория, или Промышленный район, там стоят все заводы и таумофактуры города. На юге — Лайт-Маркет, Торговый район: там много рынков, ярмарок и крупных магазинов. На востоке — Лайт-Ярд, или Просветительский район; у него нет особой отрасли, там просто больше всего жилых домов, ну и разные театры, цирки и библиотеки города расположены именно там. И кроме того, там стоит Сентинельская Коллегия. Ну а посередине между этими тремя уместился Роял-Ярд, Королевский район. Кроме всяких посольств, резиденции Правительства и сентинельского короля, в Роял-Ярде находится большинство сентинельской бюрократии со всякими канцеляриями, комитетами и прочим. Наиболее старые районы — это западная часть Роял-Ярда и Лайт-Ярд, они относятся ещё к тем давним временам, когда Сентинель был одним из многих княжеств. Самым старым зданиям более тысячи лет: это кремль, в котором находится королевская резиденция, здание коллегии и другие различные дома. В Лайт-Ярде много старинных и красивых улиц, в восточной части Роял-Ярда больше всего высоких зданий различной изысканной формы и фасада, отведённых под апартаменты крупных сентинельских компаний и государственных служб. Сан-Маркет немного моложе, он наряду с Лайт-Ярдом считается самым крупным районом, там очень много простых кирпичных домов на два-три этажа, и каждая улица этого района кишит различными лавочками и магазинами. Ну а Фактория вполне оправданно разделена на восточную и западную: в восточной Фактории много серых улочек, образованных множеством невзрачных и молчаливых домов. Прогуливаясь по этим кварталам, невольно отдаёшься раздумьям о бренности своей жизни. А западная Фактория отведена под заводы и таумофактуры, жилых кварталов там практически нет, потому что на улицах круглый год стоит запах таумического дыма. Горожане в разных районах тоже различаются. Так, в центральном районе живут в основном те, кто там работает: чиновники, банкиры, клерки разных компаний, управляющие различных звеньев и тому подобные уважаемые люди. По менталитету они педанты, ну прямо типичные сентинельцы: носят только новые костюмы с иголочки и предпочтут скорее умереть, чем выйти из дома без цилиндра и трости (а дамы — без своей новенькой сумочки и перчаток, подходящих к ней по цвету). В западном районе живут самые обычные сентинельцы, которые ходят на работу, а в свободное время посещают мероприятия: идут в театр, собираются в пабах, отправляются за новыми книгами в библиотеку или едут на ярмарку в торговый район. Одеваются они в обычные костюмы и платья, и вообще они самые обычные из горожан. В южном районе живут дельцы и те, кто у них работает: через Сан-Маркет проходит вся городская торговля, поэтому по выходным на крупных улицах там большие толпы людей. У горожан в этом районе мало свободного времени или практически нет его, ведь они дельцы до глубины души. Они одеваются в самую практичную одежду, порой плевав на стиль, и не могут жить без своего суетливого темпа. Ну и остался восточный район: там живут работяги, которые ходят на работу, а по выходным посещают такие же места, что и жители Лайт-Ярда, за исключением лишь того, что в Фактории намного меньше мест, в которых можно весело провести время. Поэтому по будням улицы промышленного района пустынны, а по выходным в каждом пабе, кафе, театре или библиотеке от посетителей нет отбоя. Работяги в западной Фактории предпочитают практичную и долговечную одежду для работы, а в свободное время носят стильные костюмы и платья, так что их с виду и не отличишь от сентинельцев из других районов. Думаю, сейчас самое время объяснить для вас небольшую деталь. Вы живёте в районе Лайт-Ярд в Сентинеле, столице королевства. И на выходных вы садитесь на поезд и едете в деревню на юг. Вы покидаете свой город — и вы всё ещё находитесь в Сентинеле. Потому что так называется не только столица, но и всё королевство. А теперь вы едете на каникулы к своим друзьям, скажем, в Богемию. Вы пересекаете Кальвинские горы и покидаете королевство — и вы всё ещё находитесь в Сентинеле. Потому что так называется не только самое большое королевство на материке, но и весь материк в целом! Должно быть, сентинельские картографы, которые придумывали для всего этого названия, очень усердные и трудолюбивые люди. В начале одиннадцатого часа Ланая оставила лошадь в одной из городских конюшен и, выпив в первом попавшемся баре стакан воды, прикинула, где она сейчас находится. По воспоминаниям девушки, все эти улицы, знакомые дома должны находиться в северных кварталах Королевского района, туда же, судя по карте, и привела дорога. Но большинство вещей были все же чужды: на месте почты находилась контора с названием «Воинский пункт номер 4», жилые дома подпортились фасадом и стали больше похожи на казармы, бывшее прежде апартаментами для производственной компании здание заняла какая-то канцелярия. Часто слонялись туда-сюда гвардейские патрули и прохожие солдаты. Город Сентинель, как и говорилось раннее, разделён на четыре части. Однако недавно выделили пятый район, военный — Маршал-Ярд, в который вошли северные территории Лайт-Ярда, Роял-Ярда и Фактории. В таком огромном Сентинеле, однако, не нашлось достаточно места для организации регулярных войск для отправки на фронт, поэтому большинство зданий на севере города переделаны под нужды армии. Видимо, Министерство Обороны уж очень боится, что войско Дайр продвинется хоть немного на юг от Серединного хребта. До западного района девушка добралась к шести часам дня и, руководствуясь указателям, нашла нужный дом. (На самом деле, Лайт-Ярд был очень однообразным районом, в котором довольно трудно ориентироваться по своей памяти. Для этого нужно самому несколько лет жить тут и активно везде гулять.) Это было немного неухоженное, но всё равно красивое трёхэтажное здание с белым фасадом со стройными колоннами, пилястрами и резными узорами. Рядом стояли два таких же дома, и вместе они образовывали внутренний двор, обустроенный под скромный парк с нестрижеными деревьями в форме конусов и отчасти заросшими сорной травой клумбами. В доме было пять парадных дверей, каждая на девять жильцов — то есть по три квартиры на площадке и по сорок пять квартир в доме. Потаённой нужна была вторая парадная, а нужная ей дверь находилась на последнем этаже. Стены были далеко не новые, пол — приличный, ровный, но дощатый, кое-где начала осыпаться штукатурка — в общем, внутренней