Love, Lust, Faith, Dreams

Когда я впервые останавливаю взгляд на новом лице — твоем, я с неподдельным интересом вглядываюсь в необычные черты, в очередной раз задумываясь о том, какими красивыми могут быть глаза у людей. Когда мне кажется, что равнодушие поселилось в моем сердце настолько глубоко, что я не чувствую буквально ничего, я вижу тебя, улыбающегося незнакомой мне, но до безобразия милой девушке, беззаботно щебечущей о насущной ерунде. Где-то во мне рождается неприятно ощущение, язвительно поддразнивающее постоянно царствующее внутри безразличие. Когда я наблюдаю за тем, как прелестная блондинка трепет твой темный локон, а ты даже не думаешь этому возражать, я снова и снова убеждаю себя в том, что нельзя ревновать человека, едва ли знающего мое имя, но тут же понимаю обратное — можно. Можно беспомощно рыдать, с силой комкая подушку, и тихо злиться на отражение в зеркале, что каждый раз напоминает о неидеальности. Но… Когда в мире, очевидно, что-то переворачивается, я совершенно четко слышу твой вопрос, заданный никому иному, как мне, а я, хлопая глазами, с долей подозрения на то, что это все вздор, бред, иллюзия, сумевшая натурально притвориться реальностью, все же нерешительно отвечаю, сама не подозревая, чему даю начало. Когда прикосновения становятся настоящими, ощутимыми, по коже пробегает ток. Когда я запускаю ладони в темные кудри, взъерошивая их, твои губы расплываются в улыбке, а глаза искрятся нежностью, и эта картина — самая прекрасная из всех тех, что мне приходилось видеть когда-либо. Когда ты шепчешь, нарочито долго растягивая картавые звуки, мне на ухо слова на своём родном языке, которого я, кажется, никогда не пойму, а кончиками пальцев ловишь беспричинно катящиеся по моему лицу горячие слёзы, я готова забыть обо всех невзгодах. Когда шум волн за окном сливается со звоном бокалов шампанского, ты, находящийся уже немного навеселе, внезапно тянешь сопротивляющуюся, впрочем, не так уж сильно, меня в центр полутемной комнаты, чтобы потанцевать под доносящуюся из старого магнитофона — семейной реликвии — тихой мелодии, и я незаметно щипаю себя, чтобы убедиться, что все это — правда. Когда я в очередной раз просыпаюсь с безумным страхом о том, что это был сон, я вижу рядом с собой тебя, погружённого в настолько зыбкий сон, что заглядывающее в окно солнце, оставляющее слепящие следы на полупрозрачной коже, вот-вот разбудит тебя. Совершенно точно. Когда большой светлый зал наполняется звуками рояля, льющимися из-под твоих по-аристократически тонких пальцев, я еле слышно, боясь нарушать идиллию, приближаюсь, тихонько обнимая тебя за худые плечи, успевшие покрыться шикарным загаром золотого оттенка за каких-то пару дней. Прикрывая глаза, я вдыхаю солёный морской воздух. И момента лучше, кажется, просто быть не может. Мне хочется, чтобы все замерло в этом безупречном мгновении, и затихшее на секунду сердце даже не сопротивляется этому, но шум прибоя, крик чаек, и твоя тёплая ладонь, накрывшая мою, даёт понять о том, что жизнь продолжается. И так должно быть.