большое стекло

Бодисьют, длинный шлейф, скрипом мажущие по кафелю высоченные шпильки — у Лилы болят ноги от них, лицо от кривляний, от голода ноет желудок, и глаза слезятся от бесконечных вспышек и направленных на нее источников света, а агентка в очередной раз забывает о ее существовании и уносится куда-то болтать по телефону по поводу другой своей клиентки. Замечательно. — О, боже, — Лила вжимается в холодный мрамор раковины, шипит вода, ударяясь о ее дно, Лила резко загребает все, что успела выложить, обратно в сумку, что-то падает, но, обернувшись, она даже немного расслабляется. — И как ты здесь оказался? — Проблемы гендерно-нейтральных туалетов, не так ли? — кивает Феликс на укатившийся тампон, Лила, ойкнув, подбирает его. — Это все Адриан. Сначала он заорал, что не может этого быть, чтобы Феликс и Лила, да ещё и так неожиданно и сразу, потом долго пялился в экран плазменного телевизора, не особо вникая в фильм, а после наконец сказал, что у фотографа слетело оборудование, отец в ярости, и фотосессию придется переснимать. Так, не хотите ли вы, мсье Грэм де Ванили, посталкерить за своей суженой около студии? В Адриана прилетела метко запущенная подушка и короткое «да». — Какой душка, — Лила качает головой. — А вообще, я так не люблю эти туалеты. Как-то парень просунул мобильный мне под стенку кабинки, будто я не замечу. — Отвратительно. — Я сломала ему ключицу. Кто-то хочет зайти, но Феликс резко даёт по двери кулаком, так что никто не заходит. Лила стреляет глазами в зеркало, обожжённая мыслями Феликса на внутренней стороне плеча, почти рядом с подмышкой. Поднимает руку, чтобы прочитать, и кокетливо хихикает. — Это все из-за каблуков, обычные у меня ноги. Феликс наматывает на палец цепь, висящую на петлях высоких черных брюк, и отпускает. — Нам надо поговорить, Лила. — Да, я знаю, — Лила убирает волосы со спины, перекидывая их вперед, поворачивается спиной к Феликсу, — развяжи сверху, а дальше я сама, Габриэль в этот раз решил оторваться на корсетах, хотя в моде вроде бы как комфорт, но это реклама духов, тут реальность не работает. Ленты и вправду мудрено завязаны, Феликс послушно распускает тугие узлы, Лила наконец выдыхает, хватаясь за отошедшие от груди косточки корсета, чтобы это все не свалилось с нее прямо к ногам. Неловко выйдет. Одновременно приходят уведомления на оба мобильных — они заговорщицки переглядываются, Феликс включает часы, чтобы посмотреть, что там, Лила уходит в кабинку. — Новое нападение, — говорит он громко. Лила шуршит лентами и застежками. — Мне нужно переговорить с Бражником, ты можешь устроить? — Хочешь талисман? — отражает эхо от матовых, медово-желтых стен. — Да, — отвечает Феликс как раз тогда, когда Лила возвращается, сует руки под воду, а после подходит близко, такая тонкая, красивая, определенно догадывающаяся, что это все ради неё и немного ради забавы. — Когда ты заканчиваешь? — Если не сейчас, то ссимулирую какой-нибудь маленький приступ, — Лила чуть наклоняется вперёд, зажимая Феликса между собой и кафельной стенкой. — Я в этом чертовски хороша. — Я не сомневался, — Феликс закатывает глаза, Лила напевает под нос какую-то попсовую песенку на английском — you ready to jump, get ready to jump, влажными большими пальцами, пахнущими мылом, касается его уголков губ и пытается развести в стороны. — Чего ты такой серьезный? — насупливается она, Феликс убирает ее руки от своего лица, стиснув запястья и не отпуская, Лила, хохотнув, прижимается щекой к его плечу и закрывает глаза, благоговейно ощущая, как он касается ее волос. Адриан старательно держит лицо, подаёт голос из щели между дверью и косяком: — Лила, двадцать минут — и мы свободны, отпусти Феликса. — Это он меня не отпускает, скажи же. Феликс неопределенно ведёт головой, Адриан хмыкает, ничего себе, и этого развела, а ведь кажется, что непробиваемый — ледяные скульптуры видятся мощными, но тают с появлением тепла, элементарная физика. Когда они заканчивают, Лила смывает макияж, переодевается в топ и светлые джинсы на высокой талии, заплетает волосы в косу, чтобы не мешались, Адриан подходит к ней и странно не начинает говорить, Лила поднимает брови. — Да? — Раз уж все так получилось, не могла бы ты... Эм... Не впутывать Феликса в злодейские планы? — А что? Его мамочка расстроится? — Лила закидывает сумку на плечо, наклоняется, чтобы подвернуть джинсы. — Так мы ей не скажем. — Ты ему нравишься, Лила, — отрезает Адриан. — А он... Он... В общем-то, неважно. Лила разгибается, замечает Феликса рядом со спешившимся Адрианом и расплывается в улыбке, тянется к Феликсу, он даёт схватить себя за руку. — До встречи, gattino, — Лила целует Адриана в щеку, потом в другую, так буднично, что Феликса бы передёрнуло, но он крепче