Сердце Человека

Темнота казалась недвижимой, застывшей. От каменных ступеней, уводивших далеко вниз вдоль Стены Послушания, поднимался стылый осенний туман. Дрожали огни в лампах, освещая путь вместо еще не успевшего подняться над горизонтом солнца. Стоит ему встать — и окрестности из окутанной дымкой синевы превратятся в позолоту и яшму. В Гусу царила поздняя, чарующая осень, пышная, как цветы хризантем. Лань Сычжуй ступал рядом, задумчиво глядя под ноги. Даже пристальный взгляд Лань Чжаня, который должен был своей выразительностью напомнить ему держать голову прямо, не отвлекал его от созерцания ступеней, по которым все они неторопливо спускались. Фонарь на короткой цепи в его руке покачивался вперед и назад, бросая на камни и исчерканную иероглифами стену причудливые тени. Вэй Ин улыбнулся, посмотрев на Сычжуя, и протянул к нему руку, чтобы бесцеремонно подхватить под локоть и привлечь поближе к себе. — Уж не успел ли ты заскучать по нам, А-Юань, едва проводив за порог? — спросил он, сам невольно греясь об теплое предплечье юноши, окутанное приятной на ощупь тканью клановых одеяний. Сычжуй повернул к нему голову. Уголки его губ чуть приподнялись, но темные глаза, в которых отражался дрожащий свет фонарей, так и остались встревоженными. Вэй Ин легонько и коротко прижался лбом к его виску. — Ты как в первый раз. Разве мы с Лань Чжанем не уходили раньше на несколько месяцев? Юноша пожал плечами. От внимания Вэй Ина не ускользнуло то, что даже этот жест был осторожным, как испуганные тени у подножия скал, потому что Сычжуй не хотел тревожить его руку под своим локтем, будто боялся, что Вэй Ин его отпустит. — Учитель Вэй, до этого вы никогда не уходили так далеко. И я хотя бы примерно знал, где вы будете. Вэй Ин усмехнулся и чуть вытянул губы, делая жалостливое выражение лица. — Дитятко, а кто в компании своего замечательного дяди сбежал от нас еще в самом начале, чтобы отправиться в Цишань? М? Лань Чжань перевел на него взгляд, но промолчал. Сычжуй кротко улыбнулся. — Я, учитель Вэй. Хранивший траурное молчание все это время Вэнь Нин, у которого фонари были в обеих руках и тихо поскрипывали на креплениях, поспешил вмешаться: — Господин Вэй, это я позвал его. И мы очень быстро вернулись! — Через полтора года? — продолжая разыгрывать обиженную невинность, уточнил Вэй Ин, сдув с лица выпущенную из высокого хвоста прядь волос. — Очень быстро, учитель Лань даже не успел проделать третью по счету дыру в моей голове. — Вэй Ин, — не выдержал, наконец, Лань Чжань. — Прости-прости, Лань Чжань. Однако Вэй Ин добился того, чего хотел. Этот небольшой разговор выдернул всех из какого-то странного оцепенения, причины которого, как бы того ни хотелось, нельзя было спихнуть на слишком ранний подъем. Сам он поступил умнее — просто не ложился спать еще с вечера, потому что, в противном случае, никак не смог бы подняться раньше зари. Они расстались с Вэнь Нином и Лань Сычжуем у врат, тщательно сокрытых барьером, который этим утром еще никто ни разу не снимал. Двое учеников, дежуривших в эту ночь у входа, вежливо поклонились и застыли, словно статуи, с опущенными головами. Вэй Ин обнял Сычжуя. Звякнул за спиной фонарь, который юноша так и не выпускал из руки. Понявший все без слов Вэнь Нин забрал у племянника эту ношу, давая ему возможность обхватить Вэй Ина так крепко, как ему этого хотелось. — Слушайся учителя Ланя и береги себя, — сказал Вэй Ин с улыбкой, глядя поверх плеча Сычжуя на Лань Чжаня. Юноша только коротко усмехнулся, смяв пальцами его волосы. — Вы себя берегите, учитель Вэй, — произнес он. — С нами все будет хорошо. Отпустив его, Сычжуй почтительно поклонился Лань Чжаню, будто нарочно встав так близко, чтобы его выставленные перед грудью руки слегка коснулись белоснежных одеяний Ханьгуан-цзюня. Лань Чжань кивнул и дотронулся до его запястья, не давая склониться еще ниже. Сычжуй от природы был очень ласковым. Вэй Ин всегда об этом знал и рад был заметить, что с возрастом