***
Минуло десять лет с того утра, как я сделала свой последний вдох. Моё тело погребли в фамильной крипте с огромными почестями. Для каменного саркофага, где покоилось моё тело, омытое и умасленное, был выделен целый зал. Огромный тёмный зал, в котором мой горюющий супруг каждый год проводил долгие ночи, окружённый лишь призраками прошлого и десятком плачущих свечей, хотя Петиру вовсе не требовалось приходить туда, чтобы я услышала его. Я ощущала, словно прикосновение прохладного ветерка, каждую его мысль обо мне и будто удар грома — произнесённое шепотом имя. За прошедшее десятилетие, пролетевшее для меня подобно мгновению, в которое лист падает с дерева, влияние Дома Бейлиш только возросло. Эйлин вышла замуж за Зяблика и управляла Долиной Аррен, во всём поддерживая политику отца. Её способности варга служили тайным оружием королевскому Дому. Если бы не тот факт, что она была женщиной и принцессой, Петир сделал бы её Мастером над Шептунами, ибо от её шпионов несомненно было больше толку, чем от пташек лорда Дагоса Манвуди, занимавшего этот пост. Терри стал Мастером над Тенями — должность, которую мы придумали для того, кто будет устранять угрозу ещё до того, как она проявится. Его жестокость и хитрость вселяли ужас в наших врагов от Рва Кейлин до Староместа. Ашлинг готовилась выйти замуж за главу Железного банка и отплыть в Браавос, а Алейна была обещена Дорнийскому принцу. Даже тот мальчик, о существовании которого я не знала при своей жизни, Бастиен Джиойя — бастард Петира и браавосийской куртизанки, служил делу Дома, готовясь стать мейстером и со временем войти в Малый совет. Мой муж стремился сохранить всю власть внутри семьи, ибо только своим детям, родным и названным, он мог доверять. Потому, когда во время заседания Малого совета старый лорд Блэквуд, Десница короля, схватился за сердце и упал замертво в широкий просвет уходящего солнца, Петир лишь прищурился и подумал о том, что настало время Роберту Аррену встать рядом с его троном.***
Долина Аррен
Эйлин любила раннее утро. То было время холодное и светлое, когда мир ощущался пустым и чистым, словно горный ручей. За годы, проведённые в Орлином гнезде, принцесса изучила все тропы, петляющие вокруг замка. Ей было знакомо каждое дерево, отбрасывающее на чёрный плащ прохладную тень, и каждый камень, стоящий у дороги суровым молчаливым стражем. Она давала имена всему, что встречала на своём пути: каждому месту и предмету, каждому зверю. Люди находили её неразговорчивой, но то было оттого, что вовсе не благородные леди и лорды были её настоящими собеседниками. Её сердце отзывалось на пение птиц и вой волков, звуки дождя, омывающего небесными водами тёмную, пахнущую влагой землю, и таинственный шёпот лесных духов, живущих в кронах высоких вековых дубов. В отличие от прочих, она молилась Старым богам, что воспринималось знатью милой причудой, перенятой принцессой от матери, и никто из них не верил в небылицы о леди Гнезда, что слуги пересказывали друг другу вполголоса: будто она может обернуться в любого зверя или наложить проклятие на того, кто её обидит. Ибо как ещё объяснить, если не тёмным колдовством — шептали злые языки, — что у Анны Стоун, любовницы и фаворитки лорда Роберта, что сидела с хозяином и хозяйкой за одним столом, за двенадцать лет родилось девять бастардов и все — девочки. Принцесса же была матерью всего одного ребенка, но сына и наследника — Джона. Люди склонны бояться и наделять неведомыми силами того, кто не похож на прочих, а принцесса Эйлин Бейлиш была не похожа. В отличие от иных благородных леди, она увлекалась вовсе не искусством и вышивкой, а математикой, военной стратегией и медициной, а