площадке не помешал бы ремонт, чтобы привести её в красивый вид. Однако всё равно было чисто: ни пыли, ни осколков этой самой штукатурки, ни рисунков на стенах. «Когда-то люди всерьез заботились об этой милой обители, — Ланая про себя рассуждала об этой стерильной пустоте. — Но рутинные дни всё равно взяли своё. Скоро этот дом тоже… впрочем, неважно.» Квартиры пусты. Потаенная прислонила ухо к одной из дверей: не было звуков жизни. Ни шагов, ни звона тарелок, ни мяуканья кота. Чуткий слух волшебницы не улавливал ничего. Робко, боясь потревожить ужившегося на пустых стенах призрака безмятежной тишины, Ланая шагнула к следующей двери и сама же вздрогнула от двух стуков ее низких каблуков. Честно говоря, ей было немного не по себе находиться в таком безлюдном, пустом месте. Вернее, её ничуть не смущало одиночество, но этот дом выглядел слишком неестественно заброшенным. Волшебнице казалось, что она будто на чистом полотне, в своем чудном наряде фиолетового оттенка выделяется среди углов и дверей. Только трепетно наведенная чистота напоминала, что скоро с работы сюда вернутся все жильцы, что это еще пока обжитый дом. Что души, кои здесь, живые. День близился к вечеру. Сверив время, Ланая отыскала нужную дверь и постучала в нее. Зачем? — ведь очевидно, что открыть некому. Она осмотрела всё вокруг запертой двери в поиске какой-то подсказки, оставленной бумажки или неприметного знака, но безрезультатно, и хотела уже взломать замок с помощью псионических чар, чтобы вломиться в пустую квартиру и осмотреть всё там. Но волшебнице очень кстати попались на глаза почтовые ящики, и она подумала, что один из них и может быть местом, в котором оставили послание. Сентинельцы довольно часто забывают про почту и не проверяют её целыми неделями, и к тому же вряд ли кому-то взбредёт в голову рыться по чужим письмам. Что там может быть интересного, кроме счетов? Так оно и оказалось: в ящике с номером сорок семь лежало единственное письмо. Оно ещё не успело покрыться пылью, так что его положили сюда совсем недавно. Воспоминания о нескольких людях В белом конверте лежал согнутый пополам лист бумаги, который привел Потаённую к ателье в Роял-Ярде. На листе печатным шрифтом, помимо адреса, была написана цифра 28. Странно, почему его написали на печатной машинке? Двадцать восьмое окно… Может, одна из квартир сверху имеет номер двадцать восемь? Или какой-то предмет, являющийся ориентиром только для чародейки, отбрасывает тень в нужном направлении именно в столько минут какого-то часа? Или нужно искать какой-то скрытый символ, так или иначе связанный с цифрой 28? Ланая огляделась: да нет, никаких напутственных деталей не было. Может, нужно произнести какое-то заклинание, которое в одной из номенклатур имеет номер 28? Может, это анаграмма? Двадцать восемь… восемьдесят два… семь… два… В раздумьях она расхаживала вдоль стеклянной витрины ателье и перебирала все варианты, что могла придумать. — Они вечно приносят заляпанные в крови мундиры, — за витриной послышался разговор портных: женщина-дроу говорила с мужчиной-оглóди. — У солдат, что, совсем нет прачек? — А что ты хотела, ха-х. У них на побывку день-два и обчёлся. — Ну Сатаник их побери, а нам тут стирать. — В западном средиземье люди чистоплотные. Обычно если приносят чистый мундир или там, ну, гимнастёрку… — Какого хрена не призывают эльфов из Вайтстоуна? Вот ты подумай, в Вайтстоуне где-то миллионов десять. Если призвать пять, это же очень много. Если вы плохо знакомы с Сентинелем, то скорее всего не знаете, кто такие оглоди: это раса похожих на орков гуманоидов, но не таких крупных и грузных, как орки, и не обладающих столь огромной орочьей силой. Они как раз и живут обычно там же, где и орки — на севере, к востоку от Веумора. Обычно из оглоди выходят хорошие ремесленники, они мастера в работе, для которой нужно упорство и усердие. — Ну, удачи тогда. У тебя только тот плащ от айлитирки остался? — Угу. Кто такое вообще носит? Ответ на загадку пришел сам собой. Да и всё оказалось проще: Ланае нужно было просто забрать двадцать восьмой заказ. Не теряя времени, она вошла внутрь. — А кто его забрать должен, не сказали? — продолжала расспрашивать коллегу остроухая портниха, попутно надевая верхнюю одежду. — Я должна! Здравствуйте, — шагнув за порог, Потаенная непринуждённо махнула рукой и подошла к прилавку. — Раньше не успела, простите. — Ну, я Вас заждался! — облегчённо ответил портной и положил на доску длинный и широкий наплечный плащ с потёртой тканью, поперёк которой тянулся штопаный шов. «Знакомая вещица. — подумала чародейка. — Интересно, эти ребята даже не представляют, кто владелица этого плаща.» — Вам бы что-то поновее. Такое старьё носить — себя не уважать, — добавил он. Ланая ответила лишь коротким кивком и быстро покинула ателье. Теперь же, идя по одной из малолюдных улиц, она держала в руках только что полученный плащ. Ей было известно, кто носил такие накидки, но она не могла понять, что это значит. Только спустя пару минут, осмотрев всю ткань, девушка нашла маленький, неприметный кармашек. А в нём — помятую записку. Потаённая сразу узнала этот неровный, неказистый почерк с ошибками в словах. Она присела на случайную скамейку и, не отрывая взгляд от листка бумаги, с неспокойным дыханием начала читать. «Дорогая сестренка, ты наверно узнала меня по подчерку. Я работаю с тобой в одном деле в качестве информатора и кажется знаю, где находится нужная тебе вещь. Поместье с именем Отрый Шпиль. Или Светлый Шпиль, ну как-то так. Не знаю где оно, но у культа есть человек который знает. Он вероятно поможет тебе найти поместье. Найди его в таверне Тарак и Галларон в Торговом районе. Его зовут Гавейн.» Ланая, крепко прижав плащ к груди, просидела с минуту с задумчивым лицом. Много что было у неё на уме. Затем, встав и немного помедлив, она накинула этот плащ на плечи, убрала записку в карман и направилась в Сан-Маркет. Старшая сестра покинула Ланаю примерно четыре года назад, когда той было семнадцать. Куда делся единственный родной для неё человек, девочка не знала. Тогда и младшая сестра покинула воровскую гильдию и, опираясь на размытые, двоякие источники, отправилась на поиски Храма. Все эти четыре года девушка становилась Потаённой, Тамплиером, непрестанно утоляла свой голод знаний. Ей казалось, она получила всё то, что желала, хоть и цена была немалой, но ещё не до конца