Харренхолл
Войдя в зал Тысячи очагов, принц Эйдан нашёл трон пустым. Его шаги гулким эхом разносились в холодном, тонущем в сумраке пространстве. Массивный резной трон из чёрного дерева, возвышавшийся в конце зала, смотрел на него, словно злой дух из ночного мрака. Пугая и привлекая. Их называли Бейлишами на Железном троне, но то была лишь дань традиции, так как настоящий Железный трон был расплавлен драконом Дайнерис Таргариен во время пожара в Королевской гавани. Нынешний трон принадлежал его матери — покойной королеве. И был его троном. По праву рождения. Массивные ножки были выполнены в форме когтистых волчьих лап. По бокам располагались разъярённые морды лютоволков. Подлокотники обвивали змеи. А на спинке, расходясь от центра к краям, напоминая солнце, сияли позолоченные птичьи крылья. Оглянувшись и убедившись в том, что в чертоге более никого нет, Эйдан поднялся по ступеням к трону. Это было волнительное ощущение. Он почувствовал предвкушение и легкое головокружение, какие ощущал за секунду до того, как спустить тетиву, охотясь на оленя. Осторожно дотронувшись до подлокотника, принц задержал дыхание, медленно проводя рукой по дереву. Он сглотнул. Странное, непреодолимое влечение нарастало в нём. Дерево казалось тёплым, словно живым. Притягательным, будто человеческая кожа. И хотя не стоило этого делать, Эйдан сел. С этого места, возвышающегося над залом, чертог выглядел совсем иным. Всё было, как на ладони: мраморные плиты, колонны, бронзовые светильники и тьма, сгустившаяся в нишах. Казалось, если сидишь здесь, то правишь всем миром. У Эйдан перехватило дыхание, он задрал голову вверх, всматриваясь во фреску раскинувшуюся под куполом. Ощущая мурашки, цепью пробегающие по спине. Наверное, именно таково величие. — Не терпится? — раздался совсем рядом насмешливый голос отца, и принц вздрогнул. Медленно опустив голову, Эйдан встретился с холодными зелёными глазами. Ему стоило сразу же встать и извиниться, но он словно прирос к месту. — Простите, отец... Я только... — Эйдан осекся, не зная, как назвать свой внезапный порыв. — Думаешь, готов стать королём? — поведя бровью, спросил Его Милость. Принц сжал губы. Он родился королём. Его отец, формально не имел прав на трон и мог править только от его имени. Эйдан попробовал встать, но король-регент остановил его. — Сядь, — очень мягко и очень угрожающе произнёс он, — я задал тебе вопрос. Эйдан бросил на отца гневный взгляд. Он ненавидел то, каким порой король-регент заставлял его себя чувствовать: жалким, глупым, слабым. Так, будто Его Милость всерьёз сомневался в том, что Эйдан его сын. Отец усмехнулся. — Порой, Ваше Высочество, вы показываете нрав, которым очень напоминаете вашу мать. Эйдан промолчал, не вполне понимая, что ответить на это. — Итак, — требовательно продолжил король-регент, — я всё ещё жду ответа. Принц нахмурил брови. Что бы он сейчас ни сказал, отец использует это против него. Говорили, что умение лгать у Бейлишей — фамильная черта, но Эйдан, видимо, пошёл в Старков. — Я думаю, что уже готов стать королём... Ваша милость. — О, неужели? — усмехнулся король-регент. — И начать ты решил, ни больше ни меньше, с трона? Может быть, стоило хотя бы ради приличия заглянуть на заседание Совета? — Мне казалось... что вы не желаете меня там видеть, отец. — Отчего же, — возразил Его милость, — очень даже желаю. Сейчас и в ближайшие годы до самой коронации. — Годы? — переспросил принц и тут же пожалел об этом. — Ах, да, — дотронулся до лба король-регент в притворной забывчивости, — я и забыл, что его высочество хочет всего и сразу. Ну что же... Разве я могу не удовлетворить ваше желание. С этими словами Его Милость снял корону со своей головы и, прежде чем Эйдан успел понять, что происходит, он ощутил металлическую тяжесть на своих висках. Принц закрыл глаза. Он боялся дышать, думая лишь о том, что теперь отец, должно быть, и вовсе убьёт его. Или запрёт в высокой башне на веки вечные. — Вы побледнели, мой принц, — издевательски произнёс король. — Хорошо себя чувствуете? — Да, отец, — тихо проговорил Эйдан. Более всего ему сейчас хотелось провалиться сквозь землю. — Что же, тогда начнём! — воскликнул Его Милость. — Что? — Королевскую аудиенцию, что же ещё? Король звонко щелкнул пальцами, и откуда-то из-за спины к ним подошёл гвардеец. — Зови Десницу и Перси, мы начинаем, — приказал Его Милость. Рыцарь в золотом плаще прошествовал через весь зал и отворил тяжёлые дубовые двери. На лицах вошедших придворных — Роберта и хромающего после турнира сира Перси — появилось недоумение, едва только они обратили свои взгляды на трон. — Сегодня наследный принц будет в роли короля, — пояснил король-регент. Сир Сванн кивнул, не меняясь в лице, и отогнув чёрный плащ, который поверх лат носили лишь он и Терри, как единственные известные члены Братства Теней, достал свиток. Протянув тот Роберту, он медленно отошёл, вставая у ступеней по левую сторону от трона. Десница раскрыл свиток и, надув губы, произнёс: — Ходатайство от леди Милоры Блэквуд о сохранении за ней прав и наследства после смерти