также слыла отличной наездницей и умелой фехтовальщицей. Говорили, принцесса — дочь своего отца, потому мало кого удивлял тот факт, что пока лорд Роберт развлекался на охоте или в компании любовницы, она единолично управляла Долиной Аррен. В то утро в душе Эйлин родилось предчувствие. Погружённая в мысли о запасах зерна и ценах на хлеб, она шла по своему обычному маршруту, как вдруг ощутила странное волнение. То чувство было похоже на тонкое болезненное покалывание в глубинах сознания, куда она не могла дотянуться. Шёпот, принесенный ветром: «Что-то должно произойти» Хорошее или страшное, она не знала. Несмотря на то, что видения и предчувствия будущего посещали её довольно часто, с тех самых пор, как у неё впервые пошла лунная кровь, принцесса не всегда могла распознать, что сулили эти ощущения. Обернувшись к западу, она ухватилась за поросший мхом ствол дерева и забралась на небольшую скалу. Вокруг стояла звенящая тишина. Утреннее солнце ещё не добралось до западной стороны долины, и оттого горы были окрашены мягким бледно-розовым светом. Эйлин вздохнула, стараясь унять взволнованное сердце, и облизнула губы, ощутив на языке сладкий вкус леса. Она обратила взор в небо, стараясь ухватиться взглядом за проплывающие перламутровые облака, пытаясь в их очертаниях угадать то, что сулило будущее, но те, как назло, не показывали ничего дельного. Тогда принцесса посмотрела под ноги, стремясь увидеть знак в тонких, словно прожилки, трещинах, украшавших серые камни, на которых она стояла. Трещины не складывались в образы, как она ни пыталась. Прикрыв глаза, Эйлин прислушалась к шелесту листвы и затихла. Она знала: если простоять некоторое время, может, в голове и проскочит мысль, являющаяся ключом, подсказкой к тому, что должно случиться. Секрет в том, чтобы не думать ни о чём, уподобившись белому листу, на котором должен проявиться, словно чей-то набросок, символ грядущего. В такие моменты принцесса теряла ощущение времени и пространства, она словно плыла посреди мрака в тёмных подземных водах, ожидая, когда покажется свет. Ветер гладил её щеки и выбивал пряди из тугой рыжей косы, но Эйлин не обращала на это внимания. Серебряная брошь в виде пересмешника, скрепляющая чёрный плащ, поймала луч свет и засверкала среди листвы подобно маленькой звезде. Принцесса нахмурилась. Среди тьмы ей вдруг показался и тут же исчез золотой круг. Открыв глаза, Эйлин прищурилась от яркого света. Солнце осветило западную часть Долины Аррен, и теперь горы казались оранжево-золотыми. Спрыгнув на землю, принцесса направилась к замку, размышляя о том, что мог значить этот символ, как вдруг в небе над её головой, пронёсся чёрный ворон. Она готова была поклясться, что тот был послан из Харенхолла. Принцесса вернулась как раз к началу завтрака. Пройдя в чертог, она сняла плащ и бросила его на соседний стул. Прогулка всегда пробуждала в ней аппетит, потому она первым делом положила на тарелку кусок ароматного яблочного пирога, и только откусив кусочек, взялась за письма, что Хизер, её служанка подала на серебряном подносе. Роберт, сидящий по правую руку от неё, во главе стола, пребывал в хорошем расположении духа и во всю рассуждал с Анной о предстоящем турнире, который они должны были организовывать в следующем месяце, по случаю его дня имени. Распечатав письмо с печатью королевского Дома, Эйлин пробежалась глазами по строкам, выведенным рукой её отца, и улыбнулась. — Боюсь, любовь моя, — обратилась она к Роберту, — что планы придётся изменить. Отец пишет, что Десница скоропостижно скончался. Анна обратила на неё взволнованный олений взор, а Роберт нахмурился. — Как жаль. Лорд Блэквуд был преданным слугой