Ветер, кровь и серебро

Кристина хотела поспать ещё хотя бы час, чтобы приняться за дела отдохнувшей, со свежей головой и здравыми мыслями, но, когда в восьмом часу утра в коридоре её нагнала служанка с письмом, поняла, что выспаться не получится. А появление служанки почему-то озадачило её: Кристине казалось, что она осталась одна, совсем одна в этом огромном пустом замке, и больше здесь никого нет. Служанка, Кэси, была довольно высокой высокой молодой женщиной — не старше двадцати лет. Кажется, она даже была замужем, но Кристина никогда не видела её мужа. Русые волосы она собирала в длинную косу и убирала под белый чепчик, а голубые глаза её вечно чему-то смеялись. Она была хорошей служанкой, потому как многое умела: убирала всегда на совесть, приказы выполняла мгновенно, правда, иногда любила лезть не в своё дело. Это именно она, увидев однажды на коленке госпожи синяк, тут же поинтересовалась: неужели милорд смеет руки распускать? Кристина рассмеялась и возмущаться не стала, но всё же осадила служанку. Впрочем, её пыла это не остудило: она всё также продолжала болтать, рассказывать всякие истории и передавать услышанные на рынках сплетни. Кристина слушала, конечно, зачастую молча — от неё требовалось просто кивать. У Кэси была напарница, пожилая Грета, крайне молчаливая и суровая, почти не проявлявшая излишней заботы или обходительности. Она тоже делала свою работу достаточно хорошо, выполняла всё, что от неё требовалось, но не более. Слушая все монологи Кэси, она посматривала на неё с некоторым изумлением и только вздыхала. Но подругой Кристине ни одна из них не стала. — Миледи, вам тут передали… — быстро (иначе она не умела) проговорила Кэси и отдала ей письмо. Кристина благодарно улыбнулась ей и взяла небольшой свиток. Он был перевязан грубой серой тесьмой, скреплённой большой печатью из воска, который упорно пытались выкрасить в фиолетовый, но что-то пошло не так, и цвет теперь напоминал нечто среднее между серым, коричневым и малиновым. На печати было выдавлено изображение льва, стоящего на задних лапах. Кристина тепло улыбнулась, будто смотрела не на письмо, а на человека, который его отправил, — своего лучшего на данный момент друга, барона Хельмута Штольца. — Спасибо, если придётся отправить ответ, я позову, — сказала она смиренно ожидавшей её Кэси. — Принеси кружку чая из мелиссы ко мне в кабинет. Покрепче. Служанка молча поклонилась и отправилась выполнять поручение, на ходу перекинув через плечо свою длинную косу. Сжимая письмо во всё ещё дрожащих руках, Кристина дошла до кабинета. Образовавшаяся с отъездом Генриха пустота в душе, кажется, начала понемногу заполняться — поразительно быстро, но ведь это и неплохо… По крайней мере, ощущения безграничного одиночества уже не было. Война окончилась четыре года назад, но до сих пор продолжила забирать у неё любимых людей. И сейчас, кроме Генриха и Хельмута, у Кристины не осталось никого, кому она могла бы довериться, кого считала близким, по ком действительно скучала. Да, оставалась ещё Берта, но с ней они всё же не были так близки и переписывались довольно редко. А Генрих и Хельмут, наверное, были единственные, кому она в этом мире сама была нужна — не как леди, не как правительница, а как человек. Разница лишь в том, что Генриха она любила как мужчину, как мужа, а Хельмута — как друга, не более. Никто из них пять лет назад и подумать бы не смог, что Кристина и Хельмут станут лучшими друзьями. Тогда они вечно препирались, спорили и дерзили друг другу. Причина их взаимной неприязни не была до конца понятна им обоим. Казалось, это был тот случай, когда два человека просто невзлюбили друг друга взаимно с первого же взгляда. Однако потом стало понятно, что дело было и в ревности, и в зависти из-за внимания Генриха, а после Хельмут признавался, что попросту не понимал желание Кристины участвовать в войне за свободу своей земли, не считал её хоть мало-мальски талантливой воительницей и в целом недооценивал. Раньше это задевало её, но после, доказав, наверное, всей стране, что женщины могут сражаться не хуже мужчин, она великодушно его простила. В конце концов, всякий имеет право на