Жизнь и честь

Али полдня рубила дрова, и теперь у нее болели руки, а когда она, заходя в дом, стянула перчатки, то увидела, что кончики пальцев совсем побелели. По мере того, как тепло возвращалось к ней, болезненное покалывание усиливалось. Она направилась к котлу, который висел над одним из очагов, стараясь не обращать внимания на боль, взяла миску, налила себе суп и села в конец стола в дальнем углу. Али поискала глазами Плакальщика, но не нашла его, и ее взгляд обратился к Ульфу Мрачному. Он сидел со своими людьми за высоким столом, мужчины и копьеносицы перебрасывались шутками и рассказывали похабные истории, но Ульф молчал. Когда Али еще не знала Ульфа, она иногда думала, что, может быть, его прозвали Мрачным в шутку, как Торгольда Толлета. Торгольд Толлет был воином Андалов, и он даже на битву шел смеясь. Но Ульф оказался человеком угрюмым и суровым. К своему королевскому званию он относился очень серьезно. Глаза у него были бледно серые, и он был похож на Русе Болтона, которого Али видела в Винтерфелле, когда мать взяла ее и Дейси с собой, чтобы представить лорду Эддарду. С той лишь разницей, что Русе Болтон казался хитрым и умным, а Ульф только думал, что он хитрый и умный. Но все равно он был не таким ужасным, как Плакальщик. Он даже отказался, когда Плакальщик предложил ему взять Али в жены. «Какой мне прок с жены, которая не сможет дать мне сыновей?», — сказал он. — «Когда подрастет, я женюсь на ней. Пока пусть бьет поклоны, плачет, и что там еще эти леди делают». Он наградил Плакальщика, а потом позвал одну из своих сестер и велел ей увести Али. У него были две сестры, и теперь они присматривали за Али. Они тоже не были ужасными. У одной из них были две дочки, с которыми она была ласкова и приветлива. Но с Али они обращались как с собакой. «Иди сюда», — говорили они, или «подай» или «наруби дров». Иногда Али хотелось возмутиться, но слова не шли на язык. После Плакальщика она знала, что есть вещи и похуже подобного обращения. Сам Плакальщик оставался поблизости. Он был при Ульфе чем-то вроде домашнего рыцаря или наемника. Время от времени Ульф отправлял его куда-нибудь, а спустя несколько недель он возвращался, иногда он приносил с собой головы или украденное добро. Головы Ульф любил. Он насаживал их на колья вокруг деревни. Сейчас была зима, и они не гнили, а замерзали. Али решила, что сбежит до того, как головы оттают. Если никто за ней не придет, она сама уйдет, когда головы начнут вонять. Дольше тянуть она опасалась. Ее лунная кровь могла прийти в любой момент, и тогда Ульф мог решить, что она уже достаточно взрослая, чтобы стать его женой. А если это случится до весны, она все равно уйдет, до того, как кто-нибудь узнает. Она, наверное, погибнет, в любом случае, но это все равно было лучше, чем становиться женой какого-то мрачного короля одичалых и рожать ему детей. Доев суп, Али поднялась и вышла. Она бы с удовольствием посидела в тепле, но среди толпы одичалых ей было неуютно. Деревня была довольно большой, но состояла в основном из хаотично разбросанных хижин. Даже спустя два месяца Али иногда терялась среди них. Но она хорошо знала дорогу к древнему чардреву, и сейчас ноги сами понесли ее туда. Поляна, на которой росло чардрево, была за пределами деревни, и она часто ходила туда не только, чтобы поговорить с богами, но еще и за тем, чтобы просто побыть одной, подальше от одичалых. Тут ей дышалось свободнее. Али села на бревно возле сердце-дерева, разглядывая лицо. Оно ведь похоже на Плакальщика, подумала она, глаза вечно красные и плачут, и руки в крови. Но рядом с ним она не боялась. Мысль о том, что, возможно, ее сестры или мать где-то на Медвежьем Острове сейчас тоже молятся перед сердце-деревом о ее возвращении и тоже смотрят на грустное красное лицо, дарила ей утешение и успокаивала ее. Дейси чаще других ходила в богорощу, она любила тишину и покой. Мать часто шутила, что не знает, откуда Дейси такая взялась — такая высокая, такая красивая — и немного стеснительная. Али представила, что Дейси сейчас стоит рядом с ней. «Не нужно все время куда-то торопиться и суетиться, маленькая Медведица», — сказала бы она Али своим мягким голосом. — «Ты просто замри и послушай, что тебе скажут боги». Али стала слушать — и услышала, как снег хрустит под ногами. Обернувшись, Али увидела Плакальщика. Она обхватила себя руками, словно это могло ее защитить. Плакальщик остановился напротив, разглядывая ее. — Я только хотела помолиться, — сказала Али. — Я знаю, что умру, если попытаюсь бежать. Плакальщик сжал губы, затем кивнул. — Ты не глупа, — согласился он. — Только знай, что умрешь ты не от холода. Мы выследим тебя, и тебе будет очень больно, об этом я сам позабочусь. — Я знаю, — сказала Али. Плакальщик тоже стал смотреть на дерево. Что-то странное было в том, что этот ужасный человек смотрит на сердце-дерево. — Ты веришь в богов? — спросила Али. Он потер глаза. — Странная ты поклонщица. Если подумать, ты почти как одна из нас, разве что слушаешь слишком внимательно. Он сегодня в хорошем настроении, решила Али. Должно быть, кого-то убил или изнасиловал или избил. Ей было интересно, кого, но она промолчала. — Может, и верю, — не сразу, но он все-таки ответил на ее вопрос. — Не то чтобы я часто об этом думал, но кто-то же вырезал лица на этих деревьях. Наверное, у них были на то причины. Али пожалела, что задала этот вопрос. Ей не нравилось, что у них было что-то общее. Он как-то, видимо, прочел эту мысль на ее лице, потому что расхохотался. Он смеялся, и Али внезапно поняла, что он совсем не старый. Ему даже тридцати еще не было. Может, двадцать пять. Интересно, была ли у него семья. Ей представилась вереница пухлых братьев и сестер, мать, отец, и все плакали и терли красные глаза. — Почему это тебя так удивляет? — спросил он. — Когда-то Первые Люди убивали своих врагов перед сердце-деревьями или развешивали их кишки на ветвях. А еще вождь мог взять себе невесту любого из своих людей, и это считалось за честь. Если кому-то из нас и не следует чтить этих богов, так это вам. Это вы размякли и все забыли. Никто никогда не говорил, что боги хотели этого. Просто Первые Люди это делали. Али не хотела с ним спорить, тем более, когда они были одни, далеко от деревни, и он в любой момент мог избить ее. — А, опять этот взгляд, — сказал он, пристально смотря на нее. — Ты думаешь, что я худший из людей, так ведь? Тебя от меня тошнит? Али отвела взгляд, а Плакальщик снова рассмеялся. — Ты действительно думаешь, что я хуже, чем твой отец-поклонщик, который заставляет всех этих людей работать на него день и ночь даже не потому, что он сам чего-то стоит, а потому, что его отец был важной шишкой, а до того — отец его отца, отец отца его отца? Любой лорд может красть и убивать в свое удовольствие, зато тех, кто ему мешает, будет давить, как тараканов. Но мы — вольный народ, мы владеем лишь тем, что можем удержать. Джорах не такой, подумала Али. Но ведь были и жестокие лорды. Безумный Король Эйрис был жестоким. А Джорах иногда, подвыпив, рассказывал про Резню в Королевской Гавани. «В каждом человеке живет зверь», — сказал он однажды. Только вот Плакальщик другой — Плакальщик сам был зверем, в котором, может быть, было совсем немного человека. Плакальщик продолжал. — Ты знаешь, что вольному народу нравится Цареубийца? Опять он. В деревне люди закатывали глаза, когда Плакальщик начинал говорить о Цареубийце. Плакальщик ждал от нее ответа, и Али сказала: — Я не знала. — Он им нравится, — настаивал Плакальщик. — Я не понимал, почему, а потом поспрашивал насчет него, пока думал, как мне до него добраться, и понял. Выходит, что король поклонщиков, которого он убил, был дураком и безумцем. И Цареубийца сделал то, что давно нужно было сделать. Сумел разглядеть это дерьмо. Мне даже не так обидно стало, когда я узнал, что он хоть не такой полудурок, как вы все. — Он нарушил клятву, — сказал Али. — Чтобы спасти город, как говорят, — сказал Плакальщик со смехом в голосе, — И все равно его наказали. Вы все мелкие слепые создания, как крысы. Никто не любит крыс. — Крысы не слепые, подумала Али, и в этот момент он схватил ее за волосы, и она вскрикнула, не удержавшись. — И ты винишь меня за то, что мне нравится слушать, как вы визжите? Он швырнул ее на землю и зашагал прочь, смеясь сам с собой. Али вскарабкалась обратно на бревно и еще долго сидела перед сердце-деревом, раздумывая над тем, что он сказал. Когда она устала об этом думать, она вспомнила слова Плакальщика о том, что Цареубийца спас город, и ей стало интересно, что могло внушить ему эту странную идею. Бескрайние равнины, покрытые льдом и снегом, уже несколько дней как сменились холмистой местностью, все чаще встречались сосны по мере того, как очертания Клыков Мороза на востоке начинали проступать все яснее и подниматься все выше. Вчера их небольшой отряд добрался до предгорий, и теперь острые пики, увенчанные низкими облаками и залитые лунным светом, нависали прямо перед ними, а вокруг разливалось черное и холодное зимнее небо, усыпанное яркими звездами. В долине внизу располагалась деревня. Это была первая деревня, которую они встретили за прошедший месяц. На опушке хвойного леса ютились несколько хижин, крытых дерном. Серебряная Волчица направила собак вниз по склону, и они остановились перед самым большим домом. У Джейме так закоченели ноги на холоде без движения, что он спотыкался, как старик, когда слез с саней. Борода вокруг рта обледенела, а меховая одежда была покрыта инеем, который хрустел при движении. Но пока он топал ногами, чтобы разогнать кровь, он не мог не думать о том, что все могло быть куда хуже. Дорога в горы была не из приятных, но если бы у них не было собак и саней, и если бы с ними не было Серебряной Волчицы и ее брата, они бы точно погибли. Если начинался буран, они строили небольшую снежную хижину и там в безопасности пережидали непогоду. Еды тоже хватало. Они прорубали дыры во льду костяным топором и ловили рыбу, ставили силки на зайцев, а однажды выследили и убили огромного лося, которого хватило дней на десять. Они умели делать обувь, в которой было удобно передвигаться по снегу, варили бульон из мяса, чтобы растянуть скудные припасы, знали, как сохранить тлеющий уголек, чтобы без труда развести огонь даже в самый сильный мороз. Полог, прикрывавший вход, откинулся, и на пороге показался огромный рыжебородый одичалый с топором в руках. Но заметив Маленького Волка, он отбросил топор и пошел к ним с распростертыми объятиями. — Что за муха тебя укусила? — спросил он на Старом Наречии, крепко обняв Маленького Волка и хлопая его по спине, — Вы же зимой с места не трогаетесь. — Долг, — ответил ему Маленький Волк на Общем языке. — Эти трое не из клана. Они разведчики Ночного Дозора. Одичалый поглядел на Джейме, Блейна и Неда глазами голубыми, как ясное зимнее небо. — Уверен? Вороны вроде как должны быть в черном. — Мы забрали их черную одежду, — сказал Маленький Волк. И оставили себе, продолжил мысленно Джейме. Меч ему они тоже не вернули. — Но ты не волнуйся, они хорошие люди. Джейме спас мне жизнь. — Он указал на Джейме, и одичалый немедленно обнял его так же крепко, как Маленького Волка до него, так встряхнув, что у того не только весь снег и иней осыпались с одежды, но и кости затрещали. — Никто не скажет про меня, что Стер Старший не знает, как принимать гостей. У нас есть мясо, свекла и мед, мы поедим, а потом вы мне расскажете, что там у вас произошло, и что вас сюда зимой привело. — Отпустив Джейме, он подошел к Серебряной Волчице и чмокнул ее в щеку, потом пожал Блейну руку, а Неда потрепал по голове. — Берите собак с собой, — добавил он, направляясь внутрь, — не мерзнуть же им снаружи. Внутри горели два больших очага, и, хотя время ужина уже прошло, люди сидели за длинными столами. После того, как Джейме и остальные вылезли из своих заиндевевших шкур и обтряхнули с них снег и лед, Стер нашел им место возле одного из очагов, а его жена отправилась собирать на стол. Другая женщина принесла пряную медовуху и крохотные пиалы с какой-то белой жидкостью. — Это чтобы согреться, — сказал Стер. Нед покосился на них. — А что это? — Козье молоко, по-особому приготовленное. Выпей немного, и отрастишь вторую пару яиц. Джейме доводилось пробовать что-то подобное у вольного народа. Но то, что он пробовал, по запаху было не таким крепким, и подавали его в больших чашах. После тюленьей крови, моржовой ворвани и ферментированных в шкуре тюленя