Сделайте меня счастливой 2: счастье в мелочах

      Утром в день премьеры мне в горло не лезет ни кусок, поэтому Артёму даже приходится собрать мне с собой перекус. В школу, где уже через несколько часов состоится мой дебют в качестве актрисы, мы едем месте с Тёмой и Мариной — не скажу, что наши отношения стали супер хорошими, но прогресс уже есть, так что я даже не сомневалась, когда брала приглашение и на неё.       Кажется, Софи нервничает еще больше моего — едва я захожу в помещение, где расположилась так называемая «гримерка», она тут же налетает на меня, трясет вешалками перед моим лицом и разговаривает со мной на повышенных тонах. Ругаться и портить себе настроение не хочется, поэтому я про себя считаю до десяти, делаю глубокий выдох, а потом сажусь перед зеркалом и принимаюсь накладывать аккуратный макияж.       Я уже заканчиваю наносить тушь на ресницы, когда в зеркале замечаю движение за своей спиной, и через секунду на стул рядом со мной садится Никита и, улыбаясь, смотрит на меня через зеркало.       — Нервничаешь? — Я едва заметно киваю, кладу тушь на стол и поворачиваюсь к нему лицом. Парень несколько секунд смотрит на меня, а потом убирает с лица упавшую на него прядь.       — Все будет хорошо, — говорит он. — Ты точно знаешь, какая строчка за какой идет, все твои коллеги тоже, песню ты споешь, главное — будь собой и не обращай внимания, если что-то пойдет не так.       — Это ты мне как «консультант театра» говоришь или…       — Я говорю тебе это, как твой самый лучший друг на всей планете Земля, — он щелкает меня по носу, а я смеюсь и обнимаю его. В этот момент дверь открывается, и в гримерку заходит Паша, через его плечо перекинут ремень гитары, которая болтается за спиной — именно такой реквизит он использует в первой сцене: его герой аккомпанирует моей героине, когда она поет песню. В этой сцене мы должны показать, сколько музыка значит для этой девушки, а также именно эта сцена описывает всю ее скромность: будущая звезда большой сцены боится петь на публике, и ее парень — герой Паши — единственный человек, рядом с которым она не боится быть собой.       — Оу, — кудрявый замирает в дверях, смотря на нас странным взглядом, в котором я вижу капельку грусти (может, это нервы), — извините, я не хотел вам мешать…       — Не переживай, дружище, — слишком весело откликается Никита, а потом, встав со своего места, берет меня за руку:       — Удачи, Ди. Я знаю, что ты получишь то, что хочешь, — его фраза звучит двусмысленно лишь для нас с ним, Паша же продолжает пялиться на нас.       Киоссе отпускает меня, направляется к двери, где по-дружески хлопает моего партнера по плечу и тоже говорит ему что-то ободряющее, после чего скрывается за дверью, подмигнув мне напоследок. Я улыбаюсь себе под нос и снова поворачиваюсь к зеркалу.       Парень, немного потоптавшись на месте, подходит к диванчику, стоящему вдоль стены справа от меня, и садится на него, переместив гитару на колени. Я краем глаза наблюдаю за ним, а когда он начинает проводить пальцами по струнам, наигрывая знакомую мне мелодию, я улыбаюсь и начинаю петь:       I'm going under and this time // Я решила залечь на дно, и в этот раз       I fear there's no one to save me // Мне страшно, что никто не спасёт меня.       This all or nothing really got a way of driving me crazy // Эта ситуация из разряда «Все или ничего» сводит меня с ума.       Встаю с насиженного места и двигаюсь в сторону диванчика. Опускаюсь на подлокотник, Паша садится вполоборота ко мне, не отрывая взгляда от моего лица.       I need somebody to heal // Мне нужен кто-то, кто исцелит меня,       Somebody to know // Кто узнает меня,       Somebody to have // Кто примет меня,       Somebody to hold // Кто обнимет меня Мой голос звучит уверенно, и в какой-то момент я понимаю, что он сливается с другим, слушая который я обычно забываю дышать.       