мужа, покойного лорда Блэквуда, бывшего Десницы короля. Желаете взглянуть, Ваша Милость? — О, — воскликнул король-регент, поднимая вверх ладони, — сегодня решать всё будет наследный принц, обращайтесь к нему! — Желаете взглянуть, Ваше Высочество? — повторил Роберт. Эйдан неуверенно кивнул. Десница поднялся по ступеням и с лёгким поклоном протянул ему свиток. Незаметно для короля-регента подмигивая принцу. Очевидно, чтобы подбодрить. Эйдан дёргано улыбнулся и, приняв свиток, развернул. Уткнувшись в бумагу, он несколько раз внимательно прочитал написанное. Только, чтобы спрятаться от происходящего. Повисло гнетущее молчание. Эйдану казалось, что присутствующие изучают его, стремясь угадать, что он будет дальше делать, прочитать его мысли. От принца, очевидно, ждали каких-то действий. Роберт выжидающе смотрел на него. Сир Перси молчаливо вперил суровый взгляд перед собой, на дверь. А Его Милость с невероятным увлечением рассматривал собственные ногти. — Я... — начал Эйдан осторожно. Его голос тонул в пространстве чертога, так, словно зал пожирал любое слово, срывающееся с губ. — Мы примем леди Блэквуд и выслушаем её. — Здесь и лорд Блэквуд тоже, — сообщил сир Перси. — Он прибыл, чтобы представлять собственные интересы в данном споре. — Её муж? — удивился Эйдан. Он лично присутствовал на похоронах прошлого Десницы. Сир Перси обернулся и внимательно на него посмотрел. — Её пасынок... Ваше Высочество. — Слава богам, — усмехнулся король-регент, — ведь выслушивать покойного лорда Блэквуда с полным ртом земли и червей было бы несколько затруднительно. — Просите их войти, — нахмурившись, приказал Эйдан. Леди Милору принц много раз видел во дворце. Как жена Десницы она проживала в Харренхолле, а не в фамильном замке. Это была женщина средних лет с тёмными каштановыми волосами, очень сухая, но с мягкими полными губами и круглыми широко расставленными глазами. Леди Блэквуд не была красавицей, и потому, хотя она была вдвое младше покойного мужа, люди говорили, что тут не обошлось без колдовства. Иначе, как объяснить, что богатый и влиятельный лорд женился на девушке с весьма скромной родословной и без приданного? Её пасынок, темноволосый, с суровыми густыми бровями и широкими плечами, был то ли одного возраста с леди Милорой, то ли младше на пару лет. Бросив на Эйдана тяжёлый взгляд, он поклонился ему, королю-регенту и Деснице. — Рад видеть вас, лорд Узрен, — весело произнёс Его Милость. — Леди Милора. Опишите свои претензии наследному принцу, и он вынесет справедливое решение по данному вопросу. Лорд Блэквуд сдержанно кивнул, а леди Блэквуд бросила на Эйдана такой пронзительный взгляд, что тот поневоле вжался в трон. — Ваше Высочество! — воскликнула она, заламывая руки. — Я счастлива видеть вас сегодня, и моля Богов о вашем здоровье и благополучии, я взываю к вашей справедливости! Мой пасынок, достопочтенный лорд Узрен, намерен выгнать меня из замка! Лишить всех денег и состояния! Оставить голодать меня и мою дочь — леди Ровену, вы должны помнить её, Ваше Высочество! Она нежное, тонкое создание, которое не вынесет подобных ударов судьбы! Помогите нам! Ваше Высочество! Терпеть эту нечеловеческую жестокость нет больше никаких сил! Принц, не ожидавший такого эмоционального порыва, смутился. — Почему вы так жестоки к своей семье, лорд Узрен? — спросил Эйдан, обращаясь к мужчине. — К семье? — нахмурился лорд Блэквуд. — Они не моя семья. Она мне не мать, лишь женщина, что была женой моего отца. И в отношении неё я руководствуюсь законом, а не любовью. Вы назвали это жестокостью, Ваше Высочество, но я, как наследник, в своём праве, чтобы определять, кто может находиться в моём замке, а кто нет, и тем более, чтобы выделять или не выделять содержание. — Это несправедливо и бесчеловечно! — встряла леди Милора. — Молчи, женщина. Тебе дали высказаться. Теперь захлопни пасть! — Отец бы никогда такого тебе не позволил! — Может быть, но его тут нет. Что, извела его? Довела до могилы своим колдовством! — Вы забываетесь! — строго произнёс сир Перси. — Перед вами король-регент и наследный принц. Посетители замолчали. Лорд Блэквуд ответ взгляд в сторону, а леди Милора сцепила руки в замок, обращая на Эйдана выжидающий взгляд. — Полагаю, — начал он осторожно, — было бы несправедливо выгонять леди Милору из фамильного замка... На этих словах лорд Узрен яростно выдохнул, а глаза леди Блэквуд засеяли. Наклонившись, король-регент прошептал принцу на ухо: — Пока вы не вынесли скоропалительного решения, мой принц, помните ли вы, что лорд Узрен в своём праве — как наследник? И что ещё важнее, что у него несколько тысяч мечей? Эйдан выдохнул. Ему не понравилось то, как отец сказал об этом. Так, словно он, наследник престола, должен был бояться кого-то вроде лорда Блэквуда! Выпрямившись, Его Милость улыбнулся и произнёс: — Принц вынесет справедливое решение. Эйдан отвёл глаза, рассматривая гобелен, висящий на стене. Там была изображена битва с Королём Ночи. Победа, которую они украли у Севера. Иногда принц жалел о том, что родился в этой семье, где так мало ценились смелость