осознавала, какая её самая заветная мечта. Так или иначе, единственное, что осталось в её жизни — это свет свечи, падающий на манускрипты миллениумов. Потаённая невольно отдавалась воспоминаниям о юности, но понимала, что у неё с сестрой разные пути. Она всю жизнь была человеком, который отстранялся от других ради своей собственной цели. Кто бы знал, как бы сложилось, если бы Морти не покинула её тогда. Но потом она раз за разом оставляла всех позади себя. Сначала это был юный самурай с печально известного острова масок Авалона, затем Арания, её учитель в телепатии, а теперь её учитель и наставник Зин, уже давно не появлявшийся в Храме. Просто в один день одиночество пришло к Ланае слишком резко, оно нагрянуло как хмурый гость в дождливую ночь. Девочка стала бояться одиночества, но всё чаще оставалась наедине с мягким светом свечи, который падал на письмена в древних фолиантах, и со своими мыслями, которые бурлили в её голове, как тысяча каскадов, что низвергаются в Мальстрём. Так ей было спокойнее и привычнее. И сейчас, когда до сестры словно рукой подать, Потаённая, держа письмо в руке, даже не знала, что ей думать и что ей следовало бы думать. Она любит её, но не знает, хотела бы ли видеть её вновь. Может, лучше оставить всё, как есть. Она провела рукой по лицу и потёрла глаза костяшками рук. Нужно вернуться к делу. Таверна «Тарак и Галларон» в Лайт-Маркете называется так, потому что при жизни туда часто захаживали эти знаменитые чародеи. Ланая с сестрой и сама была там в детстве, она даже смутно помнит, где эта таверна стоит. Девушка пришла туда на закате. На город вот-вот опустятся сумерки, улицы были полупустынны, по ним уже ходили фонарщики и зажигали фонари. Здание таверны было довольно старым, но всё же недостаточно старым для дома, в который якобы две тысячи лет назад захаживали двое знаменитых тауматургов. Внутри таверна была самой обычной, в том плане, что из века в век не так уж сильно менялась мода строить и планировáть таверны. Совсем не менялась, наверно. Разве что тут было достаточно много окон, из которых внутрь вдоволь падал мягкий и тусклый, уютный вечерний свет. За одним из столиков сидел дроу с красными глазами. — Извините, — обратилась к нему Ланая. — Я ищу кое-кого. — Вас прислали наши общие знакомые? — эльф поднял на неё взгляд. — Вы — Гавейн? — А Вы — Тамплиер? — Простите, если я заставила Вас ждать. — Я хотел бы послать кого-нибудь вместо себя. Но теперь понимаю, что я бы сильно пожалел, — эльф улыбнулся и жестом пригласил её сесть напротив. — Вы весьма милая. — Спасибо, — кивнула она. — Мы будем говорить здесь? — Всё в порядке, Вам не стоит беспокоиться. Знаете, то, что ищет Культ Вуали… — Не нужно имён. Просто Культ. — Да, простите. Культ — то, что он ищет… Я это еле как разыскал. У меня есть подозрения, Тамплиер, что это всё не так просто. — С Храмом никогда не бывает просто. — Нет, Вы не понимаете. Я подозреваю, что в деле замешан кое-кто ещё. — Что Вы имеете в виду? — Вы что-нибудь знаете об Инвокере? — О Карле из Монфор-Л’Амори? Как с этим связан бывший монфорский архимаг? — Когда я искал зацепки, копался в материале, картах, сводках… — Минутку, Вы же нашли то место? — Разумеется. Но всё же, что Вы знаете об Инвокере? — Он был архимагом и жил недалеко от Богемии, на севере гор. — Он владел имением Аркейнвальд. Раз уж Вам знакомо это имя, мне не стоит напоминать… — Но Аркейнвальда уже давно не существует. Как мне известно, нынешний Инвокер живёт где-то на севере. — В любом случае, миледи, если Вы пойдёте туда сами, Вам стоит быть осторожнее. Поместье Хайспайр — оно стоит недалеко оттуда, в лесах между Богемией и Западной дорогой. — Его нельзя нанести на карты? — Да, на него наложено особое заклинание, — эльф достал карандаш и небольшую карту северного Сентинеля. Он поставил крестик на том месте. — Оно где-то вот здесь, где именно, сам не знаю. Вы понимаете, почему. Вы знаете о чарах ненаносимости на карты? — Мне приходилось иметь с ними дело. — Возьмите, — он пододвинул карту ближе к ней. — Помните, что мистер Монфор-Л’Амори — загадочная личность. Он жил ещё в эпоху Войны у подножья и… — Сэр, я не верю в существование Инвокера. Эльф не может жить две тысячи лет. Инвокер — это просто образ. — В любом случае, будьте осторожны. — Ладно. Спасибо. — Пусть Невермор Вам улыбнётся. Воспоминания о мистере во фраке Она решила переночевать в одном неприметном отеле Фактории, замаскированном под жилой дом. Это место удобно для беглецов, беженцев, преступников и воров, какой Потаённая и была раньше. Таких дыр в одной только Фактории были десятки, не считая Сан-Маркета и пригородов. Этой заправляли два приятеля, скупой тролль и смышлёнец-неудачник. Бармен тут был жуткий пьяница и наркоман, который скорее всего в свои выходные продаёт травку или семена мака. И ещё две официантки, одна высокая эльфийка, другая — тёмная, обе милые на вид. Наверное, они, как и бармен, тоже подрабатывали после работы. Ещё тут очень часто ошивался один гоблин-шулер — тоже вроде как член их команды. Его работой было играть в карты, и часть выигрыша он отдавал хозяину бара. Тут можно купить выпить и весело провести вечер, затеять драку, вляпаться в неприятности. Это тебе не «Тарак и Галларон», хотя, с другой стороны, бывают в Сентинеле места и похуже, а сюда даже наёмники не так уж и часто захаживают. Первый этаж таверны представлял из себя просторный прямоугольный зал: дверь находилась в короткой стене, напротив неё, в другом конце зала, был бар. По бокам стояло множество столов, а посередине был небольшой помост. Наверно, когда-то тут была некая эстрада, чтобы приглашать в ресторан оркестр, но сейчас эту дыру уже и подавно не назовёшь кабаре. Всё это убранство освещали несколько старых люстр. Когда Потаённая шагнула внутрь, зал пустовал, и она сразу заприметила одного щеголя. Он сидел поодаль в иберийском плаще и треуголке, со шпагой на поясе — словом, выглядел, как типичный ибериец. Усов разве что не хватало. Пока гном и тролль о чём-то спорили за барной стойкой, к нему подошла официантка: — Эй, ты, — прыснула эльфийка. — Чё уселся? Берёшь что-нибудь или выметаешься нахуй. — Принеси мне стакан содовой с лимоном, — ответил незнакомец. — Может ещё тыквенный сок? — Я не хочу сейчас пить. Ответь мне на пару вопросов. — Ты охренел? Делать мне нечего! — Пожалуйста. Я ищу своего наставника, он может быть в беде. Если