Сила прощения

Следующие дни удивительно похожи один на другой. Дворец стал моей темницей, да, просторной, светлой, комфортабельной, и всё же темницей. Колдовать нельзя… Ради интереса попытался, не вышло. Видеть никого не хотелось. Тор пытался навязать своё общество, разузнать подробности того, что было на суде, жужжал мне в уши со своими душеспасительными речами, что стоило проявить благородство и сказать хоть слово в защиту целительницы, но… бесполезно. - Мне не дали слова, - усмехаюсь я, складывая очередную фигурку из пергамента. Сам не сразу сообразил, что подобного рода играми развлекается мидгардская ребятня, и называется это оригами. Говорят, даже взрослым полезно размять пальцы. Пустая трата времени, не более того, но, по сути, вся моя жизнь – это пустота. - Ты не жалеешь о ней? - Жалею ли я? О, нет, Тор, жалость к глупцам не входит в спектр моих добродетелей. Начинается очередная душеспасительная беседа. Тоска зелёная, а братец как всегда играет в героя. - Сольвейг… - Не была дурой? Тор, опомнись! Она должна была немедленно пойти на поклон к Одину и сдать меня. Так было бы правильно. Так было бы разумно. Ей бы воздали истинно королевские почести. Может быть, Один даже вспомнил бы, что она с ним в родстве, и, наконец, признал бы её! Да-да, братец, не смотри на меня так. Ты никогда не питал любви к книгам. Я кинул на стол небольшой том в кожаном переплёте. - Прочти, коли не разучился, великий полководец. Я знаю, что моя усмешка подобна яду. Да-да… Тор всегда был сильнее меня на поле битвы, но в знаниях, в науках – была моя сила. Ибо без знаний магия не подчинится. - Сольвейг проявила милосердие к тебе! - Лишь по твоей просьбе! Да, и вновь разговор переходит на повышенные тона. - Нет, Локи. Нет… И ты ещё говоришь, что народ Мидгарда слаб? Ты до сих пор думаешь так, хотя простая целительница в сотню раз сильнее тебя! Да, брат, посмотри, наконец, правде в глаза. Твоё молчание там – лишь проявление малодушия. Когда простая смертная встала на защиту бога. Поверь, ни над одним народом не суждено тебе править, ибо народ не признает труса правителем! - У меня нет сердца, брат. Или ты забыл? Теперь моя усмешка стала горькой. - Тогда мне больше не о чем говорить с тобою… Тор уходит, и я вновь остаюсь один. Но тишина и одиночество не приносят мне столь желанного покоя. Наоборот, этот разговор навевает ещё большую хандру. Ну, кто бы мог подумать, что бог Лжи и Обмана способен о ком-то грустить или о чём-то сожалеть? А я сожалел… Но не собирался признаваться в этом. Сожаление – признак слабости. Через несколько дней ко мне приходит Фригга. Единственная женщина, которую я любил, и до сих пор люблю. Её, лишь её одну считаю близким мне созданием, ибо истинной своей матери я не знал. И не желал уж знать… Она приходит тайно. Я знаю, Один против этих встреч, но моя приёмная мать не зря стала царицей. Эта женщина Всеотцу под стать, и со словом её считается даже правитель Асгарда. - Тебя мучают нерешённые вопросы, сын мой? Фригга присаживается рядом и берёт меня за руку. Сын мой… Эти слова из её уст звучат как музыка. И я, поддавшись минутному порыву, прижимаюсь щекой к её плечу. - Ты должна меня ненавидеть. Зачем же ты приходишь? - Ты мой сын, Локи. - Не лучший сын. - У матери не может быть лучших сыновей, любая мать любит своих детей одинаково. Ага… Начинается очередной душеспасительный рассказ… - Сердце твоё неспокойно. Расскажи. Да, ей я могу рассказать всё. Ей одной. - Я потерял веру, - просто признаюсь я. – Очень давно Один был для меня не просто отцом. Он был тем, на кого я хотел быть похожим. Все эти… рассказы… о том, что я рождён быть царём, на деле оказались ложью. Обвиняя меня в жестокости, тем не менее, он забывает о том, что Сольвейг – плоть от его плоти – живёт, как изгнанница, имея в своей жизни лишь малую часть того, что легко может себе позволить беднейший из дворцовых слуг. На суде он перекладывает на неё ответ за все мои провинности, прекрасно понимая: та влюблённость, что затмила ей разум, временна, и девчонка не в состоянии отвечать даже за себя. Того, что она поступала глупо с самого начала, я не беру в расчет. И всё же, если Всеотец не желал допускать в свой чертог дитя кровосмешения, так пусть же отправил бы её обратно в Мидгард. У них там как-то сейчас попроще отношение друг к другу стало. - Помнишь, однажды я сказала тебе, что все поступки твоего отца всегда преследуют какую-то цель… - Да, и его цель в том, чтобы я раскаялся. Вот только я раскаяния не чувствую. Я отошёл к окну, хмуро глядя на закатное солнце. - Я запутался. Слова сами собой сорвались с губ, честно. Это была скорее мысль вслух, но всё же эти слова прозвучали. - Твой пытливый ум