и героизм и так много — хитрость и изворотливость. — Я считаю невозможным, — сказал он, поворачиваясь к лорду и леди Блэквудам, — чтобы в моем королевстве благородных леди выгоняли на улицу без средств к существованию... — Пусть возвращается к себе домой! — воскликнул лорд Узрен. — Она и её дочь! — Но разве это не ваша сестра? — поразился принц. — Ваша единокровная сестра, милорд! — Сестра? — рассмеялся лорд Блэквуд. — Ведьма приворожила моего отца и сотворила этого ребёнка! Она от дьявола, не иначе! Мой отец был слишком стар, чтобы зачать! — Правильно ли я понимаю, — встрял сир Перси, — что вы обвиняете леди Милору, в колдовстве и измене своему мужу? — Да! — воскликнул лорд Узрен. — Именно. — Клевета! — воспротивилась леди Милора, заламывая руки. — Это... Сир Перси поднял руку, прерывая её. — Если вы осмеливаетесь бросаться подобными обвинениями здесь, лорд Блэквуд, у подножия трона, в присутствии короля-регента, наследного принца и Десницы, у вас, безусловно, есть серьёзные доказательства. Я правильно понимаю? — Доказательства? — осёкся лорд Узрен. — Колдовство карается смертью, но за клевету наказание — штраф золотом, равным по весу клеветнику, и тридцать ударов. Так у вас есть доказательства? — Здравый смысл — вот мои доказательства, — зарычал лорд Блэквуд, делая шаг вперёд. — Значит, нет. — Это шутка, сир? — прошипел лорд, снова делая шаг вперёд и обдавая сира Перси испепеляющим взглядом. — Разве стал бы я шутить над вами, милорд, — спокойно ответил рыцарь. — Я не позволю вам оскорблять меня в присутствии короля! Рыцарь смерил лорда Узрена ледяным взглядом и, шагнув ему навстречу, произнёс: — Я не позволю вам бросаться подобным бездоказательными обвинениями в присутствии короля. — Право же, — примирительно сказал Десница, — никто не хотел оскорбить Вас, мы лишь желаем вынести справедливое решение. Ситуация накалялась. Эйдан облизнул губы и бросил взгляд на отца, которого, как казалось, мало волновало происходящее. — Моя семья слишком много вреда вынесла от этой женщины, — воскликнул лорд Блэквуд, указывая на леди Милору, — я не позволю ей жить в замке! Клянусь Семерыми! Это произойдёт только через мой труп, Ваше Высочество, — на последних словах лорд Узрен смело посмотрел Эйдану в глаза. Это был вызов. — Разумеется, вы не пойдёте против воли принца, — сказал сир Перси. — О, ну разумеется, — ответил лорд Блэквуд. Но это звучало скорее, как издевательство. Эйдан с силой сжал подлокотники. Вновь наклонившись к нему, отец напомнил: — Четыре тысячи мечей. Принц со злостью выдохнул. — А сколько у нас мечей? — шёпотом спросил он. Король-регент усмехнулся. — Может быть, Ваше Высочество хочет так же узнать, сколько денег в казне? Очевидно, это был намёк на то, что восстание им не по карману. — К чему тогда эта корона? — с досадой произнёс принц. — Если мы ничего не можем. — О, мы можем, — кривя губы, ответил отец, и обращаясь к лорда Блэквуду, воскликнул: — Лорд Узрен, наследный принц принял решение. Поскольку вы в своём праве, мы не видим возможным ограничивать вас в действиях относительно гостей вашего замка и тем более ваших средств... — Благодарю, Ваша Милость, — сказал лорд Блэквуд, бросив на леди Милору победный взгляд. — Мой король, — бросившись на колени, воскликнула женщина. — Мой принц! Король-регент поднял руку. Сир Перси молча подошёл и почти с силой поставил леди Блэквуд на ноги. — Но, — продолжил Его Милость, — мы так же уверены в вашем благородстве и благоразумии. Что скажут в королевстве, если вы выгоните беспомощную женщину и девицу из дома? Каким человеком вы предстанете перед чернью и вассалами? Лорд Узрен нахмурился, видимо, постепенно понимая, к чему всё идёт. — Не разумнее ли будет... даже не знаю, — король-регент сделал вид, что задумался, наклоняя голову вбок. — Не разумнее ли будет, если вы подождёте, пока созреет ваша сестра, выдадите её замуж и вместе с ней отправите мать? — А если я... найду это не разумным? — спросил лорд Блэквуд. Его Милость изобразил на лице гримасу сожаления. — Как же мы тогда сможем принимать такого бессердечного человека во дворце? Право, как вы после такого поступка планируете найти себе новую жену, ваша ведь умерла несколько месяцев назад, я правильно помню? — Да, — процедил лорд Узрен. — Это прискорбно. — Вы откажете мне в праве посещать дворец? — не поверил лорд Блэквуд. — После всех этих лет, что мой отец верой и правдой служил вам? — Скажем так, ваше присутствие будет не желательным. И именно в память о вашем отце мне сложно позволить выгнать его дочь из родного замка. Лорд Блэквуд фыркнул, отводя взгляд в сторону. — Это всего несколько лет, милорд. Не вижу причин для столь яростных споров, — сказал король-регент. — Конечно, — выдавил из себя лорд Блэквуд. — Благодарю, Ваша Милость — О, благодарите наследного принца! Посмотрев на Эйдана изподлобья, лорд Узрен покорно произнёс: — Благодарю, Ваше Высочество. Эйдан сдержанно кивнул. — Благодарю, Ваше Высочество! — всплеснув руками, воскликнула леди Милора. — Спасибо, Ваша Милость! Спасибо, что не оставили нас! Принц аккуратно улыбнулся одним лишь уголком рта. Это решение вовсе не казалось ему справедливым. — Аудиенция окончена, — звонко огласил Роберт. Посетители поклонились и после кивка Десницы медленно прошествовали к дверям. — И про приданое не забудьте, лорд Узрен, — бросил им в спину король-регент.***