это не изменилось. Разве что строгое воспитание Гусу Лань добавило ему сдержанности, которая, как бы он всей душой ни любил Лань Чжаня, не давала ему переступить черту дозволенного. Для самого Вэй Ина «дозволенное» носило весьма широкие границы, так что он приобнял и супруга, и юношу: сгреб обоих, прижав и к себе, и друг к другу. — Долгие проводы вредят здоровью, — сказал он. — Идем, Лань Чжань? А-Юань осторожно прислонился виском к плечу Лань Чжаня и тут же сделал шаг назад, отходя к Вэнь Нину, теперь неловко державшему в руках сразу три фонаря. — Ханьгуан-цзюнь, господин Вэй, — произнес Вэнь Нин, склонив голову, — мы будем ждать вашего возвращения. Вэй Ин крутил в пальцах уже извлеченную из-за пояса Чэньцин и помахал ею, не глядя спускаясь на несколько ступеней ниже. Несмотря на то, что ему тоже было немного грустно расставаться, в груди вместе с рассветом занималось приятное предвкушение. Они с Лань Чжанем слишком долго засиделись на одном месте. Было настоящим облегчением услышать от него согласие на это путешествие. Вдвоем они дошли до самого конца каменной лестницы, где их уже ждал ученик, державший Яблочко за поводья. Ослик тоже был в высшей степени недоволен ранним подъемом, но, увидев яблоко, извлеченное Вэй Ином из рукава, заметно воспрянул духом. Вэй Ин с наслаждением вдохнул прохладный, впитавший в себя запахи тумана и опавшей листвы воздух. — В путь. Я скучал по этому. Ты тоже, Лань Чжань? — Мгм, — привычно раздалось рядом. Ослик хрустел яблоком и даже не издавал, по своему обыкновению, других звуков, похожих на вопли неупокоенной души. Вэй Ин улыбнулся. Вставало солнце, прогоняя из лесов и родников густые чернила ночи. * * * Мир был огромен, как необъятное небо, на котором каждый вечер вспыхивали тысячи, миллионы звезд, превращая его в расшитое драгоценностями шелковое покрывало. Вэй Ина это очаровывало. До вынужденной жизни на Погребальных Холмах, где все они были заперты на ограниченной территории под душным маревом, пропахшим горьким пеплом, он так сильно не задумывался о том, как на самом деле ценил собственную свободу. Но тогда он сделал выбор, к которому его никто не принуждал. Было ли это добровольное заточение на самом деле проявлением свободы? Они с Лань Чжанем уходили все дальше и дальше, и однажды, когда в свои права уже уверенно вошла зима, Вэй Ин осознал, что ни разу не видел таких городов и поселений, никогда не сталкивался с такими людьми. В самом начале своего путешествия они постоянно встречали тех, кто узнавал их, ломался в поклонах перед Ханьгуан-цзюнем и опасливо бросал взгляды на Старейшину Илина, но теперь люди просто шли мимо, не обращая на двух путников особого внимания. Это были земли на границе миров для тех владений, которые жили по законам совершенствования по пути меча. Это были земли легенд о фениксах и водяных драконах, прятавшихся в морской пучине, земли странных, совсем иных суеверий и сказаний. Совершенствующиеся здесь приравнивались к небожителям и жили высоко в горах, сокрытых облаками. В этих местах одеяния клана Гусу Лань и налобная лента, венчавшая голову Лань Чжаня, не имели значения и никому ни о чем не говорили. Как и черная бамбуковая флейта Чэньцин, которую у них дома до сих пор упоминали в страшных сказках, чтобы заставить детей хорошо себя вести. Вэй Ин и в этом находил свою прелесть. Никто не узнавал его, и все люди вокруг были ему также не знакомы. Даже лица в деревнях были немного другие, а дети играли в игры, правил которых Вэй Ин не знал. — Лань Чжань, здесь что, нет ни одного острого блюда? — с удивлением разглядывая дощечку, где были перечислены несколько закусок и горячих супов, которыми славился постоялый двор — единственный в скромном городке, где они решили задержаться, — спросил Вэй Ин. Он для верности даже перевернул дощечку другой стороной, но та была пуста, как сосуды для хранения специй на этой кухне. Лань Чжань снял с себя меховую накидку, на вороте которой еще не успел растаять шедший уже