птиц его сложно было чем-то удивить, так что он опрокинул свою порцию, даже не поморщившись. Нед отказался, так что его порцию Джейме тоже выпил. Питье было кислым, но от него по телу сразу разлилось тепло. Серебряная Волчица с сомнением понюхала свою пиалу и выпила с гримасой на лице, Джейме рассмеялся, глядя на нее. — Еще? — спросил Стер Джейме. — Еще, — согласился Джейме, желая поскорее выгнать холод из костей. Он выпил и третью, и когда жена Стера начала накрывать на стол, он почувствовал, что наконец начинает оттаивать. Пока они ели, Стер знакомил их со своей женой и детьми. Жену, пышногрудую и темноволосую, звали Дрея, а детей было восемь, старшему из них было двадцать три, он уже сам был женат и имел двоих дочерей. Джейме перестал даже пытаться запоминать имена остальных детей, когда понял, что трое были близнецами, совершенно неотличимыми друг от друга. После того, как все перезнакомились, Маленький Волк рассказал Стеру, что случилось после того, как Джейме и его братья попали в плен. Джейме лишь в самом конце оторвался от еды, чтобы добавить: — Нам нужно закончить наше дело. Мы надеялись, что вы что-нибудь знаете. — Что у вас за было дело? Джейме, управившись с третьей по счету порцией мясной похлебки, сказал: — Мы ищем девочку одиннадцати лет, которую украли с Медвежьего Острова. У нее карие глаза и темные волосы. Она была с разбойниками, отряд человек восемь. Вы ее видели? Стер сложил пальцы и прижал их к губам. — Нет, — сказал он. — Не было такой девочки. Но я все равно могу помочь вам. Если они действительно направлялись со Стылого Берега на восток, только Воющий Перевал зимой проходим. Там живут пещерные жители, и вот они могли видеть что-нибудь. — Пещерные жители обитают севернее, — возразил ему Джейме. Дрея хихикнула. — Это ты так думаешь, ворона. Ты ничего не знаешь. Всего в двух днях пути от входа на перевал, если взять чуть на север, есть водопад, и за ним пещера, там живет небольшое племя. — Они будут говорить с нами? — спросил Блейн. Ему ответил один из тройняшек: — Они обычно довольно дружелюбные, только надо сразу дать им понять, что вы не желаете им зла. — Мальчик нахмурился. — Но они не говорят на вашем языке. — Насколько хорошо вы знаете Старое Наречие? — спросил другой близнец. Не настолько хорошо, чтобы вести переговоры, задавать вопросы и понимать указания, подумал Джейме. По плану Серебряная Волчица и Маленький Волк должны были вернуться на Стылый Берег после того, как доставят Джейме и его братьев в горы. Джейме с надеждой посмотрел на Маленького Волка. — Нет, — отрезал Маленький Волк. Тогда Джейме положил руку на плечо Серебряной Волчицы. Она взглянула на него, явно расстроенная тем, что не понимает, о чем они говорят. — Они знают людей, которые могут помочь, — сказал ей Джейме на Старом Наречии. — Эти люди говорят на вашем языке. Не моем. Пойдете с нами? Ее лицо расплылось в улыбке, и она повернулась к брату. — Джейме нужна помощь, — сказала она. Его имя странно звучало на ее языке. В Старом Наречии не было созвучия «дж», и хотя Джейме учил ее произносить его правильно, оно странно выделялось среди остальных слов. — Сани не пройдут в горах, — сказала Дрея на общем языке. — Мы сохраним их, пока вы не вернетесь, но собак забирайте. Нам нечем их кормить. — Я не сказал, что согласен, — возразил Маленький Волк. Серебряная Волчица схватила его за руку. — Если ты вернешься в клан, я сама помогу ему. — Поможешь? Да ты даже говорить с ним не можешь. — Немножко могу. Маленький Волк выругался. — Мы сложим головы, помогая воронам, и после смерти станем посмешищем в клане. — Они нам друзья. Вместо ответа Маленький Волк потребовал еще одну порцию козьего молока и залпом выпил ее. Довольная собой Серебряная Волчица откинулась на скамье и тепло улыбнулась Джейме, у которого от этой улыбки сердце забилось чаще. Она ведь даже не хорошенькая, попытался он образумить себя. Он с опозданием вернул ей улыбку, пропустив удар сердца, и отвел глаза. Блейн поймал его взгляд и вопросительно поднял брови, Джейме только покачал головой. Эту ночь они провели в доме Стера. Серебряная Волчица свернулась калачиком возле своих собак, Исны и Кесука. Исна сама была черная как сажа, а лапы, живот и морда у нее были белыми. В клане Джейме толком не различал собак, но теперь, когда их было только восемь, ему это лучше удавалось, и собак Серебряной Волчицы он знал по именам. Джейме мог бы устроиться спать где угодно, места было предостаточно, но он все равно пошел к ней, потому что делал так каждую ночь на протяжении вот уже трех месяцев. Она не запротестовала, и он сел рядом с другими двумя собаками — Наву была красивая белоснежная сука, а Люк был самым молодым и самым крупным из всех, черный с кремово-белым. Джейме почесал его за ухом и прислонился к нему, не боясь, что тот перегрызет ему глотку. Люк был добрее, чем остальные собаки, Джейме доверял ему. — Теперь они тебе нравятся, — сказала Серебряная Волчица. — Лошадей и кошек я люблю больше. — Ты любишь спорить. Если я скажу, что люблю лошадей, ты скажешь, что любишь собак. — Может, мне просто нравятся животные, которые не станут меня есть. Смеясь, она обняла Исну и уткнулась ей в шею. — Мы хорошо их учим. Они не нападают без команды. — Голос. Убей. Держи. Джейме теперь тоже знал эти команды. Серебряная Волчица посмотрела на него через голову Исны. — Хорошо, что мы не расстаемся завтра. Много недель ты всегда был рядом. Когда ты уйдешь, не будет хорошо. — Не будет, — согласился с ней Джейме, злясь на самого себя за это. Из этой привязанности ничего путного выйти не могло. Рано или поздно они расстанутся и больше никогда не увидят друг друга. Когда-то он верил, что тосковать по кому-то недостижимому было благородно и по-рыцарски. Теперь он знал, что тосковать будет он один, и постепенно и это сойдет на нет. И тогда какой смысл в этом всем? Притворно зевнув, Джейме заявил, что будет спать, и растянулся на полу, подложив руку под голову. Мысли его снова вернулись к его обетам. Когда он отверг Лизу и Утес, все казалось так просто. Даже, когда его отправили на Стену, он печалился о том, что потерял сестру, а не о том, что у него больше никого не будет. Теперь он лучше понимал, чего лишился. Он заблуждался, когда думал, что никогда не захочет никого, кроме Серсеи. Если он будет хранить свои обеты, он никогда снова не ляжет с женщиной. А если он полюбит кого-то, это только разобьет ему сердце. Что за жизнь ждала его впереди? Сейчас не время об этом думать, сказал себе Джейме. Он должен думать о том, чтобы найти Али Мормонт и сдержать слово, которое дал Лире. Потом он вернется на Стену, Серебряная Волчица вернется на Стылый Берег, и все остальное тоже перестанет иметь значение. Мейдж Мормонт металась по солярию Маллистера, как разъяренная медведица. На ней была кожаная броня и кольчуга, темные с проседью волосы спутанными прядями падали на плечи. — Миледи, — пытался увещевать ее сир Денис, — земли за Стеной не место для… — Не место для зеленых мальчишек и мелких воришек, которых вы зовете разведчиками? — перебила его Мейдж, — Это и так ясно. Женщины с Медвежьего Острова всю жизнь так живут, мой молот весь порыжел от крови разбойников. Или он отведет нас к этому Тормунду, или мы с Дейси отправимся одни. Этот самозваный король должен что-то знать. — Манс, — вздохнул устало сир Денис, — ну объясни ты ей. — Начать с того, что Джейме мог уже напасть на след вашей дочери, — сказал Манс, стараясь, чтобы голос его звучал убедительно. Ему самому очень хотелось в это верить. По прикидкам Джейме должен был вернуться не позже, чем через три месяца. Три недели до Стылого Берега, три недели обратно, если ничего не случится с лодкой. И чуть больше месяца, чтобы найти и расспросить Великого Моржа. Прошло уже сто тридцать дней, и Джейме до сих пор не вернулся. — На прошлой неделе ты сам требовал дозволения отправиться на поиски Цареубийцы, — отрезала Мейдж. — Твои вопли весь замок слышал. Ты бы так не переживал за него, если бы действительно полагал, что он в состоянии кого-то еще разыскивать. — Если он жив, он ее ищет, — Манс кинул злой взгляд на Маллистера, — и раз уж вы слышали мои вопли, то знаете, что сир Денис наложил запрет на поиски Джейме и вашей дочери до весны. Мейстеры предсказывали скорое окончание зимы. По прогнозам эта зима должна была быть короткой. Если эти прогнозы сбудутся, то уже через несколько месяцев на Стылый Берег можно будет спокойно отправить поисковый отряд, да и Зачарованный Лес снова оживет — кланы начнут переселяться, торговать, обмениваться новостями. Разумнее всего было дождаться весны. Если бы Манс только захотел отнестись к этому разумно, он бы сам с этим согласился, не раздумывая. — И ты с этим смирился? — спросила Манса Мейдж. — Да, — выдавил из себя Манс. Что он еще мог сделать? Отправиться за Стену вопреки приказу он не мог, это означало бы, что он дезертировал. Он был близок к этому. Не раз после особенно безобразных ссор с сиром Денисом он врывался в свою комнату и бился там, словно птица в клетке. Но были обстоятельства, которые каждый раз его останавливали. Дезертировать и отправиться прямиком на Стылый Берег он не мог. У него не было лодки, и грести в одиночку он не смог бы. Пришлось бы идти через Клыки Мороза, а оказаться там одному зимой означало верную смерть. Он не хотел бросать Тириона, который писал ему каждые две недели на протяжении последних двух месяцев. И еще был Куорен. Мейдж притихла и теперь разглядывала его и Маллистера своими усталыми темными глазами. Она и ее старшая дочь два месяца прочесывали Северные Горы вместе с людьми с Медвежьего Острова. Ничего там не обнаружив, они какое-то время провели в Черном Замке, повторно наведавшись вместе с Первым Разведчиком в селения, где уже до них побывал Старк. Но и там они ничего не узнали. Теперь они были в Сумеречной Башне. Джейме был последним из разведчиков, которых отправили разыскивать Али Мормонт, и они хотели знать, куда и с чем его направили, что могло его задержать и прочее, и прочее. Манс знал больше подробностей, чем Маллистер, поэтому на эти вопросы пришлось отвечать ему. Но он уже давно рассказал им все, что знал, и чем дальше, тем сильнее ему казалось, что они просто не хотят возвращаться домой ни с чем. Это значило бы, что они опустили руки и отчаялись. Мейдж готова была хвататься за любую соломинку. — Ты в самом деле не можешь отвести нас к этому Тормунду? — наконец спросила Мейдж. — Я никогда не был в его деревне, — сказал Манс, — и туда даже в хорошую погоду месяц пути. Среди зимы добраться туда будет сложнее. Даже если мы доберемся, только Джейме имеет разрешение приходить к нему, и не по делам Дозора. — Но ты же говоришь с другими одичалыми. — У меня годы ушли на то, чтобы наладить эти отношения, — Манс потер виски. — Возможно, весной я мог бы попытаться… — До весны еще долгие месяцы, — сказала Мейдж. Она подошла ближе и оперлась ладонями на сосновый стол, пригвоздив Манса взглядом. — Я знаю, что ты пишешь Ланнистерам. Как Тайвин смотрит на это… это промедление? — Последние слова она выплюнула со злостью. — Тайвин предложил отправить людей на север и своего брата Кивана в качестве советника, — сказал Манс. — Я ответил ему, если он кого-то из своих людей не любит настолько, что желает им смерти от холода, мы будем только рады собрать оружие и броню с трупов. Что касается Кивана, если он все-таки переживет дорогу через Северные Горы среди зимы, то сможет повеселить нас своими бесполезными советами. — Я этого не одобрил, — вставил Маллистер, как будто Мейдж было не плевать. — Он скорбящий отец и… — Вы же видели его письмо. Напыщенное и полное дерьма. На самого Джейме ему насрать, — Манс посмотрел на Мейдж. — Тайвин Ланнистер нас не запугает и не заставит совершать глупости. Весной… — Весной, — повторила она презрительно. — Миледи, — вновь попытался образумить ее Маллистер. — Мейдж, — перебила она его. — Мейдж. Я не имею ничего против того, чтобы зваться леди, но в ваших устах к этому слову прилагается требование остаться дома, взять вязальную иглу и вести себя как подобает женщине. Я бы это еще перетерпела, если бы вы потрудились вести себя при этом, как подобает мужчине. — Она тряхнула головой и снова обратилась к Мансу. — Не сомневаюсь, что ты бы уже был на Стылом Берегу, если бы получил разрешение. Почему же ты пытаешься убедить меня, что нужно ждать? — Я был бы на Стылом Берегу, потому что тревога за брата мешает мне мыслить здраво, — сказал Манс. — Идти