он тут был, вы точно его запомнили. У него короткие чёрные волосы, зализанные назад, с небольшим седым клочком в них, а сам он молодой. Он одевается в строгие костюмы с фраком. Ростом примерно как я. — Чтоб тебя черти побрали, иберишка херов, — вздохнула эльфийка и пожала плечами. — Хрен знает, я не видела. Я могу спросить у босса, может, он видел. Ни бармен, ни хозяин никакого чудака во фраке припомнить не могли. Потаённая украдкой поглядывала на того чужака: она была готова поклясться, что, когда официантка послала его к чёрту, по его лицу пробежала едва заметная ухмылка. Незнакомец ушёл спустя минуту, как только узнал всё, что хотел. Оставил несколько монет на барной стойке. После него в воздухе витал едва уловимый запах железа. Ланая знала одного человека, который был похож на описанного незнакомцем мужчину. Его звали мистер Кроу. Это был мужчина средних лет (хотя лишние лет десять ему придавала его солидная и элегантная борода), он приглядывал за ней и за Морти, когда они были ещё детьми. Он тоже носил всякие строгие рубашки и фраки, но не имел седых волос, хотя за это время он мог уже и поседеть… а если сбреет бороду, то в некоторых обстоятельствах может сойти за молодого. Мистер Кроу присматривал за юными сёстрами и даже пытался о них заботиться, воспитывать их. Это был мужчина, которого полностью описывает единственное слово — элегантность. Всё в нём, начиная со внешнего вида и заканчивая его мыслями и убеждениями, было элегантным, словно с иголочки. Он помогал юным сёстрам с едой и вещами, давал денег — немного, но часто и регулярно. Он очень скверно относился к воровству и постоянно твердил девочкам, чтобы они «не шныряли». Даже давал им денег лишний раз, лишь бы они не занимались воровством. Этот некто по имени мистер Кроу — именно он научил Ланаю читать и писать, научил счёту и геометрии. Он поддерживал её природное любопытство, благодаря чему она выросла той, кем стала сейчас. А вот с Морти у мистера Кроу отношения не ладились: единственной, кого слушала эта девчонка, была её младшая сестра. Наверное, Ланая была единственной, кого Морти любила. Наверное, Морти просто всё это время была маленьким дьяволёнком, которого все почему-то считали человеческой девочкой. Наверное, Морти была обозлена на весь мир. Мистер Кроу был тем, кто ничего в этом мире не имел, или же имел что-то единственное, но потерял это. Ланае так кажется. Бывает: появляется на свет человек, и живёт. Сам по себе. Когда в детстве Ланая выходила гулять на улицу, то в такой день она тоже была сама по себе, без никого. А есть люди, которые всю жизнь сами по себе, без никого. Осмотритесь вокруг: те, кто проходят мимо вас, стоят за прилавком, везут повозку — кто-нибудь из них тоже, может быть, живёт сам по себе. Когда у человека нечего терять, а жизнь его пуста, как заброшенный сад, тогда терять что-то ему становится вдвойне страшно. Когда в твоём саду растёт десять лилий, ты боишься, что одна из них может умереть. Ты завидуешь тому, у кого сад пустой, в его праздной нищете. Но если в твоём пустынном саду вдруг вырос один скромный крокус, ты понимаешь, что, потеряв его, ты потеряешь весь свой несчастный и никому не нужный сад. Мистер Кроу был хозяином пустого сада. У Ланаи хватает проницательности, чтобы понимать это по его взгляду из своих воспоминаний. Она очень хорошо помнила этот взгляд, потому что он был единственным, что в мистере Кроу было настоящим. Его лицо, рот, костюм, осанка — весь его образ так и наводил на мысль, что такого человека, как мистер Кроу, нет и никогда не было на этом свете. Наверное, он был просто сборищем ворон, которые выклевали глаза у другого человека. А может, его и вовсе не существует, а живёт он только как фантазия одинокой девочки, которая выросла и сошла с ума от одиночества. — Чего задумалась? — одёрнул её бармен. — На вот, затянись, — он протянул ей сигарету. — Ты знаешь, кто такой мистер Кроу? — ответила она. — Да чтоб вас! — выругался он, держа во рту сигарету и закуривая. — Мы тут не сыщики. — А девушку по имени Морти? — Бледненькую такую? Она до сих пор сюда захаживает. Дочка, мы с Тором и Таром вас с детства знаем. Точно. Ланая и Морти торчали тут с самого детства. Их привёл сюда кто-то из гильдии. Морти тут нравилось, ей было весело, и все к ней хорошо относились. Таррин и Торатеш — так звали здешних хозяев — даже разрешали ей лазить по карманам у всяких забулдыг и оборванцев. Помаленьку, само собой. И посмеивались. Морти любила это место. Поэтому и Ланая его любила. Хотя сама она его ненавидела. — Я хочу бокал вина и лёд, — сказала она бармену. — Ха, а ты не маленькая ещё для взрослых напитков? Э-э-э… Ладно, щас принесу. Бармен принёс ей вино в стакане и сам ушёл, остальные тоже ушли куда-то по делам, зал опустел. Ланая имела необычные и немного даже старомодные нравы. В детстве она вечером читала романы про благородных рыцарей и прелестных дам, а на следующий день слонялась среди шлюх и воров. Обычно родители боятся того, что их чадо услышит отголосок ругани и нахватается дурных манер. Ланая была совсем наоборот: она училась морали и нравственности, чести и честности, добру и доблести, так скажем, из противоположного. Она читала много сентинельских поэтов и классиков, и она хотела бы, чтобы реальный мир был хоть чуть-чуть похож на книжки. «Тот кто сдерживает желание делает это потому что его желание достаточно слабо чтобы его сдерживать.» Это была одна из её любимых фраз. Ланая знала, что это значит. Есть слабые желания — такие, как покурить, напиться и выебать шлюху. Такие желания очень слабы, это одни из самых слабых желаний. Если человек не в силах сдерживать слабые желания, то и сам он очень слаб и ничтожен. Сдерживать желание — это в своём роде тоже желание, говорил Инай. Ланая была приятно удивлена, что они с ним читают схожие книги. Они много разговаривали о философии. Когда Инай пропал, ей было не с кем рассуждать о сущности желаний, да и вообще о многих вещах. Стало скучно и тоскливо, ведь Кая и Эол не понимали многого из того, что она обсуждала с учителем. Именно поэтому ей не нужны друзья. Лучше бы он так и оставался для неё просто учителем. Так Ланая и просидела в раздумьях до сумерек. После десяти часов бар открылся и начали наведываться первые клиенты — в основном, пьяницы и забулдыги. Обслуживали их ещё не отрезвевшие бармен и официантки, а на мирно сидящую