Because I Love U

Стоило только двери захлопнуться, как такая, казалось бы, ''искренняя» улыбка тут же пропала с лица парня. Стоявшая тишина невероятно напрягала. Она не приносила спокойствия. Он знал, что опасность где-то рядом. И не прогадал. Стоило ему только подойти к лестнице, чтобы поскорей нырнуть в свою комнату — самое безопасное место в этом помещении, которое домом сложно назвать; как его схватили за руку и резко дёрнули к противоположной стене. Столкновение вышло болезненным: ещё не прошедший бок был задет снова, а в области плеча, кажется, будет гематома. Но обращать сейчас на это внимания не было времени. — Куда это ты крадёшься, словно вор? Удумал чего? — яростный взгляд напротив вводил в ужас. Он не спешил отвечать, да и смысла не было. Чтобы он не сказал — ответ на вопрос в любом случае не устроит того, кто его задал. — Что молчишь, отродье? Совсем никакого уважения к старшим! Я задал тебе вопрос — отвечай! — Я ничего не задумал… Просто хотел пойти к себе в комнату, чтобы не беспокоить тебя, — взгляд был опущен в пол, а голос еле слышен. — Что ты там мямлишь?! В глаза смотри, когда я с тобой разговариваю, ублюдок! — болючий пинок прошёл по щиколотке, заставив парня зашипеть. — Как девчонка, фу. Смотреть противно. И в кого ты только такой? От тебя одни неприятности! Твоя мать умерла из-за тебя, скотина неблагодарная. Этим ты весь в неё. Такой же немощный, такой же… — Не смей! — Что? — перечить было глупым решением, но пути назад уже не было. Два взгляда столкнулись: один полный ненависти и второй, который бы полон страха вперемешку с решительностью. — Не смей впутывать маму в это! То, что сейчас происходит — лишь твоя вина! Ты всё довёл до этого! — Да как ты смеешь?! — Как я смею? Из-за тебя вся моя жизнь превратилась в ад. Ты не смеешь никого винить, кроме себя. У нас всё было хорошо, пока ты всё не испортил. Это из-за тебя умерла мама. Из-за тебя ушёл Чон… — поток речи был перебит звонкой пощёчиной, которая прилетела так резко, что никто из стоящих не успел среагировать. Голова юноши очень сильно дёрнулась в сторону, больно ударяясь об стену, попадая на давно торчащий гвоздь и рассекая место рядом с виском. Тёмная струйка крови змейкой текла по щеке, приковывая взгляд мужчины. — Не смей произносить это имя здесь. — Это имя? Так ты теперь его называешь? Это имя, как ты говоришь, теперь даже знать тебя не хочет. Это имя пролежало в больнице несколько недель из-за тебя. Из-за тебя он попал под машину. Это ты довёл его до такого состояния, что он даже не заметил красный свет и выбежал на проезжую часть. Это имя теперь шарахается каждого громкого шума. Это имя боится подходить к автомобилю ближе, чем на метр. Это имя страдает из-за тебя! Ты это знал? Скажи мне, отец, это ты знал?! Ты чуть не стал причиной смерти своего сына. Так что не смей мне говорить, что произносить здесь, а что — нет. Мама оставила этот дом мне и Чонуну. И это ты живёшь здесь по нашей милости. — Бэкхён… — Прекрати, я больше ничего не хочу слушать. Ты испортил уже всё, что мог, поэтому, давай просто притворимся, что нас не существует друг для друга. Ты можешь продолжать бухать, гробить своё здоровье, но не лезь ко мне. — Нет, Бэкки… — Бэкки? — громкий смешок слетел с губ парня. — Я перестал быть для тебя Бэкки с тех пор, как умерла мама, а вместе с ней и наша семья. Так что не стоит, отец, — пройдя мимо стоявшего столбом мужчины, Бён вышел на улицу, громко хлопнув дверью. Стоило только замку щёлкнуть, как он сорвался на бешеную скорость. В груди разрасталось облегчение от того, что наконец-то он смог сказать то, что думает. Он смог дать отпор. Нет, это не была победа, но, определённо, успех. Только вот почему-то счастья он совсем не приносил. Бён всё продолжал и продолжать бежать. Дворы, которые он раньше не видел, пролетали один за другим. Дыхание было на исходе, но он не останавливался. Лишь когда ноги подкосились, и он рухнул на траву, только тогда Бэк понял, что сил больше не было. Тёмный переулок, в котором он сейчас был, выглядел совершенно незнакомым. И это вызывало некую радость. Сейчас он точно был в безопасности. Никаких знакомых построек, которые бы вызвали ненужные воспоминания. Жёсткая трава иглами