короны, — сказал он. — Да, — согласилась Эйлин, не испытывая сожаления, и сделала глоток травяного чая с молоком, ещё не успевшего остыть, — но во всём этом, есть и хорошая сторона: нас просят как можно скорее прибыть во дворец. — Полагаешь… — осторожно начал Роберт. — Да, — подтвердила Эйлин его догадки, — я уверена в том, что отец попросит тебя быть Десницей. Так что проведём турнир в Харенхолле. Сможем отметить и твой день имени, и новое назначение. Муж выдохнул и откинулся на стул, задумчиво надувая губы. — Это такая большая ответственность, — произнёс он. Эйлин лишь дёрнула бровью, делая ещё один глоток чая. Она по-своему любила мужа, но никогда не могла его понять. Он был неглупым и даже благородным человеком, но всё-же поверхностным и порой слишком потакающим своим эмоциям. Его сложно было заставить делать то, к чему у него не лежала душа, но если уж Роберт пылал страстью, то отдавал ей всего себя. Чего только стоят девять бастардов. Старшая из которых, Делла Стоун была всего на пять лет младше самой принцессы, единственная из детей она завтракала вместе со взрослыми. У Деллы были медные вьющиеся волосы, чёрный цепкий взгляд и нос с небольшой горбинкой. Она походила на Роберта и внешностью, и характером. — Поздравляю вас, отец! — восторженно произнесла Делла, и тут же наткнулась на осуждающий взгляд матери, которая затем посмотрела на Эйлин покаянно и в тоже время вопросительно, словно пытаясь уловить настроение принцессы и как бы спрашивая позволения. Анна Стоун была подобна самке оленя: такая же изящная и осторожная. Она хорошо понимала, что сидит за общим столом живая и здоровая, одетая как благородная леди, только благодаря поддержке Дома Бейлиш, и делала всё для того, чтобы у принцессы не было на её счёт и тени сомнения. Леди Гнезда неплохо относилась к Анне, так как та была удобным человеком — женой, которую Роберт хотел рядом с собой видеть: нежной и покорной, потакающей всем его страстям, в то время, как Эйлин была властной и независимой и не видела необходимости скрывать своих интересов. Таким образом они разделили меж собой ответственность: Анна занималась Робертом и детьми, а Эйлин — делами Долины. Кому-то такой союз мог показаться странным, но принцесса испытывала лишь чувство глубокого удовлетворения, сознавая, что может заниматься тем, чем хочет, и не зависеть от переменчивых настроений мужа. До недавнего времени в замке царила идиллия, нарушенная появлением в их жизни четвёртого человека — Вероники Сауэр, дочери богатого купца из Чаячьего города, что стала новым увлечением Роберта. Такое случалась и раньше, но не более, чем на пару ночей. Эта же девушка постепенно захватывала и постель и сердце лорда Аррена, имея смелость покушаться не только на место в замке, что доводило до исступления Анну, но и на власть, чего уже не могла позволить принцесса. Они не могли потерять Долину Аррен, и потому контроль над её мужем должен был быть абсолютным. Не так давно леди Гнезда поделилась своими тревогами с отцом и была рада, что решение пришло столь быстро. Поставив чашку на стол, Эйлин накрыла ладонью руку мужа и с улыбкой произнесла: — Это большая честь, которой ты, несомненно, заслуживаешь. Полагаю, король видит в тебе достойного преемника твоего покойного отца. Все знают, что Джон Аррен был выдающимся Десницей, а ты перенял многие фамильные черты. — К тому же… — произнесла Анна осторожно, чуть наклонив голову, бросая на Роберта ласковый взгляд, — ты ведь давно говорил о том, как скучно в последнее время в Долине. Должно быть, Боги услышали эти слова. Дёрнув бровью, как бы в знак согласия, Эйлин потянулась за следующим письмом. — Мы… — аккуратно начала Анна, отрывая её от чтения, — возьмём с собой детей? — Полагаю, стоит, — ответила принцесса, возвращая своё внимание письму, — ведь Десница обычно живёт при дворе. Ухватившись взглядом за округлое очертание буквы «О», Эйлин вдруг подумала: «Может быть, тот круг был колесом? Знаком дороги… или изменяющейся судьбы? Как колесо фортуны».***