Эйдан всегда напоминал ему Сансу. Впрочем, как и все его дети. Но всё же... В Эйлин было больше всего от Бейлишей — хрупкая фигура, изящный нос, осторожность в обращении с людьми и аккуратность в высказываниях. Умение оставаться в тени и в тоже время знать больше всех, обладать влиянием и силой. Ашлинг унаследовала зимнюю «старковскую» внешность, которая, впрочем, необыкновенно шла ей, окаймляя царственным обликом властолюбивую натуру. Его средняя дочь была амбициозна и целеустремленна, и он прекрасно видел, как далеко она готова пойти ради того, чтобы обрести силу. Ашлинг лишь выглядела благородной, но её устремления недалёкие люди безусловно назвали бы аморальными. Петир знал, что дочь оправдает его ожидания. Младшие дети беспокоили его намного больше. «Солнце Харренхолла» Алейна и наследный принц переняли больше черт от Старков, чем ему хотелось бы. Наивность. Самоуверенность. Ограниченность мышления. И если в случае младшей дочери это порой выглядело мило, то в случае Эйдана порой только и оставалось, что закатывать глаза. Едва лорд и леди Блэквуд вышли из чертога, как он повернулся к принцу, вжавшемуся в трон и произнёс: — Поздравляю, сын мой. Вы чуть было не спровоцировали восстание. — Он был непочтителен и груб, — заявил Эйдан, сверкая глазами. — И он ужасно обращается со своей сестрой. Петир прищурился. Молодой леди Блэквуд было около двенадцати лет. — Так дело в леди Ровене? — спросил он, подмигивая сыну. — Нет! — воскликнул принц, краснея. — Дело вовсе не в ней. А в справедливости, отец! «Разумеется» — Ладно, — мотнул головой Петир, притворяясь, что верит, — как бы там ни было, нас ждут следующие посетители. — Может быть я пойду, Ваша Милость? — тихо произнёс Эйдан. — Нет, — просто ответил он. «О, сын мой, это только начало!» В зал вошло четверо Теней, конвоировавших преступника — сира Джулиуса Стреджа. Принц бросил на мужчину непонимающий взгляд, а затем перевёл глаза на Петира, словно бы ожидая объяснений. — Сир Джулиус, — произнёс тот, — я сказал бы, что рад видеть вас, но после совершённого вами предательства это было бы ложью. Мужчина опустился на колени и уставился в пол. Его лицо было разбито, а одежда изорвана. Кое-как намотанная на руку окровавленная повязка, видимо, скрывала вырванные ногти. — Я не виновен, Ваша Милость, — тихо произнёс рыцарь, — я вас не предавал. — О, об этом будет судить Наследный принц! Приступайте, Ваше Высочество! Петир почувствовал, как сын напрягся. Внимательно осматривая раны рыцаря, Эйдан словно потерял дар речи. Сир Джулиус служил в крыле принца и тот, должно быть, очень хорошо его знал. — В чём обвиняется этот человек? — наконец произнёс он. Сир Перси прочистил горло и ответил: — Сир Джулиус Стредж занял у короны триста пятьдесят драконов под проценты на год. Когда пришло время платить, попросил отсрочку, которую получил лично у Мастера над монетой. Но затем сир Джулиус скрылся... — Значит, дело лишь в долге? — уточнил Эйдан. — Нет, мой принц, — возразил сир Перси, — Сир Джулиус отправился в Королевскую гавань, где предавался увеселениям в трактирах и борделях, а когда деньги закончились, он решил заработать ещё, и так как знал, в какое время ходят обозы во дворец, то собрал шайку разбойников и принялся грабить. — Так значит, долг и грабежи... — задумчиво произнёс принц и уточнил: — Это всё, в чём обвиняется в этот человек? Это серьёзные преступления, но разве это предательство? — К сожалению, — продолжил рыцарь, — грабя обозы, сир Стредж произносил известное выражение. — Какое ещё выражение? — спросил Эйдан. Петир поморщился. Сир Перси осёкся и взглянул на него, как бы спрашивая разрешения произнести это. Петир кивнул. — «Золото и смерть»*, Ваше Высочество, — сказал рыцарь. — О... — Эйдан вжался в трон. — Ставите под сомнение законность власти нашего Дома? — мягко спросил Петир. — Нет, что вы... Ваша Милость, — мужчина замотал слипшимися от крови волосами. — Есть свидетели того, что вы говорили это, — строго произнёс сир Перси. — Это всё эль! Эль и бесы! Молчавший до этого времени Десница присвистнул. — Это просто смешно, — складывая руки на груди, заявил он. — Поверьте! Ваша Милость! Ваше Высочество! Я всегда был верен вам! Это злой дух в меня вселился! Злой дух! Пощадите, у меня семья! — А вы подумали о своей семье, когда тратили последние деньги на шлюх в Королевской гавани? — спросил сир Перси. — Принц! — вскричал рыцарь, складывая руки в молитвенном жесте. — Ведь я вас вот такого ещё знал, Ваше Высочество! — с этими словами сир Джулиус показал, какого роста был Эйдан. — Помните, вы ногу сломали, лазая на развалинах, а я вас нашёл и донёс?! Петир повернутся к сыну и увидел в его глазах слёзы. Наклонившись, он произнес: — Вынеси приговор. — Но... — начал было мальчик. — Каково наказание за