Потаенную, казалось, никто даже и не обращал внимание. Ближе к полуночи, в начале двенадцатого пожаловал какой-то грузный и широкий бугай — наверняка веуморец. Он был порядком пьян и почти сразу затеял ругань по какому-то глупому поводу: то ли его выпивку кто-то украл, то ли кто-то косо на него посмотрел… Сами знаете, если хочешь подраться, повод быстро найдётся. И вот он заметил девушку с бледной кожей, мирно смотрящую в окно. — Эй ты! — окликнул он её. — А? — Все тёмные эльфы — это либо чернокнижники, либо гомики и шлюхи! — пьяным голосом усмехнулся он. — У меня батя служил в ордене, а я сам ненавижу гомиков и шлюх. — Да успокойся, здоровяк, я не эльф, — с улыбкой вздохнула она в ответ и убрала волосы с уха. — Видишь? Её часто путали с айлитирами, которых много кто в Сентинеле не любил. Такие люди обычно прикрывались тем, что они эмиссары ордена или связаны с ним, хотя среди настоящих эмиссаров Тайлера мало расистов. В своё время орден Тайлера по-настоящему воевал с незаконными волшебниками, большинством из которых были именно чистокровные монфорские айлитиры, но это было очень давно. А нравы — такая вещь, что они могут очень сильно укорениться в сознании масс. Да чтоб его, куда ни плюнь — везде чёртовы расисты. У тебя может быть друг из Вайтстоуна, и ты в один день на улице слышишь, что все галлы — мрази и выродки. Ты спрашиваешь: «Эй друг, что тебе сделали несчастные дроу? Я знаю одного галла из Кэмри, он очень хороший эльф». А этот недотёпа даже не знает, что такое Кэмри. Он вообще ничего не знает об эльфах Вайтстоуна, кроме того, что они все мрази и выродки. Или вот ещё. Допустим, ты поехал в Остравию и решил зайти в тамошний паб взять себе выпить. И ты слышишь там, что все сентинельцы скоты и твари, что их надо согнать в один огромный отстойник и там же расстрелять. Что сентинельский король — слабоумный кретин, а его жена… кхм… И всё только потому, что Сентинель недавно воевал с Веумором. В Иберии ненавидят галлов и сентинельцев, в Вайтстоуне — сентинельцев, в империи — сентинельцев и монфорцев, в Монфоре — сентинельцев и имперцев, в Веуморе — троллей и сентинельцев, в Сентинеле — всех подряд. Кто-то из деятелей говорил, что мир жил без войн всего какие-то несколько десятков лет. Брехня. Люди воюют между собой даже в мирное время. Воюют в своих сердцах. Они просто ненавидят того, кто на них не похож. Ланая не знала, кем были её родители. Она иногда думала об этом, ведь у неё была по-настоящему айлитирская кожа — бледная, с тусклым фиолетовым оттенком (оч-чень красивая, скажу по секрету). Последний с Авалона говорил ей, что её кожа сродни бархатным лепесткам лилий, самых нежных лилий из всего, что он встречал. Или он говорил о розах?.. Это было давно, и всё это время она о нём почти не думала. Мыслей о нём было даже меньше, чем мыслей о родителях. Ланаю не беспокоило, кем были её родители. У неё нет семьи, это уже не изменишь. Наверняка они были талантливыми волшебниками, и она пошла в них. Но всё это не важно. Тебе незачем думать о всякой ерунде, ведь ты такой, какой ты есть. Потаённая ночевала в номере на втором этаже. За последнее время её посещало много самых разных мыслей, и связанные с ними переживания и впечатления отражались во снах. Нет, это были не кошмары. Ей снились неясные и расплывчатые образы мест и людей, она не помнила ни одного из этих снов. Вернее, помнила подсознательно, на уровне впечатлений, испытанных от этих снов. У вас тоже наверняка было такое: помнишь, что сон был красочный, яркий, приятный — но не можешь объяснить, что это был за сон. Другие рассказывают, какие чудные вещи происходят с ними во снах, а у тебя такого нет. Ты помнишь место, образы, помнишь, что ты идёшь, что светит солнце. И ничего. Но ты помнишь, что это был хороший сон. Жаль, что ты не художник, что не можешь его нарисовать. Ланае снился силуэт в белой маске, снились разные места из светлого Сентинеля, снилась её сестра. Снилось нечто вроде белой тени в развевающемся плаще, тоже белом как зола. Поверьте, её сны были очень красочными и хорошими, и я хотел бы вам их поведать, но если даже она сама их не помнит… то откуда знать мне? А, вам наверняка интересно, чем закончилась та история с бугаем в пабе. Да ничем, хе-х. Ну, то есть… пришёл хозяин и вывел его. Тролли вообще ребята на вид худощавые и поджарые, но могут и человека напополам сломать, если постараются. О троллях я ещё как-нибудь расскажу. Простившись с хозяином, Ланая ещё до обеда покинула таверну, прогулялась по городу до конюшни, где оставила свою лошадь, и поехала на север. Из твоей крови Взойдут цветы ликориса Покойся с миром От Сентинеля нужно было несколько дней ехать по Западной дороге на север, до Кальвинских гор — от трёх-четырёх дней и вплоть до недели, смотря как дела пойдут. Ведь фронт располагался как раз у южного подножья гор. Он не двигался последние несколько месяцев — иногда кажется, что Сентинель больше не воюет с империей, но на самом деле обе стороны всё это время лишь ждут удачной возможности продвинуться дальше либо отбросить противника за хребет. Затем ещё несколько дней надо ехать через горы, и лучше ехать не по тракту, а обходными путями, ведь по нему с севера приходят имперские войска. Но если выбирать обходные пути, то рискуешь напороться на шайки горных троллей. Ланая планировала объехать фронт, когда она его встретит. Вернее, ну… его так просто не объедешь, это ведь не забор, на это ей понадобится ещё день или два, чтобы найти место, где можно пройти под делюминисцентными чарами. Когда Потаённая ездила здесь раньше, она облюбовала один уединённый утёс, с которого она наблюдала, как по дороге шли купеческие караваны или военные конвои. Сейчас же с него открывается неплохой вид на поле битвы. Хотя смотреть особо-то и не на что. Между траншеями было много погибших солдат в синих и бардовых мундирах, много свежей крови. Издалека кажется, что это не воины отдали свои жизни, а распустилось целое поле красивых алых цветов. Целое поле ликорисов. Ликорисы? Это слово пришло Потаенной на ум, стоило ей взглянуть на кримсон минувшей битвы. Не розы или орхидеи, а именно ликорисы, кровоцветы из Авалона. — Ликорисы… — прошептала она, припав к земле и опершись локтем на теплый камень. Ликорисы росли на Авалоне. Стоило только Ланае подумать об этом, и сами собой вернулись давние мысли. Те самые мысли, которые она не хочет ни забывать, ни