сжимает ее пальцы, чтобы выдернуть на улицу вдохнуть пыльного горячего воздуха подальше от всего этого церемониально светского. Лила съедает треугольный сэндвич с рыбой, купленный в автомате, опрокидывает банку спрайта без сахара на Феликса, упорно делающего вид, что он не с ней, и под собственный нервный смех не замечает, как у Феликса, который флегматично листал сборник Камю и наматывал на палец прядь ее волос, в руке появился ее талисман — болтается в обе стороны, отсвечивает эмалью на солнце. — Ты же знаешь, я могу заплакать, когда вздумается, — Лила облизывает липкие пальцы, достает блеск из сумки и мажет по нижней губе без зеркала. — А твоей фирменной картой таро станет смерть. — А твоей перевернутый дьявол, — Феликс щурится на солнце. Долго выкладывая карты, купленные матери, потому что ей нравятся магические безделушки, Феликс каждый раз спотыкался о суд, влюбленных, десятки мечей и перевёрнутую двойку кубков, как будто колода решила первой начать фокусничать, выдавая ему пополам всего, чего хочется и нет. — Она не доела, не трансформируйся. Триккс показательно скрипит упаковкой, Феликс усмехается — столько хищников на квадратный метр собралось. Волосы у него отливают непривычной рыжиной, зализанные к затылку, переходят градиентом в белый, от маски лицо становится ещё острее, чем прежде, Феликс оглядывается, Лила щелкает его по лисьему уху. — У-у, месье Кицунэ, поцелуете меня? — Ты облила меня спрайтом, — Феликс привычным жестом берет чернильной рукой флейту, будто всегда так делал. — У Кицунэ должно быть девять хвостов. — Немного на носки оксфордов попала и все, не считается, — Лила чиркает колёсиком зажигалки, нелепо пытается закурить его сигареты, ей не нравится, как першит в горле, и дым пытается придушить. — Можешь в школе своей не сдавать работы вовремя, и будут тебе хвосты... Фу, нет, волосы будут пахнуть. Ай, поставь меня обратно! Ставит он ее уже на черепицу на крыше, Лила неохотно спрыгивает с рук, Феликс стирает ее блеск со своего подбородка. — Хорошо тебе температуру не чувствовать. — Разденься, — пожимает плечом Феликс. Лила смеётся, находит себе аквамариновую тень и прячется в ней, оставляя щурящегося Феликса под обжигающим солнцем. Он такой дьявольский, смежает оранжевые веки над броско-зелеными радужками, Лила подтягивает ноги ближе и упирается подбородком в колени, Феликс садится напротив. — У тебя кто-то есть? — Нет. Я женат на бессоннице. — Какой ты хочешь талисман? — В идеале не помешал бы комбо-набор, — Феликс вытягивает по раскаленной крыше ноги в черных ботинках по колено с немыслимой шнуровкой. — Сначала нужно обезвредить Рюко, потом Нуара. Я больше думаю о талисмане пчелы. — Я слышала, что их можно комбинировать, но попробовать как-то не удавалось, — иронично заканчивает Лила. — У этой парочки есть силы, которые можно использовать в воде, например. — Если объединить дракона и пчелу, никакая вода не помешает. — И то верно. Оставишь меня на крыше или уведешь куда-нибудь, где не так горячо? Тебе идёт мой костюм, — Лила хихикает, подаваясь вперёд и оглаживая Феликсу впалую щеку, чтобы взяться за подбородок в пятнах от блеска и подтянуть его к себе для поцелуя. Феликс оставляет ее возле дома, но Лила отправляется на площадь Вогезов, дома все равно нечего делать, а вечером она пообещала Алье посидеть с ее сестрами за очень большое спасибо — галочку в списке «хорошая девочка». В новостях говорят, что новая злодейка заставляет людей напрочь глохнуть, Лила флегматично продолжает не прятаться, в отличие от остальных, улицы почти пустуют, а на площади только она и тот юродивый, обожающий голубей. Лила сидит на скамеечке, покачивая ногой, рассматривает неработающую детскую карусель и мечтает о мороженом. На прямой трансляции ничего не происходит, репортёр орет, потому что оглох, Лила смеётся. Но тут на вертолеты нападают птицы, их так много, что в конечном итоге ничего не видно, какой канал не включи, на камеры всех напали. Лила встаёт, поправляет сумку и возвращается к дому, чувствуя, что щеки горят от солнца. Феликс сваливается прямо сзади и хватает Лилу за плечи, она вскрикивает от неожиданности, а после разворачивается и толкает его в тень под козырьком цветочного магазина, хозяин которого заперся до победы над акумой. — Поболтал с Бражником по душам, разбил девчонке слуховой аппарат, считай, всю работу за других сделал. — Тебя видели? — Возможно. Лила замирает, повиснув на Феликсе, одна рука на затылке, другая на спине, пока трансформация не спадает сама — без костюма он ведь почти ее не трогает. Лила отклоняется, чтобы посмотреть ему в лицо. — Отпустишь — укушу за щеку. Феликс зажмуривает один глаз, как от нервного тика, Лила еле сдерживается, чтобы не укусить, упирается лбом в его лоб.