Жизнь и честь

Манс вернулся в заброшенную деревню с охапкой хвороста и убитой белкой. Хворост он свалил в кучу возле дома, у которого не было только одной стены, развел костер, потом набрал в котелок снега и поставил его на огонь. После этого отошел подальше, чтобы не привлекать к дому зверей, и начал потрошить белку. Далла появилась, когда он уже заканчивал. Ее мешок был полон каких-то кореньев. — Заяц? — спросила она. — Белка. — А кости ты оставил? Манс усмехнулся. — И кости оставил для супа. Ты могла бы так во мне не сомневаться. Я хороший разведчик. — В прошлый раз ты этого не сделал. — В прошлый раз нам не грозило попасть в снежную бурю, не было необходимости. — Но мы могли… — Да, да, я знаю, что ты предусмотрела все возможные варианты. Ты прямо как Куорен. — А ты даже хуже Джейме, — сказала Далла, идя мимо него, но голос у нее был веселый, Манс знал, что она не всерьез на него сердится. Бросив на него хмурый взгляд через плечо, она добавила. — Он хотя бы не выдумывал оправданий. — Потому что я его от этого отучил, — запротестовал Манс, с улыбкой провожая ее взглядом. Они довольно быстро привыкли друг к другу. В лесу Далла ориентировалась лучше любого из разведчиков, и от женщины, учившей ее когда-то, она знала много разных историй, которых не знал Манс. Эти истории помогали им скоротать время. Когда Далла вызвалась проводить его, Манс засмомневался. Он не возражал против ее компании, но думал, что ей не стоит покидать деревню Тормунда. Ей пришлось напомнить ему, что в деревне оставалось много людей, способных и готовых помочь Вель, Торвинду и Мунде. И никто здесь лучше нее не знал те земли, через которые лежал путь. Хоть это и было так, Манс подозревал, что она просто хотела уйти с ним, уцепившись за первую же возможность принять участие в событиях, которые разворачивались на севере. Но Манс был не в обиде за нее на то, что она использовала его, чтобы оправдать свой уход. В компании Даллы путешествовать было приятнее, чем в компании какой-нибудь ворчливой старухи, которая могла бы навязаться ему вместо нее. Они поужинали остатками вчерашнего зайца, придержав белку на случай, если непогода не позволит им завтра продолжать путь. В небе висели темные тучи, начался снегопад, и холодный ветер предвещал пургу. После ужина Далла сварила в бульоне коренья, которые нашла в лесу, и Манс помог ей все убрать. Потом они сложили плащи один на другой и забрались под них, прижавшись друг к другу. Это начало могло бы быть многообещающим, если бы не толстые меховые куртки на них обоих. Но дело было не только в этом, конечно. В самом начале пути Манс пытался соблазнить ее, но Далла сразу дала понять, что у него ничего не выйдет. «Нам вместе предстоит провести много недель. Если мы не опротивеем друг другу к концу, я могу привязаться к тебе. Зачем испытывать судьбу?» Все отношения, которые были у Манса, были недолговечными, он уже привык к этому и предпочитал наслаждаться радостями жизни здесь и сейчас, не думая о том, что будет потом. Но он не стал настаивать. В ее словах был смысл, и так было проще. Сон пришел к нему быстро. К утру пурга разыгралась вовсю. Возле разрушенной стены намело огромный сугроб. Манс хорошо выспался и отдохнул, ему было скучно, и его пальцы перебирали воображаемые струны, хотя играть в такой холод все равно было бы невозможно. Он начал напевать, поглядывая на Даллу, которая сидела, подтянув колени к груди. Но его пение, похоже, ей не мешало. Когда он по привычке начал напевать мелодию песни Джейме, она резко подняла голову. Манс замолчал, а потом медленно улыбнулся. — Ты ее знаешь. Ее глаза округлились. — Где ты ее услышал? — Ты слышала ее в своем сне, ведь так? — Теперь он вспомнил не только, что она упоминала музыку, но и то, что ее слова среди прочего сподвигли его на то, чтобы написать песню. — Манс. — Я сочинил ее для Джейме, — ответил он. Порыв ветра