предательство? — строго спросил он. Губы Эйдана дрожали. — Смерть... — произнёс он, опуская глаза. — Наследный принц готов вынести приговор, — обьявил Петир. Обведя глазами чертог, он мысленно досчитал до десяти, желая поскорее закончить с аудиенциями и отправиться в кабинет. В молодости он мечтал, что едва станет королём, только и будет, что сидеть на троне с короной на голове, смотреть на людей, казнить и миловать. В реальности всё было не так. Каждый раз, садясь на этот пеклов трон, он думал о Сансе. — Вынеси пеклов приговор, — наклонившись, приказал он сыну. Эйдан посмотрел на него огромными умоляющими глазами. — Пожалуйста, отец... Боги... — Что такое, мой мальчик? Разве не этого ты хотел? Быть королём. Ну так будь. — Сир... Джулиус Стредж, — начал Эйдан. Его голос дрожал. — Прошу! Ваше Высочество! Отправьте меня на рудники! Только помилуйте! Умоляю! Пощадите! Век буду молиться за вас! Один из Теней сильно ударил обвиняемого по голове чем-то железным, так, что мужчина упал. По каменному полу начала расползаться густая лужа крови. — Не смей перебивать принца, — предупредил сир Перси. — Отец... — умоляющие прошептал Эйдан. Петир глубоко вздохнул, закидывая голову вверх. Всматриваясь в фреску под куполом. Он прищурился, заметив птицу бьющую крыльями под потолком. Все присутствующие также подняли головы. — Откуда она здесь? — спросил Петир, не обращаясь ни к кому конкретному, а затем, пожевав губу, добавил: — Роберт, разберись с этим. — С птицей? — удивился его бесполезный Десница. — С дырой, которая может быть в кровле, — опустив голову, пояснил Петир. Роберт смущённо кивнул. — Ваша Милость... — прохрипел окровавленный рыцарь, приподнимаясь. — Умоляю!.. — Ну хватит, — скривился Петир. — Мы все от вас устали, сир Джулиус. Вы виновны в предательстве, а наказание за него известно: смерть. — Я считаю, — подал голос Эйдан, — что можно заменить смертную казнь на рудники... Работа там тяжела, и сир Джулиус проживёт недолго. — Неужели? — усмехнулся Петир. — Подобную дипломатичность следовало применять с лордом Блэквудом, мой принц, здесь она не к месту. — Пощадите! Пощадите! Ваша Милость! Ваше Высочество, помните, как я играл с вами, когда вы были ребёнком? — Да убейте его, в конце концов! — воскликнул Петир в негодовании. — Разве я должен повторять два раза? — Нет! — воскликнул принц, вскакивая. Но сир Перси уже достал меч из ножен и одним решительным движением отрубил рыцарю голову. Обезглавленное тело с глухим ударом упало на пол. Кровь с мягким шипением хлестала из шеи. Подняв отсечённую голову, сир Перси обернулся к Петиру и спросил: — Повесить на стенах замка или водрузить на пику? — Давайте не на стены, — скривился Петир, — потом от мух нет отбоя. Обернувшись к сыну, он застал того сидящим с опущенной вниз головой. — Это всё из-за долгов и эля... — упавшим голосом произнёс принц. — Он не по-настоящему нас ненавидел. — Да хоть из-за злых духов. Это не важно, — Петир дёрнул плечом. И, усмехнувшись, добавил: — Молись, чтобы это был самый близкий человек, которому ты вынесешь приговор. По бледной щеке принца проползли две крупные слёзы, которые мальчик поспешил стереть. Резко встав, он снял корону, и положив ту на трон, выбежал из зала. «О, мой мальчик, тебе ещё столькому предстоит научиться» Петир рвано усмехнулся и, взяв в руки корону, обречёно опустил ту на голову. Усевшись, он сглотнул и выпрямился, заставляя себя собраться. В его сознании всплыл образ Сансы, много лет назад сидящей на этом самом месте. На ней было тёмное платье, оттеняющее рыжие, сияющие в закатном свете волосы, и золотая корона на голове. Она обернулась и посмотрела на него с еле уловимой нежностью. Ты хотел быть королём, Петир? Так будь.***
Где-то в Железных землях
Они покинули замок Баквелл двенадцать дней назад и накануне вечером впервые вышли из леса в деревню. Она называлась Голден Филдс. Лил бесконечный дождь, и они еле спасались от его неистовой силы за пушистыми ветвями сосен, прячась в кронах деревьев или шалашах. Им опостылели запахи отсыревшей одежды и мокрой глины, невозможность разжечь костёр от сгнившего хвороста, затянутое тучами белёсое небо. Бастиен начал кашлять, и Эйлин всерьёз опасалась за его здоровье. Терри старался не показывать эмоций, будто бы говоря всем и каждому: «Такому пустяку меня не сломить». Но принцесса видела, как с каждой каплей, срывающейся с небес, в брате накапливается раздражение. Она была рада решению переночевать в деревне, отогреться и пополнить запасы. Пройдя поселение почти насквозь и не встретив на улице ни души, что было неудивительно в такую непогоду, они дошли до большого по деревенским меркам каменного дома и постучались. Им открыл худой бледный юноша, темноглазый и при этом со светлыми, словно лён, волосами. — Это дом старосты? — спросил Терри, не снимая капюшона, заглядывая юноше за спину. — Да, — ответил он, — а вы кто? — Слуги короля, — бросил Терри, проходя внутрь. — Какие именно слуги короля? Сборщики налогов? — уточнил парень. — Самые верные слуги короля, — отрезал брат, всё-таки снимая капюшон и вытирая мокрое