способен распутать даже самые запутанные нити. Думаю, ты уже сам знаешь ответы на все свои вопросы. Мать обнимает меня, словно мальчишку и вкладывает мне в руки книгу. Да, ведь она всегда разделяла эту мою страсть к чтению и поощряла это, как могла. Кто знает, может быть, и не зря. Я хотел произнести слова благодарности но, обернувшись, не обнаружил её рядом. Да, Фригга была мудрее всех нас. Может быть, как раз за это и была столь любима мною, даже когда я узнал, что не родной ей. Книга… Помнится, мама часто дарила мне их. Даже в день совершеннолетия, когда главным подарком для меня должно было стать оружие, Фригга преподнесла мне несколько древних свитков, считавшихся давно утерянными, и расшифровке текста придал я тогда больше значения, нежели воинским упражнениям. Мягко зашелестели древние страницы. Рунический текст читался с трудом, должно быть, что-то действительно очень древнее. Остаток дня я посвятил этой книге, и к вечеру уже знал, как должен поступить дальше. Я мог свободно ходить по всему дворцу и, значит, в библиотеку тоже. А это означало, что мне по прежнему открыт доступ к знаниям прошлых эпох. И мне этого было достаточно. Вот только поиск ответов на интересующие меня вопросы занял примерно пару месяцев. Это были бесконечные ряды строк и столбцов рун, некоторые тексты приходилось подолгу разбирать и переписывать, поскольку письмена на страницах выцвели от времени. И всё же время бессонных ночей, проведённых в библиотеке, не было потрачено впустую. Я долго искал… И нашёл. К тому моменту я уже знал, как мне обойти запрет Всеотца творить колдовство в его чертоге. Привычно брошенное заклятье – и вот с десяток моих фантомов расходятся в разные стороны. Пусть принца Локи увидит как можно больше придворных. Мне же хватит времени, чтобы осуществить задуманное. Пробираюсь к царским конюшням по одному из тайных коридоров, ведь запрет на моё свободное передвижение за границами дворца всё ещё в силе. Цель в этот раз – сам Слейпнир, могучий восьминогий жеребец Одина. Во всех девяти мирах было не найти коня выносливее, быстрее и норовистее… Но я знал, как с ним сладить, ведь только он мог доставить меня к дому Сольвейг достаточно быстро, чтобы моё отсутствие не успели обнаружить раньше. Так и случилось. Солнце ещё не вошло в зенит, как я уже гнал Слейпнира по знакомой тропе вдоль реки. Вот и дом целительницы… Спешиваюсь и, шепнув короткое заклятье пут, чтобы удержать жеребца, бросаюсь к двери, распахиваю её без предупреждения. И тут же меня сбивает с ног чёрная тень. Гард, оставшийся преданным до конца своей хозяйке, прижимает меня к земле всем свои немалым весом. Он не так страшен мне, как раньше. Правильно выбранное заклятье убьёт его или подчинит без остатка, но теперь я этого не желаю. Принимаюсь нашёптывать полукровке что-то успокаивающее, прошу отпустить меня и дать возможность повидать Сольвейг, обещая не причинять ей вреда и прошу прощения за то, что с ней случилось. Зверь внимательно выслушивает исповедь бога Лжи и нехотя отходит в сторону. Но его глаза полны ненависти, и я его понимаю. Захожу внутрь. Сольвейг обнаружилась в своей комнате за прялкой. Я знал: из-за утраченного зрения девушка больше не занималась приготовлением лекарств. - Кто здесь? Бездонные синие глаза, теперь уже бессмысленно пустые, обводят комнату и устремляются на меня. В голосе испуг… Она не видит гостя, а слуха ей не достаточно. И я начинаю разговор, чтобы успокоить её. - Я сбился с дороги и заплутал. Не будет ли мне дозволено напиться воды? Лишённая памяти, Сольвейг всё равно не поверила бы правде. - Конечно. Ступайте за мной. Девушка на ощупь нашла длинный тонкий шест и поднялась со своего места. Она уже свыклась с вероятностью вечной слепоты и успела приспособиться к ней. Так быстро, как могут приспосабливаться лишь смертные. Я шёл за ней и пристально наблюдал, как её тонкие пальцы касаются стены, стола, нащупывают кувшин. Девушка слышит меня и безошибочно протягивает сосуд с водой. - Благодарю. Я делаю глоток. Знакомый едва различимый привкус трав – ещё одно напоминание о прошлом. - Чем я могу отплатить за доброту? - Берегите себя в пути. В этом она не изменилась. Всё так же стремится заботиться о госте, кем бы он ни был. - Думаю, я найду способ выразить свою признательность. Я отхожу к столу, читая про себя длинное заклинание. Древняя магия йотунов тоже кое на что способна. - Должно быть, и тебя мучит жажда? Выпей. Я протягиваю Сольвейг кубок с наговорённой водой. Она испуганно делает шаг назад, но теперь магия при мне… Я могу её заговорить, убедить. - Ну же, выпей. Да, ни один смертный не может противиться этому голосу. Девушка послушно выпивает всё до капли. И ждать