вспоминать, ведь они до сих пор повергают её в смятение. Остров, сгинувший в пучине вод. Никто не знает, как это произошло, но несколько лет назад весь Авалон загадочным образом ушёл под воду, а с ним ушла целая история. Этот остров навевает Потаённой о встрече, которую невозможно забыть, но нельзя вспоминать, потому что тогда можно сойти с ума от разных мыслей. Она много раз вспоминала, и каждый раз её сердце разрывалось от странного чувства — приятного и родного и вместе с этим невыносимо болезненного. Она не знает, что ей следует делать с этим чувством — прислушаться к нему или отринуть навечно, — и боится сделать неправильный выбор. Ей очень трудно что-то решить, но мысли о решении, которое до сих пор не принято, заставляли её переживать ещё больше. Ей было дано обещание, которое сбудется, когда придёт время. Ланая не знала, сколько ей ждать, и поэтому с каждым месяцем её неразрешённая дилемма покрывалась новыми слоями пыли. Она отдала всю себя служению Храму и постепенно перестала тосковать, смотря на луну бессонными ночами, на фиолетовые розы, на блеск лезвия нихонто… Весенний ветер Взмах клинка, расцвёл кровоцвет Покой для воина Нельзя было касаться спрятанного в недрах памяти нихонто. Доставать оттуда белую резную маску. Срывать фиолетовую розу. Сейчас же… Сейчас Ланая сидела под деревом и не могла справиться с тоской, пробудившейся ото сна. Обхватив руками колени, она уткнулась в них лбом. Не было желания идти дальше. Наверняка вы слышали о западном прорыве, тогда весь Сентинель пару недель стоял на ушах. Потаённая видела, как имперским войскам удалось прорвать оборону: это случилось в полночь, в сумеречной мгле. Внизу было множество огней, они беспорядочно бегали туда-сюда, слышались выстрелы и выкрики. Началась суматоха, в которой, если рискнуть, можно было бы проскочить на лошади на ту сторону, к холмам, но это было авантюрной затеей. Хотя с другой стороны, это бы сэкономило кучу времени. Ланая не особо думала о рисках, и такая затея не показалась ей безумной. Она запрыгнула на лошадь и поскакала вниз, где слышались выстрелы и лязги мечей. Чтобы не поймать пулю, она окружила себя и лошадь псионической защитой. Ну а там, внизу, была такая суматоха, что все воины перешли в рукопашную: солдаты взялись за мечи и штыки, туда-сюда летели боевые заклинания, мелькал свет то от огня, то от молнии. На Потаённую, скачущую на лошади, много кто в такой обстановке обратил внимание, но разумеется, никому не было до этого дела. Волшебница то и дело оглядывалась, не едет ли кто за ней, а когда она проскочила через битву и отъехала немного в сторону холмов, то сбросила псионический щит — вместо этого она наложила на себя и на лошадь заклинание делюминисценции. Это сделало их совершенно невидимыми, а в ночи были даже не сразу заметны топот копыт и следы на траве. Ланая выдохнула и обернулась: так как самое трудное позади, она задумалась о том, каким же образом имперским войскам удалось прорваться. Битва началась с того, что сентинельцы в кого-то долго стреляли, слышались звуки множества боевых заклинаний, ну а когда дело дошло до рукопашной, то враг всё равно не уступал в численности. Это наводило на мысль, что имперцы пустили кого-то вперёд себя, но Ланая даже не обратила внимание на то, по чьим трупам она ехала. Впрочем, это и не важно. Потаённая последний раз обернулась. Ей не было дела до того, что будет дальше. Вернее даже… ей не то чтобы безразлична судьба своей родины. Наверное, она просто об этом не думала. Да, ей было всё равно, кто в итоге победит, потому что это совершенно никак её не касалось. Но когда она задумалась над тем, что имперские войска в итоге могут подступиться даже к самому Сентинелю, она ощутила некое смятение. Путь через холмы и горы занял несколько дней, Потаённая ехала через лесистые холмы, луга, затем через горные долины. Некоторые тропы ещё не до конца просохли после весенних дождей; несмотря на то что это было вдали от Западного тракта, здешние тропы были весьма неплохо объезжены, и девушка даже встречала других путников. Это были торговцы, странники — в общем, те, кому нужно было попасть из империи в Сентинель. Один из таких подсказал ей, как выехать на северную тропу, а другой даже предупредил о шайке разбойников и объяснил, как объехать. Ланая и не думала, что западные места такие людные, ведь, если так пойдёт и дальше, путники скоро проложат ещё один Западный тракт. Поместье, которое искала Потаённая, стояло где-то в лесах к востоку от Богемии. Сейчас по Западной дороге сновало много имперских солдат: с севера шли целые военные колонны, но поискам это не помешает. Ланая выехала с северной стороны гор в нескольких милях от тракта — он был основным ориентиром, поэтому далее она держалась рядом с ним и с каждого более-менее высокого холма сверялась, не отдалилась ли она от тракта слишком сильно. Пейзажи северного средиземья очень непохожи на южное: дело в том, что уже несколько лет как огромная часть территории — от Восточной дороги и уходя далеко за Западную — подвержена некоему недугу. Лес отмер, животные ушли, и более того, на этой земле перестало расти почти всё, кроме лишайников и скудной сорной травы. Очевидно, что тут каким-то образом замешана империя, ведь мёртвый лес появился незадолго после начала войны и стал только разрастаться. Однако что именно послужило причиной этому? Исследователи из сентинельской Коллегии считают, что это результат излишних выбросов в местную ауру некоторых таумических аспектов, а орден убеждён, что империя в больших масштабах занимается нетаумической магией. Впрочем, у обоих версий есть изъяны: волшебникам из Коллегии ещё не удавалось провести масштабные и серьёзные замеры ауры и последующее её исследование, потому что король Леорик отказался сотрудничать как с сентинельской, так и с монфорской Коллегиями. Всё, что остаётся нашим тауматургам, так это самим отправляться на север средиземья как энтузиасты, но ни одна такая инициатива из многих так и не привела ни к чему стоящему. А что касается ордена — там все всегда были помешаны на тёмной магии. Если магистры ордена видят что-то патологическое и ненормальное — что-то не попадающее под представления классической тауматургии — они считают это тёмной магией и, разумеется, искореняют это. Если бы не война, орден Тайлера, скорее всего, давно бы уже разобрался в проблеме мёртвого леса. Ланая думала об