к Тормунду сейчас почти так же рискованно, и скорее всего, мы все равно сейчас ничего не узнали бы. Зимой все одичалые сидят по своим деревням, никто никуда не ходит, новостями никто не обменивается. Если мы подождем, больше шансов, что он что-то будет знать. — Если мы подождем… — Если ваша дочь жива, вероятно, она уже добралась туда, куда ее вели, — сказал Манс. — Ей может грозить холод, голод, как и каждому из одичалых, но, скорее всего, она в относительной безопасности. Тот, кто ценой таких усилий выкрал племянницу Первого Разведчика, вряд ли имел умысел убивать ее. — Голод, холод, насилие, побои. Одиночество и страх. Я не только за жизнь ее боюсь. — И это все равно ничего не меняет. Нет смысла сейчас отправляться к Тормунду. Вы не поможете своей дочери, если сложите голову за Стеной, к тому же у вас еще двое…. — Не надо об этом, — отрезала Мейдж. Она посмотрела на Манса, потом на Маллистера, презрительно кривя губы. — И все-таки тебя здесь не было бы, если бы ты действительно не думал, что надо ждать, — сказала она наконец. — Не было бы, — подтвердил Манс, не заботясь о том, что подумает Маллистер. За прошедшие недели он не раз грозился уйти самовольно. Старик не принимал эти угрозы всерьез, более того, Манс подозревал, что он в глубине души разделяет его желание поступить наперекор здравому смыслу и вернуть Джейме любой ценой. Мейдж Мормонт сжала губы. — Хорошо, вернемся к этому весной, — все-таки согласилась она. — Вы же теперь отправитесь на Медвежий Остров? — спросил Маллистер с надеждой в голосе. Для него присутствие двух женщин в замке было сущим мучением. Дейси, которой было шестнадцать, и которая была очень миловидной, хоть и выше Манса, особенно. Сказать по правде, Мансу, который хорошо знал своих братьев, тоже было неспокойно. Обе женщины были вооружены, и с ними всегда были дозорные, на которых можно было положиться, но Стена была неподходящим местом для женщин. — Раз так, у нас больше нет причин здесь задерживаться, — сказал Мейдж. Обратившись к Мансу, она добавила. — Проводи меня в общий зал. Мейдж обычно настаивала, что ей не нужна охрана, из чего Манс сделал вывод, что она хочет поговорить с ним. Он сразу встал. — Нам будет грустно с вами расставаться, — сказал Маллистер, воплощая собой саму любезность, но Мейдж только фыркнула в ответ и вышла. Манс последовал за ней. Мейдж молчала сперва, потом из ее груди вырвался сдавленный смешок. — Я не могу вернуться домой с пустыми руками, — сказала она, — не могу. Неужели ничего нельзя сделать. Манс промолчал, но она и не ждала от него ответа. — Ты столько лет провел в Дозоре. Люди уходят и не возвращаются. Как… как ты выносишь это? Эту неизвестность? — Да мне никогда дела до них не было — до тех, кто уходит и не возвращается, — ответил Манс. А теперь есть. Он уставился перед собой. — Если Джейме не вернется, я этого так не оставлю. Весной я отправлюсь искать его. А если Маллистер велит прекратить поиски, я уйду из Дозора. — Хотела бы я иметь возможность говорить так же, — сказала Мейдж Мормонта. — Клясться, что буду искать ее до последнего вздоха. Но меня дома ждут дочери. Только Али. — она замолчала, и, взглянув на нее, Манс увидел, что ее лицо исказила гримаса боли. Глаза ее были сухими, но она выглядела так, словно получила удар палицей в живот, который сломал ей кости и разорвал внутренности, и теперь ее собственное тело медленно отравляло и убивало ее. Когда Манс был еще мальчишкой, лорд-командующий рассказал ему, что случилось с его матерью. У Манса были лишь отрывочные воспоминания, которые иногда являлись ему во сне. Когда Манс спросил, как она погибла, лорд Кворгил ответил, что она умерла на коленях. «Но тебе не нужно стыдиться», — сказал он. — «Я тут уже много лет, я видел, как одичалые теряли руки и ноги, как их протыкали мечами, как их пытали и мучили. Одичалые скорее язык проглотят, чем будут молить о пощаде. Но твоя мать умоляла, она просила не за себя, а за тебя. Не люди сломали ее, ее сломал страх за свое дитя». Манс никогда этого не понимал. Ему было трудно представить, как потеря ребенка может сравниться с физической болью от удара мечом, с пытками. Теперь, видя перед собой лицо Мейдж Мормонт, он понял, что Кворгил имел в виду. Он положил руку на плечо Мейдж. — Вы можете думать обо мне что угодно, — сказал он, через силу подбирая слова, — но… еще рано ее оплакивать. Джейме Ланнистер живуч как таракан, и, если ваша дочь еще жива, он найдет ее и вернет домой. — Побереги свои… — Это не пустые слова, — Манс крепче сжал пальцы на ее плече и повторил, — Если они оба живы, он вернет ее. А если он не вернется, я буду искать ее, где бы я ни оказался. Клянусь своей честью разведчика. — Ты лживый лицемер. Ты стал разведчиком лишь потому, что тебя когда-то силой впихнули в черный плащ и связали обетами. Ты же только что сказал, что, если Цареубийца не вернется, ты сорвешь с себя этот плащ в ту самую минуту, как твой командир велит прекратить поиски. Чего стоят все твои клятвы? Тебе плевать на долг, тебе плевать на честь, тебе плевать на мою дочь. Манс отпустил ее, и женщина, развернувшись, пошла прочь, оставив его стоять в коридоре. Он смотрел ей вслед, раскрыв рот, чтобы сказать что-то в свою защиту — но сказать ему было нечего. Она была права, и он знал это. Ему нередко приходилось слышать подобные слова в свой адрес, и он всегда с гордостью соглашался. Он пел песни вольного народа и готов был жаловаться на Дозор каждому встречному одичалому. Но сейчас эта правда жгла его каленым железом. Когда он пришел в общий зал, Мейдж там не было. Зато там была Дейси, которую всеми силами пытался очаровать сир Эндрю. Рыцарь доводился лорду Тарту младшим кузеном, он сражался вместе с Робертом в битве у Летнего замка, а потом решил, что лучше он отправится на Север, чем будет разрываться между своими обетами. Из всех рыцарей, присягнувших Роберту и вставших перед тем же выбором — выбором между клятвой королю и клятвой сюзерену — он оказался один такой. — Вы знаете, что сир Эндрю в родстве с сиром Дунканом Высоким? — спросила Дейси Манса с улыбкой, которая совсем не шла к ее мужской одежде и кожаной броне. Манс подозревал, что она лишь из вежливости принимает ухаживания сира Эндрю, но доброта в ее взгляде казалась неподдельной. Манс рассмеялся. — Так уж вышло, что знаю. Задолго до того, как пытаться похитить ваше сердце, он воспользовался этим, чтобы завоевать сердце Цареубийцы. Он знает, что ни одна благородная девица перед этим не устоит. — Дейси и сир Эндрю рассмеялись, но на языке Манса эта шутка оставила лишь привкус пепла, он слишком живо представил себе, какую мину сделал бы Джейме при этих словах. — Я брат Ночного Дозора, — сказал сир Эндрю, — и чужие сердца мне ни к чему. — Как прошел ваш разговор с моей матерью? — спросила Дейси. — Она не позволила мне присутствовать. Вероятно, боялась, что буду успокаивать ее, если она снова начнет кричать. — Похоже, что вы все-таки возвращаетесь на Медвежий Остров, — ответил ей Манс. — Она не кричала. Хотя и злилась. Она ушла в расстроенных чувствах. Дейси поднялась на ноги. — Я поговорю с ней. Она с ужасом думала о том, что придется возвращаться. Дома теперь будет так пусто. Знаете, это очень страшно. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла. — Манс, у вас такой вид, как будто вас по лицу ударили. Она что-то сказала? Не сердитесь на нее, она не жестокая. Она очень страдает. — Нет, она ничего мне не сказала. Я просто устал. — Вы боитесь за сира Джейме? — Ваша мать, — напомнил ей Манс. Сир Эндрю с печальной улыбкой смотрел, как она уходит. — Иногда я думаю, ну не дурак ли я, что принес все эти обеты. Не очень она похожа на леди, конечно, и с мечом управляется получше многих из наших, но сердце у нее доброе. И красивая, правда? — Как по мне, так еще ребенок совсем, и слишком высокая к тому же. — Манс взглянул на сира Эндрю, который единственный в Сумеречной Башне был выше Джейме и Куорена. — Но, пожалуй, для тебя и не слишком. Рыцарь отмахнулся. — Что-то случилось, Манс? — Ничего, — сказал Манс и отошел, прежде чем сир Эндрю мог продолжить расспросы. День сегодня был холодный, и в зале было полно народу. Он не сразу нашел Куорена, который сидел возле очага и точил свой меч. Манс достал лютню из чехла и сел рядом с ним. — Можешь быть доволен, я держал сторону Маллистера на протяжении всего разговора. — У Маллина для тебя письмо, — сказал Куорен. — От тетки Цареубийцы. — Почему они все мне пишут? Я написал только Тириону разок и вовсе не собирался иметь дело со всеми остальными Ланнистерами. Герион, Тайвин, теперь еще и эта тетка на мою голову. — Полагаю, они думают, что ты будешь с ними честнее. У сира Дениса есть свои причины преуменьшать серьезность положения. Да, но для Маллистера это не было бы так мучительно, подумал Манс. Манс извлек несколько нот из лютни. Он не хотел больше говорить о скорбящих Ланнистерах. Вместо этого он спросил. — Ты мне доверяешь? Куорен провел камнем по мечу. — Я тебя знаю. Я знаю, когда я могу доверять тебе, а когда нет. — Если бы я поклялся в чем-то как разведчик Ночного Дозора, ты бы этому поверил? — Нет, если бы не знал, что ты все равно собираешься это сделать. Тебе плевать на Дозор. Манс попытался улыбнуться. — Считаешь меня плохой вороной, да? — Ты хороший человек, — сказал Куорен. — Но ворона из тебя никудышняя. Ты и сам это знаешь. Ты же из кожи вон лезешь, чтобы так было. — Я лучший разведчик на Стене, — возразил Манс. -И худший. Пальцы Манса, перебиравшие струны, замерли. Слишком уж ты честен со мной, брат, подумал он. — У Дозора много недостатков, — сказал он. -И еще у него есть предназначение, которое тебя мало волнует. Будь обстоятельства иными, Манс, может быть, ушел бы, чтобы поразмыслить об этом обо всем. Но в последние недели он не мог выносить одиночество, тревога не давала ему покоя. Он остался рядом с Куореном и, сам того не замечая, начал наигрывать Последний из великанов. Куорен остановил его, сжав его руку своими жесткими пальцами. — Не эту песню, — сказал он. — Сыграй лучше что-нибудь обнадеживающее. — А ты еще надеешься? — спросил Манс. — Я знаю, когда я могу доверять тебе, и я знаю, когда я могу доверять Джейме. Я верю, что он не будет по-глупому цепляться за честь, когда речь идет о спасении девочки. Верю, что он сделает все, что нужно, чтобы выжить, и если он обнаружит хоть какую-то зацепку, то пойдет по ней. Есть обстоятельства, над которыми мы не властны, и я видел, как хорошие люди бессмысленно и глупо гибли. Но я не собираюсь пока убиваться из-за того, что он не вернулся в срок. — Когда ты же ты начнешь убиваться? — Когда увижу его труп, — сказал Куорен и отложил меч в сторону. — Сыграй Весенние цветы. Мне она нравится. — Его голос стал отстраненным, слова словно доносились издалека. Манс покачал головой и начал играть песню. Он молился о том, чтобы весна пришла скорее. Весной он хоть что-то сможет предпринять. И тогда, возможно, он найдет в себе силы надеяться вместе с Куореном. Джейме и Серебряная Волчица вдвоем спускались по крутому сыпучему склону. Любое неловкое движение приводило осыпь в движение, ноги съезжали. На опасных местах они поддерживали друг друга. Серебряная Волчица улыбалась, и на губах Джейме тоже играла улыбка. Уже две недели они шли по знакомым ему местам, и он наконец-то снова чувствовал себя настоящим разведчиком. Еще несколько дней — и они доберутся до знакомой ему деревни к востоку от Клыков Мороза. Несмотря на холод и усталость, настроение у всех было приподнятое. Удача повернулась к ним лицом, когда они нашли пещерных жителей. Одна из их женщин знала Манса, и выяснив, что Джейме был его другом, уговорила остальных одичалых помочь. — Если только ты убьешь Плакальщика, — сказал один, и Маленький Волк перевел. — Он угрожает нам, заставляет нас помогать ему, — сказал другой, — Нам до его горя дела нет. — Плакальщика, — повторил Джейме. После этого у них развязались языки. Девочка у Плакальщика, сказали они. Он проходил здесь два с лишним месяца назад. Она была жива, хоть и вся в синяках. Они двигались на восток, но куда, он не сказал. По-видимому, вина за все лежала на Джейме. Это он унизил Плакальщика, но не разделался с ним окончательно, это он дал ему возможность собраться с силами и дал достаточный повод для мести. Но Джейме еще мог все исправить. Алисана Мормонт выжила на Стылом Берегу, и теперь они знали, откуда начинать ее поиски. Ни на то, ни на другое он до сих пор даже надеяться не