результата совсем недолго, не зря я столько времени дышал книжной пылью по ночам. Взгляд постепенно обретает осмысленность. Сольвейг часто-часто моргает, из-за долго пребывания во тьме. Но это пройдёт, она скоро вновь привыкнет к свету. А со зрением по крупице вернётся и память. Не вся сразу, но постепенно… Со временем. - Я приехал забрать тебя отсюда. Пришло время тебе вернуться домой. Она не противится. Да, я снова схитрил, но знаю, что так будет лучше для неё. Гард следует за нами по пятам, напряжённый и настороженный, как и всегда. Он тоже предчувствует перемены и ворчит, не прекращая. Слейпнир покорно ожидает нас в стороне. - Я смогу сделать это гораздо быстрее! Из-за деревьев появляется мой братец, впервые в жизни явившийся вовремя. - Значит, нам пришла пора проститься? - Я могу взять с собой Гарда? - Прости… Боюсь, что нет, - отвечает за меня Тор. Похоже, братец искренне сопереживает девушке. - Вы позаботитесь о нём? - Обещаю, что позаботимся. Я положил ладонь на макушку зверя, и тот послушно сел у моих ног. Вот так… Могучий полуволк, теперь и ты смиришь свой непокорный нрав. Сольвейг обнимает меня на прощание. - Кто бы ты ни был, благодарю тебя! - Вытри слёзы, - сдержанно советую я, очень стараясь не позволить никому прочесть, что сейчас творилось у меня внутри. - И будь там счастлива. Ты заслужила, я знаю. Я касаюсь плеча девушки, и тут мою руку что-то царапнуло. В ладонь упала золотая брошь, та самая, что я сделал для целительницы, ради развлечения обратив цветок в драгоценность. Я хочу приколоть её на прежнее место, но девушка мягко накрывает мои пальцы своей тёплой ладонью. - Пусть она будет твоей. Я так и не сумел сказать слов прощания. Тор унёс целительницу в Мидгард, и знаю, что это путешествие было удачным. Я незаметно вернулся во дворец, сделав вид, что снова полдня провёл за книжками и ни о какой вылазке за пределы дворца знать не знаю. Не знал я и того, откуда вдруг в моей свите появился огромный полуволк, не пожелавший покидать меня даже ночью. И в самом деле, более надёжного охранника мне было не сыскать. Должно быть, Тор что-то посулил Хеймдаллю, чтобы тот сохранил всё в тайне. Что ж, хотя бы раз додумался сделать что-то без моей подсказки. Странно, но спустя всего неделю после моего последнего визита к целительнице Один резко сменил гнев на милость: более мою свободу не ограничивали. Или же его слова об ожившем камне стали пророческими, потому как драгоценная брошь таинственным образом исчезла из ларчика, где я хранил её. На её месте лежал засохший синий цветок, который, стоило лишь его коснуться, рассыпался в пыль. Не скажу, чтобы жизнь во дворце стала для меня более сносной, когда исчезли все запреты. Понимая, что не так-то просто вернуть доверие асов, я в итоге просто махнул на всё рукой. Часто бродил за пределами города в одиночестве, путешествовал по нескольку дней. Зачастую компанию мне составлял Гард, поскольку его во дворце не слишком-то жаловали. И всё же были вынуждены считаться с его присутствием, поскольку так решил Тор. Ночи становились всё длиннее и холоднее, и к тому времени я вновь перебрался в библиотеку. Здесь, среди этих пыльных фолиантов и свитков, содержавших в себе бесконечную мудрость Вселенной, под треск светильников и тепло очага я вновь был почти счастлив. Я знал, что и Сольвейг сейчас счастлива. Тор упросил своих мидгардских приятелей присмотреть за ней, и сейчас целительница полностью влилась в ритм новой жизни. - Гард. Эй, Гард, хочешь увидеть её? – почему-то вдруг спросил я пса. Тот дружелюбно застучал хвостом по полу, после чего подошёл. Здесь, в библиотеке висело большое зеркало. Не знаю, кто его здесь оставил, но сейчас я бы, пожалуй, даже сказал этому неизвестному спасибо. И вновь ощущение потока магии в жилах, руны облекаются в слова… Зеркальная поверхность становится окном в иной мир. Мы видим Сольвейг. Сейчас её не отличить от прочих мидгардцев, она просто и естественно влилась в эту новую жизнь. Там, где она, сейчас поздний вечер. Сольвейг укладывает спать сына, и рядом с нею появляется некто… Я не знаю его, но вижу, какой любовью сияют её глаза. Сколько же времени прошло там? Год? Может, два? Теперь я знаю: она в безопасности. Малыш засыпает, и супруги покидают комнату. Я обрываю действие заклятья и вновь возвращаюсь к чтению. Гард скулит совсем как щенок и укладывается в ногах, как никогда печальный. - Эй, с ней всё хорошо, - ободряю я зверя, чуть толкая его в бок. На самом деле я так пытаюсь ободрить и себя, ведь я теперь знаю, что её любовь принадлежит другому. Светильник вспыхивает ярче обычного, но пламя тут же вновь выравнивается. Нет, я не стану приходить к ней. Даже во снах. Прощай, Сольвейг.