несколько дней снег, и осторожно повесил ее рядом с ширмой, за которой они сидели. Дружелюбная хозяйка с круглым лицом и красивым разрезом глаз, делавшим ее взгляд лучистым и добрым, принесла теплую воду, чтобы они могли омыть руки. — Госпожа, скажите, вы что, совсем не добавляете в еду специи? — указав пальцем на дощечку в своей руке так, словно она и была в этом факте виновата, уточнил Вэй Ин. — Простите, юный господин, — поклонилась хозяйка, обняв одной рукой кулак другой. — Наша кухня славится на сотни ли в округе своей полезностью. Вам наверняка придутся по вкусу наши сладости и дары, что приносит нам море. — Море? — переспросил Вэй Ин, вскинув бровь. — Море — это хорошо, но, может, острый перец у вас тоже найдется, госпожа… — он сделал выразительную паузу. — Ло, мой господин. Меня зовут Ло Фэнмэй, — отозвалась хозяйка. — Я снова приношу вам свои извинения. Я бы с радостью отправила слугу за специями для вас, но, к сожалению, их нельзя найти ни в одной лавке. Желудки местных жителей совсем не для таких блюд. Уважаемые господа прибыли к нам издалека? Вэй Ин удрученно подпер голову рукой. — Очень издалека. Лань Чжань посмотрел на него, а потом перевел взгляд на хозяйку. — Пожалуйста, принесите белый чай и две порции супа на ваш выбор, — спокойно произнес он. — Конечно, юный господин, — сказала хозяйка, и лицо ее снова озарила улыбка. — Сию минуту. Едва она отошла, Вэй Ин издал недовольный стон. — Мы планировали задержаться здесь, а у них нет острой еды! Лань Чжань, я покинул Облачные Глубины не ради того, чтобы наткнуться на очередной Гусу, только с дарами моря, а не гор, — горестно произнес он, но не смог сдержать улыбки, увидев выражение лица супруга. — Что? Лань Чжань, разумеется, не улыбался — губы его оставались неподвижными, но в глазах был заметен теплый блеск. Свет от свечей у стен делал их оттенок медовым. Вэй Ин залюбовался, вмиг забыв о проблеме с едой. Ненадолго — на стол лег небольшой тканевый мешочек, который Лань Чжань извлек из рукава. Вэй Ин тут же схватил его и, потянув за украшенные нежными речными жемчужинами перевязи, раскрыл. Сердце забилось быстрее. — Ты серьезно? — усмехнулся Вэй Ин, подняв взгляд на Лань Чжаня. Тот только кивнул, вытирая принесенной хозяйкой мягкой тканью только что вымытые руки. Вэй Ин поверить не мог в то, что видел, поэтому еще раз взглянул на содержимое мешочка, низко склонив голову так, словно хотел нырнуть туда целиком. Лань Чжань что, ограбил кухню Цзян Чэна в Юньмэне? — Тут и белый перец, и чили, — восторженно произнес Вэй Ин, рассматривая сокровища, каких в Гусу и с факелами не сыщешь. — Но как… как ты мог знать об этом? — Не все кухни похожи друг на друга, Вэй Ин, — терпеливо произнес Лань Чжань. — С самого начала было понятно, что мы будем останавливаться в местах, где люди не едят острую пищу. — Да-да, как А-Юань не катается на лодках, потому что родился не там, где надо, хотя это так весело, — аккуратно сжав мешочек пальцами, сказал Вэй Ин. — И как ты обо всем умудряешься подумать заранее? Лань Чжань только еле слышно хмыкнул, но ничего не сказал. Взгляд его по-прежнему оставался таким теплым, что Вэй Ин не знал, чему больше радоваться — такому выражению его лица или спасенному ужину, в который теперь можно будет добавить специи. Он только положил руку на стол и потянулся, чтобы взять Лань Чжаня за запястье, как за ширму вбежала девочка лет пяти с куклой из соломы в руках. Она что-то увлеченно шептала себе под нос, но, увидев гостей, притихла. Ее взгляд метался от Вэй Ина к Лань Чжаню и обратно. Вэй Ин приветливо улыбнулся ей. — Привет! Как тебя зовут? — Сы-Сы! — вернувшаяся с их заказом хозяйка с укором посмотрела на ребенка. — Немедленно возвращайся на кухню! Госпожа Ло поставила перед Вэй Ином и Лань Чжанем по пиале супа, опустила на стол чайничек и две чашки. Снова повернулась к девочке, которая так и не сдвинулась с места, прижимая к себе свою игрушку. — Сы-Сы! — шикнула женщина. — Ты оглохла? — Госпожа