от дождя лицо. Эйлин последовала его примеру и мягко улыбнулась хозяину дома. — Где твой отец? — спросила она. — В лесу, — ответил юноша. Он смотрел на неё, не мигая. — В такую погоду? — спросил Терри и, пододвинув стул к камину, обратился к Эйлин: — Садись. Сняв плащ, принцесса опустилась на стул. — Молчун! Не жмись у двери, — махнул брат Бастиену, — затвори её, наконец! Когда это было сделано, Терри обратил взгляд на юношу и повторил свой вопрос: — Так что твой отец делает в такую погоду в лесу? — Корова, — ответил юноша. — Корова нашей соседки, вдовы, убежала в лес. Если её не найдут, соседка останется без пропитания. — Как интересно, — протянул Терри, снимая плащ, но на этом, как ни странно, закончил свои распросы. — Как тебя зовут? — спросила Эйлин. — Артур, — ответил юноша. Кивнув, принцесса отвела взгляд, внимательно рассматривая комнату. Обстановка была самой что ни на есть обычной: длинный тяжёлый стол, широкая лавка у окна, пара сундуков и несколько крепких стульев. В углу была лестница, ведущая на второй этаж. Это был богатый дом. — У вас есть баня? — спросила Эйлин. — Я хочу согреться и помыться. — Конечно, миледи, — ответил юноша, без труда распознавая в ней благородную и, очевидно, недоумевая, что она делает в компании мужчин. — Угостите моих братьев ужином? — спросила она. — Да. Есть суп, хлеб и немного мяса. Рядом с ней раздался грохот промокших сапог, которые Терри, с наслаждением стянув, бросил на пол. — Пеклов дождь! — выругался он. — Молчун, — обратилась Эйлин к Бастиену, — тебе лучше лечь у огня, я приготовлю тебе настой перед сном. — Всё в порядке, — ответил тот, хотя его бил озноб. Принцесса нахмурилась. — Сделай это прямо сейчас. Ты же будущий мейстер, сам знаешь, как опасно бывает простужаться. Можешь поставить разогревать воду? — спросила принцесса у Артура. — Есть горячая, миледи. Кивнув, Эйлин прошествовала к столу, где стоял котёл. Достав несколько мешочков, она добавила туда можжевельник, ромашку, немного полыни и произнесла: — Как настоится, выпей вместе с мёдом, Молчун! У вас же есть мёд? — снова обратилась она к белокурому юноше. — Для вас, миледи, найдём. — Замечательно. — Растопи баню, — приказал Терри. Юноша на секунду замешкался, но затем кивнул и, взяв из сундука плащ, вышел вон. Эйлин прислушалась: дом казался тёмным и молчаливым. Но то была странная тишина, словно скрывающая что-то. Так звучит опасный паук, гнездящийся в углу. — Он не показался вам странным? — спросила принцесса, продолжая буравить взглядом дверь. — Мы — незнакомцы, — ответил Бастиен, грея руки над пламенем, — нет ничего странного в том, что он нам не доверяет. — Или он влюбился в тебя, сестрёнка, — подразнил её Терри. — Нет, — задумчиво проговорила Эйлин, втягивая ноздрями сырой воздух, — что-то не так. — Я послал несколько человек осмотреться, — проговорил Терри, — караулы стоят по периметру дома и деревни. — Здесь странный запах... — сказала она ещё тише. — Немного сыро, — согласился брат. Принцесса нахмурилась, но промолчала. Ей чудился запах волка.***
Стыд. Вот, что Терри испытывал подглядывая за сестрой. Стыд и влечение. Он вовсе не собирался этого делать, зайдя лишь проверить, что всё в порядке, ведь с её ухода прошло уже больше часа. Перед этим Терри обошёл караулы и, удостоверившись в том, что всё тихо, направился в баню. Так или иначе его смущало отсутствие старосты в доме. В столь поздний час. — Эйлин, — позвал он негромко, проходя в напаренное помещение. Сестра не ответила. Пройдя дальше, Терри остановился, уткнувшись взглядом в обнажённую женскую спину. Он хотел было отвернуться, но не смог. У Эйлин была белая, словно молоко, кожа, влажная и блестящая, с несколькими мелкими родинками, словно маковыми зёрнышками, около позвоночника. Распущенные волосы завлекающе липли к лопаткам, словно побуждая подойти и убрать их движением руки. Раскрасневшие щеки отливали рубиново-алым. Терри понял, что стоит с открытом ртом тогда, когда ему уже трудно стало дышать. — Не стой в дверях, — вдруг произнесла Эйлин, — ты что то хотел? Терри сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. Он резко отвернулся, хотя сестра и не просила его об этом, и провёл рукой по влажным от пара волосам. — Ты долго. Хотел проверить, всё ли в порядке. — И забыл, как стучать? Он не нашёл, что ответить. Это действительно была глупая ситуация. — Я нехорошо себя чувствую, — со вздохом произнесла принцесса, не дожидаясь его ответа, — хочу выпарить из себя всю хворь. А ты как? У него кружилась голова. Пересохло в горле. А сердце билось где-то в районе сонной артерии. В запахе влажного дерева и можжевельника ему чудился запах Эйлин — сладкий, словно луговой клевер, пьянящий, будто опиум. Терри нахмурился, стремясь прогнать воспоминания, что сами собой всплывали в памяти. Опасные воспоминания. Те, что он очень давно похоронил. «Она стояла на коленях в ореоле пара. Её лицо и тело в тонкой, сползающей сорочке сияли белизной в сумраке купален. Яркий румянец на высоких скулах вторил цвету маково-алых губ. Ему были отчетливо видны очертания её бёдер