Темные глубины III
17 февраля 2020 г. в 19:58
Время тянулось медленно. Джейме Ланнистер то терял сознание, то снова приходил в себя на коленях у Али Мормонт. Очнувшись в очередной раз, он долго смотрел, как Люк грызет лицо Плакальщика, желая, чтобы мать была сейчас рядом. Потом он вспомнил про разведку и попытался крикнуть на Старом наречии.
— Люк, приведи Серебряную Волчицу. Приведи. Серебряная Волчица. — Вместо крика получилось что-то между стоном и всхлипом. — Серебряная Волчица.
— Все будет хорошо, — сказала Али, думая, что он бредит. — С тобой все будет хорошо.
Джейме закрыл глаза, чтобы не слушать, как она врет ему.
Он снова очнулся и закричал, когда его тело кто-то резко вздернул вверх. Серебряная Волчица нашла их. Его рука была перекинута через ее плечо. С левой стороны ее лицо было рассечено от виска до подбородка, и из раны сочилась, дымясь, кровь.
— Мы все умрем, — попытался сказать ей Джейме, но вместо этого только застонал.
Али Мормонт подхватила его с другой стороны, и Серебряная Волчица велела Джейме:
— Шагай.
Он пытался, но им все равно пришлось тащить его. Серебряная Волчица бормотала под нос проклятья, от чего рана на ее лице кровоточила еще сильнее. Джейме кричал и спотыкался, пока снова не лишился чувств. Когда он открыл глаза, он лежал в пещере. Она оказалась совсем рядом, лишь в нескольких минутах пути, иначе они не смогли бы дотащить его. При мысли об этом Джейме заплакал. Если бы они двигались толику быстрее, если бы проснулись раньше… Если бы Плакальщик чуть задержался…
Серебряная Волчица развела костер. Они останавливались здесь с Даллой и Вель на пути в деревню Ульфа и оставили здесь припасы на обратный путь. Какой теперь с них прок.
— Убей меня, — попросил Джейме Серебряную Волчицу, но понял, что говорит не на том языке. Она подошла к нему, схватила его за левую руку и подтащила к огню. Со своим бледным лицом, зияющей раной на щеке и обесцвеченным от мороза носом, она была похожа на чудовище. Трясущимися руками она срезала с него куртку и рубашку ниже правого локтя.
— Что ты делаешь? — спросил Джейме, снова на общем языке.
— Прости, — сказала она и сунула его руку в огонь. Темнота снова поглотила его.
После этого Джейме спал дольше. Когда он проснулся, боль захлестнула его, и он всхлипывал и рычал, пока не смог наконец сжать зубы, чтобы удержать все эти звуки внутри. Серебряная Волчица подползла к нему. Ее лицо было замотано в полоски ткани. Джейме подумал, что ей даже швы не наложить, рана была слишком широкая и неминуемо должна была загноиться. Но он ничего не сказал. Пока он спал, Серебряная Волчица зашила ему спину, он чувствовал, как кетгут стягивает воспаленную плоть.
— Пей, — велела она и приложила к его губам каменную чашу, которую держала до тех пор, пока та не опустела.
— Али, — сказал Джейме. Он попытался сесть, чтобы посмотреть, но Серебряная Волчица удержала его.
— Спит. Она цела. И собаки целы. — Она посмотрела через плечо. Снаружи все еще бушевала метель. — Ты отдыхай. Ты больше ничего не можешь сделать.
— Бросьте меня. Когда все будет кончено….
— Спи, — велела ему Серебряная Волчица. Он выругался, но она все равно проигнорировала его.
Когда Джейме в следующий раз открыл глаза, то увидел, что Серебряная Волчица поймала зайца и сварила бульон в котелке. Она заставила его выпить весь. Бинты на ее лице были красными.
Али подошла к нему и взяла его за левую руку. За его единственную руку.
— Ты знаешь «Дорнийскую жену»? — спросил Джейме.
— Кажется, да.
— Спой мне.
Она не была красавицей и вообще больше походила на одичалую, чем на леди, но голос у нее был приятный и нежный, хотя в ее исполнении песня звучала слишком печально. Джейме слушал ее с закрытыми глазами. Закончив эту песню, она начала другую и пела, пока он снова не уснул.
После того, как метель стихла, Серебряная Волчица стала настаивать на том, что им надо идти дальше. Но когда Джейме спросил ее, куда она собирается идти, она не ответила. Он даже не пытался понять направление. Все это было бессмысленно. Он опирался на ее плечо, обхватив ее за шею, и она несла большую часть его веса на себе, но каждый шаг был для него пыткой. Нога все еще ныла, рана на спине пульсировала болью, а призрак его правой руки горел огнем.
Так прошло несколько дней. Началось заражение, Джейме била лихорадка, он все реже приходил в сознание. Иногда он даже не был уверен, в сознании он или нет, потому что ему начало мерещиться всякое. Рейнис, смеясь, перебегала от дерева к дереву. Эйгон выглядывал из-за поваленного бревна. Однажды Серебряная Волчица обернулась Элией, и взгляд ее был печальным и осуждающим.
В один из дней, когда он в полубессознательном состоянии тащился через сугробы, ноги у него подкосились, он рухнул на снег, в глазах у него потемнело.
Ему снилось, что он сидит на ветке огромного старого чардрева. Рядом с ним сидела трехглазая ворона, и они вместе смотрели потешное представление. Мальчишка, который играл в рыцаря, против разбойника с косой. Скомороший рыцарь попытался атаковать, коса махнула и отсекла ему ладонь от запястья. Джейме оказался в теле скомороха и закричал. Все потемнело, солнце и звезды растаяли, остались лишь снег, темнота, ворона и окровавленное запястье Джейме.
Не бойся, сказала ворона. Корни самых сильных дерев скрыты в темных глубинах земли.
— Да мне плевать, — сказал Джейме.
Ворона села ему на грудь. В чем ты клялся?
Манс считал, что в их обетах может быть заключена магия. Со смутной надеждой на чудесное избавление Джейме повторил строки, которые казались ему важными.
— Я — меч во тьме. Я — огонь, который разгоняет холод. Я — свет, что приносит рассвет.
Но ничего не произошло.
— И что должно было произойти? — Он рассмеялся. — Но это и не важно. Я все равно скоро проснусь.
Ты умрешь, сказала ворона. И так будет лучше. Это не твоя песнь. Ты даже не умеешь летать.
— Я не хочу умирать, — сказал Джейме. — Помоги мне.
Помоги себе сам.
Джейме перекатился на спину, вцепившись в правое предплечье. К нему вернулось ощущение своего тела — изможденного, иссеченного, кровоточащего, и он закричал.
— Все рыцари проливают кровь, — произнес знакомый голос. Рыцарь в белом опустился рядом с ним на колено и поднял его за руку. Лицо под шлемом было его собственным — молодым и прекрасным, каким оно был в пятнадцать лет, зеленые глаза были полны надежды. Джейме завидовал ему — до тех пор, пока на губах Молодого Льва не запузырилась кровь. Джейме посмотрел вниз и увидел меч, пронзивший сердце юноши. Левой рукой Джейме вытащил меч, его ладонь горела. Юноша смотрел на Джейме, словно тот вышел из песни.
— Кровь — печать нашей преданности, — закончил он. Джейме потянулся к нему, и их руки соприкоснулись — только у Джейме не было руки. Когда пальцы юноши обхватили культю Джейме, кровь впиталась в его белоснежную перчатку и начала разъедать ее. Вскоре рука юноши тоже исчезла, а белый плащ Королевской Гвардии почернел. На нем больше не было шлема, взгляд его теперь был старше, но он не был безжизненным.
Я смотрю в зеркало.
Вот видишь, сказала ворона, разве это было сложно?
— Мне надоел этот сон, — ответил Джейме.
Это не сон. Лети со мной.
— Ты только что говорил, что я не умею летать.
Ты сможешь, если я помогу тебе.
Ворона вонзила клюв в лоб Джейме, его голова дернулась, начала раскачиваться, и он ощутил чье-то присутствие, словно кто-то чужой забрался внутрь. Он снова закричал, но пронзительный тонкий голос вороны произнес: Не бойся. Сосредоточься. Увидь.
— Прекрати это, — сказал Джейме, но ворона не прекращала. И вместе они полетели.
Серебряная Волчица караулила. Она сидела, обхватив руками колени, все тело ее била дрожь, а губы шептали молитвы. Рядом с ней, вцепившись в свой плащ, металась в кошмарах Али.
Они полетели дальше на север, потом на запад, где Тормунд стоял на коленях перед сердце-древом, силясь разобрать что-то, лицо его было искажено. В лагере Орла Игритт попала в мать снежком и запищала от восторга. Она смеялась, когда Эдит погналась за ней и сунула ее в сугроб.
И везде Джейме видел голубые глаза среди деревьев, они следили и выжидали.
Они полетели к Сумеречной Башне, где Манс играл на лютне и пел «Конец долгой ночи», но эта песня была похожа на другую — ту, что Джейме уже слышал во сне однажды. Куорен стоял в дозоре на Стене. Он был один и стоял, повесив голову и ссутулив плечи. Его взгляд был обращен на север, и глубокая скорбь отпечаталась в каждой линии его лица.
В Винтерфелле Нед Старк улыбался, глядя на крохотную девочку, поцелованную огнем. Двое мальчиков бегали по двору. Кейтилин Талли перегнулась через парапет, наблюдая за ними, ее лицо было гладким и холодным, словно лицо мраморной статуи. Мальчик, волосы у которого были темнее, резко остановился, задрал голову и проводил ворону и Джейме глазами. Мир смешался, поплыл, и они оказались в Утесе Кастерли. Тело Тиггета лежало на помосте в септе. Тирион плакал, лицо Тайвина было в тени.
В Королевской Гавани Роберт изливал свое семя в чрево какой-то шлюхи и звал ее именем мертвой женщины. Серсея расчесывала волосы перед большим зеркалом. «Джейме?» — сказала она, встала и снова позвала «Джейме?». Но он не мог ей ответить. Серсея запустила щеткой в стекло, потом склонилась над осколками, разглядывая в них свое отражение. Зеленые глаза в зеркале полыхали диким огнем.
За морем, в доме с красной дверью и лимонным деревом, Визерис Таргариен стоял у окна, рядом с ним маленькая девочка играла в Эйгона Завоевателя. В соседней комнате Оберин Мартелл говорил с Виллемом Дарри. Один был исполнен гнева, другой — печали.
— Убирайся из моей головы, — сказал Джейме вороне, чувствуя, что его череп сейчас взорвется. — Я умру.
Ты должен увидеть, сказала ворона. Нам надо лететь.
Мир пронесся мимо, словно был сметен. Они были далеко на Севере, там, где Джейме никогда бывал. Он увидел, как воины в бронзовых доспехах преклоняют колени перед человеком, которого они почитали богом, потом и они исчезли из виду, оставив только пустоту. Впереди была слепящая завеса света.
— Прекрати, — велел Джейме, — Это слишком.
Ворона закаркала. Достаточно ли ты видел? Понимаешь ли ты теперь?
Внизу стояли мужчины и женщины, устремив пустые глаза к небу, ледяные шипы пронзали их. Оттуда доносился смех — не смех вороны, другой. Джейме увидел лицо человека, у которого один глаз был черным, а другой — смеялся.
— Зима близко, — сказал Джейме. — Я так и думал. Это не мое место, верни меня назад.
Я не могу, ответила ворона. Ты должен вернуться сам.
Ворона отпустила Джейме, он начал падать и падал, пока и шипы, и лед, и все остальное не растаяли вдали, оставив его в темноте. Но это не пугало его, он сам был огнем и светом, и во тьме горел лишь ярче. Он различил ворон среди ветвей чардрев. Трехглазая ворона спрыгнула с ветки и вцепилась ему в волосы.
Может, ты и сумеешь. У тебя есть зерно?
— Ищи сам, — сказал Джейме.
Так-то ты благодаришь меня за помощь?
Джейме хотел спросить, что это значит, но не успел. Свет становился все ярче, он исходил от ворон и от самого Джейме. Его глаза распахнулись, он лежал на поляне, ярко освещенной лунным светом. Его рука пульсировала болью, и рана на спине болела так сильно, что ему показалось, он сейчас разорвется пополам. Перед ним на коленях стояла Али Мормонт.
— Джейме, ты очнулся? — Она обернулась и сказала через плечо. — Он очнулся.
— Она не понимает тебя, — выдавил из себя Джейме, язык у него заплетался, голова кружилась, у него перехватило дыхание на мгновение, но окружающая действительность постепенно возвращалась к нему с ужасающей ясностью.
Серебряная Волчица медленно подошла к нему. Глаза у нее были затуманенные, лицо горело. Ее бинты были почти черными от запекшейся крови.
— Ты спал пять дней, — сказала она неуверенно. — Ты должен быть мертв.