Ло, не стоит, — вмешался Вэй Ин. — Она нисколько нам не мешает. Это ваша дочь? — Да, юный господин. Прошу, простите, что она нарушила ваш покой. Не знаю, что на нее нашло. Сы-Сы перестала озираться и теперь смотрела только на Вэй Ина. Тот, продолжая улыбаться, подмигнул ей. — Во что ты играешь, Сы-Сы? — спросил он, поманив девочку к себе. В этот момент хлопнула дверь, и хозяйка поспешно удалилась встречать гостей. Потянуло холодом от сквозняка. Колыхнулся свет от свечей, как вода в омуте, в который упал осенний лист. Ребенок осторожно подошел ближе, не сводя с Вэй Ина глаз орехового цвета. Кукла, что она держала под мышкой, кривила губы из уже потрепанной нити, но не имела ни одного глаза, даже нарисованного. Вэй Ин нахмурился, взял игрушку за соломенную руку и вопросительно поднял брови, глядя на Сы-Сы. Та кивнула и отпустила куклу. Так странно. Это была самая простая игрушка бедных деревенских детей, у родителей которых не было денег на то, чтобы купить им что-то получше. Но эта выглядела очень уж непривлекательно. Вэй Ин смутно помнил, как в детстве сам делал похожие, чтобы они составляли ему компанию в его одиночестве, но даже те куклы были приятнее на вид. — Ты сама ее сделала? — спросил он. Девочка кивнула. Боковым зрением Вэй Ин заметил, как Лань Чжань разлил чай по пиалам. Воздух сразу наполнился горьковатым травяным запахом. — Это Господин, Повелевающий Льдом, — сказала она. Вэй Ин нахмурился еще сильнее. — Кто? — Господин, Повелевающий Льдом, — как для неразумного, повторила Сы-Сы и протянула руку, чтобы забрать куклу. Вэй Ин отдал ей игрушку, и как раз в этот момент вернулась ее мать. — Сы-Сы, опять ты за старое? — отчитала она девочку. — Немедленно возвращайся на кухню, или я тебя накажу! Ребенок бросил еще один взгляд на Вэй Ина и послушно вышел за ширму. Госпожа Ло покачала головой и уточнила, все ли хорошо у ее уважаемых гостей. Вэй Ин улыбнулся ей и все же спросил, поскольку любопытство мгновенно взяло верх над желанием поужинать: — Хозяйка, скажите, кто такой Господин, Повелевающий Льдом? Лицо Ло Фэнмэй мгновенно стало озадаченным. Женщина вздохнула, но потом все же ответила, неловко комкая пальцами края широкого рукава, чем очень напомнила Вэнь Нина: — Во всем виновата моя бабушка, которая уже покинула этот мир и ушла в цикл перерождений. Это она вбила в голову Сы-Сы эти бредни. Поговаривают, что когда-то давно жил в нашем городе человек, совершенствующийся, обладавший исключительными талантами и избравший в качестве своего пути управление стихиями. Он помогал людям, был добр ко всем и никогда не оставался равнодушным к чужой участи. Но однажды что-то в нем изменилось, даже облик его перестал быть узнаваемым. Моя бабка сказывала, что помнила его лицо, хотя, простите меня за эти слова, господа, сама себя в отражении в ручье не признавала. Люди стали сторониться его, бояться, а потом и вовсе заставили покинуть город, потому что он навевал на них страх теми методами, что использовал. Якобы под его руками душа могла замерзнуть и навеки превратиться в лед, навсегда лишаясь шанса на перерождение. Вэй Ин постучал пальцем по чашке, которую к нему придвинул Лань Чжань. Давно он не слышал подобных легенд. — Почему он изменился? — спросил он. Хозяйка пожала плечами, продолжая мять пальцами ткань своих одеяний. — Никто не знает, что с ним случилось. Говорят, однажды он отправился в далекое поселение в сотнях ли отсюда, а вернулся, спустя два года, в обличье злого духа. Если раньше его духовная сила несла жизнь, то после в ней остались лишь горький запах смерти и холод льда. До сих пор люди пугают своих детей тем, что этот человек после изгнания поселился на озере Хэйбин, которое никогда не открывает свои воды, потому что лед на нем не тает. Туда не рискуют ходить даже смелые люди. — Хэйбин? — переспросил Вэй Ин. — Это озеро действительно существует? — Да, юный господин. Озеро есть, но, как я уже сказала, вы не найдете к нему ни одной дороги и даже тропы, потому