впивалась в спину и шею, но он не обращал внимания на это. Бэкхён был благодарен, что фонари в этой части города не работали, и он мог спокойно лежать, наблюдая за звёздами. Глупая улыбка сияла на лице, и будь тут прохожие, подумали бы, что он наркоман какой-то или, не дай Бог, псих забрёл в их спокойный район. Бён не знал, сколько так пролежал, но в какой-то миг его глаза закрылись, и он уснул. Бэкхён не помнил, что ему снилось, но, видимо, что-то хорошее, потому что, когда кто-то начал его толкать, повторяя: «Парень, ты в порядке. Эй, может вызвать скорую? Ты что, просто спишь? Проснись, здесь холодно, простудишься» — он цеплялся за него всеми силами, не желая упускать. — Да проснись же ты! — вторая за день пощёчина прилетела по лицу Бёна, заставляя отпустить царство Морфея. — Ауч, за что? — ситуация была бы очень комичной, если смотреть со стороны, но не для этих двоих: один был недоволен, что его разбудили, а второй был напуган до ужаса. Не каждый день встречаешь подростков, спящих на траве. — Фух, ты жив. С тобой всё хорошо? Почему ты спишь здесь? Почему не идёшь домой? — наконец-то сфокусировав взгляд на говорившем, Бён смог разглядеть того, кто так бессовестно нарушил его отдых: хоть Бэкхён и не был любителем определять возраст по внешности, но он не дал бы парню больше двадцати; незнакомец был определённо выше школьника; карие глаза, с облегчение смотрящие прямо на него; пухлые губы, которые тот кусал, вероятно, потому что безумно нервничал; на носу была небольшая ссадина, которая вовсе не портила картины — парень был довольно-таки красивым, да и на маньяка не похож. — Послушай, парень, я тебе безумно благодарен за переживания и всё такое, но теперь, когда ты увидел, что я жив и здоров, можешь спокойно идти дальше своей дорогой, хорошо? — прияв сидячее положение, Бэкхён начал разминать затёкшую шею, которую, кажется, продуло. Бок начал с новой силой ныть, будто в него впились тысячи иголок, и из-за этого юноша не смог сдержать болезненного стона, что не утаилось от незнакомца. — Как же я могу уйти просто так? Нет, я так не могу. Давай сначала провожу тебя домой? Кстати, как тебя зовут? — Не твоё дело. Говорю же, иди своей дорогой, чего прикопался? Ну что за человек, айщ, — оттолкнув руку парня, который пытался поднять его за локоть, Бён спокойно поднялся на ноги. — Эй, почему ты так со мной разговариваешь, а? Кто тебе позволял говорить неформально? — О, Господи, что сегодня за день такой-то? День поучить меня манерам? Спасибо, обойдусь. — Я так понимаю, домой ты не пойдёшь, да? — О, мистер, вы так догадливы. — Хорошо. — Эй, ты чего? — незнакомый парень схватил Бёна за локоть и потащил в неизвестном, для последнего, направлении. Хоть парень и не выглядел таковым, но был очень сильным. — Отпусти, я буду кричать. — Да сколько душе угодно. Мы всё равно уже пришли. Заходи, — их путь не занял больше трёх минут. Они стояли возле небольшого дома, в котором горел свет. — Где это мы? — Можно сказать, что у меня дома. Можешь остаться тут на ночь. -Что? Ты думаешь, что я серьёзно останусь у какого-то незнакомца вот так просто? А вдруг ты маньяк? — Ахах, не бойся, ты всё равно не в моём вкусе. Не бойся, заходи. — Да кто вообще тебя бояться будет? Ты себя видел? — Да-да, как скажешь, так что, заходить будешь? Или мне тебя затащить? Но учти, если ты разбудишь моего соседа своим ором, то нам обоим не поздоровиться. — Он что, настолько страшный? — Кто? — Сосед твой. — Можно и так сказать. Ну и? Долго мяться будешь? — в принципе, это было странно — оставаться у незнакомца. Но с другой стороны, он ничем не рискует. Да и идти ему было сейчас некуда: домой он сам не пойдёт, а где живёт его брат, он не знает, потому что ни разу у него не был. Выхода не оставалось, и он решил рискнуть. — Захожу…. — Вот и отлично. Прошу тебя, будь тише, ладно? — Угу. Стараясь не шуметь, двое парней тихо вошли в дом. На кухне горел приглушённый свет, который никогда не выключался, потому что один из живших здесь боялся темноты. Пройдя на кухню, незнакомец, который так не представился, предложил Бёну чего-нибудь выпить и достал напитки из холодильника. Со второго этажа послышались шаркающие звуки, что означало, что кто-то спускается. И