и торчащих сосков. Он знал, как пахнут женщины во время любви, и сейчас отчётливо чувствовал этот запах. — Пожалуйста, Терри, — мягко и умоляюще произнесла сестра, обращая на него широко раскрытые блестящие глаза. — Всего один раз» Зачем ты вспомнил об этом? Развернувшись, он сжал кулак и медленно поднял взгляд на сестру. Перекинув волосы, Эйлин взглянула на него из-за плеча и дёрнула бровью. У неё был красивый, очень выразительный взгляд — такой, что смотришь и не можешь оторваться. Такой, от которого тело то каменеет, то плавится. Взгляд — свобода. И взгляд — вечные оковы. Не отвечая, не вполне понимая, что именно делает, но уже не в силах остановиться, Терри подошёл ближе. Оказавшись от Эйлин на расстоянии ладони, он замер. — Помнишь... купальни в Гнезде? — спросил он. Сестра спрятала глаза. Она поняла, о чём он. — К чему ты вспомнил о них? — спросила Эйлин. Сглотнув, Терри присел рядом, седлая деревянную скамью. С него градом лился пот, а кожа горела от жара. — Не знаю, — ответил он, делая свой голос обманчиво беззаботным, — просто вдруг вспомнилось. Эйлин не ответила, продолжая растирать тело губкой. Тонкие струйки воды вились по бледной коже, словно крохотные реки. Несмотря на жар парильной, у Терри по спине пробежал мороз. Как так вышло, что из всех женщин в мире, самой желанной для него была самая недоступная? Его названная сестра. Та, что никогда не будет носить его имя. — Иногда мне кажется... — начал он тихим, словно не принадлежим ему голосом, — Иногда мне кажется, что ты прокляла меня, Эйлин. Рука с губкой замерла в сантиметре от плеча. Опустив её, сестра обернулась и посмотрела на него удивлённым взглядом. — Что ты сказал? — Что я сказал? — повторил он, сдвигая брови к переносице, словно не понимая, и схватив Эйлин за обнаженное плечо, резко притянул к себе. — Ты разве не расслышала? — выдохнул Терри ей в рот. Эйлин плотно сжала губы, не позволяя поцеловать себя, и уперлась рукой ему в грудь, но по какой-то причине это не отозвалось в нём сожалением, лишь гневом. — Хватит, — процедила сестра, обдавая яростным взглядом, — это не смешно. Терри рассмеялся странным невесёлым смехом, и не давая Эйлин вырваться, ответил: — Неужели? Так значит ты не смеялась надо мной все эти годы? — О чём ты? — воскликнула сестра, пытаясь освободиться. Хоть она и упиралась, её прикосновения были достаточно мягкими, словно она не хотела делать ему по-настоящему больно. — Разве ты не смеялась надо мной все эти годы, пока пила мою душу, капля за каплей! Пока использовала меня... — Я никогда не... — попыталась было отрицать сестра, но он взял её за подбородок и с силой сжал, сдавливая губы. — Замолчи, — приказал Терри, — не смей лгать и отрицать, глядя мне в глаза. Её губы задрожали, то ли от негодования, то ли от обиды, ломаясь и дёргаясь под прикосновением его руки. — Что на тебя нашло?! — выплюнула она, едва Терри ослабил хватку. — Озарение? — предположил он, устраивая её у себя на коленях. — Хватит, отпусти меня, — приказала Эйлин, — ты делаешь мне больно, и это в самом деле не смешно. — Я не делаю тебе больно, — возразил Терри, усмехаясь, и нежно заправив прядь рыжих волос за её ухо, добавил: — Я знаю о боли такое, что тебе и не снилось, сестрёнка. Поверь мне, это не она. Тебе понравится. Эйлин ударила его по лицу наотмашь. Сильно ударила. На мгновение лицо Терри отлетело куда-то в сторону, а перед глазами едва не засверкали звёзды. Несмотря на то, что та казалась хрупкой, у его сестры был крепкий удар. Он снова рассмеялся. — В тот раз тоже получилось довольно грубо, помнишь? — обратив взгляд на сестру, спросил он. — Я думал быть нежным, но если ты любишь пожёстче... — Тот раз не повторится, — отчеканила Эйлин вздёргивая подбородок. — Отпусти меня сейчас же. Ты переходишь всякие границы. — Да почему это ты решаешь?! — закричал Терри, с силой сжимая её запястья. — Какого пекла только ты решаешь, что будет продолжаться, а что нет? Что повторится, а что не повторится! Кто ты такая, чтобы решать за меня?! Кто ты такая, чтобы владеть мной?! — Что на тебя нашло? — заглядывая ему в глаза, спросила Эйлин. Так, будто всё ещё не верила в происходящее. Терри и сам не знал. Кровь застилала ему глаза, клокоча болью в районе висков и груди. Разъедая тело дикой, терзающей сознание похотью. И ненавистью. С ним не бывало подобного прежде. — Ты нужна мне... — прошептал он, стягивая рубаху через голову, продолжая держать её руки, хотя Эйлин уже не вырывалась. — Ты нужна мне, — повторил он, целуя её, и вместе со слюной глотая собственные слёзы. Ты всегда была мне нужна. — Терри... — произнесла Эйлин, едва поцелуй прервался. Она посмотрела на него так, как не смотрят на любимого мужчину. Как на брата. — Мы ведь решили... — начала было она, но Терри не стал дожидаться, пока сестра облечёт свой отказ в слова. Это было невыносимо. — Поцелуй меня, — то ли попросил, то ли приказал он, не обращая внимания на то, что говорит Эйлин, и прижался к её губам. Горячим, но плотно сомкнутым. Отвергающим его. — Это ты решила... — ответил Терри, прижимаясь к её шее, покрывая разгорячённую кожу беспорядочными поцелуями и укусами, с силой сжимая обнажённые бёдра и прижимая к себе, — Всегда только ты. Решаешь. Приказываешь. Получаешь то, что тебе нужно. — Терри... — Замолчи. Хватит называть моё имя, — со злостью прошипел он. Терри снова впился в её губы, но на этот раз более настойчиво, раздвигая зубы языком. Он яростно выдохнул через ноздри, углубляя поцелуй и чувствуя, что Эйлин поддаётся. Одной рукой он держал обе её руки, а другой принялся развязывать завязки на штанах. Эйлин попыталась вырваться, но безуспешно. Возможно потому, что была слишком увлечена его поцелуем. — Ты тоже этого хочешь... — прошептал Терри, прикусывая сладкую, будто покрытую мёдом, а не слюной губу. — Я не хочу, — соврала сестра. — ...