ошибку. Постепенно им удалось наладить свои отношения. В горниле войны они вместе многое пережили, Хельмут не раз выручал Кристину — и это мягко сказано: однажды он вообще спас ей жизнь. Да и после войны тоже была пара моментов, когда без его помощи она вряд ли бы справилась. Хотя он сам не раз признавался, что помогал ей чисто ради Генриха — но ведь помогал же. Не отказывался, хотя мог бы. Тратил на неё своё время. Выполнял её просьбы. Выслушивал. Поддерживал. Кристина, конечно, тоже старалась дать ему понять, что уже не испытывает к нему ни капли былой неприязни. Она узнала о его ссоре с сестрой, что невольно нашло отголосок в её душе, и постаралась как-то помочь им обоим. Уговорила Хельмута обсудить с ней все их распри и недомолвки, а потом, встретив саму Хельгу, объяснила, насколько Хельмут был задет её словами. Правда, баронесса Штольц, кажется, её не поняла и отмахнулась: мол, всё это было просто несерьёзно. Понятно, что несерьёзно, да вот только такими словами в шутку разбрасываться нельзя. Кристина ведь тоже поначалу ненавидела Хельмута, хотя ни разу ему об этом не сказала. Невольно она даже посодействовала созданию его личного счастья. Жаль, конечно, очень жаль, что оно продлилось так недолго… И теперь Кристина чувствовала свою вину за это. И ничего, совершенно ничего не могла с этим поделать. Она достала нож из ящика стола, вскрыла письмо, развернула свиток и пробежалась взглядом по тексту. Хельмут обещал приехать в ближайшее время. Это самое «ближайшее время» настало через два дня. Видимо, он послал своё письмо из последнего места, где остановился, а потом ехал непрерывно, ночуя прямо в дороге. День выдался ненастный: с самого утра лил дождь, барабаня по крыше и стёклам, заливая прорехи в дорогах водой и образовывая бурлящие пузырями лужи. Тёмное, почти чёрное небо то и дело вспарывали молнии, вдалеке громыхало, а ветер дул дико и неистово. На внутреннем дворе Эори вскоре не осталось места, на которое можно было бы наступить, не промочив обувь. Кристина забеспокоилась: возможно, гроза не дошла до тех территорий, которые сейчас проезжал Генрих, но убедиться в этом у неё не было возможности. Хотелось верить, что ему сейчас есть где переждать бурю… То и дело вспоминалась старая песня, в которой девушка просила ветер быть милостивым и добрым к её возлюбленному, что находился далеко от дома. Сейчас Кристина сама чувствовала себя этой девушкой: кого, кроме ветра, ещё ей просить помочь Генриху спокойно добраться до Фарелла и успешно выполнить там свою миссию? Конечно, теперь в замковой церкви мессы и молебны проходят чаще, чем обычно, священники взывают к Господу куда усерднее, да вот только Кристина не особо доверяла ни самим священникам, ни их молитвам. Хельмут приехал в полдень, когда ещё не было так холодно, ветрено и промозгло — самая страшная буря началась вечером. С ним было довольно много людей, почти маленькая армия. Кристина рассчитывала, что он возьмёт с собой Хельгу, а потому готовилась к холодному светскому приёму: с баронессой Штольц они не очень поладили. София, пошли, Господь, душе её покой, говорила о ней как о доброй, заботливой женщине… Впрочем, девушка всегда умела видеть в людях только хорошее, при этом не игнорировала недостатки, наоборот, пыталась помочь с ними справиться. А Кристина отчего-то чувствовала лишь исходящее от Хельги пренебрежение по отношению к себе. Но сегодня он приехал один, если не брать в расчёт свиту, и Кристина выдохнула с облегчением. Она не была уверена, что баронессе Штольц была бы рада так же, как и барону. Он спрыгнул с коня и даже не успел поклониться, как того требовал этикет: Кристина, не боясь холодных дождевых капель, подбежала к нему и с улыбкой обняла. Хельмут, чуть опешив, всё же обнял её в ответ и попытался при этом поправить капюшон и себе, и ей. — Как добрался? — поинтересовалась Кристина, беря его под руку. — Погодка так и шепчет, да? — Не без труда, — отозвался Хельмут сдавленным голосом. — Если бы не дождь, ещё утром бы приехал, наверное. На самом деле я рассчитывал Генриха проводить, но решил заехать в Даррендорф… Он замолчал, поглядев куда-то вперёд потухшим взглядом. У