ворвался в их убежище, растрепав волосы Даллы, которые вылезли из-под капюшона. — Ты сидишь там и ухмыляешься, как лис. Явно ты не говоришь мне всей правды. — Откинув волосы с лица, она добавила. — Ты ни разу даже словом не обмолвился о нашей прошлой встрече. Я думала, что ты тогда услышал только то, что касалось Джейме. — Я помню все, что ты тогда сказала, — ответил он, осторожно подбирая слова. — Это было важно. — Важно? — приглушенный смех сорвался с ее губ. — В самом деле? — Более чем. Вы с Вель тогда сказали еще кое-что, что заставило меня задуматься. Что Джейме важен в первую очередь из-за того, что он собой воплощает. Что он ворона, которая пытается помочь вольному народу. — И это важно? — переспросила она, крепче обхватив колени руками. — Важнее всего на свете. Но мы говорили о песне. — Продолжай. Манс попытался подыскать подходящие слова, чтобы объяснить. — Отец Джейме — южный лорд. Много лет назад он подавил восстание, подчистую вырезав семьи двух лордов, которые осмелились выступить против него, вместе со всеми их домочадцами. Об этом сложили песню, Дожди в Кастамере. В ней только намеки на то, произошло, но все знают, о чем она. Ему достаточно было повелеть сыграть эту песню другому лорду, который начал доставлять ему хлопоты, чтобы тот немедленно присмирел. Манс вспомнил, как рассказывал эту историю Куорену в тот день, когда Джейме появился в Сумеречной Башне. Всего шесть лет прошло. Как будто целая жизнь. Далла села, скрестив ноги. — И ты хочешь, чтобы твоя песня действовала на людей так же — только вселяла бы в них надежду, а не страх? — Да, — ответил Манс. Потом поправился. — Не совсем. Сложно объяснить. Далла раздраженно наморщила лоб, но, когда она заметила, что Манс смотрит на нее, ее лицо разгладилось. — Что-то ты темнишь — сказала она невозмутимо. — Кто-то дергает нас за ниточки. Я всего лишь пытаюсь ухватиться за те, до которых могу дотянуться, и я хочу, чтобы они оказались в руках Джейме. — По ее лицу он понял, что потерял ее, и попытался спасти положение. — Я не пытаюсь говорить загадками. Просто я еще не говорил об этом с Джейме. Сначала он должен это услышать. — Ты уверен, что не совершаешь какую-нибудь глупость? — Мне кажется, что нет. Далла не ответила. Видя, что она задумалась, Манс тоже замолчал. Но просто так молчать ему было сложно — заняться было нечем, идти некуда, им едва хватало тут места, чтобы пошевелиться. Он поворошил костер, перебрал свой заплечный мешок, наточил и отполировал свой двуручный меч, за ним короткий меч, потом кинжал. Наконец он снова взглянул на Даллу. Она принялась зашивать дыру на своей рукавице. Наверное, она подумала, что он не дружит с головой. Обстоятельства, в которых они встречались, могли этому только способствовать. При первой их встрече он неделями слонялся по лесу ради весточки о человеке, который вероятнее всего был мертв. При второй отослал прочь своих названых братьев, чтобы броситься на помощь людям, которых знать не знал. Теперь еще и нес какую-то околесицу. Но при этом она все-таки доверяла ему, иначе не отправилась бы с ним одна в такой дальний путь. Изнывая от скуки, Манс решил, что времени подумать у нее было достаточно, и снова начал напевать. На этот раз он затянул серию песен Баэля, о том, как тот, объявив себя королем-за-стеной пытался привлечь на свою сторону прославленного воина. Воин был горд и скорее погиб бы сам и погубил своих людей, чем отказался от власти, поэтому Баэль переоделся женщиной и попытался соблазнить его, чтобы выведать, в чем его слабость. Эта история состояла из девяти длинных, смешных, похабных песен, и уже к концу первой Далла снова улыбалась. Он начал вторую, про змею и горшочек с медом, и пел громко, чтобы вой ветра не заглушал его слов. Он пел и думал, вернулся ли уже сир Биам на Стену. Думал, что сделает Куорен, когда услышит от него, что произошло. Думал, как там