Старомест
Не прошло и пары часов с того момента, как прилетел ворон из Харенхолла, а Бастиен уже был готов отправиться в путь. Все его вещи уместились в один мешок — и то большую часть места там занимали книги. Как и полагается будущему мейстеру, он был непритязателен в еде и одежде и непривязчив к предметам роскоши. Бастиен был рад покинуть Цитадель — затхлую обитель старости и тоски. Ему нравилось учиться, и по словам наставников он был хорошим учеником: всегда внимательный и деликатный, обладающий цепким умом и выдающейся памятью, Бастиен слыл отличным помощником, как в переписывании старинных фолиантов, так и в проведении кропотливых многочасовых опытов, требующих большой осторожности. Но молодость и природная живость характера плохо сочетались с необходимостью проводить дни в тёмных залах Цитадели в окружении стариков, пахнущих пылью и протухшей капустой. Его обучение всё ещё не было окончено, и потому формально Бастиен не мог покидать Старомест, но против письма с королевской печатью его наставнику нечего было возразить. Потому, едва получив благословение, юноша стремительно собрался и почти бегом, искусно маневрируя среди мейстеров, таскающих стопки книг, направился к выходу. Едва он миновал ворота Цитадели, как его окликнули: — Молчун? — послышался удивлённый женский голос, и Бастиен остановился. То было прозвище, которым его звали лишь в семье. Он обернулся и машинально сглотнул, поражённый красотой девушки, которая к нему обращалась. То была величественная брюнетка с очень пышными вьющимися волосами, убранными в искусную прическу, и прямым взглядом, заставляющим буквально застыть на месте. Должно быть, она принадлежала к очень знатной семье: на ней было шёлковое платье цвета спелой вишни и золотое колье с крупными рубинами. Бастиен так и остался стоять на месте, посему девушка сама подошла ближе и смело осмотрев его, усмехнулась: — Ты же Молчун, да? Бастард короля? Бастиен машинально сгорбился, словно пытаясь казаться ниже, незаметнее: здесь в Вестероссе быть рожденным вне брака было преступлением. — Да, — осторожно произнёс он, ощущая, как краска бросается в лицо. Отчего-то перед этой незнакомкой ему вдруг стало стыдно абсолютно за всё: за происхождение, простую дорожную одежду и даже за веснушки, россыпью украшавшие его лицо. Ровно настолько же, насколько она была прекрасна, он был несовершенен. — Я Анита Графтон, — сказала незнакомка, улыбаясь, — мы виделись прежде. — О, — выдохнул он, моргая и ещё больше смущаясь. Лорд Графтон был Мастером над монетой, а эта леди, видимо, приходилась ему дочерью… или же женой. — Ты меня не помнишь? — уточнила девушка, заглядывая ему в лицо. — Мы виделись в детстве, при дворе, и даже дружили, потому что оба были бастардами из Браавоса. Бастиен нахмурился, начиная припоминать ту весну, когда отец привёз его в Вестеросс, и темноволосую девочку, что бегала с ним наперегонки. — Вспомнил? — не унималась Анита. — Тогда моя фамилия была Коррадо. — Да, — наконец смог выдавить он, — Прошло столько лет и вы… ты так выросла, прости. — Да ничего, — отмахнулась она, — я бы тоже, может, тебя не узнала, но ты всё-таки был моей первой любовью. У меня даже сохранилась прядь твоих волос! — Что? — поразился Бастиен. — Да! — звонко рассмеялась Анита. — Помню, я всё уговаривала Эйлин приворожить тебя, а она