Quietus Riotous

— А как далеко находится этот маг? — спросил Лютик, следуя за Геральтом из таверны к конюшне, где их ждала Плотва. — Трудно сказать, — фыркнул Геральт, похлопав Плотву по спине в знак приветствия, прежде чем прикрепить сумку с припасами к её седлу, — местные жители не очень-то рвутся в лес после всего, что произошло. — Значит, точного местонахождения нет. Великолепно. Надо было взять сапоги получше, — захныкал Лютик, надув губы и поправляя сапог. — Ты всегда можешь остаться, — с надеждой сказал Геральт. Он скорее умрёт, чем признает это, но общество барда было не совсем нежеланным. Однако склонность доставлять Геральту лишние хлопоты у него была. Без сомнения, маг заставил бы Лютика кудахтать, как цыплёнка, и танцевать кругами. — Тебе-то хорошо, у тебя есть Плотва, — продолжал Лютик, полностью игнорируя Геральта. Как всегда. — То есть сколько стоит лошадь? Сколько ты отдал за Плотву? Она была более чем достойным вложением, — пробормотал Лютик, протягивая руку, чтобы почесать лошадь за ушами. Плотва фыркнула и нежно толкнула Лютика в грудь, заставив барда рассмеяться, когда тот поцеловал её в нос. Геральт закатил глаза, запихивая в сумку пучок трав. Он вспомнил, как Лютик впервые начал путешествовать вместе с ним. Плотва ненавидела его непрестанную болтовню так же сильно, как и Геральт, и несколько раз кусала Лютика за пальцы, когда он пытался погладить её. Но когда какой-то разбойник вздумал украсть Плотву, пока Геральт сражался с его пособниками, Лютик в кои-то веки вступил в бой, ударив мерзавца по лицу своей лютней. — Будешь знать, как лошадей красть! — торжествующе воскликнул бард, повернувшись к Геральту с широкой улыбкой на лице. — Геральт, ты видел! Вырубил его своей… Лютик замолчал, глядя на то, что раньше было его лютней. Гриф был сломан почти пополам, Лютик, должно быть, ударил ублюдка с приличной силой. Геральт не постыдился бы признаться, что был впечатлён. Но тут Лютик упал коленями в грязь, прижимая лютню к груди, словно новорождённого младенца. Поэт, как всегда, чересчур драматичен. — Ну, — сказал Лютик, сидя на земле и глядя на сломанный инструмент на своих коленях. — Видимо, придётся искать новый инструмент на рынке. Хотя будет трудно найти такую же красивую, как эта, — вздохнул он, на глаза навернулись слёзы. — Самая красивая лютня, на которой я когда-либо играл. Голос его звучал так жалко, что Геральт даже почувствовал вину, хоть и был благодарен за то, что поэт пожертвовал этим проклятым инструментом ради спасения лошади, которая его даже не любила. Словно услышав мысли Геральта, Плотва осторожно двинулась вперёд и уткнулась носом в волосы барда. Лютик удивлённо взглянул на лошадь, когда та заржала в знак благодарности. — Всегда пожалуйста, — сказал Лютик, почёсывая нос, чуть радостнее, несмотря на то, что его лютня была залита кровью.  — Геральт? Ведьмак отвлёкся от своих мыслей на голос Лютика. Он обернулся и увидел, что бард и Плотва выжидающе смотрят на него, словно ожидая, пока он двинется дальше и они смогут уйти. «Предательница», — подумал Геральт, забираясь на спину Плотвы. В дороге Лютик радостно напевал, играя простые аккорды. Эта лютня была даже лучше предыдущей, и Геральт знал, как она важна для барда. Геральт уже давно оставил попытки заставить Лютика путешествовать в тишине и решил, что музыка, по крайней мере, предпочтительнее разговора. Пока Лютик не начинал пытаться искать рифмы для таких слов, как Кикимора. — Неужели нельзя сражаться с монстрами с именами покороче? — пожаловался Лютик, перекидывая лютню через плечо. На секунду Геральт был благодарен судьбе за то, что тот перестал играть, но он знал, что без музыки, которая могла бы занять его рот, Лютик, скорее всего, начнет болтать без