Скоро мы все будем мертвы, подумал Джейме. И в этот момент залаяли три собаки. Послышался шорох ветвей. Джейме надеялся, что тот, кто нашел их, кто бы он ни был, убьет их быстро. Серебряная Волчица кое-как поднялась на ноги, она двигалась с таким трудом и так скованно, что у нее не было шансов выстоять даже против самого завалящего противника.
Но когда на поляне появился всадник верхом на лосе, на нем была черная одежда Ночного Дозора.
— Брат, — приветствовал его Джейме с притворной уверенностью. Он не знал никого, кто ездил бы верхом на лосе, и никого, кто отважился бы забраться так далеко в Зачарованный лес.
— Брат, — в ответ поприветствовал Джейме всадник. Вокруг него кружили вороны. Несколько воронов уселись на рогах лося. Когда Серебряная Волчица двинулась к нему, Джейме поймал ее взгляд и покачал головой.
— Мой хозяин желает говорить с тобой, — сказал всадник.
— Трехглазая ворона? — предположил Джейме. Вероятно, это и была та самая помощь.
— В каком-то смысле, хотя вороной был не один лишь он, а нечто большее. — Лось опустился на колени, и всадник спешился и подошел к Джейме. — У нас есть целители, которые позаботятся о твоих ранах.
— А о ее ранах? — спросил Джейме.
— Нет. Но у меня есть с собой кое-что. Я помогу ей. Пойдем. — Он протянул руку, чтобы помочь Джейме подняться. Рука была черная и распухшая. Джейме почувствовал привкус желчи во рту.
— Кто ты такой? — спросил он.
— Я тот, кто давно уже мертв, — ответил дозорный, — но не упырь. Вам не нужно меня бояться.
Это было просто продолжение его бреда. В любой момент Джейме мог проснуться, и все исчезнет. Он осторожно протянул дозорному левую руку, и тот помог ему встать.
Серебряная Волчица вытаращила глаза и смотрела на черного брата с явным желанием сжечь его поскорее, что казалось вполне разумным решением. Но в их положении терять было уже нечего.
Несмотря на помощь, Джейме не смог сделать и шага, ноги его не держали. Тогда дозорный молча поднял Джейме на руки и отнес его к лосю. Он двигался легко со своей ношей, несмотря на то, что ростом был не выше Джейме. В объятьях мертвеца — так Матушка Кротиха говорила Тормунду. Джейме вспомнил про медведицу в крови, трехглазую ворону и засмеялся.
В пустых черных глазах мертвеца вспыхнуло что-то, похожее на удивление. Должно быть, нечасто кто-то смеялся в его присутствии.
— Ты мне напоминаешь Эддарда Старка, — объяснил Джейме.
— Я не знаю его, — ответил дозорный и взгромоздил Джейме на спину лося. Не очень-то это достойно, подумал Джейме, неуклюже плюхнувшись. Бормоча проклятья, он попытался усесться удачнее. Но он не подтирал самостоятельно зад с тех пор, как лишился руки. Никакого достоинства у него не осталось.
Мертвец уселся впереди, и Джейме спросил.
— Я должен за тебя держаться?
— Если нужно, — ответил дозорный.
— Это очень романтично. Настоящее чудесное спасение. Пожалуй, я мог бы даже лишиться чувств от восторга. — Джейме неловко схватился за него одной рукой. От дозорного не пахло, как от трупа. Он пах зимой и затхлой тканью.
— Ты ему доверяешь? — спросила Серебряная Волчица, к которой вернулся дар речи. — Он не правильный. — Она произнесла какое-то слово, и Джейме подумал, что оно, наверное, значит чудовище.
— У нас есть выбор? — спросил Джейме.
Плечи Серебряной Волчицы поникли.
— Как скажешь.
— Мы не вернемся в срок, — сказал сир Биам Флинт. Он совсем недавно появился в Сумеречной Башне. Третий и безземельный сын Флинтов из Вдовьего Дозора, он успел побывать оруженосцем Вимана Мандерли, выступить в нескольких турнирах, побродить по свету, и, наконец, в свои двадцать два вступил в Дозор. Манс говорил себе, что в Сумеречную Башню сира Биама отправили потому, что он был толковым и любил сражаться, а не потому, что Кворгил искал Джейме замену. Но, скорее всего, он просто лгал самому себе. Джейме не было сто восемьдесят четыре дня. Даже Тирион уже перестал писать.
— Я часто задерживаюсь, — ответил Манс. — Для сира Дениса это не будет неожиданностью.
— Ему не понравится, что мы были у одичалых.
— Он знает про Орла. Три года назад Джейме заключил с ним договор от имени Дозора. — Что бы там сир Биам дальше ни намеревался сказать, Манс перебил его. — Здесь поблизости есть большое сердце-древо, укроемся под ним. Не похоже, чтобы намечалась буря. Спрячемся от ветра, и уже будет достаточно тепло.
— Достаточно тепло, — повторил с сомнением сир Биам. — А ты вообще хоть мерзнешь? По тебе не скажешь.
— Это все кровь одичалых. Обморожений у меня тоже не бывает.
Сир Биам расхохотался, словно Манс говорил это в шутку.
Они добрались сердце-древа, и Манс соскользнул со спины Крапинки. Он начал брать ее время от времени после того, как к нему заявился конюшонок с глазами на мокром месте и начал говорить о том, что Джейме приказал ему никому не давать ее, но теперь она начала тосковать. На этом месте он уже взаправду рыдал, словно у него было на это хоть какое-то право. «Я… я бы никогда не ослушался его, но он бы не хотел видеть ее такой грустной. Возьми ее, но смотри, меня сюда сослали за убийство, и если с ней что-то случится, я повешу тебя с кишками наружу». Это вряд ли, подумал Манс, но лошадь, так и быть, взял.
Пока сир Биам устраивал лагерь, Манс подошел к сердце-дереву и опустился на колено перед лицом, коснувшись рукой вырезанного на стволе глаза. У вас же были на него планы, подумал он, впрочем, без должного пиетета. Не дайте ему умереть.
— Ты чтишь старых богов? — спросил сир Биам.
— Да, — ответил рассеянно Манс, вслушиваясь. Он слышал шорох ветвей. Ветер. Но вольный народ говорил, что это боги посылают ветер. Даже если они отвечают, что с того? Я не понимаю. Какой смысл давать дереву рот, чтобы оно молчало?
Манс отвернулся и стал помогать сиру Биаму. Когда они закончили и вместе уселись перед огнем — без еды, поскольку крюк в лагерь Орла исчерпал их запасы, а дичь им не встретилась — сир Биам отважился спросить:
— Ты спрашивал Орла… про сира Джейме?
— Да, — отрезал Манс. — Он ничего не знал.
Хуже того, к нему выбежала Игритт, которой кто-то сказал, что в лагерь явились вороны. Она стала спрашивать про Джейме, Манс рявкнул на нее, и она ударила его самодельным игрушечным мечом. «Это было совсем не по-рыцарски!» — заявила она, и в этом было так много от Джейме, что она могла бы проткнуть Манса этой палкой насквозь, и это все равно причинило бы ему меньше боли. Никто в деревне не знал, как давно пропал Джейме, Манс не сказал им, ему не хватило духу. Скажет весной.
Сир Биам прокашлялся.
— Сир Эндрю сказал, вы были друзьями.
— Мы и остаемся друзьями, — огрызнулся Манс. Чувствуя себя жалким, он завернулся в плащ и сказал. — Иди спать. Первый дозор мой.
Сир Биам печально взглянул на Манса и послушался.
Два дня спустя они были на Стене. Манс был рад тому, что наконец отделается от рыцаря, который слишком уж много болтал, и подгонял Крапинку. Стоило ему только показаться в воротах, и пронырливый конюшонок был уже тут как тут. Он поспешил оглядеть лошадь с головы до ног и облегченно вздохнул, убедившись, что она невредима.
— Немного доверия не повредило бы, — укоризненно заметил Манс, и мальчишка показал ему неприличный жест. Манс хмуро поглядел на него и направился в общий зал. За последние два дня им перепал только заяц, от голода у него крутило живот и стучало в голове. Он сначала поест, а потом поговорит с сиром Денисом.
Со стороны арсенала появился Куорен, и Манс остановился на ходу.
— Что…
Куорен схватил его за плечо и утянул в нишу между главной башней и старым сараем.
— Хочешь расцеловать меня? — спросил его Манс. — Я же сказал, когда меня ждать, я даже не…
— Блейн вернулся, — сказал Куорен. Он улыбался. — Цареубийца жив.
Манс вырвался и сам схватил Куорена за руки.
— Джейме… он…
— Его здесь нет. — Куорен рассказал со слов Блейна про то, как они попали в плен, про их безумный поход через Стылый Берег и Клыки Мороза. Закончил он тем, что Джейме скрылся с копьеносицей и двумя другими женщинами, намереваясь убить еще одного короля.
Манс без сил прислонился к стене, голова у него шла кругом.
— Почему он просто не вернулся? Он же не может… Как он собирается убить короля?
— Он сказал Блейну, что вызовет его на поединок.
— Какой еще, мать его, поединок, — прорычал Манс. И все-таки он жив. Пятнадцать минут назад ты был уверен, что он погиб. Но если он снова обрел надежду только для того, чтобы все опять кончилось ничем…
Манс разжал руки и отпустил Куорена.
— Где Блейн?
— В обеденном зале. Манс…
Манс зашагал прочь, по пути отмахнувшись от нескольких братьев. Первым, что он заметил в зале, были собаки: четыре огромные собаки, каждая ростом с Крапинку, растянулись перед очагом. Рядом с ними сидел Блейн. Он был чисто выбрит, острижен и выглядел слегка схуднувшим, но не так, чтобы это бросалось в глаза. Джейме мог бы быть с ним здесь сейчас, если бы не был таким дураком.
Человек, который сидел рядом с Блейном, был примерно ровесником Джейме, возможно, чуть старше. Даже так было видно, что ростом он с сира Эндрю. У него была густая борода, волосы у него были русые и доставали до плеч, на висках они были заплетены в косы. На шее висело ожерелье с волчьими когтями, амулет, вырезанный из кости, и еще одно ожерелье из клыков и деревянных бусин. На нем была одежда Дозора, но даже в черном слишком уж он выделялся.
Манс проигнорировал одичалого и уселся на скамью рядом с Блейном.
— Цареубийца сказал, куда он отправился?
Блейн быстро заморгал.
— Манс! Ты небось думал, что я уж помер. Приятно видеть, как ты рад моему возвращению.
— Я рад, что ты жив-здоров. Еще и рыцарь теперь, если верить Куорену. Рука заживает?
Блейн выдавил жидкую улыбку.
— Заживает помаленьку, шрамы останутся. Ты бы поздоровался с Маленьким Волком. Ему тут не очень-то рады.
— Твои братья недовольны, что я здесь, — сказал одичалый. Он говорил с заметным акцентом, но бегло. — Блейн говорит, если командир прикрикнет на них, будет лучше.
Манс попытался сделать приветливый вид.
— Могу прикрикнуть, если надо, но я не планирую тут надолго задерживаться. Блейн…
— Джейме не хочет, чтобы ты гонялся за ним. Либо он сам скоро вернется, либо он потерпел неудачу, и тогда ты погибнешь, разыскивая его. Он велел мне сказать только это.
— Почему ты не пошел с ним? — спросил Манс, оборачиваясь к одичалому. — Блейн был ранен, но…
— Он велел мне ждать его здесь. — Маленький Волк развел руками. — Подкупил меня, чтобы я отвел его братьев к Стене. Я бы не бросил сестру, если бы он так не настаивал. Он хотел, чтобы Блейн и Нед вернулись и сказали вам, что он не погиб.
На это Мансу нечего было возразить. Он перевел взгляд на Блейна.
— Ты знаешь, куда он собирался идти?
— Мы вышли после него, — сказал Блейн. — Знахарка еще десять дней продержала меня в деревне. Если твои поиски затянутся, тебя не будет здесь, когда он вернется.
— Если он вернется. — поправил его Манс.
Взгляд Блейна смягчился.
— Мы поговорим об этом, если у тебя будет разрешение от сира Дениса.
— Если ты отправишься искать его, то и я, — вставил Маленький Волк. — За сестрой.
— Я поговорю с Маллистером, — коротко ответил Манс. — И о тебе тоже, — добавил он, когда Маленький Волк хотел что-то сказать, — но тебе я советую подождать здесь. Он тебе из принципа откажет.
— Ты разве не голоден? — спросил Блейн в спину уходящему Мансу, но Манс уже не ответил ему.
В первый же вечер дозорный занялся раной на лице Серебряной Волчицы, которая дрожала и пыталась избегать прикосновений его мертвых рук. Если она выживет, вся левая сторона ее лица останется изуродованной. Рана была глубокой, заживала плохо и неровно, стягивая кожу возле глаза, что придавало ее лицу злобное выражение. Когда Джейме сказал ей об этом, она ответила, что на Стылом Берегу подобные шрамы ценились. Ее огорчало лишь то, что она теперь не так хорошо видела левым глазом.