Джейме сейчас в Утесе. Но от этих мрачных мыслей не было никакого проку, и когда Далла звонко рассмеялась на середине четвертой песни, он попытался найти утешение в том, что у него было здесь и сейчас — тепло, песня и улыбка красивой женщины. Стоило Джейме появиться в саду, как его тут же оглушил голос Дженны. — Ты опоздал! Мы ждем уже четверть часа. Вдохнув поглубже, Джейме перешел с быстрого шага на бег. Терраса, на которой они расположились, огибала южную часть Утеса. Отсюда был чудесный вид на море, и в лучах утреннего солнца деревья и цветы казались золотыми. Все уже сидели за столом. Почти все лица были Джейме незнакомы. Кроме Старка, которого усадили слева от Дженнны, он знал из присутствующих только Тириона и Клеоса, бывшего примерно одного с ним возраста. Ну и разумеется, Дженну, которая поднялась из-за стола и теперь шла ему навстречу. — Я тренировался, — сказал Джейме, пытаясь отдышаться. Слуга с приглашением на завтрак нашел его в оружейной, и Джейме пришлось в спешке мыться и переодеваться, а потом еще бежать почти милю. Люка он на всякий случай оставил дремать в спальне. Пригладив волосы, Джейме осмотрелся, но не заметил ничего страшного. Даже Старк, рядом с которым сидела кудрявая незнакомка, выглядел непринужденно. — Тренировался, — повторила Дженна. Ее взгляд остановился на его лице. — В такую рань? — Я не был уверен, что потом представится возможность. Вы могли бы начать без меня. — За кого ты нас принимаешь? Ничего страшного. — Дженна схватила его за руку, и Джейме вздрогнул от неожиданности. — Давай я тебе всех представлю, ты, наверное, никого уже не узнаёшь после стольких лет. Джейме безропотно позволил тетушке повести его, голова у него шла кругом. Вчера вечером, обнаружив в своей комнате Старка, рассыпающегося в благодарностях, Джейме только посмеялся. Опрокинутый кувшин стал для него поворотной точкой. Несмотря на выволочку, которую ему устроил Манс, в глубине души Джейме хотел произвести впечатление. Хотел доказать этим людям, что он чего-то стоит. Но пролитое вино напомнило ему, почему все это было неважно. Тайвин был в ярости, Дорна Свифт едва не расплакалась от жалости, Селми успел вынуть меч из ножен, Серсея сбежала, сгорая от стыда и унижения. Остальные старательно отводили глаза и делали вид, что ничего не замечают. Со стороны могло показаться, что случилось что-то ужасное и непоправимое, и все это лишь потому, что он разлил вино. Решив, что все это выеденного яйца не стоит, утром он проснулся абсолютно уверенным в себе. А теперь леди Дженна вела его за руку, словно непослушного мальчишку, как много лет назад, и он не знал, как к этому относиться. Но Дженна, казалось, не замечала, что он совсем сбит с толку, и называла гостей. Ее второму сыну, Лионелю, было девятнадцать, и он был женат на Мелесе Крейкхолл, внучке Самнера. Давен, ровесник Тириона, был оруженосцем у Бракса и приехал на турнир. Его сестрам Серенне и Мириэль было, соответственно, четырнадцать и двенадцать, это были высокие и смешливые девочки. Жена Клеоса, красивая и статная женщина, в девичестве Дарри, была в тягости. Обнаружив, что никто от него не шарахается, Джейме решил, что Дженна специально собрала тех, кто, на ее взгляд, мог бы с ним поладить. Но он не понимал, зачем ей это. Вчера она с ним толком и говорить не стала. Место, которое оставалось незанятым, было между Дженной и Тирионом. Джейме с подозрением посмотрел на брата, но сел. — Что это все значит? — прошептал он, решив пока забыть про вчерашнюю размолвку. — Дженна боится, что мы окончательно упадем в твоих глазах, — сказал тихонько Тирион куда-то мимо левого уха Джейме. Джейме не нашелся с ответом. Дженна опустилась на стул слева от него. — Твой приятель Старк так и сказал, что ты тренируешься. Должно быть, он очень хорошо тебя знает. Или ты настолько предсказуем? Появились слуги с подносами. — Ммм… Наверное, предсказуем, — сказал