Кристины сжалось сердце, и она сочувствующе погладила его по руке — что ещё она могла сделать, в конце концов… Это заставило Хельмута слабо улыбнуться, но в голубых глазах всё ещё была заметна такая всепоглощающая боль, какой врагу не пожелаешь. — Как Роэль? — спросила Кристина, краем глаза наблюдая за приехавшими людьми. В силу плохой погоды разгружались они быстро, спеша укрыться в тех комнатах замка, что им предоставила хозяйка. Для этого пришлось, правда, выбрать Южную башню, потому что Западная, где обычно селили гостей, уже была занята Джойсом. Кристине не особо хотелось, чтобы они с Хельмутом как-то пересекались: учитывая сложный характер обоих, неприятностей не миновать. Джойса она сегодня не видела, что было подозрительно; наверное, ждать ему надоело, и он скоро нагрянет к ней с повторной просьбой… Всё то время, что Кристина и Генрих готовились к переговорам, он сидел молча, понимая, что сейчас его выслушивать никто не станет. Но теперь, скорее всего, снова проявит настойчивость… А ей совершенно нечего будет ответить. Может, так вовремя приехавший Хельмут даст совет? На её вопрос о младшем брате Софии, девятилетнем бароне Роэле Дарредорфе он не ответил, покачав головой и вздохнув. — А сам-то ты как? — спросила она тогда. — Давай мы расположимся тут наконец, и тогда я с радостью с тобой поговорю, — сказал барон Штольц. Кристина кивнула со слабой улыбкой. Когда они шли по длинному коридору с высокими стенами, ведущему к крутой винтовой лестнице, им встретился Джойс. Вопреки опасениям Кристины, выглядел он вполне дружелюбно, учтиво поклонился ей и Хельмуту и пошёл дальше как ни в чём не бывало, даже взглядом не намекнул ей, что пора бы уже дать ответ. Кристина напряглась, словно ожидала от Джойса удара в спину, но он спокойно скрылся за поворотом, никак не проявив даже толики агрессии. — Это ещё кто? — поднял бровь Хельмут. — Мой дядя, Джойс Коллинз, — отозвалась она приглушённым голосом. — Ты не слышал разве? Он ещё в новасе к нам приехал. — Зачем? — А ты подумай, — хмыкнула Кристина. — Ладно, раз уж собирались в комнате поговорить… Через сколько к тебе можно будет зайти? Говорить об этом в коридоре и правда не стоило: Джойс мог подслушивать или послать ради этой цели кого-то из своих. Кристина, конечно, установила особые заклинания, чтобы у Райли не получилось так или иначе проследить за ней с помощью магии, но всё же — это наёмники, от них следует ожидать чего угодно. Дядя вполне способен подкупить слуг или придумать что-то ещё, чтобы попытаться как-либо повлиять на племянницу, и хотя ей было чем ответить, она понимала, что не всесильна. Они вели игру, и проигрыш не сулил ничего хорошего никому из них. Хельмут наконец отправился в комнату, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть с дороги, и Кристина зашла к нему лишь под вечер, перед ужином. Сначала заговорили о Джойсе — бессмысленная попытка отсрочить тот разговор, который их обоих волновал куда больше. Волновал — и пугал. Потому что смерть в своей непостижимости и неизвестности всегда внушала исключительно страх. — Он замок себе хочет, мол, это наследство его, — сообщила Кристина, стараясь сделать голос спокойным и ровным. Хельмут сидел за круглым полированным столом чёрного дерева, на котором уже была разложена часть его вещей: несколько книг, пергаментные свитки, канделябр с одинокой свечкой, перо и чернильница, а ещё перчатки и шейный платок. Кристина же не смогла усидеть и, только начав рассказ, сразу подскочила с места и принялась нарезать круги по комнате. Спохватившись, она повесила на дверную ручку шнурок с руной, что не позволяла подслушивать ни обычным образом, ни с помощью магии. Услышав её слова, произнесённые взволнованным тоном, Хельмут закатил глаза. Он довольно сильно изменился за те годы, что они были знакомы. Светлые волосы отросли до плеч, в уголках глаз, в которых, казалось, навеки застыла печаль, появились едва заметные морщинки… Ещё в полдень его подбородок покрывала едва заметная светлая щетина, но сейчас Хельмут побрился, оставив лишь маленькую бородку. Положенный срок траура давно прошёл, но барон Штольц сегодня был почти полностью облачён