С ранами Джейме дозорный не стал ничего делать, лишь дал ему снадобье, чтобы унять боль. По его словам, слишком многое предстояло сделать, и нужных припасов у него не было. Джейме много спал и большую часть времени проводил в лихорадочном забытье.
На четвертый вечер, когда Джейме сидел у костра и смотрел в огонь, Али Мормонт сказала ему.
— Плакальщик говорил, что ты однажды спас целый город.
Эта история уже и так слишком далеко разошлась. Даже Манс начал задавать вопросы. Джейме совсем не хотел, чтобы она дошла до Роберта.
— Ты бы все равно мне не поверила, — устало ответил Джейме.
— Я бы поверила любому твоему слову, — сказала Али, глядя на него широко распахнутыми серьезными глазами.
Не раз Джейме задавался вопросом: стоило ли оно того? Что значила жизнь какой-то девчонки против его правой руки? Не лучше ли было дать Плакальщику убить ее? Но, смотря в эти глаза, он понял. Эта девочка была тем, что отделяло честь от бесчестия, человека, которым он надеялся стать, от клятвопреступника, каковым его считал весь Вестерос.
Но про дикий огонь он все равно не стал ей говорить. У него не было ни сил, ни желания.
— Это все в прошлом.
Иногда он пытался поговорить со своим спутником, но тот или вообще не отвечал или уклонялся от ответов. Джейме развлекался тем, что пытался добиться от него хоть какой-то реакции.
— Что скрывается под твоим шарфом? — спрашивал он его. — Там вообще хоть что-то есть? Желудок у меня крепкий, я бы поглядел. Как давно ты уже мертв? Та магия, которая тобой движет, сможет отрастить мне новую руку?
Лишь на этот последний вопрос Джейме получил ответ.
— Нет. Твоей руки больше нет.
— Кто бы сомневался.
Семь дней длился их поход, а на восьмой они пришли к скалистому холму, покрытому снегом, из которого кое-где торчали сухие пни, и хотя солнце стояло еще высоко, их проводник остановился.
— Здесь, — сказал он и, не спешиваясь, обернулся к Серебряной Волчице и Али. — К востоку отсюда есть пещера, где вы будете в безопасности. Я отведу вас, но вначале доставлю его туда, где его ждут.
— Как долго его не будет? — спросила Али.
— Несколько недель. Пока его раны не затянутся.
Это было слишком долго, и Джейме попытался возразить.
— Но мне нужно….
— Ничего, — сказала Али. — Мы подождем.
— Возьми Люка, — добавила Серебряная Волчица, хмуро косясь на черного брата. — Я им не доверяю. Люк тебя защитит.
Джейме подозвал Люка к себе. Лось тронулся дальше, и огромный пес потрусил за ним. Когда они наполовину поднялись, Джейме заметил чардрева, а вскоре после этого разглядел расщелину в скалах. Еще несколько шагов, и стало понятно, что это вход в пещеру. Когда они приблизились, дозорный остановил лося, спешился и помог Джейме спуститься.
— Здесь я тебя оставлю, — сказал он. — Пещера охраняется, мертвым туда хода нет. Тебе придется идти самому.
Возможно, это и впрямь была не лучшая затея, подумал Джейме, глядя на Серебряную Волчицу и Али, которые ждали его внизу с оставшимися собаками.
— Тебя проводят, — добавил черный брат.
— Ну хорошо, — вздохнул Джейме. Люк посмотрел на него своими темными глазами, и они пошли вперед. Но они успели сделать лишь несколько шагов к пещере, прежде чем Джейме заметил, как у входа блеснули чьи-то золотые глаза.
Зверь, подумал Джейме. Нет, маленькая девочка. Видение.
Существо выступило из тени на свет. Ростом с Тириона, оно было изящное и грациозное, кожа его была пятнистой, как у лани. На нем был плащ из листьев, в рыжие с золотом волосы были вплетены цветы и листья. Люк опустил голову и с любопытством начал принюхиваться, убедив тем самым Джейме, что это не плод его воспаленного воображения.
— Идем со мной, — сказала она. Голос у нее был высокий и нежный, как колокольчик.
Мне всего лишь нужно представить, что это сон, подумал Джейме, следуя за ней. Ноги у него подкашивались.
Они спустились в разветвленную пещеру, где под землей сплетались корни чардрев. В пещере было тепло, и спутница Джейме несла факел, освещавший им путь. Они с трудом пробирались сквозь тесные переплетения корней, напоминающие Джейме внутренности какого-то животного, изредка проходя просторные залы с высокими сводами.
Пол пещеры был усеян костями, черепами животных, людей и, вероятно, Детей Леса. До ушей Джейме доносился шум подземной реки, и иногда он замечал блеск чьих-то еще глаз в темноте. Каждый шаг отдавался болью в руке и спине, и голова у него гудела и кружилась. Бинты, которыми Серебряная Волчица перевязала его культю, давно пропитались кровью и гноем и источали невыносимую вонь. Но он не останавливался. Кости под ногами побуждали его идти вперед, не взирая на то, что все его тело молило об отдыхе.
Наконец, они остановились внутри небольшой пещеры, отходившей от широкого коридора. Дитя Леса помогла Джейме лечь на постель, образованную переплетенными корнями и застеленную мехами поверх мягкой подстилки из сухих листьев и опавшей хвои. Потом она оставила его. Джейме смотрел на каменный свод пещеры и думал, что, наверное, это ему снится, а в действительности он сейчас умирает где-то на снегу в горячечном бреду.
Вскоре она вернулась и привела еще двоих, таких же, как она — женщину c мешочком на поясе и мужчину с рыжевато-каштановыми волосами. Джейме отпрянул от них. Ни эти странные пещеры, ни эти загадочные существа не внушали ему доверия.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он, переведя взгляд на Люка, который стоял рядом, навострив уши, ожидая команды.
— Нам нужно залечить твои раны, — ответила ему первая женщина.
— Как вы собираетесь их лечить? — Джейме обратился к женщине с поясной сумкой, но первая женщина сказала.
— Только я знаю твой язык. Остальные говорят лишь на истинном наречии.
— Вы вообще хоть знаете, как меня лечить? Я же не похож на вас… людей-оленей.
— Тебе не нужно сомневаться в наших умениях. Многие тысячи лет мы владеем знанием о силе растений, и память о тайнах звериных тел не утеряна. Все то, что вы сами забыли о себе, мы помним. Ты позволишь нам помочь тебе?
Я же не зверь, подумал Джейме. Но вслух он сказал.
— Если вы не отрежете мне руку.
Она дала своим друзьям знак приступать. Им пришлось срезать с него куртку и замшевую рубаху, и боль уже при этом была мучительной. Когда это было сделано, он рухнул на постель, с шумом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Когда размотали бинт на запястье, от одного запаха его чуть не вывернуло наизнанку, а выглядел его обугленный и сочащийся гноем обрубок еще того хуже.
Мужчина протянул ему миску с зеленоватой кашицей, но Джейме не взял ее.
Первая женщина сказала.
— Это притупит боль.
— Это усыпит меня?
— Нет, — ответила она, и Джейме неохотно поднес миску к губам и с трудом проглотил ее содержимое. Кашица была горькая и вязала рот, липла к языку. Ему дали воды запить.
— Вы не назвали своих имен, — сказал Джейме.
— Они слишком длинные для вашего языка.
Джейме был слишком измучен, чтобы пытаться выдумывать что-то, поэтому про себя решил называть первую женщину Ланью, ту, что с мешочком — Мошной, а рыжеволосого мужчину — Талли.
Мошна начала доставать из своего мешочка и выкладывать на плоский широкий камень то, что ей должно было понадобиться — костяную иглу, маленькие острые ножи, листья, цветы и крохотные бутылочки с какими-то настойками. Талли поставил на огонь котелок и опустошил в него большой мех.
Джейме почувствовал, что их странное снадобье начинает действовать. Оно ничуть не уступало маковому молочку, и вскоре он уже ощущал только тупую боль на том месте, где была его рука, и легкий зуд в спине. Он чуть не расплакался от облегчения, когда боль ушла.
Мошна взяла ножичек — достаточно маленький для того, чтобы Джейме не опасался, что она отрежет им что-то лишнее — и стала срезать омертвевшие и обугленные ткани. Рука у нее была странная, когтистая. Талли занялся его спиной.
Жидкость в котелке начала закипать. Мошна набрала ее в каменную мисочку и вылила на его запястье, оставшееся Талли использовал для раны на спине. Лань, получив указания от Мошны, принялась перетирать в ступке листья вместе с другими ингредиентами, среди которых Джейме узнал только мед и чеснок по запаху. Мошна добавила туда же капли из своих бутылочек.
Пока Джейме наблюдал за их работой, глаза у него стали слипаться. Он не думал, что Лань солгала ему насчет действия снадобья, скорее, виной тому было тепло и отсутствие боли. И когда Мошна начала накладывать мазь на его запястье, Джейме провалился в сон.
Когда Джейме проснулся, боли больше не было. Услышав, что он пошевелился, Люк встал и положил свою массивную голову на край постели. Джейме сел, опираясь на левую руку. Его правая кисть была перевязана и выглядела гораздо лучше. Но с ужасной пустотой на месте руки его ничто не могло примирить.
Заметив в углу Лань, которая, по-видимому, осталась, чтобы приглядеть за ним, он спросил, чувствуя горечь и сухость на языке.
— Зачем я здесь?
— Чтобы поговорить с последним зеленовидцем, — ответила она. — Но сейчас ты еще слишком слаб. Сначала ты должен отдохнуть и набраться сил.
— Мне нужно закончить начатое. Я должен вернуться.
— Ты не сможешь ничего закончить, если умрешь. Твой брат позаботится о твоих спутниках. Тебе не нужно бояться за них. — Подойдя к нему, Лань протянула ему мисочку, которую держала в своих странных четырехпалых руках. — Выпей это. Это прогонит лихорадку.
На этот раз Джейме не стал спорить и сомневаться. Снадобье было так же ужасно на вкус, но хотя бы без палочек и комочков и не такое густое, так что его можно было нормально пить. Выпив, Джейме попросил воды. После того, как он напился, в голове у него начало проясняться, и он вспомнил про Люка.
— Моей собаке нужна еда.
-Мы позаботились об этом. Скоро кто-нибудь из поющих и тебе принесет поесть.
— Поющих? — переспросил Джейме.
— Вы зовете нас детьми. Мы же зовем себя «те, кто поет песнь земли».
Джейме подумал, что надо бы, наверное, обо всем расспросить ее — хотя бы попытаться выяснить, откуда дети леса узнали, что ему нужна помощь, какое им было дело до его судьбы, как вообще они еще существовали. Но от этих мыслей у него разболелась голова. Он просто хотел бы вернуть себе руку и отправиться домой, больше ничего, но это было невозможно.
— Оставь меня, — попросил он. — Я очень устал.
Лань ушла, и Джейме снова уснул.
Ему приносили еду. В первый день суп, потом рыбу, грибы, козий сыр, овсянку, сушеные фрукты. Та, кого он про себя называл Цветком, однажды утром обстригла его грязные, свалявшиеся под коркой запекшейся крови волосы. Джейме беспрекословно позволил ей сделать это. Когда она предложила сбрить ему бороду, он заколебался, но борода выглядела не намного лучше, чем волосы, так что в итоге он согласился и на это.
Лекарства, которыми Дети Леса лечили его, прогнали лихорадку, его запястье и рана на спине постепенно заживали. Каждое утро Мошна и Талли давали ему какое-нибудь очередное питье, втирали мази, делали примочки. Когда он уже мог лучше двигаться, они принесли мыло и тряпки и вымыли его. Еще через несколько дней– возможно, прошла неделя, но Джейме не был уверен, время здесь текло странно — Мошна начала то и дело теребить его культю: она трогала, тыкала и щипала ее без всякой видимой причины, сводя этим Джейме с ума. Но его жалобы были тщетны. Лань, заглянувшая проведать его, объяснила, что это делается для того, чтобы уменьшить чувствительность кожи.
Два дня спустя Лань снова пришла к нему и сказала:
— Сегодня ты встретишься с последним зеленовидцем.
Лань помогла Джейме облечься в тонкую тунику. Когда они покинули его уютный закуток, Джейме ощутил прохладу, но холодно ему не было. На пути сюда он мало что видел и почти не соображал из-за боли и жара. Теперь же кости на полу пугали его. Черные стены, белые корни, белые кости — здесь царили лишь два цвета: черный и белый. Люк держался рядом, его присутствие ободряло Джейме и придавало ему уверенности.
Крутой спуск, который им пришлось преодолеть, дался Джейме с трудом. Он задыхался, каждый удар сердца отдавался болью в правой руке. Когда они наконец были внизу, и Джейме увидел впереди темную пропасть, над которой протянулся узкий мост, он сказал:
— Если ты попытаешься заставить меня идти на ту сторону, я тебя сброшу в воду.
— Посмотри назад, — ответила ему Лань.
Джейме вздохнул и обернулся.