Джейме. Перед ним возникла тарелка, потом еда. Он заметил, что еда на столе была самой простой, не похожей на то, что обычно подавали в Утесе Кастерли, и с ужасом осознал, что Дженна, должно быть, слышала, как Роберт накануне обвинял Джейме в том, что он ничего не ест. И ответ Джейме расценила как-то, что ему не понравились кушанья на пиру, устроенном в его честь. Которые она же и выбирала. Джейме на добрый дюйм вжался в стул. — Джейме, — сказал Давен, — правда, что одичалый погнался за тобой с топором, когда застал тебя в постели со своей дочкой? — Старк, — сказал Джейме, но вышел какой-то писк. — Он просил рассказать историю, — сказал невозмутимо Бенджен. — И что, по-твоему, это за история? — Про Крастера, — ответил Бенджен. — Ее все на Стене слышали. — Я и пальцем девчонку не тронул! Я только взглянул на нее, и он меня ударил. Потом я ударил его. Потом он схватился за топор! — Давену он сказал. — Разве это уместная тема для беседы? Тут дамы. Дженна фыркнула. — Джейме прав, братец, — сказала чопорно Серенна Ланнистер, — Тебе не хватает хороших манер. Давайте поговорим о чем-то другом. — У меня есть вопрос, — Мириэль обернулась к Джейме, хлопая длинными ресницами, — одичалые правда пьют кровь из черепов? Завтрак продолжился в том же духе. Мириэль задала еще несколько подобных вопросов, Бенджен вовсю любезничал с Серенной, Мириэль и Дженной и совершенно очаровал их, хотя на протяжении всего плавания ворчал, что терпеть не может Ланнистеров. Тирион молчал, но Джейме уже перестал сердиться на него, и его раздражение уступило место неуверенности. Он совершенно перестал понимать, как ему вести себя с братом, и как ему вести себя с тетушкой и со всеми этими кузинами и кузенами тоже. — Чем ты сегодня намерен заняться? — спросила Дженна, когда Старк закончил рассказывать про то, как однажды спасался от медведя на дереве. Джейме до этого на всякий случай на глазах у тетушки старательно набивал рот ягодами, поэтому не сразу смог ответить. Прожевав, наконец, он сказал. — Буду искать желающих вступить в Дозор в Ланниспорте. Думаю, местным беднякам я больше придусь по душе, чем рыцарям и лордам, которые явились на турнир. С ними Старк попытает удачи. И Герион еще хотел, чтобы я потом заглянул к его Бриони. Дженна недовольно хмыкнула. — Герион говорит, что любит ее, как-то даже заявил, что женился бы на ней, если бы не Тайвин, но все это пустые разговоры. Через пару месяцев он опять уплывет куда-нибудь, а когда вернется, не вспомнит, как ее звали. То же и с дочкой. Герион может сколько угодно на нее умиляться, но ответственность — это не его удел. Ну, по крайней мере, он хоть знает, сколько ей лет. Могло быть и хуже. — Тетушка, — одернул ее Тирион. — Тирион, дорогуша, я еще не выжила из ума и понимаю, что говорю. Мы здесь в кругу семьи. Бенджен тоже брат Джейме, разве не так? — Она повернулась к Старку. — Вам-то не нужно объяснять, что Роберт за человек. Сколько лет детям лорда Старка? — Шесть, шесть, три, и Арье около четырех месяцев, — сказал Бенджен, улыбаясь уголком рта. — Вот видите, — сказала Дженна, ударив ладонью по столу. — Мне показалось, что Серсея тоже не слишком много внимания уделяет Стеффону, — заметил Джейме. Дженна взглянула на него. — Серсея помнит, когда он родился. Прежде чем разговор мог свернуть на более серьезные темы, Мириэль задала очередной вопрос. — Джейме, а как это выглядело, когда тебе отрубили руку? Кость торчала? Давен поперхнулся куском рыбы. — Признаться, я не успел рассмотреть, — ответил Джейме непринужденно, — Потом моя спутница сунула ее в огонь и замотала бинтами, и какое-то время я вообще ее не видел. — В огонь, — повторила впечатленная Мириэль. — Матушка, позвольте мне удалиться, — сказал побледневший Клеос, у меня возникли неотложные дела в другом месте. Неотложные. — Не дожидаясь ответа, он поспешил прочь, и его жена, бросив