в чёрное, лишь рубашка, выглядывающая из-под длинного камзола с золотыми застёжками, была глубокого фиолетового цвета. — Я ему, конечно, откажу, когда он снова меня спросит, — продолжила Кристина, набрав в грудь побольше воздуха. — Правда, пока не знаю, как сделать так, чтобы он после этого не захотел мне отомстить и не поскакал тут же в Шингстен… — Зачем? — почти без изумления спросил Хельмут. — Думаю, он захочет заключить союз с Элис, если я откажу. — Кристина остановилась рядом с Хельмутом — у стола, что находился в углу комнаты, в изножье постели. Барон Штольц взглянул на неё удивлённо, закидывая ногу на ногу. — Хм, судя по тому, что я видел на острове Зари, Элис не похожа на ту, кто будет заключать союзы с какими-то проходимцами… — задумался он. Вдалеке сильно громыхнуло — так, что оконные стёкла чуть дрогнули. — Она выглядела вполне разумной женщиной, в конце концов. — Кто знает, что у неё на уме, — возразила Кристина. — Генрих считает её опасной, и я с ним согласна. Мне кажется, она ничем не погнушается… Пока Джойс здесь, я контролирую его и его людей, но когда он уедет, то власти моей над ним уже не будет, и он решит, что волен делать что угодно. — Отправь его домой и пошли кого-нибудь за ним, чтобы проводил и проследил… — Хельмут положил руки на стол, забарабанил пальцами по дубовой поверхности. — Да, Генрих это и предлагал. — Кристина приблизилась к столу, вглядываясь в обложку одной из лежащих на нём книг — буквы на ней давно стёрлись. — Думаю, это идеальный выход. Только вот кого бы с ним отправить… — Об этом у тебя ещё будет время подумать, — невесело усмехнулся Хельмут. — Ты присядь. По-моему, ты не об этом хотела со мной поговорить?.. — Да, я… — Она запнулась, но всё же села, сложив руки в замок. — Просто хотела спросить, как ты. Хельмут наклонил голову, будто ему было дико интересно изучать блестящую столешницу. — Тебя Генрих попросил приехать? — вдруг произнесла Кристина, озвучив свою внезапную мысль. Здорово он придумал, конечно… Ясное дело, ему не хотелось оставлять жену в одиночестве, но всё же это было немного обидно — будто он ей не доверял. — Нет, клянусь тебе, я сам решил, — опроверг Хельмут эту мысль, и Кристина выдохнула с облегчением. — Как я? Ну, могло быть и лучше. — Это я виновата, — отозвалась она. — Прости, пожалуйста, если бы не я тогда… — Она так и не сказала ему это после похорон Софии, потому что не решилась — или тогда попросту не осознала своей косвенной вины. — В чём ты виновата? — Он оглядел её пронзительным, но всё ещё безмерно печальным взглядом. — Не ты ведь убила её. И никто её не убивал — значит, никто не виноват. Даже если бы ты тогда не попросила меня жениться на ней, я бы сам поехал и сделал ей предложение. Она была единственной, в кого я действительно по-настоящему и навсегда влюбился. А ты… это было просто совпадение, ты угадала. Не вини себя. Кристина промолчала. Она, на самом деле, подозревала о взаимных чувствах Хельмута и Софии, а потому решение поженить их показалось ей удачным. Знала бы она, чем это обернётся… Знала бы она, что спустя всего три года после свадьбы София умрёт в родах, а Хельмут останется один, совершенно несчастный. Да, она бы ничего не смогла изменить, но противное чувство, засевшее в душе, мешало ей до конца принять то, что она не виновата. Генрих как-то сказал, что чувство вины было её любимым чувством. Что ж, видимо, он прав. — Извини, я ещё не готов об этом говорить… — Хельмут нервным жестом убрал волосы с лица, заправив за ухо прядь. — Но, может, станет полегче после этой поездки. А Роэль… На самом деле он неплохо справляется: София успела многому его научить. Думаю, с ним всё будет хорошо. — С тобой тоже, — уверенно кивнула Кристина, несмело коснувшись его руки. — Я… после смерти отца я тоже думала, что никогда не смогу оправиться, что мир вокруг меня рушится, а эта печаль разъедает изнутри. Но это прошло. Нужно просто… не знаю, смириться, наверное. Понимаю, что это не так легко, и может пройти очень много времени… — Ей был всего двадцать один год, — почти шёпотом проговорил Хельмут, глядя на её пальцы, поглаживающие его запястье. На большом пальце правой