судя по тяжёлым вздохам, явно не в хорошем настроении. — Твою мать, Хёкджэ, ты хоть раз можешь не шуметь, а? — говоривший ещё не показался, а у Бэкхёна уже глаза на лоб полезли от столько грозного, но такого знакомого голоса. — Чонун? — Нет, мать Тереза. Конечно, Чонун, а что, ты с кем-то ещё живёшь? И что с твоим голосом…. Бэкхён?! — наконец-то показавшись в поле зрения, Ким так и застыл на месте. Он точно не ожидал увидеть в такой час у себя дома своего младшего брата. — Что ты здесь делаешь? — О, так вы знакомы. Откуда? — Он мой старший брат, — не сводя удивлённого взгляда с сонного парня, спокойно произнёс Бэкхён. — Чонун, у тебя есть брат? Почему я не знал? — А сфигали ты должен о нём что-то знать? — Почему я должен был тебе что-то подобное рассказывать? Оба вопроса были произнесены в один голос. Хоть незнакомец, которого, как оказалось, зовут Хёкджэ, по сути, спас его, но вот кем он приходится его брату сейчас очень сильно волновало Бёна. — Ой, да идите вы. Я спать, — видимо, обидевшись такому отношению к себе со стороны обоих парней, Ли с надутыми губами пошёл к себе в комнату, где умывшись, хотел, было, лечь спать, но любопытство вскоре победило, и он решил подслушать разговор двух парней. Дождавшись, пока наверху хлопнет дверь в комнату, Чонун начал разговор. — Как ты здесь оказался? — тёмный взгляд был направлен на Бёна, который не знал, стоит ли говорить правду брату или же соврать. — Случайно. — Опять поссорился с отцом, да? — Бэкхён не хотел говорить этого вслух, поэтому просто кивнул. — Ясно, давай рассказывай подробности, а я пока чаю налью. Шумя приборами, Ким не услышал, как дверь наверху снова тихо отворилась, а спустя несколько секунд тень спряталась за дверьми, которые вели на кухню. Тихо попивая горячий чай, Бэкхён рассказал всё брату. И про то, как отец отреагировал на его имя, и про упоминание мамы. Про всё. Лицо Кима заметно потемнело. Он был недоволен поведением своего отца, но и сделать ничего не мог. Тот не считал его за сына вот уже два года. Никем не замеченный Хёкджэ сидел, затаив дыхание. Подробности о Чонуне ввели его в ступор. Он и не знал, что в его семье такие проблемы. Да, они не были друзьями, просто соседями по дому, но всё же, они жили вместе приличное время. Ему стало безумно жаль парня, но и при этом появилось некое уважение, что тот смог самостоятельно пережить эт.Полученная информация никак не хотела усваиваться в голове Ли. Всё это время он вёл себя слишком высокомерно с человеком, который был морально сильнее его. Которому было очень нелегко. Теперь было понятно, для чего Чонуну нужно было столько подработок — он должен был обеспечивать себя сам. Не желая больше быть свидетелем разговора двух близких людей, Джэ вернулся в свою комнату, где потом ещё долго не мог уснуть. Даже после того, как весь дом погрузился в тишину, Хёк всё думал и думал. Что-то его в голове определённо щёлкнуло, и он пообещал, что хоть немного, но поможет тому, с кем разделял жильё почти два года. На следующее утро Бён вернулся домой. Перед этим, правда, пришлось пообещать брату, что будет сразу же звонить, если опять появятся неприятности. На удивление, отец встретил его тёплым завтраком на столе и предложением поесть вместе, на что Бён вежливо отказался, проходя в свою комнату, чтобы переодеться и направиться в школу. Чонун же, проводив брата, вернулся обратно в кровать, чтобы продолжить спать. Стоило ему уснуть, как он почувствовал, что его кровать проминается под тяжестью чужого тела. Удивлённо посмотрев на пришедшего Хёка, Ким хотел было спросить, что он делает, но Ли не дал ему ничего сказать, лишь притянул ближе к себе и попросил полежать так хотя бы пару минут. Так в объятиях друг друга парни проспали до обеда, и оба пропустили свои пары. Хёкджэ объяснил свой порыв тем, что просто не мог уснуть, потому что ему приснился кошмар, поэтому он пришёл к Киму спать. Чонун же в это поверил, не зная, что Ли и сам не мог понять своих действий. Больше парни об этом не упоминали, каждый вернулся к своей жизни: Чонун всё так же раздражительно реагировал на каждую мелочь, а Хёкджэ делал всё, чтобы вывести Кима из себя. Жизнь продолжила идти своим чередом, будто ничего не произошло.