что никто не ходит туда. Это проклятое место. — Вы же сказали, что не верите в эту легенду? — спросил вдруг Лань Чжань. Вэй Ин вздрогнул от звука его голоса. Ло Фэнмэй учтиво поклонилась. — Я верю лишь в то, что легенды не рождаются на пустом месте, уважаемый господин. И, раз говорят, что не стоит куда-то ходить, так я и проверять не стану. Прошу, отведайте наш суп, уверена, он придется вам по вкусу. — Спасибо, — медленно кивнул Вэй Ин, переводя взгляд с хозяйки на Лань Чжаня. Госпожа Ло неслышно удалилась. Вэй Ин усмехнулся, потянувшись к тканевому мешочку на столе. — Лань Чжань, Лань Чжань, а тебе эта история ничего не напоминает? — Твою, — не изменившись в лице, ответил Лань Чжань, отпивая чай и не притрагиваясь к супу. Вэй Ин бросил в свою порцию несколько крупно толченых перчиков чили, ссыпал оставшиеся в бумажной обертке крошки. Прозрачный бульон медленно окрашивался в красный. — Ты знал? Так ведь? Сколько раз они об этом уже говорили. Вэй Ин со счету сбился, хотя изначально и не собирался считать. Его тело, в котором он переродился, было совершенно не развито духовно, иными словами — слабо, как ци ребенка, который только вставал на праведный путь меча. Вот только он не был ребенком. Этому телу было уже тридцать, не говоря уже о душе Вэй Ина, которая прошла не только первую жизнь, но и хаос небытия, оставшись прежней. Почти… Лань Чжань не бросал попытки уговорить его вернуться к совершенствованию и светлому пути. И если сам он делал это осторожно, учтиво, как и все в этой жизни, его дядя Лань Цижэнь мог просто ворваться к Вэй Ину с нравоучениями и целью запугать страшной участью. Сколько бы Вэй Ин ни пытался убедить обоих в том, что с ним все в порядке, а некоторые его методы и изобретения нашли успешное применение во многих кланах, все было тщетно. И если Лань Цижэнь опасался за учеников и собственный клан, Лань Чжаня всегда беспокоила лишь его, Вэй Ина, душа. И, как и раньше, Вэй Ин просто не способен был сказать ему честное «не могу». Но причина была именно в этом. Медитация давала ему столь мало, что он мог весь день провести за этим занятием, а наутро духовные каналы, едва начавшие раскрываться, вновь превращались в истонченные нити, напоминавшие жухлую траву. Без темной энергии в нем не было ничего, и эта пустота пугала куда больше, чем разрушение души, о котором Вэй Ин еще в прошлой жизни достаточно от всех наслушался. — Так ты знал? — отправив в рот ложку супа и проглотив, даже не почувствовав вкуса, повторил Вэй Ин. Лань Чжань поднял на него взгляд. В его глазах по-прежнему сияло это медовое тепло, но Вэй Ин больше не мог концентрироваться на этом. — Да, — ответил он. Лань Чжань никогда ему не врал. — Вот почему мы здесь? — спросил Вэй Ин. — Хочешь найти этого Повелителя или как там его, чтобы поговорить с ним? Посмотреть на него? Ему явно больше лет, чем мне, даже учитывая тринадцать лет, что я провел в небытие. Лань Чжань трудно сглотнул. Вэй Ин сам поморщился от своих же слов. Вовсе не об этом он хотел напоминать супругу в этот вечер. — Вэй Ин… — Лань Чжань, откуда… Откуда ты вообще узнал об этом? Мы не один месяц в пути, мы забрались так далеко, чтобы найти что-то новое для себя, помочь другим людям, но у тебя была совершенно иная цель? Ты даже здесь раскопал что-то, что поможет тебе уговорить меня оставить путь тьмы! Лань Чжань никогда ему не врал, но это не мешало ему недоговаривать. И Вэй Ин не мог в этот момент совладать со своими эмоциями. — Разве тебя это не интересует? — спокойно спросил Лань Чжань, и только его пальцы скрипнули по боку чаши с чаем, выдавая его настоящие чувства. Он нервничал. Вэй Ин ненавидел заставлять его переживать, не мог вынести грусти в его глазах, волнения, которое стало теперь так легко читать на этом красивом, как первый лед на полноводной реке, лице, когда они стали близки. — Нет, — вопреки своим мыслям, припечатал он. — Нет, Лань Чжань, меня это не интересует. Я стараюсь, я… — Это может быть человек, узнав