руки он всё так же носил обручальное кольцо: золотое, широкое, с тонкой искусной резьбой. Конечно, он не мог его снять — это ведь был подарок Софии. — Тот возраст, когда ты уже повзрослел, но всё равно кажется, что впереди — вся жизнь. Она ведь сына так и не увидела, и он её тоже никогда теперь не увидит. При мысли, что Эрнест проживёт жизнь без матери, мне просто невыносимо. — Но у него есть ты и Хельга… — Вспомни себя, — невесело хмыкнул Хельмут, резко взглянув на Кристину. — Неужели ты думала, что в мире найдётся человек, способный заменить тебе маму, когда она умерла? — Нет… — покачала она головой. — Нет. Прости. Мне правда очень жаль. — Если ты не против, я… я побуду один? — Конечно. Приходи к ужину. — Кристина резко встала и быстро направилась к двери, чувствуя себя чёрствой, бездушной и не способной на элементарное сострадание. На мгновение остановилась и, не поднимая взгляда, тихо произнесла: — Прости, пожалуйста, я просто не знаю, как ещё тебя поддержать. — Ей и правда казалось, что все её слова звучат глупо и неуместно. — Это… это нужно просто пережить. — Я знаю, что нужно, — отозвался Хельмут сдавленным голосом. — Но не знаю, переживу ли. *** Давно Эори не принимал столько гостей. Меньше чем через седмицу после приезда Хельмута внезапно нагрянула Берта. Погода к тому дню стала получше: небо всё ещё оставалось пасмурным и хмурым, но дожди прекратились, а если где-то вдали и громыхало, то грозы до Эори не доходили. Поэтому гостья добралась быстро и без особых затруднений. Кристина не ждала её, а та не предупредила заранее, что было вполне в её характере. Но Кристина в любом случае была рада видеть её. Несмотря на долгий путь, герцогиня Альберта Вэйд выглядела великолепно: высокая, статная, гордо восседавшая на серой лошади, она казалась похожей на одну из великих королев-воительниц прошлого, героинь легенд, возникших в те времена, когда Нолд был свободным государством, гордым и воинственным. На ней была обычная дорожная одежда, где-то потёртая и залатанная, но она всё же не портила впечатления: и сине-зелёный камзол, и высокие чёрные сапоги до колен, и длинный, полностью покрывающий круп лошади плащ подчёркивали величественный образ женщины. Отпечатки, что оставила на внешности Берты война, тоже ни капли её не портили: и седина в смоли волос, и теперь уже малозаметный розовый шрам на левом глазе. Именно в тот момент, когда приехала герцогиня Вэйд, Кристине окончательно удалось собрать по кусочкам свой план насчёт Джойса — он уже давно зрел у неё в голове. Словно прочитав её мысли, Альберта отправила своих людей в предоставленные им помещения, а сама внимательно взглянула на Кристину — без улыбки, совершенно серьёзно и даже как-то сурово. — Так и знала, что у тебя что-то не так, — вздохнула она. — Вот как чуяла, когда выезжала. — Да, пожалуй, твоя помощь мне не помешает, — отозвалась Кристина, стараясь сделать тон более-менее беспечным, как будто нуждалась в помощи касаемо абсолютно лёгкого, неважного дела. — Пойдём, я всё объясню. Через час Кристина, Берта и Хельмут закрылись в кабинете, чтобы вместе обсудить сложившуюся ситуацию и попробовать найти из неё выход. Леди Коллинз-Штейнберг изложила все идеи, что у неё были, и герцогиня Вэйд, внимательно выслушавшая рассказ сюзеренки, задумалась. — Ну, я не вижу иного выхода, кроме как отправить Джойса в Кэберит с конвоем, — вздохнула она, — а потом, если опять начнёт дёргаться, всеми силами постараться не пропускать его обратно. Это не очень надёжно, конечно… У Хельмута, впрочем, нашёлся иной вариант. — Почему бы тебе просто не подсыпать яда в его вино? — с ухмылкой предложил он. — Он же здесь не один, не забывай, — заметила Кристина, откинувшись на спинку кресла. — Вряд ли его дружки спокойно к этому отнесутся. Их не провести, не выдать отравление за несчастный случай. Сразу поймут, что я руку приложила. Кроме того, в его шайке есть маг, я чувствую, довольно сильный… Пока мне удаётся блокировать его заклинания, но кто знает, на что он способен на самом деле. Да и я… — Она сделала паузу, опустив взгляд. — Я не хочу становиться такой же, как Джойс. Не хочу как-то вредить члену своей