В гнезде, образованном переплетенными корнями чардрева, сидел мертвец. Кожа у него — там, где она еще сохранилась — была белой как снег, и на лице было родимое пятно винного цвета. Присмотревшись, Джейме понял, что корни не просто поддерживали тело, они проросли сквозь него. Один врос в бедро и вышел из плеча, другой, словно бледная змея, торчал из пустой глазницы. Кое-где из трупа уже начали прорастать листья и грибы.
Единственный красный глаз шевельнулся, и Джейме отпрянул.
— Так значит он — это ты, — сказал тихо мертвец. — Если бы я все еще был человеком, я бы возненавидел тебя.
— Кто… — начал Джейме, но потом понял. Родимое пятно, красный глаз. Черные лохмотья. Сердце у него оборвалось. — Кроворон.
— Был когда-то, — сказал он.
— Я покончил с династией, которой вы служили большую часть жизни, — сказал глухо Джейме. Его левая рука дрожала, правая, которой больше не было, — пульсировала болью. — Вы ищете мести?
— Когда ты видел все то, что видел я, подобные вещи уже не имеют значения. — Голос у него был сухой, словно шелест осенних листьев на ветру. — Дома, лорды, войны, все они ничто. Все кончается. Все цветы увядают.
— Я читал что-то похожее в Семиконечной Звезде, — сказал Джейме. — Это же вы были в моем сне?
— Сне? — Его единственный глаз захлопнулся и снова открылся. — Я могу смотреть ваши сны и проникать в них. Я могу… посылать что-то. Но я не знаю, что доходит до вас, что вы видите.
— Мы летели, — ответил Джейме.
— Возможно.
Глаз Кроворона уставился на Джейме, и в его лице промелькнуло что-то человеческое.
— Я следил за тобой. Я видел твое рождение. Ты…. Напоминаешь мне моего брата. Деймона.
Брата, которого ты убил, подумал Джейме.
— Чем я заслужил такое внимание? — спросил он.
— Не ты один. Я наблюдаю за многими. — Он издал прерывистый вздох. — У нас ведь с тобой немало общего.
— Человек, которого вы убили, не был королем, — сказал Джейме. И не был чудовищем, подумал он про себя.
— Я говорю… о нарушенной клятве и о приговоре, вынесенном королем, которому мы помогли прийти к власти. И я любил свою сестру, как и ты, — добавил он. — Хотел бы я изменить это. Было… больно.
То, что это существо знало о Серсее, должно бы было обеспокоить Джейме, но чем более Кроворон говорил, тем более печальное зрелище он являл собой. Джейме подошел ближе.
— Теперь мне это кажется лишь далеким воспоминанием. Разве это любовь, если можешь оставить ее в прошлом?
Бринден Риверс засмеялся ужасным смехом мертвеца.
— Сильный человек сможет пережить любую потерю. — Его глаз уставился на культю Джейме. — Твоей руки больше нет, но ты живешь дальше, ведь так? Я лишился…. — он задумался.
— Глаза, — подсказал Джейме.
— Глаза. Сначала я… натыкался на предметы и промахивался, когда пытался взять что-то в руку. Потерянный глаз причинял мне боль. Я не мог не думать о том, чего лишился. — Его голос исполнился печали, как будто он забыл все это, забыл ту жизнь, и только теперь вспомнил. — Но время шло, и я привык видеть одним глазом. Так будет и с твоей рукой. Так происходит и с потерянной любовью. Ты не можешь вернуть то, чего лишился, и иногда ты вспоминаешь об этом и снова ощущаешь боль потери, но ты привыкаешь. Такова уж наша природа.
На фоне того, какая судьба постигла человека, сидящего перед ним, потеря руки внезапно перестала казаться Джейме такой уж трагедией. Он вытер глаза и спросил.
— Вы знали, что так будет? Вы намеренно бросили Дозор, чтобы стать деревом или…? — он не посмел сказать больше, зная, что Дети Леса слышат его.
— Я не знал, — прошептал тот. — Но я не жалею. Я делаю то…. Что должен. Ради царства людей. Всегда.
Так мог говорить человек, вошедший в историю. Так мог говорить лорд-командующий Ночного Дозора.
— И что вы делаете? — уточнил Джейме.
— Наблюдаю. Жду. Со временем я обучу своего преемника.
Джейме не хотелось об этом думать.
— А я? — спросил он.
— Я привел тебя сюда, чтобы о твоих ранах позаботились, и чтобы ты узнал Детей и понял, как многое мы забыли. — Он помолчал и потом добавил. — И чтобы преподнести тебе подарок.
При этих словах одна из Детей Леса выступила вперед. Она подошла к трону, на котором сидел Кроворон, и достала из-за него что-то… Меч. Джейме знал, каким мечом владел Кроворон.
— Это шутка? — спросил он. — К чему мне теперь меч?
— У тебя было две руки. Одну ты потерял. Другая на месте.
— Только лучник может так говорить, — сказал Джейме, и на лице Кроворона мелькнула тень улыбки.
Несмотря на все сомнения, Джейме взял протянутый ему меч. Ножны были новые, они не могли принадлежать Кроворону в то время, когда он принес меч в пещеру. Эти ножны были приготовлены для Джейме. Как задолго они знали, что он придет сюда? Но об этом ему не хотелось сейчас думать, его вниманием завладел меч. Джейме пришлось упереть ножны между ногами, чтобы обнажить клинок. Кожа на рукояти была новой, черной и бархатистой. В центре золотой гарды сиял рубин, и Джейме едва удержался от улыбки. Это были его цвета — красный и золотой. И черный.
Когда он вытянул меч, его поразило, насколько легким, насколько удобным он был. Изящный клинок цвета бледного серебра с вкраплениями черного сам по себе казался произведением искусства. Свет факелов отражался на лезвии, и казалось, будто меч пылает.
Пятнадцатилетний мальчишка внутри Джейме ликовал.
Висенья ранила этим клинком Эйгона Завоевателя, чтобы убедить его создать Королевскую Гвардию. Деймон Таргариен во время Танца Драконов вонзил этот клинок в глаз Эймонда, на лету перепрыгнув со спины своего дракона на дракона своего противника. Эймон Рыцарь-Дракон сражался этим мечом.
— Я держу меч Эймона Рыцаря-Дракона! — выпалил Джейме, не удержавшись.
На этот раз Кроворон действительно улыбнулся.
— Да, — сказал он. — Это меч всегда предназначался тем, кто любит песнь стали. Странно, что он достался мне. Тебе он больше подходит.
Джейме нахмурился.
— Я согласился бы, будь у меня рука. Этот меч не для калеки. И его все знают. Никто не позволит мне владеть мечом, который принадлежит дому Таргариенов.
— Он должен принадлежать тебе. Я… помогу, если возникнут трудности. Но я вижу, что ты устал. Мы поговорим с тобой завтра.
— Мне позволят уйти? — спросил Джейме. Если ему предстояло окончить свои дни здесь подобно Кроворону, он бы, не колеблясь, бросился на меч.
— Когда ты поправишься, — пообещал Кроворон. — Это займет не так много времени. Твои спутники не будут волноваться.
— Почему им нельзя было прийти сюда?
— У Детей есть причины, чтобы скрываться от людских глаз. Что же касается меня… иногда призраки лучше не пробуждать из могил.
Джейме вернулся к себе уставшим и разбитым, но целители скормили ему что-то, что помогло унять боль, и вместо того, чтобы сразу упасть на постель и заснуть, он снова вынул Темную Сестру из ножен.
— Не смотри, — наказал он Люку, который запрыгнул на постель и с интересом уставился на Джейме, который пытался пройтись по основным позициям. Но боль в спине при этом была слишком сильной, и Джейме понял лишь, что ему еще рано тренироваться. Он неохотно вложил меч обратно в ножны.
Когда Джейме пришел к Кроворону на следующий день, бывший лорд-командующий начал их беседу с поучения.
— Незнание подобно слепоте. Я говорю не только о том знании, которое возможно почерпнуть из книг. Ты должен научиться всегда смотреть — и видеть.
— Это одно и то же, — сказал с улыбкой Джейме, усаживаясь перед троном Кроворона. Он ожидал совсем не этого.
— На турнирах зеваки смотрят, как всадники бьют друг друга копьями, — пояснил Кроворон, — но внимательный рыцарь видит, что его противник поднял щит слишком рано или плохо держится в седле или бьет мимо цели. Смотреть — значит ничего не предпринимать. Чтобы видеть, нужно участвовать в происходящем.
— Отец поучал меня схожим образом. Все лорды читают подобные наставления своим наследникам. Вы могли бы вместо этого наколдовать что-нибудь.
Кроворон засмеялся своим жутким, почти беззвучным смехом.
— Это важнее, чем магия. Возможно, я все же преуспею там, где твой отец потерпел неудачу.
Так и было. Бринден много рассказывал о том времени, когда он был Десницей, о событиях прошлого, и из его рассказов постепенно вырисовывался образ того человека, которым он был когда-то. В одной из его историй действовали карлик-шпион, фальшивая личина и какой-то давно почивший лорд, которого Риверс назвал лордом Маслозадом, и Джейме не смог удержаться от смеха — впервые после боя с Плакальщиком. А когда Риверс упоминал Дейрона Доброго, каждое слово его было проникнуто любовью к брату. За его наставлениями угадывался человек, который умел смеяться, который искренне любил своего брата, и воспринимать его слова было проще, чем бесконечный бубнеж мейстера в Утесе или нотации лорда Тайвина.
Джейме рассмеялся вслух, осознав, что полутруп, вросший в дерево, проявлял больше эмоций, чем его отец. Но чем больше он думал об этом, тем менее смешным это ему казалось, и наконец он просто выкинул эту мысль из головы.
Один за другим тянулись дни. Кроворон рассказывал Джейме, как он добился того, что люди стали говорить, будто у него тысяча глаз, говорил о своих расчетах, успехах, ошибках, о том, что ему не удалось и о том, что он сделал бы теперь иначе. Он почти не упоминал магию, а если и говорил, то больше о том, как распознать фокусы и наведенный морок.
У Джейме тоже была возможность выговориться. Он говорил о Серсее, о том, от чего отказался ради нее, и о том, как мало получил взамен. Шесть долгих лет он хранил в себе эту тайну, и теперь испытывал облегчение, исповедуясь кому-то, кто мог его понять. Но в основном он просто болтал о всякой ерунде, пытаясь разогнать тоску, которую наводили на него эти темные пещеры и их странные обитатели.
Когда раны Джейме уже затянулись настолько, что он смог упражняться с Темной Сестрой, он с добрые четверть часа потом жаловался Кроворону на свою никчемность.
— Даже ребенок машет палкой лучше, чем я, — сетовал он.
— Тебя это удивляет? Опыта у тебя теперь не больше, чем у ребенка, который машет палкой. Тебе всему нужно учиться заново.
— Но я же знаю, что делать.
— Знать недостаточно. Нужно чувствовать. Тебе придется все начать с начала. Заново учиться чувствовать свое тело. Это не будет быстро.
— Буду ли я когда-нибудь снова так же хорошо владеть мечом?
— Я не знаю. Это не имеет значения. Важно вовсе не твое умение управляться с оружием.
Внезапно Джейме опротивела вся эта туманная чепуха.
— Когда я смогу уйти отсюда? — спросил он.
— Скоро, — пообещал Бринден.
И это были не пустые слова. Каких-то три дня спустя Лань пришла к нему и принесла черную одежду — шерстяную тунику, замшевые штаны, куртку из мягкой кожи, плащ, сапоги.
— Откуда это? — спросил Джейме. Дети Леса, конечно, могли и сами всё сшить и покрасить, по крайней мере, он на это надеялся — охотились же они когда-то. О других вариантах ему думать не хотелось.
— У нас было время подготовиться к твоему приходу, — сказала она, уклонившись от прямого ответа.
Джейме кое-как сумел раздеться, но ему потребовалась помощь, чтобы одеться. Из-за раны на спине он даже руки не мог поднять. Когда он наконец справился с плащом, а Лань помогла ему надеть сапоги, на мгновение он снова ощутил себя разведчиком. Но пульсирующая болью пустота на месте правой руки слишком скоро напомнила ему, как обстояли дела.
Одежда пришлась ему впору, и от этого становилось только неуютнее. Даже, если Дети Леса когда-то сшили ее, откуда бы они знали…. Лучше было вообще не думать об этом.
— Последний урок, — сказал Кроворон, когда Джейме пришел к нему попрощаться. — Тому, кто ведет себя так, словно у него есть власть, будут подчиняться. Если о ком-то будут говорить, что он всезнающ, люди будут верить этому, и неважно, правда ли это. Ты лишился руки, но только от тебя самого зависит, как другие будут относиться к этому. Видимость не менее важна, чем действительность. Иногда именно видимость и создает действительность.
Джейме посмотрел на его полуразложившееся лицо, из которого росли грибы. Надо лбом обнажилась желтоватая кость.
— Если хотите, я убью вас. — сказал он. — Вы помогли мне. Ланнистеры всегда платят свои долги.