этом, пробираясь по тропе через сухой лес: в чём заключается истинная причина его отмирания? Ведь двадцать лет назад всё было в порядке, а теперь даже дроу покинули свои племена, из-за чего посреди мёртвого леса частенько можно наткнуться на заброшенные эльфийские аббатства. Но дело в том, что даже Потаённый Храм не знает ответа на этот вопрос. Магистры обладали в северном средиземье намного большей фактической властью, чем Коллегия, поэтому им не составляло труда изучить мёртвый лес. Предыдущий Тамплиер лично занимался этим: в местной ауре ему удалось найти целые группы аспектов, которых нет даже в храмовых архивах. Из этого следует, что в причинах этой болезни разбираются только имперские учёные. И то не факт. Ланае было любопытно докопаться до этой тайны: начиная с того, какую роль мёртвый лес играл в военно-политических отношениях империи и Сентинеля, и заканчивая самой сутью. Но так как Потаённая — человек пытливый, очень любознательной, ей порой трудно сконцентрировать внимание на одном вопросе. Она зачастую может чем-то заинтересоваться, но потом забыть об этом, потому что её внимание привлекло нечто другое. Так, в раздумьях, она чуть ли не забыла о своей цели. Если бы посланник из Культа не дал ей точные координаты, она бы искала несколько дней. Потаённая была хорошим следопытом, она ориентировалась на то, насколько далеко она отошла от гор и от Западной дороги, чтобы в итоге прийти к тому месту, где стоит поместье. Это была та ещё глухомань: к нему не вело никаких дорог (по крайней мере, волшебница ничего такого не нашла), до Западного тракта было по меньшей мере пара лиг, а до ближайших богемских и валахийских деревушек и того больше. Сначала Потаённую встретила чёрт знает откуда появившаяся тропа. Пройдя по ней, Ланая увидела железный решётчатый забор и металлическую раму от ворот (причём без самих ворот), через которую шла тропа. На раме была табличка: Хайспайр-эстейт Ну да, подумала девушка, Морти писала об этом в письме. Высокий шпиль. Если Инвокер и правда собственной персоной живёт в такой глуши, то это абсурдно и странно. Подойди и возьми Территория, которую занимает поместье вместе со всеми садами, постройками и рощами владения Хайспайр, настолько большая, что на ней мог бы разместиться небольшой город. Если бы Ланая узнала, насколько это владение действительно огромное, то она бы подумала, как хозяевам удаётся скрывать его среди ровного леса? Ей сразу бросилось в глаза, что лес здесь был самый обычный, с зелёными травами, живыми деревьями и присущими любому лесу звуками. Из хвойной рощи Потаённая вышла в берёзовую, а оттуда — на опушку. Выйдя с опушки, Потаённая первым делом увидела само поместье. И оно был невероятным. Это было огромное, протяжённое четырёхэтажное здание, состоящее из восточного, центрального и западного крыла. У него был белый фасад со многочисленными колоннами, арками, пилястрами, множество высоких окон, низкая треугольная крыша, которая образовывала чердак с единственным круглым окном посередине, и большое крыльцо с навесом и колоннами. На фасаде больше всего выделялась стеклянная сфера с металлическим каркасом, находящаяся в середине четвёртого этажа, прямо над крыльцом. Должно быть, это была некая большая комната для церемоний или деловых встреч. Но двор имения изумлял не меньше. Прямо перед южной, лицевой стороной поместья располагался огромный цветочный сад. Он был таким большим, что содержал в себе целые небольшие поля из лаванды и красного мака. Ну и других цветов, конечно, здесь было не счесть. Сад подобно паутинкам пронизывали различные тропинки, они соединялись в его центре, где стояла крупная и красивая резная беседка из дерева. В этой беседке было бы здорово отдыхать каким-нибудь ясным и жарким летним деньком, попивая чай и наслаждаясь цветочными ароматами. Слева и справа от поместья стояли различные небольшие хозяйственные постройки, такие как конюшня, амбар, склады и тому подобное. Чуть поодаль, прямо посреди сада, напротив восточного крыла стоял ещё один домик из тёмного дерева, у него была высокая черепитчатая крыша с мансардой и парочка причудливых башен с острыми крышами-конусами. По периферии сада росли различные фруктовые деревья, походившие на небольшие плантации. Как вы могли бы подумать, для такого большого имения нужно много прислуги. Так и было: в саду работали множество садовников, по двору сновали рабочие с какими-то своими делами. Ланая решила, что в такой рутинной суматохе на неё даже не обратят внимание, если она просто пройдёт тихо, как мышка. — В одной клумбе парочка роз заболели. Вон там. — В западной части? — Ага. Я не знаю, какими удобрениями их лечить. — Спроси у мистера Булуфонта. Он наверняка знает. — Отнеси их в гостиную на втором этаже и положи возле камина. Господин Аганим сам в случае чего их зажжёт. — Профессор сам зажигает себе огонь в камине?.. — Всё нормально, мне так мистер Булуфонт передал. — А господин не будет недоволен? — Говорю же, всё нормально. Раз мистер Булуфонт сказал, значит так и есть. — Ты не видел господина? Мистер фон Аркейнвальд просил передать ему кое-что. — Я весь день торчал в правом крыле, в столовой было дел невпроворот. Спроси у мистера Булуфонта. — Мистер Булуфонт сказал, что господин тра… трансгре… Э-э-э… что ушёл сегодня утром. Я думала, он уже вернулся. — Не знаю. Дай покурить, а. Спроси кого-нибудь ещё. О! Эй, извините! Вы вместе с Аганимом приехали? Потаённую окликнули лакей и горничная, которые болтали рядом с клумбой. — Дурак, что ли? Это госпожа Хайспайр, она как раз должна была прийти сегодня. — Я не знал, что госпожа Хайспайр айлитирка. — Извините, — ответила Ланая. — Я не эльф. — А, да? — осёкся лакей. — Простите, хе-х… Мы тут это, ну… — Я тоже ищу господина де Монфор-Амори, — сказала Ланая, решив, что раз её приняли за гостя, то этим можно воспользоваться. — Тогда, будьте добры, — попросила её горничная. — Передайте господину, что мистер фон Аркейнвальд сказал, что к следующему визиту мистера Аверно не хватит белого вина из Белфорта. — Господин Аверно любит монфорское вино? — Юный господин решил приобщаться к светскому, он ещё на прошлом приёме попросил у господина Каеля раздобыть несколько вин. — Хорошо, я ему передам. Потаённая попрощалась с прислугой и пошла дальше. Ей кивали все встречные, она кивала или улыбалась в ответ. Ей было немного не по себе от того, что все обращают на неё