семьи, каким бы он ни был. Да, может быть, справедливо было бы на его предательство ответить тем же, но… я не хочу ему уподобляться. Не хочу становиться предательницей. — Кристина быстро покачала головой, прогоняя остатки сомнений. — Он сейчас находится в моём доме, и если я отравлю его под этой крышей… Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее. — Она никогда не была особо суеверной, но всё же… Убивать под своим кровом гостя, которому сама же позволила остановиться у себя? Разве это не предательство, не подлость, не коварство? — Ну, возможно, — пожала плечами Берта. Она переоделась из дорожной одежды в чистые чёрные штаны и коричневый камзол, куда менее изящный, чем на тренировках и конных прогулках носила Кристина, сшитый скорее для мужчины. Да и широкоплечей, высокой, довольно мускулистой Альберте иная одежда бы не подошла. Тем не менее, в этом наряде, несмотря на его простоту, она смотрелась так же величественно и гармонично, как и в доспехах. — Хотя твой первый аргумент мне показался более убедительным, чем второй. Если бы это не было так опасно, я бы отравила подонка без зазрения совести. Ну, а отвезти его прочь от греха подальше… В принципе, я могу этому посодействовать. — И она посмотрела на Кристину резко, пронзительно, как будто с вызовом. Повисла пауза: Кристина взглянула на Хельмута в поисках одобрения, но тот недоверчиво поглядывал на Альберту, видимо, не очень понимая эту странную отвагу и самоуверенность. — Только хотел предложить себя, — усмехнулся он. — Думаю, я бы с Джойсом справился если что, но… Берта прищурилась, ожидая продолжения Хельмутовой речи, но его почему-то не последовало. Видимо, барон Штольц всё же решил уступить ей первенство. Кристина выдохнула с облегчением: споры и уж тем более ссоры ей сейчас были совершенно не нужны. С другой стороны, внезапная уступчивость Хельмута не могла не настораживать. Неужели его хвалёное самолюбие ушло в могилу вместе с Софией?.. А вот Берта какой была, такой и осталась: напористой, уверенной в себе, решительной и отважной. К тому же Кристина безоговорочно доверяла ей. Глядя на герцогиню Вэйд, она то и дело задумывалась о том, что из неё бы вышла правительница Нолда получше, чем из Кристины. Она не нуждалась в чьём бы то ни было одобрении, делала то, что хотела, её никогда не волновало чьё-то мнение… Только вот она, кажется, совсем не любила власть, осознавая всю тяжесть этого бремени. И Кристина тоже не любила. Просто так уж вышло, что они обе родились в дворянских семьях разной степени знатности и власть получили по праву рождения. А для дворян власть была таким же ремеслом, как ковка мечей для кузнеца или изготовление кувшинов для гончара. Так что хотела Кристина править или нет — её никто не спрашивал. Так же и с Бертой. Правление своими землями было просто их обязанностью, долгом перед предками и потомками. И теперь Кристина снова, как во время войны пять лет назад, рисковала потерять эту землю, своё наследство, то, что её предки веками ковали и строили, за что воевали и погибали. А чтобы не допустить подобного, нужно бороться. Особенно если враг не желает пойти на компромисс. Отрадно было осознавать, что Хельмут и Альберта готовы поддержать её в этой борьбе, причём по собственной воле, а не по приказу. — Я отвезу его, куда нужно, — вновь заговорила герцогиня, скрестив руки на груди. — Прослежу, чтобы всё прошло успешно. Чтобы ему больше неповадно было приезжать и предъявлять тебе такое… — Убивать его нельзя, — напомнила Кристина. — Но людей я тебе дам, чтобы наших было больше, чем их. Джойс должен понимать, что это не просто сопровождение восвояси. Пусть считает это изгнанием, если ему так угодно всё ещё причислять себя к нолдийцам. Хельмут вздохнул и молча кивнул, одобрив план без лишних слов. — Мне нравится твоё рвение, — улыбнулась Альберта. *** В тронном зале Кристина была одна, если не считать стражников за дверью. Она послала за Джойсом, решив поговорить с ним здесь, глядя на него с возвышения помоста, сидя на древнем троне её предков… Возможно, это позволит ему убедиться в том, что хозяйка здесь — она и только она, и никому другому она этот трон уступать