Я думаю о тебе каждый день, с самого твоего приезда, — прошептал он, расправляясь с одеждой. Эйлин не ответила, упираясь руками ему в грудь, касаясь смазанным, будто случайным поцелуем скулы. Обдавая влекущим взглядом искрящихся зелёных глаз. — ...Я так скучал по тебе, — признался он. — ...Не надо, Терри, пожалуйста... — ...Он не заслуживает тебя... Не заслуживает... — Ты мучаешь нас обоих, — прошептала Эйлин, и в её голосе Терри послышались слёзы. — Это ты мучаешь нас, — возразил Терри. — С самого начала ты. Ты создала ад, в котором я живу. Разве не справедливо, если я разделю этот ад с тобой? С этими словами он вошёл в неё, и на какое-то мгновение у него перехватило дыхание от боли и наслаждения. От ощущения идеальной ясности и абсолютного разрушительного хаоса. Терри застонал, не успевая спрятать этот стон в поцелуе, ощущая, как Эйлин с силой, оставляя царапины на коже, сжимает его плечи. — Я люблю тебя, — сказал он, и тут же пожалел об этом. Признание резало язык, словно бритва. Эйлин молчала. Лишь рвано дышала, двигаясь навстречу его движениям. Пряча лицо в его ключицах. Она больше не отталкивала его, отвечая на ласки, и в то же время он словно всё ещё не мог получить её до конца. — Я люблю тебя, — повторил Терри, ощущая, как горчат эти слова на языке. — Я люблю тебя.***
Эйлин снился лес. Она ступала босыми ногами по мокрой скользкой листве и вслушивалась в звуки ночи, глухие и зловещие. Ей не слышались крики сов и писк убиваемых ими мышей. Она не ощущала змей, свернувшихся в своих норах. Не видела волков, притаившихся во тьме. Лишь мёртвых. Десятки мёртвых. Засыпанных землёй. Сгнивших. Полуразложившихся. Пожираемых червями. Десятки мёртвых, протягивающих к ней свои руки и извивающиеся серые языки. «Принцесса, — шептали мёртвые. — Согрей нас своей кровью, принцесса» Эйлин чувствовала себя опустошённой и слабой. У неё болело сердце, и не было сил бороться. Она шла вперёд, неловко отбиваясь от костлявых рук, цепляющихся за подол сорочки, и до боли впивалась ногтями в ладонь, не пытаясь вытереть слёз на холодных щеках. «Согрей нас, принцесса». «Нам так холодно». «Нам так холодно в земле». «Приди к нам». «Согрей нас». «Останься с нами». «Смерть терзает наши тела». «Черви пожирают наши глазные яблоки». «Звери обгладывают кости». «Он убил нас». «Он не отпускает нас». — Кто? — спросила принцесса, ухватившись за последнюю мысль. — Ты создала ад, в котором я живу! — раздался знакомый голос за её спиной. Проглотив ком в горле, Эйлин обернулась. Перед ней стоял темноволосый мальчик с зелёными глазами, одетый в нарядный голубой сюртук с серебряными форелями на рукавах. — Я любил тебя, — сказал мальчик. — Я защищал тебя. Я лгал — ради тебя. Она прикусила губу, ощущая, как лицо искажается гримасой боли. Сорвавшись с подбородка, слеза упала вниз, прямо на обнажённую ступню. Эйлин было так холодно, что она не чувствовала ног. — Я проклят, Эйлин? — спросил мальчик. — Это ты прокляла меня? — Нет, — замотала головой принцесса, — нет... — Неужели? — раздался голос с другой стороны от неё. Эйлин обернулась и увидела темноволосого юношу с язвительной ухмылкой, прислонившегося к стволу дерева. — «Я люблю тебя, — издевательски произнёс он. — Я скучал по тебе. Ты нужна мне. Ты — ничтожество, Эйлин. Ты — пеклова тварь. Мерзость. Грязная ведьма. Она всхлипнула, бросая на брата умоляющий взгляд. — Я не хотела, — прошептала она, отступая. — Я никогда ничего не делала против тебя, клянусь! — Ты соблазнила его, — произнёс юноша, приближаясь к ней. — Ты использовала его. Ты приворожила его. И прокляла его. Теперь он навеки испорчен твоим грязным колдовством! — Нет! — закричала Эйлин. — Я этого не делала! — Как это было? — спросил юноша, оказавшись рядом с ней. — Ты отрезала прядь волос, пока он спал, слепила куклу из воска и наговорила на неё при свете свечей и полной луны? Ты принесла кровавую жертву, чтобы заклятье было сильнее, и поставила замок на свои слова? — Я ничего не делала... — прошептала Эйлин, глотая слёзы, чувствуя, как холодные руки смыкаются на её шее. — Я просто любила его. Я так сильно любила его. «Иди к нам, принцесса». «Согрей нас, принцесса». Эйлин упала на влажную после дождя землю, чувствуя удушье и холодную, словно удар кинжала, боль в сердце. Солнце встало. Голоса мёртвых стихли. Она не проснулась.