смел. — Мы можем помогать тебе дальше, — предложила Серебряная Волчица, когда они ушли из пещер. — Мы дошли уже так далеко. Разве не печально будет свернуть с полдороги? — обратилась она к брату. — Печально, что мы оказались так далеко от дома, — ответил Маленький Волк. Джейме поклялся, что Дозор с лихвой возместит им всё товарами, с которыми они смогут весной вернуться домой. — Если, конечно, Великая Волчица сможет пока обойтись без вас, -добавил он. — Она говорит, мы можем делать, что хотим, и мы вернемся, когда вернемся, — сказала Серебряная Волчица. — Если мы совершим что-то славное, это будет хорошо. — Сколько вы нам дадите? — спросил Маленький Волк. — Я родом из самой богатой семьи во всех Семи Королевствах, — ответил ему Джейме. — Сколько сможете увезти на своей лодке. — И после этого Маленький Волк согласился. Сейчас Серебряная Волчица спустилась на ровное место и протянула руку Джейме, чтобы помочь ему перебраться через участок, покрытый льдом. Остальные сильно отстали от них, собаки тоже. Тропа была узкой, спускаться можно было только по двое, спускались они очень медленно, спуск был изнурительным. Путь через горы дался всем очень тяжело. Они плутали, возвращались назад, лезли через завалы. Собаки не везде могли последовать за ними, им приходилось самим искать обходной путь в снегу. Один раз им пришлось идти по леднику. Джейме предусмотрительно выпросил у Стера веревку, и они смогли идти в связке. По счастью, никто на леднике в трещину не провалился, но больше радоваться было нечему. Еды у них почти не было, погода была плохая, сапоги из тюленьей кожи, которые они носили на Стылом Берегу и которые были хороши на снежных равнинах, для гор совсем не годились. Подошва у них была слишком тонкой, сильно скользила. Джейме был весь в ссадинах и синяках от того, что постоянно падал и пытался цепляться, но кроме этого у него ужасно болели ноги. У него ныло все тело, руки и ноги отказывались двигаться, и ему казалось, что он никогда не сможет согреться. Но они были уже так близко. Они почти дошли. — Солнце скоро сядет, — сказала Серебряная Волчица, показывая на небо. Солнца не было видно за плотной облачной пеленой, но уже начинало темнеть. — Ты знаешь место, где встать? — Совсем скоро, — сказал Джейме. За следующим поворотом лежала узкая долина. Летом там были цветущие луга и кусты, гнущиеся под тяжестью ягод. Сейчас все было похоронено под снегом, но они смогут укрыться под нависающей скалой. После того, как все спустились, они довольно быстро добрались до места, которое имел в виду Джейме. Нед принялся разводить огонь, а Джейме и Серебряная Волчица стали строить из снега стену вдоль скалы. Маленький Волк и Блейн взяли нескольких собак и отправились искать добычу. Они вскоре вернулись, волоча тощего барана, при виде которого даже Нед не сдержал улыбки. — Нам теперь еды надолго хватит, — сказал он, приободрившись, — когда мы его доедим, мы уже будем не в горах. — Да, мы будем на пути в Зачарованный Лес, — напомнил ему Джейме. — Да я хоть в седьмое пекло готов отправиться, лишь бы там гор не было, — отозвался Блейн. — Джейме, иди сюда. Мы его добывали, так что разделывать тебе. — А почему не Неду? — возмутился Джейме. — Потому что я до утра буду возиться, — сказал Нед с виноватой улыбкой. — Ты так и не научишься, если не будешь практиковаться, — заявил ему Джейме, но Нед был прав, так что Джейме достал нож и взялся за дело. Не успел он начать, как одна из собак залаяла. Несколько собак дремали у костра, но при первом же звуке они проснулись и навострили уши. Кесук и Наву что-то вынюхивали на поляне. Джейме огляделся вокруг, привычно потянувшись за мечом, которого у него не было. Маленький Волк вскочил на ноги, Нед крутил головой, уже раскрыв рот, чтобы задать вопрос, но Блейн на него цыкнул. Кесук сделал шаг назад, шерсть на загривке у него встала дыбом. Из-за деревьев медленно появился волк. Джейме схватился за копье скользкими от крови барана руками. Остальные собаки вскочили на ноги. Волки окружали их. Не волки, лютоволки. Они были такие же огромные, как собаки. Джейме насчитал четыре, пять. Прежде, чем он успел заметить других, один из волков прыгнул на Неда, который так и сидел, оцепенев, с широко раскрытыми глазами. Джейме бросился к парню и повалился на него, заслоняя. Огромный волк всем своим весом обрушился ему на спину. Джейме успел закрыть руками лицо и шею, и зубы зверя погрузились в его толстую меховую куртку, придавив, но не проткнув кожу. Спустя мгновение волк отпустил его и покатился по снегу, сцепившись с одной из собак. Их рычание напоминало раскаты грома. Джейме неловко встал, в одной руке он сжимал копье, а другой схватил Неда за воротник и с силой толкнул его к скальному навесу. Волк смог добраться до шеи собаки — Джейме увидел, что это была Исна — и с ужасным хрустом сомкнул массивные челюсти. Джейме вонзил копье в горло зверя. Тот взвыл, дернулся, и Джейме выпустил копье из руки, от толчка он потерял равновесие и начал падать. Он попытался удержаться, но все-таки упал на спину, неудачно подвернув лодыжку. Блейн с копьем в руках успел загородить его. Разъяренный и израненный, волк напал на Блейна, но Блейн выставил копье, и волк напоролся грудью прямо на острие. Второй волк прыгнул на Блейна сбоку и вцепился зубами ему в руку. Джейме как-то смог подняться и, обхватив зверя за шею, принялся душить его, пока тот рычал и огрызался. Он довольно быстро стряхнул Джейме, Джейме жестко приземлился на спину, но в этот момент волку в морду влетел плотный ком снега. Зверь повернул голову, и Нед снова бросил в него снегом. Волк побежал к нему, но Люк оказался быстрее, он загородил собой Неда, обнажив клыки и вздыбив шерсть на загривке. Лютоволк только взглянул на него и отступил, а потом бросился прочь и скрылся в ночной мгле. Это был последний. Остальные уже убежали, решив не связываться после того, как встретили отпор. Серебряная Волчица заметила лежавшую на снегу Исну и бросилась к ней с криком. Джейме увидел, что Блейн стоит на коленях в снегу, и похромал к нему. Рукав Блейна превратился в лохмотья, вокруг все было в крови. Блейн слабо усмехнулся. — Твою мать, это же надо было так. После всего, что было, нарваться на лютоволков. — Все будет хорошо, — сказал Джейме, стараясь не выдавать своей тревоги. — Деревня в трех днях пути отсюда. Если поторопимся, дойдем быстрее. Я сейчас найду что-нибудь, чем перевязать. — У них не было вина, нечем было промыть рану, и рана была рваная, швы толком не наложить. К ним подбежал Нед. — Зверюга мертва, — сказал он. — Та, которую Блейн копьем проткнул. Грустно, да? Вот почему от тебя на Стылом Берегу никакого проку не было, подумал, но не сказал Джейме. Но он не мог не согласиться. И впрямь что-то грустное было в распростертом на снегу звере. Погиб только один, насколько он мог судить. Манс как-то сказал ему, что волки скорее убегут, чем погибнут в драке. В этом они были умнее людей. Вероятно, и лютоволки тоже. Джейме огляделся по сторонам и насчитал семь собак, погибла только Исна. Могло быть и хуже, сказал он себе — наверно, в сотый раз с тех пор, как покинул Медвежий Остров. Но легче от этого так и не становилось. К ним подошел Маленький Волк. Он, по виду, был цел и невредим. — Надо разделать волка и закончить с бараном, -сказал он Джейме. — Волка жечь не будем? — На Стылом Берегу собак сжигали, как и людей. Джейме думал, что с волками поступают так же, раз клан их так почитает. — Собаки — семья, — сказал Маленький Волк. — Волки — звери. Шкура, мясо. Зачем им пропадать? Семья. Джейме никогда не видел, чтобы Серебряная Волчица так убивалась над кем-то, как она сейчас рыдала над Исной. Он подумал, не подойти ли к ней, но раз Маленький Волк не шел утешать ее, наверное, и ему не стоило. — Помоги мне разделать, — настаивал Маленький Волк. Нед сказал Джейме, что он наложит швы Блейну, и, решив, что уж с этим парень справится, Джейме принялся помогать Маленькому Волку, который снял со зверя шкуру и вырезал когти. В клане носили ожерелья из волчих когтей, и Джейме подумал, что, наверное, почетнее иметь ожерелье из когтей лютоволка. Спустя какое-то время Серебряная Волчица все-таки оторвалась от Исны, развела для нее погребальный костер, и они проводили Исну в последний путь. Оставшийся путь их отряд преодолел относительно спокойно. Рана Блейна воспалилась, рука опухла и покраснела, а сам он был бледен как смерть. У Джейме распухла и посинела лодыжка. Он мог на нее вставать, но после дня ходьбы боль была такой, что ночью он не спал и вместо этого лежал, зажимая себе рукой рот. От боли ему хотелось одновременно ругаться и плакать. На третий день, уже глубокой ночью, они добрались до деревни. Блейн был настолько белым, что Джейме не стал дожидаться утра. Средних лет женщина, которая была в деревне главной, не признала Джейме, пока он не назвал себя, но потом она его вспомнила. После того, как Джейме вкратце объяснил ей причины их появления, она привела знахарку для Блейна. Неда, Серебряную Волчицу и Маленького Волка увели, чтобы накормить, но Джейме поковылял с Блейном к дому знахарки. Он хотел знать, что с рукой Блейна, и надеялся, что она заодно взглянет и на его ногу. Джейме ждал, сидя на меховой шкуре возле очага, пока знахарка занималась раной Блейна. Занавеска делила небольшую хижину на две части, отгораживая место для спанья и заднюю часть для больных и раненых. Глаза у него слипались от тепла и усталости, и он незаметно для себя задремал. Его разбудили шаги. Перед ним стояла женщина в богато украшенном коричневом плаще, на ее золотых волосах блестели еще не успевшие растаять снежинки. Она была его возраста или, возможно, чуть моложе, и что-то в ее облике заставило его усомниться в том, что он видит ее наяву. Он подумал, что она похожа на Деву. Ее красота была нежной и мягкой. У нее были ясные голубые глаза и немного робкая улыбка. — Сир Джейме, — заговорила она, — мне сказали, что вы ранены. Я не целительница, но кое-что знаю, возможно, я смогу помочь. Сир? Вольный народ редко звал его так. Лишь немногие одичалые вообще знали, что он рыцарь, да и им было на рыцарей плевать. Может, она ему все-таки снится. — Кто вы? — спросил Джейме. — Далла, — в ее глазах блеснул огонек, который сказал ему, что она намеренно ушла от ответа. — Вы выглядите и говорите как леди, — сказал Джейме. — Вы не из этой деревни, я бы знал вас. Она негромко рассмеялась. — Мы как-то торговали с Восточным Дозором, и один человек оттуда сравнил меня с бродячим септоном. Только мы чтим Старых Богов. Это не совсем так, но это простое объяснение. Я, конечно, не леди. — Вы путешествуете в одиночку? — С младшей сестрой. Но в этом нет ничего такого. Мы знаем эти земли так, как вы, разведчики, никогда знать не будете. — Она склонила голову. — Могу я взглянуть на вашу ногу? Джейме наконец решил, что она ему не снится. Он бы не смог такое выдумать. — Только осторожно, — сказал он. — Она очень распухла. Далла присела возле него и начала развязывать шнуровку на его сапоге. — Почему вы странствуете? — спросил Джейме — Мне говорили, что Старым Богам нет дела до песен, и их последователям не нужно учить ни заповеди, ни молитвы. Она аккуратно стянула сапог, Джейме почти не почувствовал боли. — Мы путешествуем скорее для того, чтобы учиться, а не для того, чтобы учить. Хотя некоторые ищут моего совета. Это не значит, что я мудрая, — застенчиво добавила она. — Моя тетка, впрочем, действительно была мудрой. — Это только ваша семья делает? — Любая женщина, которую мы выбираем и обучаем. — Сняв сапог, Далла размотала обмотку ловкими, как у мейстера, пальцами. — Я никогда не встречал таких женщин, — сказал Джейме. — Нас очень мало. Кто-то старится, кто-то обзаводится семьей. Но нас и не должно быть много. У нас ведь нет конечной цели, нет великой миссии. Волосы у нее были аккуратно заплетены в косу умелой рукой, и цвета темного золота. Чтобы не пялиться на нее, Джейме вместо этого стал смотреть на огонь. — Тогда зачем это все? — спросил он. Женщина провела теплым пальцем по его опухшей лодыжке. — А зачем люди на юге читают и пишут книги? — спросила она. — У вас есть пергамент и чернила, они помогают вам сохранять песни, сказания, историю, знания. У нас есть только языки и уши. Люди говорят, а мы — я, мои сестра и остальные — слышим, слушаем и запоминаем. Мы сохраняем то знание, которое можем сохранить. — Но ведь боги тут не при чем, — сказал ей Джейме. Далла убрала руку и села на стопы. — Разве это