больше о котором, мы поймем, что ждет тебя в будущем, если ты не выберешь иной путь. — Выберу? — горько прошептал Вэй Ин, отложив ложку, которая угрожающе затрещала в его пальцах. — Когда это я выбирал? — Вэй Ин, пожалуйста. — Лань Чжань, мы сотни раз говорили об этом. Сотни! Если бы я мог, думаешь, я бы отказался от вечности с тобой?! Погасла одна из свечей у стены. С ее фитиля, утопленного в горячем воске, взвился сизый дымок. Вэй Ин сжал руки в кулаки и отвернулся. — Нет, не отказался бы, — тихо, но жестко произнес Лань Чжань. — Так и я никогда не сдамся в отношении тебя. Вэй Ин потер лоб, убрал резким движением прядку за ухо, больно дернув собственные волосы. Лань Чжань едва заметно вздрогнул от этого его жеста и поднял голову, когда Вэй Ин встал на ноги, крепко сжав в руке Чэньцин. — Прости. Нужно было подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок. За это время Вэй Ин не единожды ощущал себя так, и разговоры никогда не помогали в подобных состояниях. Только одиночество. Одиночество, которое он так сильно не любил. Хозяйка постоялого двора проводила его удивленным взглядом, когда он пересек зал и вышел за дверь, даже не надев накидку. Холодный зимний ветер тут же вгрызся в обнаженную кожу рук и шеи, но Вэй Ину эта легкая, колкая боль была только кстати. Он прислонился к деревянной колонне, выкрашенной в яркий красный цвет, и прикрыл глаза, прижавшись к ней затылком. Неужели Лань Чжань думает, что он не хочет вновь вернуться на путь меча? Вновь ощутить совсем иную силу в собственном теле, которая струится, как гладкая шелковая нить, внутри, окутывает теплом, наполняет осознанием того, как много ты можешь. Тьма не давала и половины этого, пусть и была такой яркой, сладкой и острой одновременно, полыхала внутри, словно ты только что проглотил ложку вкусной еды, щедро приправленной специями. Чего тьма не могла, так это дать чувство, что под ребрами ты носишь вселенную, в которой скрываются все эти звезды, бесчисленные драгоценные жемчужины, рассыпанные по покрову небес. Вэй Ин распахнул глаза и посмотрел на ночное небо, по которому не плыло ни единого облака. Звезды в этой части мира были немного другие, а созвездия, что он знал, оказывались чуть в стороне, словно кто-то сдвинул их вбок движением руки. Он хотел, он очень хотел этой вечности. Вечности внутри. Вечности рядом с человеком, которого любил больше всех. Ради которого отдал бы все, даже это небо над головой, если бы имел на него хоть какое-то право. Одного Лань Чжань не понимал. Чтобы вновь вернуть себе золотое ядро, Вэй Ин должен был на очень долгое время отказаться как от дороги тьмы, так и от праведного пути. Стать беспомощным, как когда-то, когда Вэнь Чао сжимал в пальцах его волосы, заставляя смотреть в лицо своей погибели. Заставляя вдыхать смрадный запах Погребальных Холмов высокого в небесах. Заставляя дышать урывками, чтобы сжигающая внутренности после операции по пересадке ядра боль не застилала глаза алыми вспышками. Он должен был стать слабым. Простым человеком, лишенным возможности защитить своих близких. Снова. Вэй Ин полагал, что сможет сделать это. Но это было, как шагнуть с высокой скалы, не зная, что ожидает тебя внизу. Вновь оказаться на Погребальных Холмах, но на этот раз не ответить на зов тьмы, даже если она будет пытаться окликать его голосами, что он хранил в своем сердце на протяжении двух жизней. — Повелитель, Повелитель, Повелитель Льда, Господин без прошлого, Властелин Дождя, Сердце твое отдано, кровь окрасит снег, Кто к тебе притронется, тот уснет навек. Вэй Ин, услышав детский голос, напевающий эту песенку, сделал несколько шагов по крыльцу и замер, когда увидел играющую на улице дочку хозяйки постоялого двора. Сы-Сы посыпала свою соломенную куклу снегом и качала головой из стороны в сторону в такт незатейливому мотиву. — Кто к тебе притронется, тотчас и умрет, Превратится тело в снег, мороз и лед, Сердце твое отдано ради всех людей, Стоило ли это юности твоей?