умолку. Не самое лучшее, когда пытаешься найти мага. По-видимому, тёмный маг терроризировал маленькую деревню всевозможными заклинаниями, забирая то, что люди ценили больше всего. Дочь трактирщика, известная своими роскошными золотыми кудрями, оказалась совершенно лысой. Лучший охотник в деревне, названный так потому, что он мог заметить оленя издалека даже сквозь туман, потерял зрение. И так далее, и тому подобное. — Почему она прячется в сыром тёмном лесу? — спросил Лютик. Он поморщился, когда наступил в особенно большую грязную лужу, — я думал, маги предпочитают всё самое лучшее. Или это только Йеннифэр? Геральт хмыкнул, не удостоив этот вопрос ответом. Он старался не думать о Йеннифэр, если это было в его силах. После того, как между ними всё было кончено, они оба решили, что не могут доверять своим чувствам достаточно, чтобы дать хоть какой-то шанс отношениям. Геральт сам виноват, что всё так вышло, ведь это у него сердце ушло в пятки, и он загадал это дурацкое желание. И если раньше он просто прятал свои эмоции от мира, то теперь они были под замком за непроницаемым силовым полем. Лютик был рядом, чтобы собрать осколки, когда Геральт развалился на части после потери ведьмы. После того, как Геральт остыл, он немедленно пожалел о том, что сорвался на Лютика. Бард был ему предан, несмотря на его молчаливость и нежелание признать, что они друзья, а Геральт в приступе ярости отшвырнул его от себя. Не лучший его поступок, нужно отметить. Тем не менее, он переступил через свою гордость и пошёл искать барда, который оказался так пьян, что спотыкался о собственные ноги возле таверны недалеко от того места, где они расстались. — Ч-что? Пришел ещё раз на меня наорать? — пробормотал Лютик. На его щеках были следы слёз, глаза и нос покраснели. Он явно плакал, и уже не в первый раз. Геральту захотелось ударить себя по лицу за то, что он послужил причиной душевной боли барда. Он должен извиниться. Он должен молить о прощении. Но слова застряли у него в горле. Вместо этого он заплатил за номер и помог Лютику добраться вверх по лестнице и до постели. — Перестань со мной любезничать, — проворчал Лютик, отмахиваясь от ведьмака, укладывавшего его под одеяло, — Я не злюсь на тебя, но если ты продолжишь быть таким милым, я… Слова оборвались громким храпом, алкоголь окончательно его вырубил. Геральт лёг спать на полу, пытаясь продумать план действий на утро. На самом деле он вообще мало спал, слишком переполненный чувством вины, чтобы по-настоящему отдохнуть. На следующее утро, несмотря на замешательство, Лютик с готовностью принял приглашение Геральта продолжить путешествие вместе с ним, и от этого ведьмаку стало еще хуже. Никаких извинений, и бард все ещё был готов следовать за ним. Это было эгоистично, но он уже потерял одного дорогого ему человека. Терять ещё одного он не собирался. Геральт покачал головой. Сейчас не время погружаться в свои мысли. Это настолько вошло в привычку, что Лютик пару раз одёргивал его. «Если ты не будешь хоть иногда давать волю чувствам, то застрянешь в собственной голове, Геральт». Не важно. Он спрыгнул с Плотвы. — Стой тут, — сказал он ей, пробегая пальцами по гриве, прежде чем пойти дальше пешком, Лютик следовал за ним, — а ты должен остаться с Плотвой, — проворчал Геральт. Лютик усмехнулся. — И упустить шанс раздобыть новый материал? Нет уж. Если я останусь, то потом ни за что не вытяну из тебя подробности, — сказал он, и хотя для него это звучало логично, для Геральта — глупо. Он никогда не понимал, почему бард добровольно подвергает себя опасности только ради своей музыки. — Ого, такое не каждый день увидишь, — произнес чей-то голос, медленно и знойно. Геральт притормозил, схватив Лютика за воротник и остановив его, когда перед