отказывалась, мы даже сильно поругались. Бастиен посмотрел в сторону, не зная, что ответить, проклиная щёки, что наливались сейчас кровью так, словно он был девственной девицей. — Ты держишь путь в Харенхолл? — зачем-то спросила девушка — Да, — ответил он, чуть дёрнув плечом, которое оттягивал мешок. — Прекрасно! — воскликнула Анита и схватила его за руку. — Нам по пути! Поедешь вместе со мной, в экипаже. Путь длинный, и мне обычно так скучно! — с этими словами, она как ни в чем не бывало взяла его под руку и повела куда-то в строну. — Потому, я так редко и езжу в Старомест, — продолжила рассказывать девушка, — не столько тяжело, сколько тоскливо, но нужно же иногда проведывать отца. Я — дочь мейстера Тована, твоего наставника. О, ты так мило краснеешь! Да, что и говорить, даже мейстерам ничто человеческое не чуждо, но я удивлена, что ты не знал. А как по-твоему твой отец пристроил тебя в Цитадель, да ещё и в ученики к такому уважаемому мейстеру? Старый добрый шантаж. Бастиен слушал и в тоже время не слышал того, что говорила Анита. У него перехватывало дыхание от мысли о том, что он проведёт много дней наедине с ней, в тесном пространстве экипажа, окутанный очаровывающий ароматом духов, тяжёлым и сладким. — Я не думаю, что будет правильно мне стеснять вас в дороге, леди Графтон, — наконец смог выдавить он из себя и остановился, — я с радостью составлю вам компанию, но будет уместнее, если я поеду верхом. — Ну что за глупости! — воспротивилась Анита резко, — ты меня нисколько не стеснишь, а если стеснишь, всегда успеешь пересесть на лошадь. Ну а если боишься скомпрометировать меня, то это лишнее, подобные слухи мне глубоко безразличны. — Вам, может быть, да, но не вашему мужу. — О, не волнуйся, — рассмеялась леди Графтон, — он не станет к тебе ревновать! От чего-то от этих слов Бастиену стало горько.***
Харенхолл
Из-за своих размеров, тронный зал Харенхолла казался полупустым даже тогда, когда в нём присутствовал весь двор. Гулкое эхо гуляло под тёмными сводами, украшенными свежей фреской, где изображалась коронация короля и покойной королевы. Свечи в массивных напольных подсвечниках отбрасывали причудливые тени на чёрно-белые знамёна со змеями, развешанные по залу. Терри, стоящий рядом с троном, заложил руки за спину и нервно сжал кулак. Надев на лицо маску отстранённого спокойствия, он старался держать себя в руках, сверля напряжённым взглядом двери, которые должно были с минуты на минуту открыться, исторгнув из себя Роберта Аррена — нового, пекло его возьми, Десницу. Он выпрямился, вздёрнув подбородок вверх, и осмотрел толпу безразличным взором. Здесь собрались почти все: члены Малого совета и их секретари, благородные лорды и дамы, рыцари и оруженосцы, мейстеры и септы, фрейлины, камердинеры и пажи, принцессы Ашлинг и Алейна со своими служанками. Не было только принца Эйдана, но то его не удивило: король не слишком жаловал сына, по вине которого умерла его любимая супруга, и под видом заботы о безопасности принца практически заточил того в западном крыле замка. Звуки трубы прервали ход его мыслей, и Терри обратил взгляд на дверь. Стиснув зубы, он слушал объявления глашатая: — Прибыли! Лорд Роберт Аррен из Орлиного Гнезда Верховный лорд Долины и хранитель Востока! Принцесса Эйлин Аррен из Орлиного Гнезда, Верховная леди Долины! Джон Аррен! Далее пошло перечисление всех леди и рыцарей, прибывших из Долины и удостоившихся аудиенции, но Терри уже не слушал. Окинув взглядом самодовольного Роберта, щёгольски одетого в дымчато-серый камзол, богато украшенный серебряной вышивкой, он усмехнулся тому, сколько гордости было во взгляде кузена. Удивительно, как много думают о