It's easy to say // Легко сказать,       But it's never the same // Но в реальности всё иначе       Паша тихо подпевает мне, чтобы не перекрывать моего голоса, а я улыбаюсь, прикрывая глаза и наслаждаясь этим редким мгновением.       And I tend to close my eyes when it hurts sometimes // Я предпочитаю закрывать глаза, когда мне порой больно,       I fall into your arms // И падаю в твои объятия.       I'll be safe in your sound til I come back around // Я буду в безопасности, слыша твой голос, пока не вернусь в реальность       Это все, что происходит сейчас со мной, совсем не похоже на реальность. Эта песня — первая, которую мы исполняем в нашем мюзикле. Она была немного монотонна и скучновата, поэтому мы даже чуть-чуть поколдовали над ней, изменив некоторые слова, но оставив ей свой шарм.       Звучит последний аккорд, и я, удовлетворенно улыбаясь, смотрю на парня:       — Ты поменял местами аккорды на припеве?       Он улыбается — я понимаю, что он хотел, чтобы я заметила это, и мысленно ставлю галочку в своем воображаемом списке: ему важно мое мнение.       Заглянувшая в гримерку Юля сообщает о том, что до начала осталось сорок минут, а следом за ней появляется Софи, везущая за собой вешалку на колесиках, на которой висят кофры с нашими костюмами — каждый аккуратно упакован и подписан.       Я переодеваюсь за ширмой, наблюдая в щель за парочкой: подруга помогает парню застегивать пуговицы на рукавах рубашки. Они тихо о чем-то переговариваются, их мимика показывает, что разговор не из самых приятных и маловажных.       Дабы расслабиться перед началом и очистить голову я выхожу в коридор, внешне уже полностью готовая к первой сцене. На мой костюм, состоящий из платья до колен и балеток, сверху накинута легкая мантия, скрывающая образ от любопытных зевак. Подойдя к дверям, ведущим в зал, я заглядываю внутрь и замираю: полный аншлаг. Зрители воодушевленно переговариваются между собой, создавая невероятный шум; изучают буклеты, выданные им на входе, пытаются увидеть знакомое имя в списке актеров и рассматривают наши фотографии, помещенные на задней стороне в колонке «Актеры».       На мои плечи сзади неожиданно опускаются руки, и я, вздрогнув, резко оборачиваюсь, едва не падая, завалившись в сторону. Мужская рука хватает меня за запястье, возвращая в нужное положение, и я, наконец, могу рассмотреть нарушителя моего внутреннего спокойствия. Им оказывается Артём, за спиной которого тихо стоит Марина. За последние пару дней, что я наблюдаю их в своей компании, я настолько привыкла к ним как к «парочке», что, наверное, мне будет сложно смотреть на них по отдельности.       — Ты вся трясешься, — замечает родитель, поправляя съехавшую на одно плечо мою мантию.       — Конечно трясусь, — театрально ворчу я, — напугал до чертиков! Чего ты тут ходишь? Все классные места уже заняли.       Артём также театрально закатывает глаза:       — Никита и Толик стерегут наши места в центре третьего ряда. А мы пошли тебя искать.       — Чего меня искать, — поправляю подол мантии, — я сама нашлась. А Никита просрет ваши места, вот увидишь. Ему же даже чашку с чаем доверить нельзя.       Марина издает тихий смешок, а потом, улыбаясь, смотрит на меня. Вдруг выражение ее лица сменяется на взволнованное:       — Дани, у тебя прядь из прически выпала.       Зеркала нигде поблизости нет, поэтому приходится довериться ей (не, ну не могу же я чисто из вредности рискнуть своим внешним видом) и позволить поправить локоны, собранные в прическу сзади.       — Смотри не заплачь, — фыркаю я, когда вижу, каким взглядом (там столько гордости и любви, что становится тошно) смотрит на нас Артём.       — Язва, — улыбается он и, когда Марина заканчивает с волосами, заключает меня в объятия, прежде чем уйти в зал. Я даже позволяю его девушке обнять себя, а потом мы расходимся в разные стороны — они в зал, а я за кулисы.