На лице Кроворона отразилось удивление, потом тоска, и Джейме задумался о том, что будет, если он согласится. Нападут ли на Джейме Дети, попытаются ли остановить его, помешают ли ему уйти?
— Нет, — ответил наконец Кроворон с видимой неохотой. — Нет, брат. Мне еще много нужно сделать. Иди, живи свою жизнь.
Лань помогла Джейме собраться и ничего не сказала о предложении, которое он сделал Кроворону. Как бы ни хотелось Джейме поскорее покинуть это место, на сердце у него было тяжело, словно он бросал брата в беде. Джейме пытался убедить себя в том, что тот не страдает, что в нем почти ничего не осталось от человека, которым он был когда-то. Когда Джейме уйдет, он снова погрузится в свои видения, растворится и потеряется в них.
Легче от этого не становилось. Но Джейме все равно ушел.
В конце концов, у него еще оставалось незавершенное дело.
Маленький Волк держался на лошади, как мешок с булыжниками, и Мансу все время казалось, что он сейчас с нее грохнется. Судя по всему, он сел в седло впервые в жизни.
Ланнистеры время от времени присылали на Стену лошадей. Благодаря этому на конюшне было несколько прекрасных верховых лошадей и даже два боевых коня, которых те стюарды, что были посмелее, иногда брали, когда охотились к югу от Стены. Маленький Волк сначала потребовал себе одного из них, но после того, как они наконец выдвинулись, добрых полчаса искренне благодарил Манса за то, что он ему этого не позволил.
Маллистер не горел желанием снова посылать Манса за Стену так скоро после его возвращения, еще и в компании одичалого, но ему в равной мере не терпелось спровадить Маленького Волка с его собаками подальше от Стены.
— Месяц, — потребовал Маллистер, соглашаясь на эту внеочередную вылазку. — Посмотри мне в глаза и поклянись своими богами.
— Месяц, — честно пообещал Манс. За две недели он не успеет добраться до самого северного притока Оленьего Рога, куда, по словам Блейна, отправился Джейме, но он рассчитывал, что-либо встретится с самим Джейме, который к этому времени должен был уже продвинуться далеко на юг, либо наткнется на одичалых, которые его видели. Смысла в этой вылазке, конечно, было не слишком много, но Манс просто не мог больше сидеть на одном месте и ждать.
Маленький Волк заерзал на своем гарроне.
— Один из твоих братьев спросил меня, трахаю ли я своих собак. Зачем кому-то трахать собак? А другой высмеивал то, что я зову себя волком. Мормонты называют себя медведями. Джейме звал себя львом.
— Ну да, — сказал Манс, смеясь. Он снова был в хорошем расположении духа, несмотря на все тревоги. — Странно, что они к этому прицепились.
Маленький Волк опасно покачнулся в седле, но выпрямился и поймал равновесие. Его бедная лошадь с несчастным видом потрусила дальше.
— Я подумывал о том, чтобы попросить разрешения остаться на Стене после этого всего. Принести обеты. Джейме говорит об Иных, и я бы хотел научиться так владеть мечом, как он. Но… Даже не знаю. Мне здесь не рады. Надо еще подумать.
Манс ни на секунду не допустил, что он говорит всерьез. Так, пустая болтовня.
— И ты бы слушался Маллистера?
— Он получше моей бабки. В клане того, кто не делает, что ему велено, могут выпороть или принести в жертву. Могут даже изгнать. Зависит от проступка. — Он невесело усмехнулся. — Джейме быстро это ощутил на своей шкуре. Великая Волчица отвесила ему знатную затрещину, а потом ему еще досталось от ножа Серебряной Волчицы. После этого он стал смирным.
Тут было над чем поразмыслить и без затрещины, которую Джейме получил от чьей-то бабки. Но Манс сначала все-таки спросил о том, что было действительно важно.
— От ножа?
— Нож был маленький, — пояснил Маленький Волк. — Но лицо она ему порезала…. не смотри так на меня. Просто порез над глазом. Правда, потом он воспалился. И что-то еще случилось с его губой — может, сестра его укусила? Он плюнул в нее, когда она сказала, что у него и члена-то нет.
— Все уладилось? — уточнил Манс на всякий случай. Он понимал, что ему не следует над этим смеяться, но еле сдерживался.
— Со временем, — ответил Маленький Волк. — Он все равно плохо слушался и слишком много болтал. Серебряная Волчица не говорит на общем языке, и они заставляли меня переводить. Когда я пытался посрать. Когда я хотел есть. Как-то раз Серебряная Волчица пришла за мной, когда я имел женщину. Пока они не были друзьями, было проще.
Манс живо представил себе эту картину и расхохотался.
В компании Маленького Волка время летело быстро. Манс не так хорошо знал людей, которые жили на Стылом Берегу, и он много расспрашивал Маленького Волка о клане. Они следовали по берегу Молочной, останавливались в деревнях, которые попадались им на пути. Не все были готовы пустить Маленького Волка с собаками на ночь, но на вопросы Манса люди отвечали. И везде Манс получал один и тот же ответ: никто не видел Джейме с начала зимы.
Ровно две недели у них ушло на то, чтобы добраться до последней деревни, в которую Манс намеревался наведаться. Отсюда до места слияния притоков Оленьего Рога было дня четыре пути, и Манс рассчитывал, что сюда-то уж новости должны были дойти.
Пока они проезжали задворки деревни, люди останавливались и начинали шептаться, показывая на собак. Весть об их прибытии быстро разнеслась. Они подъехали к дому собраний, и Манс уже задавался вопросом, выйдет ли к ним кто-нибудь, когда из двери выглянула девочка.
— Так это действительно ты, — сказала она, с подозрением глядя на Маленького Волка, и добавила, — Язычник.
Маленький Волк выпрямился.
— Ты жрица.
— Я не…
— Моя сестра… — перебил ее Маленький Волк.
— Ее здесь нет, — ответила девочка. Она вышла им навстречу, вся в белом, шерстяной плащ на ее плечах удерживала фибула с лицом сердце-дерева. Манс несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что она ему не привиделась. Кожа у нее была молочно-белая, длинные ресницы обрамляли холодные серо-голубые глаза. Он подумал, что так могла бы выглядеть дочь Короля Ночи и его мертвой жены.
— Ты одна из сестер, которые ушли с Джейме, — догадался Манс. — Вель.
Она взглянула на него.
— Еще одна ворона? — она окинула его пренебрежительным взглядом с головы до ног, словно он не был в два раза старше и в два раза больше. — Мы расстались с ним возле деревни Ульфа.
— Моя сестра была с ним? — настаивал на своем Маленький Волк.
— Да. — Девочка плотнее запахнула плащ, дыхание клубилось у нее на губах. — Сорен захочет вас видеть. Потом поговорим.
Сорен Щитолом тихо беседовал с кем-то в конце общего зала, битком набитого людьми. Почетное место вождя на высоком помосте сейчас занимала женщина, должно быть, это и была старшая сестра Вель. Манс никогда не видел, как лорды принимают просителей, но подумал, что это, наверное, как-то так и выглядит. Возле нее сидела старуха, остальные неподалеку ждали своей очереди. Он слышал о таких женщинах. На Старом Наречии они звались Друка. За все время, проведенное за Стеной, ему встретилась лишь одна из них, уже немолодая женщина. Ему тогда было четырнадцать, его отряд попал в засаду, его братьев убили, а он как-то сумел прихромать в ближайшую деревню, где попросил помощи. Та женщина подарила ему лютню, которую выменяла где-то, и сказала ему, что у него руки музыканта. Она немного умела играть, и пока он залечивал раны, показала ему несколько простых песен. Когда Манс наконец вернулся в Черный Замок, тогдашний Первый Разведчик — старый и сморщенный Вороний Зуб, прибывший на Север еще с Кровороном, — какими только словами не поносил его, и потом Манса еще целый месяц не выпускали из замка. Но ему разрешили оставить себе лютню.
Манс попытался получше рассмотреть женщину, но она отвернулась от него, и за сидевшей возле нее старухой ему было видно только золотую косу.
— А, это ты, — сказал Сорен, и Манс отвел взгляд от женщины. — Полукровка. Помню, ты как-то наведывался к нам. И с тобой…
— Я со Стылого Берега, — сказал Маленький Волк. — Я друг Вель и Даллы.
Сорен взглянул на Вель, она небрежно пожала плечами.
— Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о Цареубийце? — спросил Манс.
Вождь откинул голову назад и расхохотался.
— Да, девочка. Расскажи уж ему о Цареубийце.
На губах Вель появилась странная улыбка.
— Мы с Даллой встретили человека из деревни Ульфа через несколько дней после того, как расстались с сиром Джейме. Он сказал, что Джейме притворился бардом, чтобы получить право гостя. Потом на глазах у всей деревни он вызвал Ульфа на поединок. Джейме сражался с ним без брони и щита, с негодным оружием, но легко одержал победу. Он насадил голову Ульфа на копье и велел показать ее Плакальщику, когда тот вернется с охоты, с наилучшими пожеланиями. Когда он уходил, и Серебряная Волчица, и девочка были с ним.
Манс подумал, что сложит об этом песню, хорошую песню. Только бы Джейме был в здравии.
— А тот человек, которого они искали? — спросил Маленький Волк. — Плачущий человек?
— Плакальщик был в деревне на следующее утро. Как только он узнал, что произошло, он бросился в погоню со своим отрядом, они были на лошадях. Приближалась снежная буря, но он не стал ждать и ничего не взял с собой. Никто из них не вернулся.
Это не встревожило Манса. Джейме знал, как сражаться с одичалыми: достаточно разделаться с лидером, остальные разбегутся сами. Тем более у них были собаки. Даже, если Плакальщик успел настичь их прежде, чем началась пурга, проблем не должно было возникнуть. В снежной буре приятного было мало, но Джейме хватило бы ума укрыться загодя.
Казалось, что Вель еще что-то хочет сказать, но она бросила взгляд через плечо и замолчала. К ним шла ее сестра. Одна из собак Маленького Волка подняла голову при ее приближении, и женщина улыбнулась и назвала ее по имени на Старом Наречии. Но выражение ее лица стало серьезным, когда она остановилась позади Вель. Сестры были похожи, обе были красивы, но красота Даллы была нежнее, тоньше. Если красота Вель с ее гордым взглядом холодных глаз напоминала ему эпическую балладу, то красота Даллы была подобна колыбельной.
— Маленький Волк, — сказала Далла. — Что-то случилось?
Маленький Волк побарабанил пальцами по крышке стола.
— Мы и пытаемся выяснить. Она говорит, была буря, и люди из деревни хотели убить Джейме и мою сестру. Вам больше ничего не известно?
— Нам лучше поговорить там, где не так шумно. — Далла поблагодарила Сорена за то, что он уступил ей свое место и сказала, что завтра снова будет беседовать с людьми. Они обменялись любезностями, и Манс не мог не заметить, с каким почтением и робостью к ней обращался этот бородатый, широкоплечий, здоровенный вождь. Примерно так обычно говорили с Джейме бывшие крестьяне и люди низкого происхождения, когда все-таки отваживались заговорить с Ланнистером.
Далла привела их в хижину, которую уступили сестрам. Вель ушла в угол и принялась раздувать огонь, а Далла уселась на меха, которыми был устлан пол. Манс и Маленький Волк сели напротив. Две собаки подошли к Далле, они выглядели при этом вполне дружелюбно, насколько вообще могли выглядеть дружелюбно такие зверюги. Далла велела им лечь, слова Старого Наречия в ее устах звучали как музыка, и Мансу захотелось, чтобы она так и продолжала говорить на Старом Наречии.
Только одна из собак послушалась ее, вторая вернулась к Маленькому Волку.
— Рин плохо слушается, — сказал Маленький Волк извиняющимся тоном. — Я его избаловал. — Он повторил команду, и на этот раз собака легла, хоть и с видимой неохотой.
— Не переживай, — сказала Далла, смеясь. — У меня та же проблема с моей спутницей.
— Не смешно, — Вель пихнула сестру в плечо, усаживаясь рядом с ней. — Ты же собиралась порадовать язычника и ворону. Давай, продолжай.
Далла разгладила на коленях подол своей белой туники, подпоясанной кожаным ремнем.
— Манс, сир Джейме говорил с тобой о Тормунде по прозванью Великанья Смерть?
— Да, — ответил Манс.
— И о кольце, которого Тормунд дал ему?
— И о кольце, и о безумной миссии, которую он на него возложил. Да, я все это знаю.
— Вернуть Дозору его истинное назначение — это замечательная цель, — сказала Далла. — Магия заключена ведь не только в Стене. Дети Леса участвовали в создании Дозора и его обетов. И если на Стене будут люди, которые будут помнить свои обеты и хранить смысл, сокрытый в них — о большем и мечтать нельзя. Среди вольного народа есть те, кто предпочел бы убить всех Дозорных и разрушить Стену…
— Я бы сказала, что среди вольного народа таких большинство, — встряла Вель.