не намерена. Оделась леди Коллинз-Штейнберг тоже соответствующе: в платье из глубокого синего бархата, просторными рукавами из серо-голубого шёлка и богатой отделкой на воротнике, представляющей собой вышивку в виде переплетающихся роз — в центре каждой было по блестящей чёрной жемчужине. Добавила к платью серебристый поясок и серебряное ожерелье с синим камнем, довольно скромное, но весьма дорогое, к тому же оно было важно для неё — это ожерелье ей подарил Генрих, когда она ещё носила Джеймса. Кристина ждала Джойса с волнением, ёрзая на троне и стараясь усесться на краешке поудобнее и при этом не соскользнуть с него. На краешке сидеть приходилось потому, что ногами она едва доставала до пола — древний массивный стульчик делали для людей явно повыше её. Особой красотой он тоже не отличался — большой, грубый, высеченный из камня, и кроме герба Коллинзов на спинке, никаких узоров на нём не было. Впрочем, трон этот, сделанный, когда Нолд ещё был свободным государством, вполне отражал былую суровость и аскетичность севера. В конце концов ёрзать ей надоело, да и дядя отчего-то задерживался, поэтому Кристина схватила лежащую на широком подлокотнике книжку, которую зачем-то принесла собой в странном бессознательном состоянии, и уселась так, как ей было удобно: опершись спиной на один подлокотник и перекинув ноги через другой. Если бы сейчас её кто-то увидел, то вряд ли бы поверил, что эта девчонка — двадцатидевятилетняя леди большой двухчастной земли, замужняя дама и мать четырёхлетнего мальчика. Да и читала Кристина что-то не столь серьёзное — хотелось просто чуть отвлечься и расслабиться, а не нагружать себя сложными глубокими произведениями. И как раз оттого, что книга была несерьёзной, лёгкой, в чём-то даже забавной, она не заметила, как зачиталась, забыла, для чего пришла в зал, и окончательно перестала следить за тем, что происходило вокруг. — Миледи? — вдруг позвали её. Кристина подпрыгнула от неожиданности, едва не выронила книжку и, придерживая чуть задравшийся подол платья, уселась как надо. Книгу положила на подлокотник и взглянула вперёд, откуда доносился голос. Это был один из стражников, посланный за Джойсом. Он стоял у входа в зал, опершись на алебарду, и взирал на свою леди несколько недоуменно. Действительно, не каждый день застанешь её в такой позе, безудержно хихикающую над каким-то чтивом… Когда Кристина подняла глаза на стражника, тот учтиво поклонился, стараясь скрыть своё недоумение. — Он здесь? — приосанилась она. — Да, миледи, — кивнул стражник, тон его уже не был таким изумлённым. — Пусть зайдёт, — приказала она. — А вы стойте у дверей. — Слушаюсь, миледи. Джойс находился, кажется, в хорошем расположении духа. Он улыбался, а шаги его были лёгкими и весёлыми. Неужели он решил, что Кристина позвала его ради того, чтоб лично посадить на трон да ещё и отцовский меч впридачу отдать? Она никак не отреагировала на фамильярную улыбку Джойса и нервно сжала пальцами подлокотники. Вообще-то дядя должен был поклониться. Но он, конечно, этого не сделает. Несмотря на трон, и все эти платья, и её наигранную гордость, он не признает её своей леди, своей властительницей и хозяйкой. Ну и плевать на самом деле. Больно нужно ей его одобрение. — Здравствуй, дядя, прости, что заставила ждать тебя, — начала Кристина громким, ровным голосом, стараясь стереть из него все гложущие её в тот момент эмоции. — Сам знаешь, возникли срочные дела, которые требовали немедленного решения. Да и твой вопрос, как ты, думаю, понимаешь, требует тщательного рассмотрения. Джойс молча кивнул, глядя на неё с каким-то насмешливым сомнением, будто не верил в то, что всё это время она почти непрерывно думала о его предложении. — Но я всё же приняла решение, — продолжила Кристина так же спокойно, безразлично. Сделала паузу, наблюдая за тем, как меняется его лицо, как насмешка уступает место волнению. — И, боюсь, оно тебя не обрадует. — Она вздрогнула, ожидая, что Джойс ответит ей или сделает что-то ещё, но он продолжал смирно стоять напротив трона и смотреть снизу вверх с этой странной улыбкой. — Я не отдам тебе Эори. Более того, я не позволю тебе находиться здесь