не святотатство — позволять знаниям ускользать у нас сквозь пальцы, позволять беспощадному времени красть их у нас? Мы сохраняем их, мы делимся ими. Если не в этом служение богам, то в чем же, Джейме Ланнистер? — Звучит довольно глупо. — Далла нажала на его лодыжку, и он скривился. — Это обязательно? Больно. — Очень? — спросила она. — Весьма. Она обхватила его рукой его ногу и слегка подвигала ей. — А так? — Так тоже. Далла сжала губы. — Вам нельзя вставать на нее… — Как долго? — Хотя бы несколько дней. Ледяной компресс уменьшит отек, у знахарки найдется что-нибудь, чтобы снять боль. Через несколько дней вы сможете продолжить путь. — Она отодвинулась от него, сцепив руки за спиной. Свет и тени от огня в очаге отразились в ее глазах, и они стали похожи на расплавленный металл. — Мальчик, Эдрик, говорит, что вы ищете девочку. Джейме выпрямился. Что-то было в ее голосе. — Вы знаете, где она. — Идите со мной, сир, — сказала она. — Я помогу вам. — Я сам смогу идти. — Но она помогла ему снова надеть сапог и подставила плечо. Он пытался не налегать на нее, но на деле устал сильнее, чем думал, и поэтому опирался на ее плечо больше, чем ему следовало бы. Но она ни разу не споткнулась и не оступилась. Оказавшись снаружи, они пошли через сугробы под тихий шорох ее длинного плаща. Она привела его на опушку леса, где стояло сердце-дерево. Это было самое обычное сердце-дерево, оно не было ни слишком большим, ни слишком маленьким, просто дерево с зияющим кровавым ртом и запавшими глазами. Джейме вытер лицо. — Какое это имеет отношение к Али Мормонт? — Плакальщик отдал ее королю. — Далла провела рукой по стволу чардрева. — Не Тормунду Великанья Смерть и не Магнару Теннов. Другому. Теперь, когда девочка у короля, как он и хотел, Плакальщик начинает распускать слухи об этом. Это ловушка. Ловушка для… — Цареубийцы. — Губы Джейме медленно растянулись в улыбке. — Не надо улыбаться, — Далла сурово посмотрела на него, — Послушайте. Слышите листья? Слышите богов? Нет здесь никаких богов, подумал Джейме. Нигде нет. Шел снег. Где-то закаркал ворон. Женщина выжидающе смотрела на него. Джейме посмотрел на дерево и попытался услышать что-нибудь. Снова закаркал ворон. Внезапный порыв ветра пошевелил ветви, и вниз сорвался и полетел, медленно кружась и раскачиваясь, одинокий лист, похожий на окровавленную ладонь. На ветви дерева, хлопая крыльями, сел ворон с глазами черными, как чернила. Темные крылья, темные вести, подумал Джеме, хотя у ворона, конечно, никакого письма не было. Подчиняясь странному порыву, он сказал. — Вы пытаетесь предупредить меня об опасности. Далла взглянула на чардрево. — Я не лесная ведьма, и у меня нет дара предвидения. Но моя сестра видела вас во сне. Она не помнит этот сон, но она проснулась со слезами на глазах. Вель никогда не плачет. — Вы знали, что я буду здесь, — сказал Джейме, сделав шаг назад. — Ваши братья искали девочку в лесу, и они говорили, что вас отправили на запад. Здесь лишь один путь. Я ждала, и мне повезло. Возможно, боги вмешались, кто знает. По ее глазам Джейме понял, что она говорит искренне. Он отвернулся. — Все это не имеет значения. Если бы я даже верил в ваших богов, если бы я даже сейчас поверил вам, что мне грозит какая-то опасность, что что-то пойдет не так, я поклялся, что верну девочку, и я собираюсь исполнить свою клятву. — Можете сделать кое-что для меня, сир Джейме? — тихо спросила Далла. Он вздохнул. — Что вам от меня нужно? — Дозор когда-то был создан при помощи детей леса, и самые первые клятвы были обращены к старым богам. Произнесите слова вашей клятвы здесь. Так они обретут больше силы. Джейме заколебался, и она добавила. — Вы же оставили свой пост, а теперь возвращаетесь. Разве это не уместно? — Какое вам дело до моих клятв? — спросил ее Джейме. — Я говорила с Тормундом, — ответила она. — Я знаю все, что он знает. Я знаю, что по словам Матушки Кротихи, боги следят за вами. Джейме все еще колебался, и она сказала. — Он дал вам кольцо. Напоминание о том, что вы поклялись восстановить Дозор… и помочь нашему народу. Вы можете поверить в то, что это важно для меня? Джейме посмотрел на дерево. — Хорошо, я сделаю то, что вы просите. Но только не надо проводить надо мной никаких языческих обрядов. Улыбнувшись, Далла взяла его за руку, и их глаза встретились. — Кто здесь? Кто стоит перед богами? — спросила она, и Джейме понял, что должен произнести только те строки, которые отвечают на вопрос. — Я — меч во тьме, — сказал он. — Я — дозорный на Стене. Я — огонь, который разгоняет холод, свет который приносит рассвет, рог, который будит спящего. Я — щит, который охраняет царство людей. — Да, это ты. — Она подошла вплотную к нему, и от нее пахло снегом и хвоей. Она коснулась своими мягкими губами его лба, потом легко поцеловала его в обе щеки и в губы. Джейме ни с кем не целовался с тех пор, как ему было пятнадцать. Лучше бы его как следует поцеловала Серебряная Волчица. — Теперь ты брат Ночного Дозора в глазах всех богов, — сказала она. — Мы только что поженились? — спросил Джейме. — Разве вольный народ не произносит брачные клятвы перед деревьями? — Если и был заключен брак, то между тобой и Ночным Дозором, — ответила Далла. Добившись того, чего хотела, она как будто растеряла всю свою уверенность и не знала, что с ним дальше делать. — Давай я отведу тебя к твоему брату. Уверена, что ты уже сможешь узнать, что с ним. Решив, что он достаточно повеселился, Джейме похромал к Блейну, опираясь на ее плечо, как на костыль. Когда они вернулись в хижину, знахарка уже закончила заниматься раной Блейна, и Блейн лежал на постели с закрытыми глазами. — Я почистила рану, как смогла, — сказала Джейме женщина. — сделала ему пластырь из крапивы, чеснока и плесени и перевязала. Он не должен двигать этой рукой какое-то время. — Как долго? — спросил Джейме. — Две недели или дольше. Блейн резко сел. — Со мной все хорошо, — сказал он Джейме. — Оставьте нас, — попросил Джейме знахарку. Далле он сказал. — Ты не могла бы позвать сюда Неда? — Ты не можешь с ней так говорить, — возмутилась знахарка, явно оскорбленная его фамильярным обращением, из чего он сделал вывод, что Далла сказала ему не всю правду о себе. Но Далла кивнула и вышла. Знахарка бросила на Джейме предостерегающий взгляд и вышла вслед за ней. — Слушай, я в порядке, — повторил Блейн. На его щеках появился румянец, и говорил он не вполне четко. Наверное, ему дали вина или еще чего-то, чтобы унять боль. — Ты сам хромаешь. — Я подвернул ногу, а тебя укусил волк, — сказал Джейме. — Я хочу, чтобы ты вернулся на Стену. Если начнется заражение, они смогут тебя отвести к старому Таргариену, и он все поправит. Неда я тоже отправлю с тобой. Он слишком юн для всего этого, мы вообще не должны были брать его. — Ты завел себе новую подружку, — сказал Блейн. — Она красивая. — Она знает, где Плакальщик. — Джейме тяжело вздохнул. — Я хочу, чтобы Маленький Волк и Серебряная Волчица отправились с вами. Нед не боец, ты ранен. Мне будет спокойнее, если они будут рядом. — Твоя волчья жена тебя не бросит. Она хочет закончить начатое. — Она не моя жена. Я предложу. По крайней мере, у нее будет возможность выйти из игры с честью. — Если все пойдет не так, подумал Джейме, чем меньше людей будет со мной, тем лучше. — Но ты прав, она, скорее всего, будет настаивать на том, чтобы остаться. А вот ее брата я, наверное, смогу уговорить помочь вам. Если Серебряная Волчица останется со мной, ты должен проследить, чтобы Маллистер позволил Маленькому Волку дождаться ее в Сумеречной Башне. — Маллистер…. — Манс с ним сможет договориться. — Ну да. — Лицо Блейна исказила гримаса боли, и Джейме сомневался, что дело в его руке. — После всего, что мы прошли — и ты не даешь мне довести дело до конца. Я же спас тебя от сраного волка! — Один человек как-то спас моего деда от льва, — сказал Джейме. — Если подумать… А, Нед. Парень с нерешительным видом вошел в комнату. Жаль, что они вообще втянули его в это дело. Он был сообразительным, неплохим разведчиком. Но многие месяцы он был только слабым звеном, и это пагубно сказалось на его уверенности в себе. Вот и сейчас он выглядел так, словно ожидал выволочки. Джейме подозвал его подойти ближе. — Мне нужен свидетель. — Ты собираешься сказать мне что-то такое, что опасаешься за свою жизнь? — спросил Блейн. — Мы говорили о моем деде, — сказал Джейме. — Мы говорили о том, что ты не даешь мне закончить эту клятую разведку! — Мы говорили о моем деде и о том, как он посвятил в рыцари человека, который спас его от дикого зверя. Блейн осекся, потеряв дар речи. — У меня нет меча, — сказал Джейме. — Но наши клятвы утверждают, что мы и есть мечи. Рука сойдет. — Ты не можешь посвятить меня в рыцари, — сказал Блейн, краснея. — Я ничего не сделал. Я просто стоял с копьем. — Многие ли сделали бы хотя бы это? Если уж на то пошло, многие ли поверили бы мне, когда все выглядело так, будто я дезертировал, чтобы присоединиться к клану одичалых? И продолжали бы мне верить на протяжении многих недель? Седьмое пекло, да в битве с кланом Ледяной Реки ты сделал больше, чем я в битве с Братством Королевского Леса. Блейн молча смотрел на него. Джейме повернулся к Неду. — Я не забыл про тебя. Ты тоже через все это прошел, хотя ты еще совсем юн. Но ты же не чтишь Семерых? — Нет, сир, — сказал пораженный Нед. — Я чту Старых Богов. — Тогда я вознагражу тебя как-нибудь иначе. — Не нужно…. — Мы что-нибудь придумаем. Пока выбрось из головы. — Джейме посмотрел на Блейна. — Я не буду заставлять тебя вставать на колени. Не будет колен. Не будет меча. Так себе получается церемония. Годится? Блейн молча кивнул. Джейме подошел к нему и положил руку ему на плечо. — Клянешься ли ты перед лицом богов и людей защищать тех, кто не может защитить себя, оберегать невинных, повиноваться старшим над собой… если только они не заставляют тебя совершать злодейства или праздно смотреть, как их совершают другие? — Клянусь, — сказал Блейн. — Клянешься ли ты храбро сражаться и делать все для защиты царства людей, чего бы это не стоило? — Клянусь. — Встань же, сир Блейн Стойкий, рыцарь и брат Ночного Дозора. По лицу Блейна расплылась улыбка. — Ну и поганец же ты, — сказал он. — Теперь мне сложнее будет тебя ненавидеть за то, что ты меня отсылаешь. Джейме убрал руку с плеча Блейна и сжал его локоть. — Я знаю, о чем прошу. Я бы убил того, кто попытался бы заставить меня сейчас свернуть с пути. Но мне нужно, чтобы ты это сделал. Мы уже слишком задержались, нам нельзя тянуть дальше, и наши братья нас, наверное, уже оплакали. — Я понимаю, — признал Блейн, — но мне это все очень не нравится. Джейме осторожно его обнял. — Отдыхай. Мне нужно поговорить с нашими друзьями со Стылого Берега, и я, наверное, смогу убедить Даллу показать нам дорогу. Маленький Волк был не в восторге от плана Джейме, но после уговоров все-такие согласился отправиться на Стену с Блейном и Недом. Серебряная Волчица, как и предсказывал Блейн, заявила, что пойдет до конца. Даллу оказалось несложно уговорить. Они с сестрой согласились проводить Джейме, но возле деревни пути их должны были разойтись. — Это не наш бой, — сказала ему Далла. Но Джейме от нее и нужно было лишь, чтобы она показала дорогу. Когда боль в ноге поутихла и стала терпимой, Джеме тронулся в путь в сопровождении копьеносицы, странствующей ведуньи, ее двенадцатилетней сестры и трех собак размером с лютоволка. Между собой они общались в основном на Старом Наречии, чтобы Серебряная Волчица все понимала. Вель и Далла подсказывали Джейме нужные слова. Серебряная Волчица хорошо ладила с Даллой, как часто случается между людьми, совершенно не схожими. В основном Серебряная Волчица что-то ей рассказывала, а Далла время от времени вставляла какое-нибудь замечание, которое заставляло Серебряную Волчицу задуматься и ненадолго замолчать. Вель не очень любила Серебряную Волчицу, и с Джейме она не сразу поладила. Ей не нравилось, что Джейме верит в Семерых, не нравилось, что он был вороной, и она считала, что ничего глупее рыцарства свет не видывал. — Это Далла меня заставила, — сказала она Джейме в первый день — Я обычно не помогаю таким, как ты. Но, по-видимому, ее предрассудки не успели в ней так уж глубоко укорениться. Постепенно она перестала пренебрежительно отзываться о Серебряной Волчице, и с Джейме они вскоре уже болтали, словно старые друзья. — Кто тебе это дал? — спросила она однажды утром, когда они вместе проверяли расставленные накануне силки. Он достал и вертел в руках фибулу, которую ему когда-то подарила Игритт. Когда люди из клана забрали их вещи, ему позволили сохранить лишь эту фибулу и бронзовое кольцо. — Маленькая девочка, — ответил Джейме. — В этом же нет ничего неприличного? — Это оберег на удачу, — сказала Вель. — Их обычно дарят родным. А тебя он еще и защищает. Увидев его, любой из вольного народа, кто чтит старых богов, сразу поймет, что кому-то за Стеной ты дорог. Джейме рассмеялся. — Похоже, за Стеной у меня немало родных. — Он показал ей ожерелье из когтей лютоволка, которое ему подарила Серебряная Волчица, пять когтей на кожаном шнурке. Два других Маленький Волк дал Блейну и Неду. Ожерелье не так впечатлило Вель, но в этот момент они обнаружили пойманного зайца, и на этом их разговор прервался. Несколько дней спустя, когда Джейме нес дозор, Вель уселась рядом с ним, расчесывая волосы. — Ты ведь жрица? — спросил Джейме. — Нет, — ответила Вель. — Вовсе нет. Джейме прислонился к Люку, который дремал рядом с ним, и запустил пальцы в его густой мех. Люк был теплым, об него было хорошо греться. — Но ты слышишь Старых Богов. — Мы не слышим, что они говорят. Но мы и не глухи к ним, как вы, вороны. — Щеки у нее раскраснелись от мороза, волосы сияли золотом. Она немного напоминала ему Серсею, но сходство было не настолько сильным, чтобы это ему мешало. Черты лица у нее были совсем другие, волосы были темнее, а сама Вель была грубоватой и острой на язык. Пожалуй, она даже больше походила на самого Джейме, чем на его сестру, с той лишь разницей, что была гораздо мудрее, чем он был в ее возрасте, и не такая наивная. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного. Он очень мало знал о жизни до того, как надел черное, и совсем ничего — до того, как вступил в Королевскую Гвардию. В свои пятнадцать он был сущим ребенком. — Если предположить, что ваши боги все-таки существуют, ты тоже думаешь, что они чего-то хотят от меня? Вель разделила волосы на пряди и начала ловко и быстро заплетать косу. — Ты с юга, — сказала она, — ты не поклоняешься Старым Богам. Тормунд говорит, что кровь у тебя самая обычная. Я не знаю, что им могло бы от тебя понадобиться. — Вот уже три года я пытаюсь объяснить это разным людям. — Должно быть, их внимание привлекли твои поступки, а не то, кто ты. Для деревьев время течет иначе. Их будущее одновременно является и настоящим, и прошедшим. Возможно, ты совершишь что-то в будущем, и поэтому сейчас Старые Боги следят за тобой. — Объясни проще, я не понимаю. Вель тихонько рассмеялась. — Если бы ты залез на дерево, чтобы осмотреться и разведать дорогу, и увидел бы вдалеке что-то важное, ты бы крикнул нам сверху, чтобы мы знали, чего ждать. И даже если бы до этого было еще очень далеко, мы могли бы говорить об этом, пока идем. Кто-то мог подслушать нас и тоже начать об этом говорить. — И деревья… разведывают дорогу, — сухо сказал Джейме. — И кричат об этом сверху таким, как Матушка Кротиха. Которая разболтала все Тормунду. Который рассказал вам. — Может быть, — сказала Вель. Джейме почесал Люка за ухом. — И что, по-твоему, такого я должен совершить? Вель перевязала косу и с сомнением взглянула на него. — А зачем это знать заранее? — Я не знаю, — признал Джейме. Он посмотрел на огонь, прищурившись. — Просто ты говоришь про богов, про то, что они знают мое будущее. Но Далла сказала, что ты видела другой сон. И он заставляет тебя думать, что весь этот поход может быть ошибкой. Может, через неделю-другую меня уже и в живых не будет. — Ну да, — сказала Вель. — Пророчества, колдовство, зеленые сны. Никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Нет никаких правил, никаких законов. — Может, мне нужно… ну сделать что-то? — спросил Джейме. — Делай, что хочешь, — сказала Вель. — Те видения, которые видят лесные ведьмы вроде Матушки Кротихи, они ведь тоже не пророчества. По крайней мере, не такие пророчества, которые тысячелетиями передаются из уст в уста, про какого-нибудь героя, который совершит и то, и это, и у него будут рыжие волосы и задница в веснушках. Это всего лишь увиденные мельком обрывки происходящих событий, о которых деревья говорят друг с другом на своем странном языке. — Дерево показало мне, как я убиваю упырей. Так что, наверное, я должен дожить до… — Ты уверен, что это был именно ты, сир Ворона? — спросила Вель. — А может, упыри в твоем сне значили не упырей, а что-то иное? Иносказание. Понимаешь, о чем я? — То есть деревья могли и вообще не про меня говорить? — попытал удачи Джейме. — Могли. Но чем больше людей видят и понимают одно и то же, тем вероятнее, что за этим что-то действительно есть. — Она отмахнулась от него. — Хватит уже. Карауль. Дай мне поспать. Дни летели быстро. Даже несмотря на то, что нога у Джейме до сих пор ощутимо болела, путешествие протекало на редкость спокойно, двигались они быстро. Они не плутали, у них всегда было вдосталь еды, всегда находилось укрытие для ночлега. Джейме не знал, опыт ли сестер тому причиной или какое-то колдовство, но даже Манс не передвигался за Стеной так ловко и искусно. Джейме смотрел и время от времени задавал вопросы, но никаких секретов у них, кажется, действительно не было. Обычно они просто отвечали, что лучше знают эти места, что слушают и замечают то, чего не замечал он. Две недели они путешествовали вместе, а недалеко от Оленьего Рога расстались. — Мы были у Ульфа еще до того, как он стал звать себе королем, — сказала Вель. — Его деревня не большая, человек двести или около того, и войско он зимой держать не будет. — Мы встретимся снова, — уверенно сказала Далла. Она обняла его на прощание, Вель улыбнулась и кивнула ему, и они вдвоем скрылись за деревьями, словно призраки. Джейме посмотрел на Серебряную Волчицу, провожавшую их озадаченным взглядом. — Они странные, — сказала она Джейме. — Дома лучше. Джейме подумал о Сумеречной Башне, о Мансе и Куорене. Он давно перестал считать дни и не знал, сколько времени прошло уже с тех пор, как он должен был вернуться и не вернулся. — Дома лучше, — согласился он, выдохнув облачко пара. Он положил руку на плечо Серебряной Волчицы и посмотрел ей в лицо. — Я не обижусь и не рассержусь, если ты уйдешь с ними. Далла, она говорит…. — Что грозит опасность, я знаю. Она говорила мне, — перебила его Серебряная Волчица. — Если она говорит правду, ты не должен быть один и без помощи. — Я в неоплатном долгу перед тобой. — Ты семья. Семья помогает друг другу, — сказала она, накрыв ладонью когти лютоволка, которые висели у него на шее на кожаном шнурке. — Нет никакого долга. — Иные меня побери, ради этого мужчины можно и от мужа избавиться. Али шила рубашку из шкуры оленя, когда услышала слова младшей из сестер Ульфа, натиравшей свежую оленину солью и пряными травами. Герта вроде как любила своего мужа, но иногда Али не понимала, шутят одичалые или говорят всерьез. Старшая сестра, Трута, оторвалась от шитья и, посмотрев, сказала. — С ним женщина. — Ее я тоже убью, — После паузы Герта спросила: — Это что у них, лютоволки? До этого момента Али было не интересно, но теперь она тоже подняла глаза от шитья и вытянула шею, чтобы лучше видеть. Сейчас была середина дня, но общий зал был набит битком, воздух был густым от дыма. Али пришлось сесть прямо и вытянуться, чтобы разглядеть что-то поверх большой головы Герты. — Это собаки, — сказала Али, хотя никогда не видела таких собак. Их было три, и они были размером с пони. — А ты-то почем знаешь, поклонщица? — спросила Трута. — Волки не такие пушистые, — пояснила Али, — и у них ноги длиннее, а головы уже. И еще у них хвосты внизу, а не кольцом на спине. — Али никогда не видела живого волка, но она читала об этом в книге. У дома Мормонт было мало книг, но среди них была большая книга про животных с подробными иллюстрациями, и Али очень любила ее. — Она права, пожалуй, — сказала Герта, поразмыслив. — Волки более тощие. Кажется, у диких кланов на западе есть большие собаки? Трута нахмурилась. — Да, верно. Но им тут нечего делать среди зимы. Кто пойдет зимой через горы? Это надо совсем ума лишиться. Герта кашлянула и посмотрела на Али. — Ну она не по своей воле пошла. А Плакальщик бешеный и есть, так что ничего такого я не сказала. Все знают, что это правда. — Не нужно вообще про него ничего говорить, неважно, правда или нет. Ульф его любит. Ему не понравится, если мы будем его обсуждать за спиной. — К Иным Ульфа и Плакальщика вместе с ним. Пока они препирались, Али села прямо, чтобы еще поглядеть на гостей. Ульф отвел их к высокому столу, и теперь ей было лучше их видно, хотя собаки среди людей и столов совсем потерялись. Женщина была молодой, чуть старше Дейси, а мужчина был высоким, с бородой и копной золотых волос, большей ей ничего такого разглядеть не удалось. Но Герта стояла, и ей, наверное, было виднее. Сестры сначала гадали, кто мог провести дикарей с запада через горы, потом стали спорить о том, людоеды они или нет. Вскоре Али наскучило их слушать. Закончив шить рубашку для Ульфа, она отложила ее в сторону и встала, чтобы размять ноги и сходить за теплым сидром. Обойдя по кругу скамью, она остановилась, заметив, что все три собаки лежат у стены, люди избегали приближаться к ним и далеко обходили. Вблизи они казались даже больше и опаснее. Она все еще разглядывала их, когда услышала голос. — Хочешь подойти ближе? Они тебя не тронут, если я буду рядом. Али медленно перевела взгляд на говорившего. Это был тот самый дикарь, хотя он вовсе не выглядел как дикарь, он даже на одичалого не очень-то был похож. Теперь, когда он стоял лишь в нескольких шагах от нее, она поняла, почему Герта так на него таращилась. Он был выше практических всех мужчин в деревне, и общий зал словно съеживался по мере того, как она разглядывала его, столько места он занимал, просто стоя на месте. На его мощные плечи был наброшен серый мех, на поясе он носил длинный костяной нож с рукоятью, обмотанной черной кожей, и он гораздо больше походил на настоящего короля одичалых, чем Ульф. Он выглядел гораздо сильнее, гораздо опаснее, и, как и его собаки, был красив красотой дикого зверя. — Я не хочу мешать вам, — сказала Али. Одичалый сделал жест, который мог бы сойти за пожатие плечами. — Ты мне не помешаешь. Пойдем. Он слегка прихрамывал. Али посмотрела ему вслед, раздумывая, что было рискованней — отказать ему или удерживать его внимание. Но знать этого она не могла, поэтому пошла за ним. — Люк, — позвал он, и самый крупный пес поднял свою огромную голову, ожидая команды. Одичалый сказал что-то на Старом Наречии, и пес поднялся и потрусил к ним. Когда он стоял, его глаза были на одном уровне с глазами Али. — Впечатляет, да? — сказал одичалый. — Можешь погладить, если хочешь. Али подошла ближе, пес следил за ее движениями, но в его глазах было только любопытство. Али протянула руку и зарылась пальцами в мех у шеи. Она пожалела, что не может рассказать об этом Лире и Дейси. Они бы позавидовали. Может, и не поверили бы. Она даже не думала, что собаки бывают такими огромными. — Ты девочка из дома Мормонтов, — сказал одичалый. — Королевский трофей. Али опустила руку, но собака не пошевелилась, пока одичалый не сказал ей что-то на Старом Наречии. После этого она потрусила к остальным и снова улеглась у стены, свернувшись в кольцо — Я Алисана Мормонт, — сказала она. — Я знаком с Первым Разведчиком, — сказал одичалый, странно улыбаясь. — Но не бойся, мы с ним вовсе не враги. Просто к слову пришлось. — Он рассматривал Али так пристально, что она ему не поверила. Под взглядом его кошачьих зеленых глаз, в которых светилось ликование, ей стало неуютно. — Скажи, а Плакальщик, случайно, не где-то поблизости? — Вы и ваша… жена его друзья? — спросила Али. Его улыбка резала как нож. — Мы встречались. — Ульф отправил его на охоту. Я не знаю, когда он вернется. — Али хмуро посмотрела на него. — Зачем вы здесь? — Я — бард, — сказал он с ноткой веселья в голосе. — Я знаю множество песен и историй, королю они понравятся. — Вы не похожи на барда, — сказала Али, не удержавшись. Но он только расхохотался. — А как должен выглядеть бард? Но Али не успела ответить, потому что к нему спешно подошла женщина и сердито сказала ему что-то на Старом Наречии, что-то, что звучало как предупреждение. Он что-то сказал в свою защиту, но она шлепнула его по руке и, схватив за запястье, потянула прочь. — Она считает, что я не должен говорить с тобой, — объяснил одичалый, бросив на Али виноватый взгляд, — Ревнует, должно быть. Ты придешь сегодня