— Большинство живет так далеко от Стены, что о Дозоре имеет лишь смутное представление и поэтому никакой ненависти к нему не испытывает. Думай, прежде чем говорить, сестра. — Далла посмотрела на Манса, взгляд ее был серьезен. Глаза у нее были того же странного цвета, что и у Вель. — У нас общий враг. И если сир Джейме добьется успеха в своих начинаниях, это значит, что мой народ вместо еще одного врага обретет союзника в грядущей войне. Джейме важен, потому что он несет нам надежду. Он разведчик, который чтит свои обеты, как чтили их в те дни, когда Стена только была построена.
Вель рассеянно погладила собаку, которая была ближе к ней.
— Когда мы узнали, что Плакальщик отправился за ним, мы подумали, что ему могла понадобиться помощь, — сказала она. — Далла искала его. Мне она не позволила это сделать.
— Искала, — повторил Манс, не вполне понимая, что Вель имеет в виду.
Далла смущенно пояснила.
— Есть напиток, которые делается из листьев чардрева и сока….
— И крови, — добавила Вель.
Маленький Волк так изменился в лице, словно хотел сию же минуту броситься прочь из хижины. Заметив это, Далла сказала с виноватым видом.
— Мы очень редко прибегаем к нему. Он вызывает привыкание, и это неразумно. Рогатый Лорд говорил, что колдовство подобно мечу без рукояти. Но иногда и такое оружие лучше, чем ничего. Даже, если за его использование приходится заплатить свою цену.
— А откуда вы взяли кровь? — спросил Манс из чистого любопытства.
Далла подняла правую руку. На глубокий порез на ее ладони были наложены швы, но не было сомнений, что останется шрам. Манс не стал спрашивать, почему она не выбрала какое-нибудь другое место.
— Лучше так, чем развешивать кишки на ветках, — пожал плечами Манс.
А Маленький Волк спросил:
— Что же ты увидела?
— Я не видела твою сестру. Прости. — Далла знала его всего лишь несколько дней, но сожаление в ее голосе было искренним. — Я не все поняла и не обо всем готова говорить сейчас. — Она закрыла глаза и продолжила. — Но я слышала музыку. Это была самая красивая песня из тех, что я когда-либо слышала. Но вокруг была лишь чернота, как будто в мире больше ничего не осталось. Я молилась, чтобы узнать, жив ли он, и в своем видении я оказалась возле умирающего белого дракона, обвившего мертвое чардрево, его окружали вороны. У дракона был всего лишь один красный глаз, и он уже разложился — я видела его ребра и обнажившиеся кости, но каким-то образом он был при этом жив. Он подозвал меня ближе и, изогнув шею, прижался своей головой к моей. Как будто он не был частью моего видения, а направлял его. И как только дракон коснулся меня, я увидела Джейме в странном темном саду, где вместо растений были камни. Я думаю, это было что-то вроде богорощи. Он вспотел — наверное, было лето в каком-то жарком краю. Волосы у него были короче, чем сейчас, он сбрил бороду и….
— Он был старше, — догадался Манс.
— Да, я думаю, это так. Это видение было не похоже на другие.
— Рано улыбаешься, ворона, — буркнула Вель. — Она еще не договорила. У него не только бороды не было. Скажи ему, Далла.
Далла мягко коснулась руки Манса, ее глаза были исполнены грусти. И она сказала.
Первые дни после ухода Джейме тянулись особенно долго. Серебряная Волчица с собаками уходила почти на целый день. Рана на ее лице заживала и уже не причиняла ей сильную боль, и ничто не могло заставить ее сидеть в пещере. Али не вполне понимала, как вести себя с ней, поэтому сначала она оставалась в пещере. Дозорный с черными руками все время был где-то поблизости, хотя и не все время был на виду. Иногда Али принималась расспрашивать его, пытаясь понять, кто он все-таки такой, но из его ответов мало что можно было почерпнуть, и он ничего не говорил о том, что с Джейме. Говорил лишь, что о нем заботятся целители и поэтому Али не нужно волноваться.
Но прошла неделя, и Али совсем заскучала. И когда Серебряная Волчица в очередной раз собралась уходить, Али последовала за ней. Женщина посмотрела на нее, но ничего не сказала. Вместе они ставили силки, охотились, ловили рыбу. Дозорный все время держался рядом, и несколько раз они пробовали общаться через него, но его обычно хватало на несколько минут, потом он замолкал и уходил. Тогда Серебряная Волчица осыпала его градом ругательств и все равно пыталась говорить дальше. Али не возражала. Женщина ей нравилась, несмотря ни на что. Со своим замотанным в кровавые тряпки лицом, грязная, тощая, она выглядела именно так, как и должны были выглядеть страшные одичалые со Стылого Берега, которых Али с младенчества была приучена бояться. Но Али не боялась ее с того самого момента, как Люк привел ее сквозь пургу. Она сильно хромала и сама едва стояла на ногах, но, не теряя ни минуты, она подхватила Джейме под руку, велела Али держать его с другой стороны и одним лишь невероятным усилием воли дотянула их до пещеры.
Когда Джейме бредил в жару, он пытался говорить с Серебряной Волчицей на общем языке, умолял ее убить его. Но Серебряная Волчица, кажется, даже не помышляла об этом. Если бы разведчик не остановил их, они бы так и ползли на юг до самого последнего вздоха. Раздумывая об этом, Али не могла не восхищаться ей. И теперь, когда рана затянулась, она уже не была такой мрачной. Как-то она предложила Али помочь ей научить собак кружиться волчком, в другой день они устроили настоящую битву снежками. Однажды Серебряная Волчица решила для забавы стащить шарф у дозорного и донимала его попытками, пока он не скрылся из виду на своем лосе.
Али больше не скучала, и время теперь пролетало быстро. Она уже привыкла жить в пещере и проводить дни в делах с Серебряной Волчицей. И когда однажды утром Кесук залаял, предупреждая их о появлении дозорного, Али чуть не подавилась завтраком, увидев рядом с ним Джейме. На нем была красивая и чистая черная одежда, волосы его блестели золотом в лучах рассветного солнца. Он так изменился и был таким красивым, что Али не могла не посмотреть, не отросла ли у него правая рука.
Руки не было.
Серебряная Волчица вскочила на ноги и побежала к нему.
— Джейме, — сказала она, а потом добавила что-то еще на своем языке.
Джейме улыбнулся и обнял ее. Движения его были осторожными, но было не похоже, чтобы они причиняли ему сильную боль. Серебряная Волчица уже не носила бинтов, и Джейме, отстранившись, посмотрел на нее сумрачным взглядом, поднял руку и осторожно накрыл ее свежий рубец ладонью. Он что-то говорил ей, но она отмахивалась от его слов и перебивала его, пока он не прекратил свои попытки. Джейме натянуто улыбнулся, пробормотал что-то про себя и повернулся к Али.
— Она говорит, вы хорошо поладили, — сказал Джейме.
Али кивнула, она была слишком взволнована, чтобы говорить.
Джейме подошел к ней и присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Глаза у него были зеленые, как летняя трава.
— Я должен извиниться, миледи. Я обещал вернуть тебя домой и так замешкался. Но больше никаких задержек не будет, обещаю.
У Али не было слов, чтобы выразить то, что она чувствовала. Иначе она бы сказала ему, что он сделал все, что мог, что она готова провести здесь вдвое, втрое больше времени, чтобы только он поправился. Он лишился руки ради нее. Как она могла жаловаться?
— Что было в пещере? — смогла только спросить она.
— Брат. Разведчик, в своем роде. И… целители. Он поднял правую руку, словно хотел потереть глаза, но, спохватившись, снова опустил ее. –Вы тут не голодали?
— Мы охотились и ловили рыбу. У нас все равно других дел не было, — ответила Али. — У меня все хорошо, правда.
Удовлетворившись этим ответом, Джейме велел им собираться. Спустя час они выдвинулись в путь. Дозорный отправился с ними, но Джейме больше не ехал верхом на лосе, хотя ему явно очень тяжело было идти по глубокому снегу. Он поправился, но силы еще не вернулись к нему.
Когда они остановились на ночлег, Серебряной Волчице и Али пришлось помочь Джейме раздеться до пояса, чтобы обработать его раны. Когда он вполголоса просил Серебряную Волчицу сделать это, лицо его залила краска. Серебряная Волчица только фыркнула и принялась рыться в его заплечном мешке. Она быстро сняла бинты с его руки, наложила мазь и забинтовала обратно. Али не могла понять, чего Джейме так стыдился. Под бинтами больше не было обугленного кровавого месива, от его культи не пахло, там был рубец, но он совсем не выглядел ужасно, просто рубец. Рана на спине тоже уже затянулась. Остался только шрам, который шел через всю спину наискосок от левого плеча и загибался там, где коса Плакальщика пошла обратно наверх. Джейме заметил, что Али разглядывает его спину, и спросил, пока Серебряная Волчица накладывала мазь.
— Все так плохо?
— Совсем нет, — Али обхватила себя руками. — Если бы ты не встал между нами, это было бы мое лицо.
Джейме сглотнул.
— В таком свете это действительно видится иначе.
Когда они добрались до местности, знакомой Джейме, дозорный их покинул. Никого это не огорчило, и после его ухода они стали двигаться быстрее. Мороз уже не был таким сильным, кое-где снег даже подтаял. Джейме вел их уверенно, словно сотни раз уже ходил этими тропами. Настал день, когда он объявил, что до Стены осталась неделя пути. Но Али казалось, что после этого он стал мрачным, и иногда она замечала, что он смотрит на Серебряную Волчицу так, словно он предпочел бы остаться с ней, а не возвращаться к своим братьям. Али переживала за него, но в тоже время она всей душой стремилась поскорее добраться до Стены. Чем ближе они были, тем сильнее была в ней уверенность, что что-то случится, и она так и не попадет туда. Невозможно было поверить в том, что она действительно вернется домой.
Последнюю ночь они провели в пещере, в которой, судя по всему, часто бывали разведчики. По просьбе Джейме они натопили снега в котелке и помогли ему вымыться, потом он попросил Серебряную Волчицу побрить его и подровнять волосы.
— Ты это серьезно? — спросила Али, удивляясь.
Он криво улыбнулся.
— Я не хочу выглядеть, как калека на последнем издыхании, когда встречусь со своими братьями.
Когда Серебряная Волчица закончила, они обтряхнули его плащ и куртку, выстирали тунику и оставили ее сохнуть у огня, пока он кутался в шкуры. Серебряная Волчица скоро уснула, но Али не спалось, она была слишком взволнована.
— Ты боишься возвращаться? — спросила она Джейме, потому что прочла это в его глазах.
— Немного, — ответил Джейме. — Когда мы окажемся в замке, я по-прежнему не буду способен ни одеваться сам, ни резать себе еду. Не знаю, смогу ли я оставаться разведчиком. Я не могу развести костер. Не могу влезть на дерево. Не могу владеть мечом. Я пытался не думать об этом, но рано или поздно мне все равно придется взглянуть правде в глаза.
— На Медвежьем Острове живет человек, который потерял руку, когда был в море, — сказала Али. — Он живет один, и он сам себе рубит дрова и как-то сам разводит огонь. Хотя у него скверный характер. Он как-то бросил в Джораха топор. — Она состроила рожицу. — Правда, Джорах спал с его сестрой перед ее свадьбой, про это узнали, и там у нее такое началось… Так что, может, дело и не в скверном характере.
— Паршивый, видать, был бросок, — сказал Джейме. — Когда я был на Медвежьем Острове, Джорах расхаживал там невредимый.
— Топор был неподходящий.
Джейме рассмеялся.
— Жаль, что ты не можешь остаться со мной в Дозоре. Будь люди там поприличнее, ты могла бы быть моим оруженосцем.
— Я бы хотела, — сказала Али. Сначала она, конечно, хотела вернуться домой. Но ей бы понравилось быть оруженосцем сира Джейме. И если бы она была в Ночном Дозоре, она бы не позволила разбойникам красть девочек.
Когда на следующий день они увидели перед собой Стену, глаза Али наполнились слезами. Джейме остановился и долго и устало смотрел. Потом, тряхнув головой, он повернулся к Серебряной Волчице и что-то негромко сказал ей. Она поцеловала его, он крепко обнял ее, прижал к себе и поцеловал в ответ.
Али отвернулась, раздумывая над тем, хотел бы Джейме, чтобы Серебряная Волчица была его женой. Было жестоко, что они с ней, возможно, никогда больше не встретятся, когда все закончится. Али внезапно осознала, что и она ведь тоже больше не встретится с Серебряной Волчицей.
Она украдкой посмотрела на них. Они уже не целовались, но Джейме стоял, уткнувшись лицом в шею Серебряной Волчицы. Потом он с таким трудом оторвался от нее, словно они срослись кожей, и ему приходилось рвать по живому. Он улыбнулся и снова обратил свой взгляд на Стену. Не произнеся ни слова, он пошел вперед, и Али и Серебряная Волчица последовали за ним.