себе люди, являющиеся на самом деле пустым местом. Вернув своё внимание процессии, приближающейся к трону, Терри столкнулся взглядом с Эйлин и тут же принял каменное выражение лица, стремясь сохранить отчуждение, что было между ними в последние годы. На темноволосого маленького мальчика, что принцесса несла на руках, он посмотрел лишь вскользь. Разумеется, король был вне себя от радости при виде дочери и внука, а придворным было о чём посудачить, учитывая большую свиту, с которой приехал будущий Десница. Не говоря уже о любовнице-бастарде и десятке ублюдков, которых Роберт также притащил вместе с собой. Удивительно, что новую пассию оставили в Чаячьем городе. — Терри! — воскликнул лорд Аррен, едва король взял на руки внука, и с официальной частью аудиенции было покончено. — Роберт, — сдержанно отозвался он. — Теперь будем видеться куда чаще, кузен, — сказал Хранитель Востока, толкая его в плечо, — совсем как когда ты был маленьким и жил в Гнезде, помнишь? — Разумеется, — ответил Терри, — сложно было бы стереть это из памяти. — Так давно не видел тебя! Лет пять, должно быть, прошло или шесть. Нам стоит вместе поохотиться! — предложил Роберт, не замечая или игнорируя его тон. — Может быть, позже… — произнёс он, дёрнув головой. — Мы скоро принимаем господ из Железного банка. Много дел. — Вот как… — отозвался Роберт почти обиженно. — У тебя тоже будет много дел, — сообщил Терри, и участливо напомнил: — Ты ведь теперь Десница. — Да, конечно… — Должно быть, не терпится приступить к своим обязанностям? — Честно говоря, — рассмеялся кузен, проводя рукой по густым волосам, — я не имею ни малейшего представления о том, что нужно будет делать, но полагаю, это не так уж и сложно, и мы с тобой найдём время повеселиться! Слышал, ты знаешь все злачные места в столице! Терри усмехнулся, понимая, что разумнее было бы прикусить язык и не делать свою враждебность столь очевидной, но не удержался. Обычно сдержанный, при виде Роберта, он едва не скрежетал зубами от злости. — Каково это, — спросил он, наклоняясь к будущему Деснице, — когда всю работу за тебя делает жена? Но лорд Аррен и бровью не повёл. — О, Эйлин обожает заниматься бумагами! Уверен, она и тут мне с радостью поможет с делами. — И тебя это нисколько не смущает? — А разве должно? — спросил Роберт, бросая на него непонимающий взгляд. — Ну… — прицокнул языком Терри. — Нет, конечно. Если только тебя не беспокоит то, что люди называют тебя Лордом Пустое Место… — Что? — взвился Хранитель Востока, мгновенно багровея. — Кто так говорит? — Ну, знаешь, — неопределённо повёл рукой Мастер над Тенями, — разные люди… то тут, то там. Он еле сдерживал улыбку, наблюдая за тем, как наливаются кровью глаза кузена. Его так просто было вывести из себя. Да, дорогой друг, королевский двор — это не покойное уютное Гнездо, где тебе боятся и слово против сказать, и всё происходит исключительно по твоей прихоти. Ты угодил прямиком в змеиное логово, где только та тварь не жалит, которая душит. — Если услышишь такое ещё раз, — повелительным тоном заявил Роберт, закидывая подбородок вверх, — приведи этого человека прямо ко мне! — Всенепременно, — пообещал Терри, пряча ухмылку в учтивом поклоне, — я к вашим услугам, милорд Десница. Кивнув, лорд Аррен оставил его и скорым шагом через весь зал направился к выходу. Его любовница, всё это время жавшаяся к дверям, бросила взгляд на принцессу, увлечённо беседующую с отцом, и увидев, что та не заметила выходки Роберта, направилась следом за ним. Проследив взглядом за кузеном, Терри подумал о том, как сильно ненавидит людей, считающих, будто не приложив и толики усилий, они могут получить всё. Только не в этот раз.