на ужин? Тебе точно понравятся те песни, которые я буду петь. — Если я не приду на ужин, я останусь голодной, — сказала Али, совершенно сбитая с толку. — Прекрасно, — заявил бард, после чего позволил женщине себя увести. Вечером Али села ближе обычного к высокому столу, чтобы видеть, что будет делать одичалый. Пока она ела оленину и маринованную свеклу, он болтал с Ульфом. Он много смеялся, много пил, и неразговорчивый обычно Ульф с охотой рассказывал ему о набегах, которые он водил, об убитых разведчиках, уведенных женщинах, похищенном добре. Под конец Ульф спросил, будет ли он петь для них, как обещал. Одичалый сделал глоток медовухи из своего рога и оторвал зубами большой кусок мяса. — Высокочтимый хозяин, — сказал он. — Ты принял меня как дорогого гостя, накормил и напоил. Должен признаться тебе, я особенный бард. Я не умею играть на лютне и не слишком хорошо рассказываю истории. Зато в моих руках поет сталь, и от этих песен даже закаленные в боях воины не могут сдержать слез. Что же до историй… — он улыбнулся белозубой улыбкой — обо мне их рассказывают чаще, чем рассказываю я сам. — Это что, вызов мне? — спросил Ульф, которого явно позабавили его слова. — Спесь, должно быть, лишила тебя рассудка. Если бы в том, что ты говоришь, была хоть капля истины, я бы слышал о тебе. — А ты уверен, что ничего обо мне не слышал? — спросил тот. — Я убил Альфина Убийцу Ворон, когда мне было восемнадцать, а год спустя — Гремучую Рубашку почти со всем его отрядом. Все веселье с Ульфа как рукой сняло, он открыл рот, но слова не шли ему на язык. — Когда Плакальщик трусливо напал на меня из кустов, я прикончил восьмерых его людей, и мы с моими товарищами так потрепали его, что он три года нос не высовывал. Я добился дружбы Тормунда Великанья Смерть и завел друзей среди вольного народа от Стылого Берега до восточных притоков Молочной. — Его ухмылка стала похожа на звериный оскал. — А задолго до этого, когда мне было семнадцать, я покончил с трехсотлетней королевской династией, перерезав глотку зверю в короне. — Ты явился сюда под чужим именем, — прорычал Ульф, его лицо налилось кровью, на лбу вспучилась вена. — Это ничего не меняет, но я сказал тебе, что меня зовут Джейме. Это мое настоящее имя. Мать не звала меня Цареубийцей в колыбели. — Лжец! — Да. Сигеррик. — Он рассмелся. — Как Баэль-Бард. Я тоже пришел сюда за цветком, но я не такой хитрец, каким был он. Я предлагаю поединок. Разъяренный Ульяф не находил слов. Все притихли, и никогда еще на памяти Али в этом зале не было так тихо. Только человек, который считал себя Цареубийцей, продолжал говорить. — Я буду сражаться с тобой за нее. Только ты и я, один на один. У меня нет доспехов. Оружие мне выберешь сам, можешь дать или не дать мне щит. Если я одержу победу, я и моя леди заберем Али Мормонт и уйдем. Король не мог отказаться от поединка на глазах у всех этих людей, иначе что же он был за король. Даже Али понимала это. И все-таки Ульф колебался. — Тебе нужен Плакальщик, а не я. — Он подарил девочку тебе, она теперь твоя. С Плакальщиком у нас свои счеты. Впрочем, я не могу тебя осуждать за то, что ты пытаешься им прикрыться. Выходит, ты трус, но не дурак. В глазах Ульфа вспыхнула ненависть. — Мы будем сражаться завтра, — сказал он. — Ты, сраный ублюдок. — Он схватил свою кружку и запустил ее в стену. Удивительно, как ему хватило выдержки не запустить ей в голову… Цареубийцы? Но ведь это не мог быть он. Ни разу, сколько бы ни говорил об этом Плакальщик, сколько бы ни говорил Ульф, Али не помыслила, что он действительно появится здесь. Она ждала маму, Дейси, дядю Джиора, любого из сотен безымянных черных братьев, но ей ни разу даже в голову не пришло, что придет тот человек, ради которого Плакальщик все это и затеял. Она была уверена, что он слабак и тряпка, рыцарь, который только для турниров годится, и никакой не разведчик. Все это казалось невозможной бессмыслицей — и то, что он пришел с какой-то копьеносицей и огромными собаками, и то, что он нашел Али и собирался спасти ее, словно рыцарь из песен. Но волосы у него были золотые, а глаза зеленые. И он действительно говорил как лорд, она бы поняла это и раньше, если бы только задумалась. Али незаметно выскользнула из общего зала, пытаясь собраться с мыслями. Она вернулась в хижину, которую делила с семьей Ульфа, села на свою постель в углу, подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом. Даже не надейся, сказала она себе. Это обман. Если это не обман, он проиграет. Что-нибудь обязательно случится. Вскоре кто-то отодвинул полог, закрывавший вход в хижину. Одичалый… нет, Джейме вошел внутрь. С ним был пес, которого Али гладила. Джейме сказал ему что-то на Старом Наречии и внимательно осмотрелся. Он не сразу заметил в углу Али. Найдя ее, он подошел к ней, прихрамывая. — С тобой все хорошо? — спросил он. Конечно, со мной все хорошо, хотела она соврать. Она притворялась месяцами, это должно было быть просто. Но что-то у нее внутри сломалось от этого вопроса, от первого проявления заботы с тех пор, как ее похитили. И в следующий миг она уже ревела навзрыд. — Простите, — сказала она, борясь со слезами, — я не плакала, с самого начала ни разу не плакала, я… Она не могла говорить. На нее разом обрушилось все пережитое — и тоска по дому, и одиночество, и человек, которого она убила. И ей уже было неважно, что перед ней южанин и клятвопреступник. Он был разведчик, один из людей Джиора Мормонта, и он собирался спасти ее. Она обвила его руками и уткнулась лицом в его куртку. Она боялась, что он оттолкнет ее или скажет что-нибудь гадкое, но вместо этого он мягко обнял ее. От этого Али только сильнее зарыдала. — Простите, — повторила она, вцепившись в него, — я сильная, честное слово. — Конечно, сильная, — подтвердил он хрипло, — я даже и надеяться не смел, что ты жива. Сильная, умная девочка. — Он аккуратно отстранил ее от себя. — Посмотри на меня, Алисана Мормонт. Я знаю, что у меня дурная слава, но мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Мне и той женщине, которая пришла со мной. Сможешь? В этот момент она бы что угодно для него сделала. — Да. — Хорошо. Тебе нужно еще совсем немного побыть храброй. Потом ты сможешь вернуться домой. Утро выдалось ярким и солнечным. Небо было синим, снег блестел на солнце так, что глазам было больно. Одичалые расчистили площадку для боя, и теперь там собралась вся деревня. Сир Джейме бросил вызов, поэтому он должен был сражаться до смерти. Ульф мог признать поражение, если Джейме предложит ему сдаться. Но если Ульф это сделает, королем ему больше не быть, и, скорее всего, Плакальщик прикончит его, когда вернется. Али старалась не думать о том, что случится, если Джейме проиграет, но его хромота заставляла ее волноваться. Али не нравилось все, что ставило его в неравное положение. У него не было брони, и ему дали короткий бронзовый меч, в то время, как меч Ульфа был двуручным и из замковой стали. Щита ему тоже не дали. Сама Али стояла на краю площадки между двумя людьми Ульфа. Сама мысль о том, что за нее будут сражаться король и бывший наследник дома Ланнистеров, была смехотворна. Если она вернется домой, Дейси точно будет ее дразнить этим. Зато Лира, наверное, позавидует. Лира любила истории о рыцарях. А в том, что Джейме Ланнистер был рыцарем, сомнений быть не могло. Пока люди Ульфа торжественно помогали ему облачиться в доспехи, Джейме с улыбкой на лице болтал со своей одичалой. Копьеносица пихнула его в плечо, а потом громко и открыто рассмеялась, когда он схватил ее руку в варежке и поцеловал. Она что-то еще сказала, и он притянул ее к себе и страстно поцеловал в губы, и женщина так сильно смеялась, что ему пришлось оторваться от нее. Лицо у него раскраснелось, и на площадку он вышел, ухмыляясь. Заметив Али, он послал и ей воздушный поцелуй. Она покачала головой, но его улыбка от этого ничуть не поблекла. Ульф следил за ним глазами, но его лицо ничего не выражало, когда он вышел, чтобы занять свое место. — Еще не поздно отказаться, — сказал ему Джейме. — Я не упущу шанс украсить мой дом твоей головой. — Теперь я понимаю, почему вы с Плакальщиком так хорошо поладили. Ну что же, попытайся. Ульф атаковал. Джейме ушел в сторону и шлепнул его по спине. Ульф повернулся и замахнулся. Джейме встретил его удар своим коротким мечом, и на его мече появилась заметная зазубрина. Нахмурившись, Джейме попытался нанести удар, но Ульф подставил меч, оставив на клинке Джейме еще одну зазубрину. Джейме отступил, и Ульф усмехнулся. — Ты и впрямь один обладаешь силой многих воинов, сир Рыцарь. Так все говорят, и я теперь вижу, что это правда. Прекратим бой. Бросай Дозор, служи мне. Свою женщину можешь оставить себе, а если хочешь девчонку, то и ее забирай. Джейме молча смотрел на него. — Я на тебя зла не держу, — сказал Ульф. — Жаль, что не могу сказать того же, — ответил Джейме. — Хочешь сказать что-нибудь напоследок? — Сразись со мной — и умри. — Ну, это было попросту смешно, — сказал Дежйме, смеясь. Ульф замахнулся, целясь ему в голову, но Джейме отпрыгнул в сторону, приземлившись с опорой на здоровую ногу. Быстрый, словно сумеречный кот, он полоснул сзади Ульфа по ноге, потом увернулся от ответного удара и полоснул его по руке. Король выругался и удвоил усилия. Неловкий удар задел плечо Джейме, но когда он снова замахнулся, Джейме подставил блок, а левой рукой схватил меч Ульфа возле рукояти. Джейме резко дернул свой клинок, и Ульф, совершенно сбитый с толку, запнулся и ослабил хватку. Движения Джейме были такими быстрыми, что походили на волшебство. В мгновение ока он вырвал меч у Ульфа, отбросил в сторону свой негодный бронзовый клинок, перехватил меч Ульфа правой рукой и приставил его к шее короля. — Сдаешься? — спросил Джейме. Ульф плюнул в него, и Джейме одним ударом снес ему голову с плеч. Вытерев клинок об одежду Ульфа, он снял с него пояс с ножнами и перевесил на себя, потом убрал в ножны оружие так обыденно, словно был на тренировочной площадке. Его одичалая сделала шаг вперед и бросила ему копье. Джейме насадил на него голову и воткнул его в ближайший сугроб. Женщина подбежала к Али и схватила ее за руку. Али напомнила себе, что должна доверять ей, и последовала за ней через возбужденную толпу. С ними были две собаки, так что дорогу им уступали. Оглядываясь назад, Али могла видеть Джейме, и она хорошо расслышала его следующие слова. — Покажите это Плакальщику, когда он вернется, — громко объявил Джейме, — с наилучшими пожеланиями от Цареубийцы. Джейме с третьей собакой встретился с ними за воротами деревни. Никто не попытался остановить их. Довольно долго они шли по лесу молча. Али не верилось, что ее заключение так просто окончилось. Но ведь ничего на самом деле еще не окончилось. У них впереди был долгий путь. Была ли у него провизия? Знал ли он, где найти укрытие? Он ведь не даст им умереть от холода? — Не нужно было говорить это, — вырвалось у Али, хотя она сразу пожалела о своих словах, и ей захотелось взять их обратно, чтобы не выглядеть неблагодарной. — Теперь Плакальщик будет нас преследовать. — Я и хочу, чтобы он за нами погнался, — сказал Джейме. — Он убил моих братьев. Одного из них он убил у меня на глазах. Он ненавидит меня, и я снова одержал над ним верх. Если я оставлю его в живых, кого он выкрадет в следующий раз? Одну из твоих сестер? Кого-нибудь из Амберов? Леди Старк недавно родила девочку, как я слышал. Может, он решит, что красть бесполезно, и просто отрежет ей голову и оставит во дворе Винтерфелла, чтобы леди Кейтилин ее нашла поутру. Али не могла с этим поспорить. Но она все равно была сердита на него. Она хотела, чтобы он сначала спас ее, вернул ее домой, а потом бы уже беспокоился о своем долге разведчика и о том, кого еще Плакальщик мог выкрасть или убить. Она наконец была свободна, она ощущала вкус свободы на языке. С каждым шагом груз на ее плечах становился меньше. Разве плохо было желать, чтобы он не рисковал ее новообретенной свободой? Но Плакальщик ему ничего не сделает, сказала себе Али. Никто из одичалых не справится с ним. С негодным мечом и без щита он победил Ульфа, и сделал это с такой легкостью, что было даже немного грустно, что человек, который считал, что может быть королем, так погиб. А Плакальщик был глупцом и сражался с косой. Джейме легко с ним справится. — Я не позволю ему снова причинить тебе боль, — сказал ей Джейме. — Клянусь. Но он не мог этого обещать. Никто не мог. Али кивнула, но не вполне поверила ему. Слишком