***

      Первая сцена собирает аплодисменты даже тех ребят, которых привели сюда классные руководители, желающие продемонстрировать ученикам «настоящее увлечение, захватывающее с головой». На переодевания между сценами у нас есть порядка трех-пяти минут, пока идут сцены других героев. Софи не отходит от меня ни на шаг, мне даже кажется, что она совсем забыла про своего парня, которому помогает какой-то очередной ассистент Елены Васильевны.       Стоя посреди сцены под ярким прожектором, я пропеваю заученные наизусть строчки финальной песни моей героини: это предпоследняя сцена, именно здесь девушка понимает, что она — победительница, и что шанс на работу с продюсером мечты упал прямо ей в руки.       Музыка заканчивается и настает момент самой последней сцены: свет немного затухает и теперь освещается та часть сцены, куда из левой кулисы выходит Паша. Он выглядит совершенно собой: черные джинсы с дырками на коленках, его любимая фиолетовая толстовка с капюшоном и кеды на ногах — его герой не должен так выглядеть. Я видела костюмы, и этого там точно не было.       Я, обернувшись, смотрю на него, замерев на месте и не в состоянии пошевелиться, ноги как будто приросли к полу.       — Ты думаешь, что можешь справиться со всем сама, — начинает он, смотря мне в глаза и медленно двигаясь в мою сторону — на противоположный край сцены, — ты думаешь, что никто не способен понять тебя. Но это не так. Вокруг тебя столько людей, готовых встать на твою защиту и предложить свою помощь. Я бы хотел стать одним из тех людей, которых ты пустишь в свою жизнь, человеком, которому ты сможешь довериться. И пускай я не всегда прав, ты просто должна знать, что я рядом с тобой. И всегда был, даже если ты этого не замечала. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я знаю, что это, — он обводит взглядом помещение, — твоё счастье, делающее тебя той, кто ты есть.       Свет гаснет, а на дальней стене начинают мелькать изображения. Только сейчас я замечаю огромный экран, который до этого был закрыт бордовыми портьерами. На нем, сопровождаемые песней в нашем с Пашей исполнении, сменяют друг друга фотографии и видео, сделанные вовремя репетиций кем-то из зрительного зала. Периодически музыка затихает, и можно услышать, как я произношу свой текст или то и дело лажаю во время исполнения песни. Весь зал дружно хохочет, смотря видео, где я на одной из репетиций, не выдержав, сначала обзываю партнера по сцене, а потом бью его по голове, отчего он садится на пол. Через секунду я уже обнимаю его, прося прощения. Здесь же можно увидеть наши споры по поводу костюмов, Софи, снимающую мерки, театралку, указывающую нам на правильность исполнения сцен. Именно этим и завершается наша постановка, и кулисы скрывают нас от публики под громкие аплодисменты и свист.       Немного придя в себя, я начинаю озираться по сторонам, но парня нигде не вижу, поэтому срываюсь с места и несусь в сторону гримерки сбивая людей на своем пути. Его я нахожу именно там: он стоит спиной ко мне, в его руках снова любимая гитара, и он наигрывает какую-то незнакомую мне мелодию.       Я начинаю медленно подходить к нему, по привычке скрестив руки на груди и утопая в мелодии. Почувствовав движение за спиной (на самом деле меня выдали каблуки, но это неважно), он поднимает голову, оборачивается и, увидев меня, замирает. Музыка стихает, гитара отправляется на стол, и всё вдруг кажется очень тихим. Молчание между нами давит, но мы не рискуем начать разговор. Он даже отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом.       — Это была неожиданная концовка, — тихо произношу я, мой голос разрезает тишину, — но именно такое окончание я хотела показать… и увидеть.       Он поднимает взгляд с пола и смотрит на меня: в его глазах я вижу кучу эмоций, которые сменяют друг друга со скоростью света.       — Я хотел сказать… — он начинает подходить ко мне ближе, я же почему-то делаю пару шагов назад, — мне очень нравится видеть, как ты улыбаешься. Наверное, поэтому я и влюбился в тебя тогда. Из-за твоей улыбки.       Я чувствую, как моя челюсть целуется с полом, а в глазах замирает полнейшее недоумение. Что? Он влюблен в меня? А его отношения с моей подругой? А их постоянные поцелуи у меня на глазах? А их бесконечные объятия? Мне всё это приснилось?       — Стой-стой-стой, — я не позволяю ему продолжить, я уверена, трогательную до глубины души речь, — о чем ты говоришь? Какая влюбленность? Ты встречаешься с Софи.       — Уже нет, — он чуть приподнимает голову, засовывает руки в карман толстовки, а потом видит мой удивленный и одновременно озадаченный взгляд:       — Мы расстались буквально за десять минут до начала этого всего.       — Только не говори мне, что ты бросил мою подругу из-за того, что я тогда сказала тебе, — из меня начинает изливаться невероятный поток слов, который перемешивается с эмоциями, и его уже практически невозможно остановить. Я чувствую, как слезы застилают глаза, только вот не могу понять, почему плачу — от счастья, что он теперь свободен, от эмоций, пережитых за день, или из-за злости за то, что он так обошелся с подругой. Стираю мокрые дорожки с щёк и внимательно смотрю на собеседника.       — Софи слышала наш разговор в гостиной, — парень пожимает плечами и снова смотрит прямо мне в глаза. — И сегодня мы пришли к выводу, к которому должны были прийти давным-давно: своими отношениями мы пытались отвлечься от тех людей, к которым нас по-настоящему тянет.       — Знаешь, когда к чему-то очень тянет, проще поддаться желаниям.       Он улыбается мне, мы оба делаем шаг вперед, и вот я уже ощущаю его губы на своих, всё ещё соленых от недавних слёз. Внутренности выделывают кульбиты, а разум отключается. Паша обнимает меня за талию, а я обвиваю свои руки вокруг его шеи. Я бы хотела, чтобы это никогда не прекращалось. Разорвав поцелуй, мы еще какое-то время стоим, переводя дыхание и прижавшись лбами друг к другу, его руки по-прежнему на моей талии, а мои по-прежнему обнимают его за шею.       — Если вы закончили все свои дела, — раздается сбоку, и я узнаю голос Киоссе, — то я хочу вам кое-что показать.       Я нехотя отклеиваюсь от парня и недовольно смотрю на друга, который прислонился к косяку двери, которую я, конечно же, не закрыла, когда пришла сюда. Никита ухмыляется, смотря на наши растерянные лица, а потом, развернувшись, направляется вдоль по коридору. Я чувствую мужскую руку на своей талии, и мы вдвоем направляемся за певцом.       Он останавливается в конце коридора, который заворачивает вправо, а потом, развернувшись, хитро улыбается и делает приглашающий жест руками. Я недоверчиво смотрю на него, а потом заглядываю за угол. Мои брови взлетают вверх, я выхожу из укрытия и выкрикиваю в негодовании:       — Степанов, немедленно прекрати облизывать мою подругу!       Вышеупомянутые особы в мгновение ока отскакивают друг от друга, подруга поправляет юбку, а блондин запускает руку в волосы. За моей спиной слышится смешок, точно принадлежащий Паше. Я оборачиваюсь, смотрю на него, потом на Никиту, улыбающегося, засунув руки в карманы джинс потом перевожу взгляд на парочку.       — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!       Рука моего (наконец-то!) парня снова опускается на мою талию, и он притягивает меня ближе:       — Я пытался не думать о том, что влюбился в тебя с самого первого взгляда. Потому что не был уверен во взаимности. Но теперь я знаю, что ты тоже что-то чувствуешь ко мне. И я не хочу, чтобы это чувство исчезло.       — А я отчаянно отмахивалась от мысли, что Степанов огромная заноза в моей заднице, — усмехается Софи, скрепив руки в замок перед собой и закусив губу.       — Все мы ошибаемся, но наши ошибки обычно приводят к чему-то по-настоящему прекрасному.       Я прерываю Пашу поцелуем, снова ощущая, как бабочки оживляются в животе.       О да, теперь я точно счастлива.