ними появилась женщина. Она была красива, невозможно было этого отрицать: волнистые рыжие волосы и пронзительные зелёные глаза. Было в ней что-то странное, как и во всех темных магах. Даже деревья, казалось, отпрянули от неё. — Ведьмак путешествует с бардом. По моему скудному опыту, ведьмаки — одинокие существа. Интересно, — задумчиво произнесла она, делая шаг вперед. Геральт выхватил меч и оттащил Лютика назад так, что бард оказался в безопасности за его спиной. Чародейка удивленно выгнула бровь. — А ты опасливый, да? — спросила она. — Просто осторожный, — сказал Геральт, следя глазами за её движениями. Женщина замурлыкала, остановившись в шаге от ведьмака. В обычной ситуации он не позволил бы ей подойти так близко, но что-то словно удерживало его на месте. — Г-Геральт, почему я не могу пошевелиться? — Лютик прошипел из-за его спины. Вот оно что. Не только ведьмак попал под её чары. Великолепно. Геральт вспомнил тот случай, когда они с бардом наткнулись на сирену, и Лютик был так очарован, что чуть не позволил этой твари себя утопить. Чародейка улыбнулась, заглядывая за спину Геральта и уставившись на Лютика. Геральт сжал пальцы вокруг рукояти меча, пытаясь бороться с силой, удерживающей его неподвижно. Жуткое чувство страха за безопасность друга ползло по его спине. — Ты ценишь свой голос, — сказала ведьма, протягивая руку, чтобы прижать пальцы к горлу Лютика. Бард издал сдавленный звук, и Геральт попытался обернуться, но не смог. — А ты… — начала она, оценивающе глядя на Геральта. — Ты весьма интересен. Отличаешься от любого обычного мужчины, женщины или ребенка. В тебе есть страх. И нужда. О, ты желаешь, милый ведьмак, — сказала она со смехом, — того, чего, как тебе кажется, никогда не сможешь заполучить. Геральт с трудом сглотнул, стиснув зубы. Он десятилетиями сдерживал свои эмоции, создавая стену, которую не могла разрушить даже самая великая сила. Но эта ведьма читала его, как открытую книгу. Он это ненавидел. Она прижала пальцы к виску Геральта. — Думаю, я отниму у тебя неприкосновенность твоих собственных мыслей. Всех до единой. Мимолётных, которые никого не беспокоят. И самых глубоких, от которых болит твоё сердце. Раскалённая добела вспышка боли пронзила тело Геральта, и он инстинктивно зажмурился, хотя боль отступила так же быстро, как и появилась. Когда он снова открыл глаза, голова шла кругом, а ведьма… сбежала. Он осмотрел себя. Ничего не пропало. Он не чувствовал никакой разницы. Разве она не должна была что-то у него отнять? У них обоих? Он ломал голову над её словами, но всё было как в тумане. Это всегда плохой знак. Мысленно сделав себе пометку убить ведьму или, по крайней мере, запереть её где-нибудь при следующей встрече, Геральт повернулся к барду, который всё это время был заметно тихим. — Ты в порядке? — спросил Геральт, нахмурившись, когда Лютик лишь молча уставился на него, — Лютик? Бард открыл рот, широко распахнув глаза, но не произнёс ни звука. Он схватил Геральта за руку, изо всех сил сжимая её, но не смог издать ни малейшего шума. Его голос, понял Геральт. Она забрала его голос. Лютик царапал грудь Геральта, глаза блестели от непролитых слёз, волнами от него исходил страх, от запаха которого у Геральта закружилась голова. — Хорошо. Тише, тише, — сказал Геральт, стараясь успокоить его, как он успокаивал бы Плотву, ласковыми словами и мягкой рукой на спине, — мы снимем заклятие, — сказал он, хотя и не был уверен, как это сделать. Лютик, словно прочитав его мысли, взял руку Геральта в свою и начертил слово пальцем, медленно выводя каждую букву и ожидая, пока Геральт кивнёт, что он понял, прежде чем продолжить. Это слово, быстро сообразил Геральт, было именем. Которое он надеялся никогда больше не услышать. Йеннифэр.