уж он был похож на настоящего героя, а Али никогда не верила тому, что говорилось в песнях и сказках. Они шли, пока совсем не стемнело. Это было почти как идти с Плакальщиком — снова Али приходилось усилием воли переставлять окоченевшие от холода ноги, и каждый шаг давался с трудом. Но сир Джейме не бил ее. Несколько раз он даже спрашивал ее, не нужно ли им идти медленнее. Каждый раз она говорила «нет». Неважно было, как сильно она устала. Она хотела лишь скорее оказаться как можно дальше от деревни. Джейме привел их на ночлег к большому дуплистому дереву, где были спрятаны заплечные мешки и спальные шкуры. Женщина, которую звали Серебряной Волчицей, быстро развела огонь, а Джейме набрал снег, который они растопили в мятом котелке. После этого женщина уговорила его снять куртку и стала осматривать его правое плечо. Рана, которую ему нанес Ульф, кровоточила. Джейме попытался отмахнуться от нее, но она шлепнула его по руке. Когда все напились, Серебряная Волчица отрезала полоску ткани от своей рубахи, прокипятила ее и туго перевязала рану. Позже, когда Серебряная Волчица занялась зайцем, которого она убила, пока они шли, Али спросила Джейме. — Кто она? — Еще кое-что пришло ей на ум, и она добавила. — И откуда вы знаете ее язык? Глаза у него загорелись. Пока они готовили зайца, Джейме рассказал Али, как его похитила женщина, как они застряли в ее деревне, и какой путь с тех пор им пришлось пройти. — Так что хорошо, что нас поймали, иначе мы бы тебя не нашли, — сказал Джейме в заключение. Помолчав, он добавил. — Хотя, если ты была приманкой, наверное, к весне на Стене и так бы уже знали, где ты. Плакальщик бы об этом позаботился. — Хорошо, что вы пришли сейчас. Я бы попыталась убежать весной. Или даже раньше, если бы пришла моя лунная кровь. Я боялась, что Ульф сделает меня своей женой, когда это случится. Джейме открыл рот, словно собирался спросить что-то, но потом передумал. — Он меня не тронул, — сказала Али, догадавшись, что он хотел знать. — Один человек пытался, еще до того, как мы добрались до деревни. Я ударила его ножом. А Плакальщик просто бил меня. Выбил мне два зуба. — Подумав, она добавила. — Они все равно были кривые. Джейме, по-видимому, не знал, что на это сказать. — Вы очень сильная, миледи, — наконец, придумал он, и улыбнулся ей. Это была теплая улыбка. Не самодовольная, не насмешливая. С этой улыбкой он выглядел совсем не таким страшным, даже с этой своей дикой бородой и грязным лицом. — Это общая черта всех женщин из дома Мормонт? Твоя младшая сестра была такой же. — Лира? — спросила Али, сев прямо, — Вы с ней встречались? — Он, конечно, не мог иметь в виду Джори, Джори стеснялась чужих и, скорее всего, с ним даже не заговорила бы. — Мы остановились на ночь на Медвежьем Острове по пути на Стылый Берег. Твоя мать и старшая сестра в это время разыскивали тебя в Северных Горах, так что я в основном общался с Лирой. Яйца у нее крепче, чем у твоего дяди. Али снова чуть не расплакалась, но все же сдержалась. — Она — сущее наказание, — сказала Али с нежностью. — А Джори? — Живая, здоровая, упитанная, что еще? Я больше внимания уделил той из сестер, которая выжимала из меня клятвы. Она не успокоилась, пока я не поклялся вернуть тебя домой или умереть, пытаясь это сделать. — Не надо умирать, — сказала обеспокоенная Али. — Это кажется… Джейме пожал плечами. — Это мой долг, и я не боюсь смерти. Он сказал это, как будто это было так просто. Если клятвы так много для вас значат, почему же вы убили Эйриса? — подумала Али. Он ведь даже хвастался этим Ульфу. Она не понимала, но боялась, что может оскорбить его, если спросит. Потом Серебряная Волчица что-то сказала Джейме, он обернулся и стал говорить с ней, и шанс был упущен. Утром они рано вышли и двигались быстро. Ближе к полудню собрались облака, и Джейме начал обеспокоенно посматривать на небо. Каждый раз он что-то говорил Серебряной Волчице на Старом Наречии, и она отвечала ему с таким же мрачным выражением на лице. — Будет метель, — сказал Джейме Али, когда она спросила. — Похоже, Плакальщик мне так и не достанется. Любой одичалый, если только он не выжил из ума, только взглянув на это небо, поспешит спрятаться, а потом метель совсем заметет наши следы. — А мы найдем укрытие? — Когда мы шли на восток, мы останавливались в просторной пещере. Мы успеем до нее добраться вовремя. Он говорил уверенно, но заставил всех ускорить шаг. Мороз усиливался, и Джейме начал хромать заметно сильнее. Серебряная Волчица прокричала что-то, и собаки подтянулись ближе, теперь они не разбегались, как раньше, а трусили рядом. В лесу было мертвенно тихо, но Али кожей ощущала приближение бури. Прошло совсем немного времени, и поднялся ветер, потом пошел снег. Сначала снегопад был несильным, но уже совсем скоро снежная завеса стала такой плотной, что Али ничего вокруг не видела на расстоянии трех метров. — Еще полчаса, — сказал Джейме. Когда порывы ветра стали по-настоящему сильными, Али натянула шарф на лицо и сосредоточилась на том, чтобы считать шаги. Они старались держаться едва различимой звериной тропы, которая петляла между деревьями, местами теряясь и совсем сливаясь с лесом. То и дело приходилось перелезать через поваленные деревья и камни, и Серебряная Волчица подавала Джейме руку. — Вон за тем поворотом, — сказал Джейме, борода у него вокруг рта совсем обледенела. Ветер пронизывал до кости и сбивал с ног. Еще один шаг, велела себе Али, и еще один. И тогда собаки разразились лаем, таким громким и яростным, что Али замерла на месте и оцепенела. Выругавшись, Джейме схватил ее за руку и сунул кинжал ей в ладонь. Прежде, чем Али осознала, что происходит, он обнажил меч, который забрал у Ульфа. Серебряная Волчица выкрикнула команду, собаки замолчали, и какое-то мгновение они не слышали ничего, кроме ветра. Потом Али услышала лошадей. Из-за метели было непонятно, где они, звуки доносились то с одной стороны, то с другой. Появившиеся всадники походили на призраков, они словно тени мелькали среди деревьев на своих низкорослых крепких лошадях. Как только Али поняла, что это люди, а не привидения, она придвинулась ближе к Джейме. Если это люди, значит, с ними был Плакальщик. Значит, он вернулся совсем скоро после того, как они ушли, и выследил их. У нас есть три собаки, напомнила себе Али. Три собаки, копьеносица и Джейме. На этот раз никто из разбойников не насмехался над ними. Собаки бросились на перепуганных лошадей. Некоторые побежали, но другие, наоборот, двинулись вперед. Джейме пронзил мечом нападавшего, и его вопль слился с воем ветра. Когда Джейме сдернул его с лошади и прикончил, лошадь бросилась прочь и пропала за снежной завесой. Али прижалась к дереву, сжимая кинжал, не понимая, должна ли она что-то делать, могла ли она как-то помочь. Где-то зарычала собака и закричал человек, но крик резко оборвался. Прямо перед Али Джейме подрубил ногу еще одной лошади и добил ее после того, как разделался со всадником. Но потом он отошел от нее дальше в лес, и теперь Али видела только его спину. По крайней мере, она думала, что видит его спину. Это мог быть и его противник. Снег хлестал по лицу и мешал разглядеть. Али поискала глазами Серебряную Волчицу и увидела рядом с ней двоих. Собака вцепилась в одного из них, и Серебряная Волчица воткнула ему копье в глаз, но второй сумел опрокинуть ее в снег. Али подумала, что ей нужна помощь, и почти заставила себя двигаться, когда из-за деревьев появился Плакальщик со своей косой. Он увидел ее, и в этот миг вся гордость Али испарилась. Она завизжала. Джейме тут же оказался возле нее, его лицо было забрызгано кровью. Али взмолилась о том, чтобы это была не его кровь. Но он едва наступал на ногу, и меч он держал слишком низко. Али вспомнила, что Ульф его ранил, и ее затрясло от страха. — Я добуду твою сраную голову, — заорал Плакальщик и понесся на Джейме. Джейме встал в стойку и отразил удар, и после этого он выполнил идеальный ответный удар, но на Плакальщике была кольчуга, снятая с убитого разведчика, острие клинка процарапало ее поверху, но не прорезало. Коса была такой громоздкой и неудобной, что Джейме успел провести еще один удар до того, как Плакальщик успел отреагировать, но меч Ульфа, должно быть, был плохо заточен, потому что он просто стукнул его по ребрам. Сделав шаг назад, Джейме прокричал что-то, но ветер заглушил его слова. Из-за деревьев появился еще один одичалый, и Али крикнула «Слева!». Услышал ли ее Джейме или только увидел, но он обернулся, парировал и убил нападавшего, полоснув клинком по шее. Пока он был к Плакальщику спиной, тот вломился в него плечом. Джейме пошатнулся, весь его вес пришелся на больную лодыжку. Нога у него подломилась, и он упал на колени. Плакальщик ударил Джейме ногой по правой руке, но было холодно, было так холодно, что он никак не смог бы удержать меч. Выбитый из руки Джейме меч улетел далеко в снег. Али подбежала к Плакальщику и замахнулась ножом. Он увидел ее и увернулся, так что лезвие только скользнуло по его руке, а потом он схватил ее за локоть и швырнул на землю. Она свернулась, прикрывая лицо, но в этот момент Джейме Ланнистер всем телом бросился на нее. Что он… — успела подумать Али. Она заметила косу лишь за миг до того, как лезвие прошлось по спине Джейме, прорезав насквозь его меховую одежду, и он не сдержал крик боли. С рычанием Джейме поднялся на колени, потом повернулся спиной к Али, поставив руки вокруг нее. Из раны на спине, дымясь, сочилась и капала кровь. Он наклонился в сторону и похлопал Али по запястью правой рукой. Когда она вложила в нее кинжал, он снова закричал, и на этот раз она услышала слова. Люк. Наву. Кесук. Собаки. Надежда вспыхнула в ней на короткий миг, но собаки не пришли. Они или были мертвы, или не слышали его из-за ветра. Плакальщик посмотрел на Джейме и улыбнулся. — Это будет так сладко, — сказал он и поднял свою косу. Джейме упал на Али, и коса просвистела у них над головами. Он попытался прыгнуть, прежде чем Плакальщик сможет остановить ее движение, но он был ранен, и на снегу было скользко. К тому времени, как он сумел подняться, Плакальщик уже выпрямился. И все равно Джейме сделал отчаянный выпад с кинжалом, вытянув руку вперед. Коса Плакальщика снова взрезала воздух. Лезвие двигалось слишком быстро и лишь слегка замедлило движение в конце. Он промахнулся, подумала Али. А потом Джейме пошатнулся, с шумом втягивая воздух. Он закричал, и Али увидела. Она прижала руку к губам, чувствуя во рту привкус рвоты. Нет, нет, нет. Джейме упал в снег на распаханную спину и снова закричал. Плакальщик смотрел на него и смеялся. — Попроси хорошенько, и, может, я оставлю девчонку в живых себе на забаву, — сказал Плакальщик. — Ты. Ее. Не. Получишь. — Джейме отполз от Плакальщика к Али и, опираясь на левую руку, загородил ее собой. Там, где была его правая рука, кровь стекала в лужицу, растапливая снег. Из его глотки снова вырвались имена собак, на этот раз громче, мучительная боль питала его зов. — Ты спятил, — сказал Плакальщик, смеясь. Али заметила среди деревьев мелькнувшую тень. Лошадь? Из-за метели она ничего не могла разглядеть. Нет, не лошадь. Это собака. — Джейме, — прошептала она, — Джейме, смотри. Он повернул голову и тоже заметил. — ЛЮК! — завопил он из последних сил. Когда животное приблизилось, Джейме выкрикнул слово на Старом Наречии, и Люк прыгнул на спину Плакальщику и вонзил зубы в его шею. Разбойник закричал, но очень скоро его крик превратился в вопль, потом в всхлипы, перемежаемые рычанием собаки, которая терзала и рвала его горло и лицо, пока от него не осталось ничего, кроме месива из кости и крови. Но даже после того, как Плакальщик затих, Джейме продолжал издавать эти ужасные звуки. Со слезами, замерзающими на щеках, Али сняла с себя плащ из овчины. Без плаща порывы ветра врезались в нее, словно лезвия бритвы, но это больше не имело значения. Она подняла место, где была правая рука Джейме, и попыталась замерзшими пальцами обернуть плащ вокруг его запястья, пока кровь стекала ей на руки, на штаны. Джейме схватился за нее левой рукой. — Уходи, — сказал он, — Брось меня. Серебряная Волчица сможет… — Он зажмурился и осекся, явно, пытаясь удержаться от крика. Не обращая внимания на его слова, Али попыталась позвать на помощь. Но пурга бушевала вовсю, и Али ничего не видела и не слышала, кроме завывания ветра. Она ничего не могла сделать, она могла только сидеть и держать Джейме Ланнистера, пока он кричал от боли и истекал кровью