Манс пытался играть «Весенние цветы», но песня никак не давалась ему. Как раз этим утром к ним прилетел белый ворон, Стена плакала, и он был твердо намерен не терять надежды. После его возвращения мало кто в замке еще надеялся на благополучный исход. Он рассказал, что слышал слухи о том, что король был мертв, а Али Мормонт — спасена. Но все сошлись на том, что в этом случае Джейме должен был вернуться еще прежде Манса.
Манс не стал рассказывать им детали произошедшего. Он думал, что Джейме сам захочет поведать эту историю. А о видении Даллы он рассказал только Куорену, хотя подозревал, что Маленький Волк сказал что-то Блейну и Эдрику. Больше ему бы все равно никто бы не поверил, да и Далла предупредила его, что она могла ошибаться. Но Манс не думал, что она ошиблась.
Маленький Волк полагал, что без руки Джейме в одиночку не смог бы добраться до Стены живым, значит, если Далла была права, то вероятнее всего, и его сестра тоже была жива. Насчет судьбы Али Мормонт можно было только гадать. Манс написал Мейдж о том, что узнал во время своей вылазки, и он понимал, каково ей будет получить дурные вести после того, как он подал ей надежду. Смерть девочки также будет означать, что все это было напрасно. Эта мысль терзала его.
Решив наконец, что играть «Весенние цветы» в первый день весны было слишком уж банально, Манс принялся наигрывать «Времена моей любви».
— Думаешь о той женщине? — спросил его Маленький Волк, который сидел за столом, ковыряясь в своей похлебке из бобов и свинины.
— Может быть, — ответил Манс, продолжая играть. Маленький Волк не переставал подначивать его с того дня, как они покинули деревню Сорена. После того, как Манс оправился от шока, вызванного ее словами, он снова разыскал ее, и они проговорили до утра. Он расспрашивал ее о королях, об Иных, о драконах и колдовстве, и Маленький Волк уже стал грозиться, что уйдет без него.
Мансу хотелось бы снова повстречаться с ней, но вероятность этого была ничтожна. Далла с сестрой нигде подолгу не задерживались, а земли за Стеной были бескрайними.
Маленький Волк скривился.
— У нее даже ножа не было.
— Уверен, что у нее есть нож, — возразил Манс.
Блейн, который сидел напротив и точил кинжал, встрял в их разговор.
— Я бы скорее спросил, зачем мне женщина с ножом.
— Мы же о вольном народе говорим, — сказал Манс. — Если у нее нет ножа, значит, она совсем бестолковая. У нее точно где-то есть нож. Она же как-то разрезала себе руку.
Маленький Волк отодвинул от себя пустую миску.
— Она могла взять у сестры. Та носит при себе нож.
Раздался протяжный сигнал рога. Куорен, который сидел в углу и дремал, слушая игру Манса, резко открыл глаза. Было время ужина, и зал был набит битком, но все притихли, ожидая второго сигнала. Никого из разведчиков сейчас за Стеной не было. Если сигнал был только один….
Прошла секунда, за ней вторая и третья. Стояла гробовая тишина.
Манс осторожно отложил лютню в сторону, встал и побежал. Маленький Волк почти не отставал от него, а за ним неслись его собаки, одна из них лаяла. В зале внезапно стало очень шумно. Снаружи Стена словно полыхала в лучах закатного солнца.
Ворота поползли вверх.
Когда Джейме вступил в открывшийся проем, он был в тени, которую отбрасывала Стена, вокруг него клубился вечерний туман, делая его похожим на призрака. Рядом с ним держалась огромная собака, вся черная с белой мордой, лапами и брюхом, она была больше, чем любая из собак Маленького Волка. Позади следовали две фигуры, и с ними еще две собаки. Но когда Джейме вышел из тени в последние лучи солнца, взгляд Манса снова метнулся на него.
Джейме был в черном, одежда его была чистой, и он сам тоже был чистым, с остриженными волосами и без бороды, каким его и видела Далла. Он не выглядел истощенным и шел так легко, словно возвращался из вечернего патруля, а не провел за Стеной почти всю зиму. И он улыбался.
Манс совсем не этого ожидал.
По рядам пронесся шепот. Кто-то сказал «Призрак!», и это слово понеслось из уст в уста. Манс начал протискиваться вперед.
— Я вернул девочку, — объявил Джейме Маллистеру, который первым добрался до него. — И убил еще одного короля.
Неужели Далла ошиблась? Потом Манс увидел его меч, незнакомый ему меч. Меч Ульфа? Меч висел на правом бедре.
Маленький Волк пробрался вперед и подошел к сестре. Все говорили разом. Куорен, наверное, тоже был где-то здесь, но Манс не видел его. Он тряхнул головой и рванулся вперед, распихивая локтями тех, кто преграждал путь.
— Джейме, — сказал Манс, но Маллистер в этом время говорил что-то, и его никто не услышал.
— Мы можем поговорить где-то в другом месте? — спросил Джейме, его голос разносился по двору. –Я бы не отказался поесть. И я хочу, чтобы письмо семье Али отправили немедленно. Завтра мы отправимся на Медвежий Остров, и я буду сопровождать ее. Я дал клятву Лире Мормонт, что верну Али домой, и наше путешествие еще не окончено.
Блейн первым среагировал.
— Я скажу Маллину отправить письма.
— Забери с собой Серебряную Волчицу. Найди для нее комнату. Чтобы никто ее и пальцем не тронул, и собаки должны остаться с ней.
— Да, сир, — сказал Блейн и отправился исполнять.
— Ты же не можешь сразу отправляться на Медвежий остров, — говорил сир Денис, — ты только…
— Джейме, — повторил Манс, отпихивая от него плечом Маллистера. Джейме стоял так, что его меховой плащ закрывал правую руку. Манс схватил его за локоть и потянул к себе, чтобы увидеть. Он знал, чего ожидать, пытался осознать и принять это с того момента, как Далла сказала ему, но действительность была как удар под дых. Джейме схватил Манса за руку левой рукой, заставив его поднять глаза.
— Рад тебя снова видеть, брат. Хотя я бы предпочел, чтобы ты меня обнял.
Манс не мог скрыть своего горя. Но он обнял Джейме.
— Я думал, что ты погиб, засранец ты.
Маллистер беззвучно хлопал ртом, как рыба.
Манс отстранился.
— Как?
— Плакальщику улыбнулась удача, — сказал Джейме. — Зато Люк съел его лицо.
— Улыбнулась удача, — возмущенно повторила девочка, и Манс наконец обратил на нее внимание. Он ожидал увидеть забитое молчаливое создание. Вместо этого перед ним стояла маленькая копия Мейдж Мормонт –коренастая, с довольно непримечательной внешностью, но слова Джейме ее явно не впечатлили. — Он был безоружен и встал между Плакальщиком и мной.
— Что… — начал говорить Манс.
— Все вопросы и ответы в солярии Маллистера, — сказал Джейме, мягко положив левую руку на плечо Манса, словно это Мансу нужна была поддержка.
Куорен появился, лицо его было непроницаемым, как и всегда, а голос — ровным, когда он спросил:
— Тебе разве не нужно сначала показаться Маллину?
— Брат, — сказал Джейме, он притянул его к себе и похлопал по спине своей… культей. — Ну вот, теперь тебе больше не нужно рисковать своей репутацией, проявляя привязанность. Хотя слезы радости пришлись бы кстати. Не беспокойся, о моей руке уже позаботились.
— Какая-нибудь лесная ведьма? — встрял Маллистер. — Лучше бы…
Джейме подтянул рукав куртки и аккуратно размотал бинты. Следы швов были еще заметны, но кожа под бинтами была гладкой и чистой. Манс подошел ближе, не понимая, радоваться ли ему тому, как чисто зажила рана Джейме, или ужасаться обрубку на месте его руки.
— О ней позаботились два месяца назад, — сказал Джейме. — Маллин может взглянуть, если хотите, но это не срочно. Пойдемте. Я думал, вы хотите поговорить. И Али проследит, чтобы я ничего не упустил.
Люди выкрикивали вопросы и переговаривались друг с другом. Джейме пошел через толпу — собака впереди, Алисана Мормонт прижималась к нему с левой стороны. Манс догнал Джейме и, приладив свой шаг к его шагам, схватил его за правый локоть, чтобы тот снова не ускользнул от него.
— Джейме… — начал он.
— Со мной все хорошо, — сказал Джейме. — Я намерен учиться фехтовать левой рукой. Мне придется выучиться, чтобы не посрамить свой новый меч. Ты слышал про Темную Сестру?
Манс рывком остановил его.
— Хочешь сказать, что ты отправился в лес и вернулся оттуда с мечом из валирийской стали?
— А причем тут это? — спросил Джейме, недоумевая.
— Не при чем, — солгал Манс, но мысли у него заметались. — Откуда ты взял меч? И черную одежду?
Что-то изменилось в лице Джейме. Он бросил взгляд через плечо и сказал резко.
— Поговорим об этом позже, у тебя. Сначала мне нужно разобраться с Маллистером.
Манс понял, что Джейме сам едва сохраняет самообладание. Он кивнул, и Джейме уверенной поступью пошел вперед.
В солярии Маллистера они провели добрый час — Манс, Куорен, Маллистер, Джейме и девочка. Большую часть того, что Джейме рассказывал, Манс уже и так знал — или от Блейна, или от Маленького Волка, или от Даллы с Вель. Джейме попытался замять встречу с Плакальщиком, но Али в подробностях живописала произошедшее. И Джейме, и Али говорили о том, что их спасла Серебряная Волчица, и в кои то веки даже Маллистеру нечего было возразить. Об остальном Джейме отказался говорить.
— Я поклялся молчать, — сказал он.
— Это был тот же человек, который отдал тебе Темную Сестру? — спросил Маллистер. — У лорда Бриндена…. были дети, вероятно? Они помогли тебе?
— Что-то вроде того.
Когда Маллистер наконец отпустил их, он настоял на том, чтобы Джейме все-таки показался Маллину, и он хотел, чтобы мейстер осмотрел и Али. Когда они вдвоем ушли, Маллистер перестал сдерживаться, глаза его наполнились слезами.
— Если бы моя жизнь сложилась иначе, — сказал он Мансу и Куорену, — если бы у меня были сыновья, я гордился бы, будь они хоть наполовину такими, как сир Джейме. Даже с учетом этой его…. необузданности. Мне он никогда не признается, что что-то не ладно, я знаю это. Но вы же поможете ему?
— Вы же знаете, что поможем, — ответил Манс.
— Мне нужно написать семье Алисаны, — сир Денис погладил бороду. — Манс, если бы ты напомнил Джейме написать его… то есть…
— Если он не захочет писать брату левой рукой, пусть диктует мне, — сказал Манс. — Но короткое послание в Утес нужно отправить сегодня же. Тирион будет рад узнать, что он вернулся.
Маллистер поблагодарил их и сел писать письма, а Манс и Куорен отправились в келью Манса ждать Джейме.
Когда они остались вдвоем, Манс уселся со скрещенными ногами на кровать, стараясь дышать ровно.
— Ты же знаешь, кто в легендах помогает разведчикам, заблудившимся в Зачарованном лесу?
— Да, — ответил Куорен. Он сидел на полу, привалившись к стене и уперев локти в колени. — Не дави на него. Он же сказал, что поклялся молчать.
— У него меч из драконьей стали, — не унимался Манс, — и ему помогли Дети Леса.
— Этого ты не знаешь.
— Ты что, не видишь, что происходит? Вель и Далла считают, что Джейме несет их народу надежду. Если люди верят, что ему предначертано стать героем…. — Он увидел, с каким выражением смотрит на него Куорен, и не стал продолжать. — Да знаю я, что ему и так сейчас забот хватает. Слова об этом не скажу, по крайней мере, пока он не оправится от потери руки.
— Наберись уж терпения, — сказал Куорен.
— Брат, твои слова меня ранят. Я само терпение.
Когда Джейме явился, волосы у него были влажные, одежда на нем была уже его собственная. Маллин, по всей видимости, разрешил ему больше не делать перевязки. Теперь на нем была шерстяная рубаха с узкими рукавами, и правый рукав был закатан, так, что все могли видеть его культю. Это явно было сделано намеренно.
Джейме уселся рядом с Мансом, прислонившись к стене.
— Никаких вопросов, — сказал он. — Того, кто задаст мне еще хоть один вопрос, я попытаюсь заколоть. Вероятно, промахнусь, но намерения у меня при этом будут самые серьезные.
— Смерть от зубов собаки была слишком хороша для него, — сказал Манс.
— И с мечом ты со временем будешь управляться лучше, — добавил Куорен.
Джейме нарочито застонал.
— Ты так уверенно говоришь потому, что еще не видел, насколько убого я справляюсь с простейшими повседневными делами. Не трудитесь меня утешать, я сам знаю, что со временем станет лучше. Сейчас от этого не легче.
Словами тут все равно было ничего не исправить, поэтому Манс решил сменить тему.
