***
— Так сделай это, — вскинув голову настолько быстро, что она чуть не отлетела, брюнет, не веря, уставился на парня напротив. — Что? — юноша не мог понять, шутит его друг или говорит на полном серьёзе. Паку было страшно. Он не знал, стоит ли ему действительно что-то делать. Выбор был сложный, но он решил не рисковать. — Бэкхён, я же пошутил, ну ты чего? У тебя просто перо было на голове, но ты его уже скинул. Что-то в глазах Бёна мелькнуло. Было похоже на разочарование, но Чанёль решил не придавать этому внимания. Мало ли что может в темноте показаться. — Хорошо. Спасибо. Давай спать, завтра рано вставать. Не думаю, что Хён разрешит нам прогулять школу, он у меня слишком правильный, — в голосе Бэкхёна слышалась гордость, с которой он говорил о брате. Чанёль на это лишь промолчал. Юноша отвернулся от друга и решил, что и правда, сейчас лучше спать.***
День проходил довольно-таки сумбурно. Минхён успел сходить в универ и в три кафе. Подработка всё никак не находилась. На самом деле, в его мечтах было открыть свою кофейню. Один удивительный человек показал ему, какое это эстетичное удовольствие — познавать искусство приготовления кофе. Но этот же человек показал, что всё не так просто. Большие затраты поначалу могут не окупаться, и увести в минус. Но если в это вкладывать душу, ты обязательно найдёшь своих тех самых клиентов, которые выведут тебя в след. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он видел Кёнхуна. Хван бы соврал, если б сказал, что не думает о нём. Что не хочет увидеться с ним, но ему надо всё пережить. Просто подождать, когда чувства уйдут. А то, что это будет так — он не сомневался. Ну, почти. Только если немного. Кёнхун же в это время места себе не находил. Он чувствовал необходимость поговорить с юношей. Не может он вот оставить всё, вылив чувства просто на бумажку, как это сделал Хван. Он прожил достаточно лет на этом свете, чтобы знать: если ты хочешь сказать что-то человеку — скажи это лично, и дай возможность высказаться другому. Совсем недавно его друг спросил у него, что бы он сказал Хвану, если бы мог наконец-то встретиться, и в тот момент Мин не смог ответить, но сейчас он был уверен, что сказал: «Минхён, я не могу ответить на твои чувства, и я уверен, что ты думаешь, что это очень эгоистично с моей стороны заставлять выслушивать меня. Но, когда ты отдал письмо и исчез из моей жизни, ты поступил точно так же. Я не могу ответить на твои чувства. Это правда, но я могу оставаться рядом, но ты этого не хочешь. Я просто хочу сказать, что моё мнение о тебе не изменилось. Ты всё тот же светлый мальчишка, что заставил смотреть меня на мир по-другому. Благодаря тебе, краски вернулись в мою жизнь. И это, за что я тебе благодарен. Хоть и ненадолго, но ты стал неотъемлемой частью моей жизни. Мне, правда, жаль, что ты расценил моё отношение к тебе неправильным образом. В этом есть и моя вина. Прости. И помни, мои двери для тебя всегда открыты». Возможно, эти слова не были такими красивыми, как в книге или фильме, но это именно то, что творилось на душе Мина. В последнее время он даже толком не мог работать в кофейне. Что-то было не то, явно чего-то не хватало, и он знал — чего именно. В совокупности с этим, было невероятное чувство вины. Ведь это именно он довёл всё до такого. Он не дал возможности вернуть всё к тому, что было. Кёнхун винил себя за то, что понаписал юноше про эти выходные. Это не Минхёну они нужны были, а только Мину. За своими мыслями он пропустил то, как уже три человека стояло возле барной стойки, высматривая хоть кого-то. Самокопание — это хорошо, но оно тебя не обеспечит, поэтому всё это пришлось оставить в стороне и приступить к работе, которая не приносила бывшего удовольствия.***