более. Ты отправишься туда, откуда приехал, иначе я позабочусь о том, чтобы ты был вздёрнут на виселице как предатель — вместе со всем своим отрядом. — Крис… Кристина, я… — начал было дядя, но она шикнула на него, стиснув зубы. — Не нужно ничего говорить. Ты уже сказал достаточно. В Кэберит тебя сопроводит герцогиня Альберта Вэйд и пятьдесят наших с ней лучших воинов. В Драффарии тебе больше делать нечего — в мирное время наёмникам у нас не рады. — Она кивнула на выход. — Иди. — Ты арестовываешь меня? — всё же решил высказаться Джойс. — Отправляешь под конвоем? По какому праву? — Я тебя не арестовываю, — усмехнулась она, закатив глаза. — Это… Считай это проявлением моего недоверия. Я не могу отпустить тебя на все четыре стороны без какого-либо надзора, ибо не представляю даже, что ты выкинешь в таком случае. Вдруг в Белых лесах тебя поджидает целая армия, с которой ты готов штурмовать Эори? — А ты похожа на Джеймса сильнее, чем я подумал сначала, — заметил он, уже совсем помрачнев — от былой весёлости и самоуверенности и следа не осталось. Напротив, Джойс выглядел очень удручённым, почти по-детски расстроенным… И правда, его лишили столь желанной игрушки, причём Кристина прямо сейчас, на его глазах, играла с этой игрушкой — то есть сидела на троне, который он так желал. — Он всегда вёл себя со мной точно так же, всегда считал себя лучше… — В любом случае, довериться тебе в этом деле я не могу, — прервала его Кристина, притворно вздохнув, будто сожалела… Хотя нет, она правда сожалела. Сожалела о том, что единственному родственнику от неё нужно было лишь одно — замок. О том, что она правда ни капли ему не доверяла, что каждую секунду ждала удара в спину и была вынуждена следить за ним. И о том, что он уедет живым, она тоже сожалела — в глубине души, боясь себе признаться. — Мои люди проводят тебя до границы Кэберита, дальше делай, что хочешь, но в Нолд тебе дорожка заказана. Я сказала, что будет, если ты приедешь снова. Помни, что короля сейчас в стране нет, и я как его наместница имею право казнить тебя. Я потом разберусь, не переживай, Фернанд ещё останется мной доволен. — Кристина, это не смешно. — А я разве шутила? В том-то и дело, Джойс, — улыбнулась она, — я не шучу. — Значит, угрожаешь? — поднял бровь он. — Значит, да. Она приказала ему уходить, но он не уходил, и это жутко раздражало. Чего он ждёт? Что сейчас, в одно мгновение, она посмотрит в его честные, невинные, чистые глаза и передумает? Кристина усмехнулась. — И шанса ты мне не дашь? — продолжил вдруг дядя. — Не позволишь даже попытаться исправить свою ошибку? — Ошибку? Ну, теперь, в отличие от нашего первого разговора, ты хотя бы признаёшь, что совершил ошибку. — Кристина, скрыв улыбку, поднялась с трона и с удовольствием заметила, что Джойс сглотнул и чуть округлил глаза. Сейчас она была выше его, ибо стояла на высоте трёх ступеней, и уже не казалась себе такой испуганной, беспомощной и запутавшейся по сравнению с ним. Она приняла твёрдое решение и от своего не отступит. Все его уговоры бесполезны. — Джойс, ты не достоин носить фамилию Коллинзов, — заявила она, спустившись на среднюю ступеньку и сокращая расстояние между ними. — Представители нашего рода веками прославляли её, а ты… ты попросту опозорил, причём дважды, предал, наплевал на неё — и тем самым доказал, что всё наше наследие для тебя ничего не стоит. Так зачем оно тебе сейчас? Осознал, что носить громкую дворянскую фамилию может быть выгодно? — Я говорил… — Твоим россказням я не верю. — Она нахмурилась и спустилась ещё ниже, становясь напротив него, но всё ещё чувствовала себя будто на возвышении — хотя бы потому, что никогда бы не позволила себе опуститься до уровня Джойса. — Ты тоже можешь не верить моим угрозам, но это будет слишком дорого тебе стоить. А теперь иди прочь, — оскалилась она. — Завтра на рассвете ты уезжаешь. И только попробуй… Она не договорила, стиснула зубы и быстрыми шагами вернулась на трон. — Ты точно такая же, как Джеймс, — повторил Джойс громко, с явной яростью в дрожащем голосе. — Он тоже однажды сказал мне то, что сказала сейчас ты. С этими словами он быстро направился прочь из зала.