— Маленький Волк и Блейн подружились. Точнее, сир Блейн. Неду пришлось рассказывать эту историю, Блейн боялся, что Маллистер не поверит ему. Но Маллистер, конечно, достаточно хорошо тебя знает, чтобы ожидать чего-то подобного.
Джейме c опаской посмотрел на него.
— У Маленького Волка не было проблем на Стене?
— Он тут не долго был. Мы с ним отправились в разведку, искали тебя.
Джейме нахмурился.
— Я же велел Блейну сказать вам….
— Я его не послушал. Но вылазка оказалась полезной. Я наткнулся на Вель и Даллу, они мне много всего рассказали. Далла видела во сне белого дракона с единственным красным глазом, он ей вроде как показал фрагмент твоего будущего. Забавно, что ты вернулся с Темной Сестрой… не смотри на меня так, я же ничего не спрашиваю. Просто пытаюсь поддержать разговор.
— Надоели мне ваши разговоры, сплошная скука. Мне нужно было оставить Али у ворот, а самому сбежать с Серебряной Волчицей.
— Ты ее полюбил? — спросил Куорен серьезно и обеспокоенно.
— Я мог бы полюбить ее, со временем, — ответил Джейме. — Ну что за скорбный вид? Все хорошо.
Вид у Куорена был не скорбный, Куорен выглядел как Куорен.
Джейме бросил взгляд на дверь.
— Я бы поел, пожалуй. И Маллин повел Али ужинать. Вам она понравится.
— Если хочешь…
— Манс, — Джейме уже встал. — Я не собираюсь прятаться. Пойдем. Поиграешь нам на лютне. Я стребую с Маллистера вина. Будем праздновать. Я когда-то обещал устроить пирушку, если убью Плакальщика. Это подождет нашего возвращения с Медвежьего Острова, но мы можем начать праздновать заранее.
Манс тоже встал на ноги и преградил ему путь.
— Посмотри мне в глаза, и скажи, что это все не напускная бравада. Если ты будешь и дальше делать вид, что ничего не произошло, я тебе все ребра пересчитаю.
— Ты собрался бить калеку? — спросил Джейме.
Манс лучезарно улыбнулся.
— Мне все равно вряд ли удалось бы тебе надрать задницу, будь твоя рука на месте.
Скривившись, Джейме сказал.
— Это не все напускное. У меня было два с лишним месяца, чтобы осознать и привыкнуть. Мои стенания и нытье пришлось слушать Серебряной Волчице и Али. Но если мне когда-нибудь захочется побиться в рыданиях, я приду к тебе, чтобы ты убедился, что я отношусь к своему увечью с должной серьезностью. Клянусь своей рыцарской честью.
Манс со смехом обнял его и на этот раз отпустил не сразу.
— Мне тебя не хватало. Все эти остальные вороны слишком серьезные. Потом еще сир Денис надумал отправить меня за Стену с каким-то сраным рыцарем…
— Да чем тебе не угодил сир Биам? — спросил Куорен.
— В том-то и проблема, мать его. Он не ныл из-за лошадей, не угрожал мне, не жаловался, не дулся…
— Я никогда не дулся, — возмутился Джейме, надувшись.
— Ты это специально делаешь, и это больше не работает. У тебя слишком грозный вид. — Манс направился к двери. — Раз уж ты поклялся своей рыцарской честью вести себя разумно, так и быть, празднуй. Пойдем добывать вино.
— Надеюсь, ты будешь воспевать мои подвиги в песнях, — сказал Джейме.
— Песни должны быть хорошие? — уточнил Манс.
— Зависит от того, сколько будет вина.
Они вышли вместе в коридор, и Манс снова рассмеялся. До него только начало доходить, что Джейме действительно здесь. С рукой они разберутся. Главное, что его брат был дома. Впервые за многие месяцы Манс вздохнул свободно.
— Маленький Волк говорит, что ты жил в замке высоком, как Стена, и полном золота.
Джейме сидел на задворках усадьбы Мормонтов и смотрел, как собаки Стылого Берега обгладывают брошенные им оленьи кости. Он поднял взгляд на Серебряную Волчицу, которая уселась на бревно рядом с ним, так близко, что ее левое плечо коснулось его правого. Так близко, что, повернув голову, он мог видеть только глубокий уродливый шрам на ее щеке. Бессмысленно было извиняться. Сама Серебряная Волчица из-за шрама не печалилась.
Он невесело улыбнулся.
— Он в три раза выше, чем Стена, и такой огромный, что в некоторых частях замка я даже не бывал. Я же говорил тебе.
— Хотела бы я увидеть его, — сказала она мечтательно.
— Тебе не захотелось бы встречаться с моим отцом, — сказал Джейме.
— Он бы относился ко мне так же плохо, как люди на Стене?
— Хуже.
Она натянуто улыбнулась, хотя, очевидно, ожидала подобного ответа, и его слова ее не расстроили.
Какое-то время они сидели молча. Но это было уютное молчание.
Джейме пришлось практически вымаливать себе разрешение отправиться на Медвежий Остров, и только льстивые уговоры Али убедили Маллистера отпустить его. Леди Мейдж и Дейси встретили их отряд на побережье Дара, примерно в десяти днях пути через горы к югу от Стены.
В этот поход стоило отправиться хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на лицо Мейдж, когда она увидела Али. После того, как они несколько минут просто молча сжимали друг друга в объятьях, Мейдж подошла к Джейме и обняла его, чего он никак не ожидал. «Предположительно, вы лишь исполнили свой долг», — сказала она, кивнув на его культю, — «но я знаю, что за люди по большей части служат в Дозоре. Никто бы и слова не сказал, если бы вы дали ей погибнуть. Не знаю, легче ли вам от этого, но мы никогда не забудем о том, что вы сделали».
Дейси поцеловала его в щеку и подарила ему черный плащ из шкуры медведя. Когда они садились в рыбачьи лодки, чтобы добраться до Медвежьего Острова, Али разыскала Джейме и рассказала ему, что ее сестра сама убила медведя и сшила плащ. «Это ее самая большая драгоценность», — сказала она. «Мне вернуть его?» — спросил Джейме, и Али пихнула его: «Только попробуй! Это же подарок! Я просто тебе рассказала, чтобы ты знал».
Когда они прибыли на Медвежий Остров, Лира и Джори изо всех сил старались удушить сестру, а Джорах потрепал ее по волосам. Но потом и они переключили свое внимание на Джейме. Лира, к всеобщему смущению, преподнесла ему что-то вроде шерстяного носка, связанного собственноручно, и объяснила, что это ему вместо перчатки на правую руку. «Джорах говорил, что я не должна вам это дарить», — призналась Лира, — «но я не понимаю, что в этом такого. Это же полезная вещь, разве нет? И должна же я была что-нибудь вам подарить». Она подняла на него свои огромные глаза, в которых светилось восхищение. «Вы исполнили свою клятву». Даже Джорах сказал: «Если у вас когда-нибудь возникнет во мне нужда, обещаю, что сделаю все, что будет в моих силах. Я в неоплатном долгу перед вами, сир».
Али раздобыла где-то для Джейме метательный топорик. Джори вручила ему пирог с медом и орехами и торжественно поклялалсь, что следила за тем, как кухарка его пекла. Еще она прогнала Манса, который требовал, чтобы Джейме с ним поделился. Манс все это время не отходил от Джейме ни на шаг, но Джейме не возражал.
Серебряная Волчица тоже получила подарки: нож, меха, копье со стальным острием. «Только пусть уж не возвращается сюда с этим оружием», — прямо сказала Мейдж. Маленький Волк озадаченно посмотрел на нее. «Наш клан не ходит в набеги на юг. Тут и ловить….» — начал он, но закрыл рот, увидев ее лицо. Зато Джорах пригласил одичалых на праздничный пир вместе со всеми остальными, ни слова не сказал по поводу собак и предложил переправить их на корабле на Пустынный Мыс. Учитывая давнюю вражду между Медвежьим Островом и людьми со Стылого Берега, о лучшем обращении и мечтать было нельзя.
После девяти месяцев, проведенных за Стеной, это все было похоже на сон. Объятия, смех детей, настоящий пир. Лира то и дело подбегала и обнимала его за пояс, говорила разные добрые слова. Однажды он даже подслушал, как она отчитывала Джори за то, что та ведет себя недостаточно благодарно. Мейдж предлагала Джейме унять ее, но не так уж ему это и докучало. И все же ему нужна была передышка, чтобы собраться с мыслями.
— Мой брат хочет вступить в Ночной Дозор, — сказала Серебряная Волчица, нарушив молчание. — Он проводит меня до нашей деревни, потом отправится на восток с торговым караваном и придет на Стену.
У Джейме челюсть отвисла. Он прочистил горло.
— Повтори медленно. Я плохо тебя понял.
— Близится Долгая Ночь, — сказала она. — Далла говорила, что Ночной Дозор был создан, чтобы противостоять Иным. Она считает, что от Дозора многое будет зависеть. Она считает, что от тебя многое будет зависеть.
— Это…
— Это правда, — перебила его Серебряная Волчица. — Мертвый разведчик не спас бы тебя, будь это не так. И ты исцелился как по волшебству.
— Это было не волшебство, — сказал Джейме, хотя и не до конца сознавал, в чем разница.
— Это было что-то. Мой брат прав. Для нашего народа будет лучше, если кто-нибудь будет рядом с тобой. Кто-то, кто будет помогать, подсказывать. Может быть, напоминать твоим братьям, что сражаться нужно вместе с нами, а не против нас.
Джейме не хотел с ней спорить.
— Ему будет непросто.
— Жить вообще непросто. Он справится. — Серебряная Волчица посмотрела на собак. — Возьми Люка. У тебя нет руки. Он будет защищать тебя, пока ты снова не сможешь хорошо сражаться. Он может носить поклажу и искать добычу, и он и так уже твой друг.
В горле у Джейме встал комок.
— Собаки для вас как семья. Я не могу.
Она накрыла рукой когти лютоволка, которые подарила ему.
— Мы семья. Правильно, что он будет с тобой.
Джейме вздохнул и прислонился к ней головой. Слова — ветер, и никакие слова не могли бы выразить то, что он чувствовал.
Утром следующего дня Серебряная Волчица и Маленький Волк с ними распрощались. К изумлению Манса, Маленький Волк пообещал вернуться. Люк стоял рядом с Джейме и вместе с ним провожал их взглядом. После того, как их лодка скрылась из виду, Джейме все равно остался на пристани, вглядываясь в Закатное море, неспешно катившее свои волны. Али осталась с ним, когда все остальные разошлись.
— Ты тоже скоро нас покинешь, — сказала она.
— Сегодня, но позже.
Али погладила Люка, опустив глаза.
— Можно я буду тебе писать? — спросила она.
Налетевший порыв ветра взъерошил ему волосы, взметнул полы плаща. Повеяло весной. Джейме не сводил глаз с мерно катящихся волн.
— Мне редко есть о чем писать. Моя жизнь — это Дозор. Тебе будет скучно.
— Я не для забавы хочу тебе писать, — сказала обиженно Али. — Я хочу писать, чтобы знать, как у тебя дела, все ли у тебя хорошо. Я не хочу расставаться навсегда. Ты мне нравишься. Мы же друзья, разве нет?
— Может быть. Пиши, если хочешь. Только вряд ли ты сможешь разобрать мои ответные каракули.
— Тебе будет полезно практиковаться.
Он почти улыбнулся.
— Похоже, мне много в чем предстоит практиковаться. Каменный Змей мне все уши прожужжал тем, что я смогу лазить по скалам там, где есть опоры для ног и щели, чтобы вклинить культю. Маллин ему чуть голову кубком не разбил за то, что он только подал мне идею.
— А ты будешь пробовать? — спросила Али.
— Маллин говорит, что рана еще не полностью зажила. Может, когда-нибудь в будущем и попробую, по крайней мере, чтобы убедиться, что не могу.
Али посмотрела на него, наморщив нос.
— Я уверена, что сможешь.
— Если бы я сказал, чтоб прыгну в море и попробую дышать под водой, ты бы ответила, что у меня и это получится.
Она покраснела, но упрямо возразила.
— Я слышала, что возле Ланниспорта водятся русалки. Может, у тебя в крови тоже есть волшебная сила. Может, ты от них происходишь. И ты очень храбрый. Так что давай, прыгай. Сам увидишь.
Джейме вытянул было вперед правую руку, но спохватился и остановился. Али поймала его взгляд, и он все-таки обнял ее за плечи.
— Уверена, что не хочешь быть моим оруженосцем? Я бы велел Люку тебя охранять, чтобы не вышло, как с Денни Флинтом.
Али грустно улыбнулась.
— Я тоже буду по тебе очень скучать.
Они еще немного побыли вместе на пристани. Но вскоре к ним прибежала запыхавшаяся Лира, которая объявила, что Джейме нужно вернуться в усадьбу, если он хочет поесть перед дорогой. За Лирой следовала Дейси с мечом на поясе. Она ласково улыбнулась Джейме. Джейме в последний раз посмотрел на север, туда, где был Стылый Берег, потом взял Лиру за руку, и она потянула его к дому.