Бэкхён снова сидел на своём излюбленном месте. Ощущение незаконченного прикосновения жгло кожу, что казалось невозможным. Мысль, которая была в его голове, казалась слишком нереальной. Взаимность…разве она возможна, когда дело касается Бёна? Сомнения. Они душили снова и снова, словно, океан, который поглощает тебя навсегда. Та боль, что ты испытываешь, когда тонешь — невыносима. Лёгкие начинает жечь, и ты просто хочешь, чтобы это поскорей закончилось. Тоже самое и с сомнениями. Они заставляют тебя чувствовать безысходность. И избавиться от неё очень сложно. Но Бэкхён не собирался больше терпеть это. Он слишком долго ждал. Прошло несколько лет, но чувства так и не угасли. Он до сих пор помнит тот день, когда начал восхищаться удивительным человеком по имени Пак Чанёль. Ему было всего четырнадцать, когда он увидел, как учитель на весь класс позорил ученика за то, что тот носил на портфеле эмблему принадлежности лгбт+. Преподаватель кричал на ученика, называя его не самыми лучшими словами. Весь класс смеялся над своим, как казалось, другом, и никто даже не думал встать на его защиту, пока с дальних парт не послышался слегка басистый голос. — Вы не имеете права оскорблять ученика, учитель, — маленький человек, но, уже тогда, с большим сердцем. Его голос был наполнен стальной решительности, а глаза метали молнии. — Что ты сказал, паршивец? — шипение было похоже на угрозу, но мальчика это не остановило. — Аджиоси, я записал ваши крики на диктофон, как думаете, что скажет родительский комитет, когда услышит, каким словам вы учите их детей. Да и к тому же, не думаю, что они будут в восторге от того, что их любимых крошек учит настолько недальновидный человек, что считает лгбт+ болезнью, при этом сам заглядывает на юбки девочек, когда те проходит мимо него. Попахивает педофилией, не думаете? Он был ещё ребёнком, но он не побоялся встать на защиту невинного. В тот момент Бэкхён не мог отвести от отважного ребёнка взгляд. Он был рад, что его выгнали из класса, и он смог увидеть столь стоящую картину. Бён наблюдал за тем, как Пака потом пытались унизить, называя «педиком», за то, что он заступился за кого-то другого. Он также видел, как Чанёль дружил с тем мальчиком, от которого все отказались. Пак был кем-то вроде кумира для Бэкхёна. Чан настолько сильно поселился в душе юного парня, что тот даже пошёл в ту же старшую школу, что и школьник. За годы Бён очень сильно изменился, начиная с характера и заканчивая восприятием некоторых вещей. Но кое-что осталось неизменным — восхищение Пак Чанёлем. А когда ему удалось узнать его поближе, обратного пути не было. Он уже просто не мог воевать со своими чувствами. Воспоминания о старых днях сделали то, что не было с ним никогда. Они придали ему решительности. Резко подскочив, Бён забежал в комнату за ветровкой и, параллельно набирая номер телефона Чанёля, выбежал на улицу. Времени два часа ночи и не факт, что ему ответят, но спустя пять очень длинных гудков, трубку наконец-то подняли. Бэкхён помнит, как он что-то кричал про то, что он бежит в сторону Пака, и что ему срочно нужно сказать тому что-то очень важное. Два человека бежали навстречу друг другу, и не факт, что они смогут встретиться, путей много, несмотря на то, что цель всего одна. Но у судьбы были свои планы, и вот, они выбежали на прямую. Боль, что они пережили оба, находясь в сомнениях. Боль, что они ненароком причинили друг другу — дала немного о себе знать. Улица напоминала пустыню, в которой не было ничего живого, кроме маленького оазиса — его. Взгляд, полный боли, был направлен на человека, что стоял с эквивалентным выражением лица, будто братья близнецы встретились на перепутьях. Такие одинаковые, но такие разные. Каждый из них мечтает оказаться рядом, прижать другого, но нельзя. Вся боль, что они испытали, превратилась в огромную стену между ними. — Я люблю тебя, — тихий шёпот, который не долетит до собеседника. — Я не могу без тебя, — тихий ответ, что так и не будет услышан.