внимание. Но на секунду Ланая забыла, что она жалкий вор. Она представила на миг, что она — дочь богатых и знатных людей, что они с сестрой всю жизнь живут в этом роскошном поместье и все любят и почитают их двоих. Такие светлые мысли… — Ну и ну, — её отвлёк очень звонкий и задорный голос. — Никак витаете в облаках, юная госпожа? Она подняла взгляд и увидела молодого мужчину в длинном тёмно-зелёном плаще и причудливых ботинках с длинными острыми кончиками. У мужчины были борода и длинные чёрные волосы, собранные в хвостик. — А? Добрый день, сэр… — ответила она как можно увереннее. — Вот мы и познакомились, юная леди! Моё имя Р-р-р-рубик! — радостно и задорно воскликнул он. — Ну, или мистер Аганим. Если Вам так угоднее, миледи. Ланая сразу обратила внимание, как он тянет «р»: наверное, это было что-то вроде его фишки. Это было глупо… но забавно. — А… господин Р-р-р-рубик, — ответила она, как бы подхватив его лихой настрой. — Вы не видели господина де Монфор-Амори? — А… у Вас отличное чувство юмора, моя дорогая! — усмехнулся волшебник. — Он у себя в кабинете. Тоже ищете своего дедушку? — А? Э… — Это на третьем этаже в восточном крыле. Я и сам первые дни путался в Хайспайре, он же просто фантазмогор-р-рически огромный! — Ах-ха-ха! А Вы забавный, мистер Аганим! — Ну что уж Вам, миледи! Знаете, как заставить меня засмущаться. — Мистер Аганим, Вы сейчас ничем не заняты? — Собирался наведаться на чердак и вытащить оттуда пианино. Ищу вот мистера фон Аркейнвальда, чтоб ключик дал. — Вы играете на клавишных? — Бывает порой. Не хотите послушать? — Как раз хотела спросить! — радостно улыбнулась девушка. — Не подождёте меня в саду? Я улажу дела с господином. — Ну р-р-разумеется! Вы не торопитесь, миледи, а то пока я найду вашего эконома… — Тогда я скор-р-ро. Проводив мистера Аганима задорной улыбкой, Потаённая виновато нахмурилась. Ей было жаль обманывать такого добродушного и весёлого парня. Даже несмотря на то, что она больше никогда его не увидит. Поднявшись на крыльцо и зайдя внутрь, Ланая удивилась не меньше, чем когда увидела поместье снаружи. Хайспайр изумлял не только внешне, но и внутренне: резные стены, светлое и чистое убранство, высокие окна, узорчатые терракотовые полы — всё это было не на картинке, а вживую, вот оно. Можно потрогать рельефы на стенах, подёргать занавески и провести рукой по гобеленам и гербам на штандартах. Ланая пару минут просто трогала всё подряд с раскрытым ртом. — Вы так похожи на сестру, леди Монфор-Л’Амори младшая… — отвлёк её новый голос, на этот раз очень спокойный и солидный. — Она тоже была очень изумлена, в первый раз увидев Хайспайр. Потаённая привыкла, что тут её все постоянно путают, но с каждым разом ей становилось всё более не по себе от того, с каким радушием её все принимают. Ведь она не та, за кого себя выдаёт. Тем, кто обратился к ней в этот раз, был высокий и широкоплечий мужчина в строгом и солидном костюме. У него были короткие и ухоженные светлые волосы, такая же солидная и аккуратная борода, прямоугольное лицо и очень серьёзный взгляд. Этот мужчина был весь из себя статный, строгий и даже немного жуткий, поэтому Ланая очень удивилась, когда он ей улыбнулся. — Добро пожаловать в Хайспайр, госпожа. Меня зовут Себастьян, я дворецкий в этой скромной обители. — С-скромной? — заикнулась девушка. — Ха-ха. Да, Вы правы, господин Каель любит роскошное и монументальное. Знаете, почтенная госпожа, мой род служит господину Каелю уже много поколений. Мне очень жаль, что я не мог заботиться о Вас и вашей сестре с вашего детства, но я искренне рад, что Вы наконец-то воссоединились с семьёй. Эти стены, — мистер Булуфонт развёл руками. — Мне кажется, что господин Каель построил эти стены и это поместье лишь только ради Вас с сестрой. — Я, эм… — от таких слов Ланая буквально потеряла дар речи. — Я не знаю, что и… — Прошу простить мою сентиментальность. У Вас слеза пробежала по щеке. Вот, возьмите мою салфетку. — Не стоит! Я… Мистер Себастьян, продолжайте работать. Я… простите… Зажмурившись и вытерев лицо, Потаённая отмахнулась от дворецкого и поспешила на лестницу. Девушке было не по себе, ей овладевали двоякие чувства. С одной стороны, Ланая была так тронута добротой и душевностью, с которыми её все тут приняли. С другой, ей было очень совестно от того, что она буквально забрала те радостные впечатления других людей, которые должны были в первый раз встречаться с настоящей госпожой. Должно быть, она очень хороший и добрый человек, должно быть, все так её любят и так рады видеть её, что даже не скрывают этого. Прислуга в саду, тот добродушный и весёлый волшебник, тот строгий но добрый дворецкий… ей было так стыдно вспоминать их радостные улыбки. И ей было… немного завистливо. Она завидовала тому, что у настоящей госпожи Монфор-Л’Амори есть свой дом, своя семья, свои любящие друзья и родственники… Есть всё, чего нет у Потаённой. Что, в отличие от неё, та настоящая леди Монфор-Л’Амори… не одна. Она постучалась в дверь и вошла в кабинет. Это была просторная комната, обустроенная под кабинет тауматурга: книжные полки, латунные приборы, канцелярские вещи, стопки бумаг, телескоп, шкафы. Посредине находился стол, за которым сидел… Это точно был господин Монфор-Л’Амори. Да, без всякого сомнения, за этим столом сидел Карл, сам Инвокер. Это был высокий эльф с длинными светлыми волосами, у него была длинная и светлая одежда, а его глаза были абсолютно белыми. В руках у него был старинный фолиант с рукописными страницами, который этот эльф, видимо, читал. — Доброго дня, миледи, — отстранённо и совсем без эмоций сказал он. — Ищешь что-то? — Господин, — Потаённая сделала реверанс в знак приветствия. — У Вас замечательное поместье. — Спасибо. Все мои слуги к твоим услугам. — У Вас занятная книга. — Эта? — он закрыл книгу и показал обложку: на потёртой обложке были изображены символы на неизвестном языке, напоминающем язык Магии. — Это моё творение. Сам написал. — Здорово. Вы очень умны, господин. — Спасибо, милая.— Дайте мне манускрипт.
— Если ты его хочешь, то тебе придётся взять его.
Но ты уже и сама знаешь это.
— Знала, что Вы так скажете.
Потаённая вскинула руку и с помощью «Телекинеза» вырвала книгу из рук архимага. Манускрипт в одно мгновение оказался в её ладони. — Простите, господин. В ярко-фиолетовой вспышке Ланая аппарировала, оставив на своём месте только несколько таумических частиц.