извиняющийся взгляд на Дженну, последовала за ним. Серенна пихнула сестру в плечо. — Ну вот, Мири, из-за тебя Клеос сбежал. Если ты и дальше будет себя так ужасно вести, твой лорд-супруг запрет тебя в замке. Бен, милый, вот ты бы разве захотел себе такую жену? Пока Бен думал, что на это ответить, Мириэль запротестовала. — Но Джейме улыбается. — Ему нравятся одичалые, — объяснил Давен. — Джейме, может, заберешь ее с собой и высадишь где-нибудь на Стылом Берегу? Наш отец будет спокойнее спать ночами. — Я бы не возражала, — сказала серьезно Мириэль, — если бы могла заполучить такую собаку, как у Джейме. Дженна, которая обычно не допускала такого веселья за столом, решительно хранила молчание, на ее губах играла улыбка. Джейме решил ничему больше не удивляться и поддерживал беседу, как мог. Совсем не так он себе представлял это утро. Когда с завтраком было покончено, и все начали расходиться, Джейме ненадолго задержался перед своей тетушкой. Вчера он чувствовал себя куда увереннее, вчера его лицо было непроницаемым, каждое слово и жест продуманным и выверенным. Сегодня он не понимал, как себя вести. — Все было очень мило, — сказал он нерешительно. Глаза Дженны впились в него. — Я подумала, что тебе это больше понравится, чем-то, что уготовил тебе отец. Джейме хотел сказать что-то еще, но вокруг было слишком много людей, и он подумал, что случай еще представится. Когда они со Старком ушли на достаточное расстояние, тот бросил на него долгий задумчивый взгляд. — Что? — спросил Джейме. — Несправедливо, что всего несколько человек в твоей семье отбрасывают такую длинную и мрачную тень на всех остальных. Я ожидал совсем другого. Джейме не сразу ответил. Внутри у него все сжалось, когда он осознал, что относился к ним так же предвзято. Те чувства, которые он питал к отцу, обида на Серсею — все это наложило определенный отпечаток на его ожидания. Что касается Тириона — тут было о чем подумать. Но остальные члены его семьи ни в чем перед ним не провинились, и все же он одним махом списал их со счетов. — Вот видишь, — сказал Джейме, в большей степени обращаясь к себе самому, — в конце концов, все оказалось не так уж и плохо. Утро выдалось на редкость ясным и солнечным. На небе не было ни облачка, улицы Ланниспорта были залиты солнцем. Сир Барристан накануне стоял на страже с обеда до позднего вечера, и с утра был свободен. Но вместо того, чтобы отдыхать или оттачивать мастерство на площадке, он этим утром бродил по извилистым улочкам Ланниспорта, разыскивая сира Джейме. В этом не было ничего особенного, говорил он себе, он лишь хотел справиться о его благополучии — обычная вежливость. Неизвестно, представится ли ему еще такая возможность. И если на нем была простая темная туника, а не белый плащ Королевского Гвардейца, то лишь для того, чтобы не собирать толпу. Он вовсе не собирался прятаться и исподтишка следить за юношей. Найти черного брата, у которого не было руки, но была собака размером с пони, оказалось несложно. Босоногий мальчишка указал ему на рыночную площадь в стенах города. В Ланниспорте был и еще один рынок, в гавани, где раньше торговали прямо с кораблей, но пока он действовал лишь три дня в неделю. Лодки рыбаков и торговые суда сгорели вместе с флотом, да и сам рынок пострадал. Поэтому на рыночной площади народу сейчас собиралось больше обычного. Селми сразу увлекла за собой людская толпа, и он был рад, что рост позволяет ему видеть, что происходит по сторонам. Сира Джейме он обнаружил на краю площади, где толпа расступилась. Он сидел на ящике, у его ног лежала собака. Прохожие обходили его, некоторые останавливались послушать. Заметив неподалеку груду ящиков, сир Барристан направился туда, силясь расслышать, что говорил сир Джейме. -….любил легенды про героев и подвиги. У Стены тоже были свои герои, и я верю, что еще будут. Протиснувшись к ящикам, он встал за ними. От сира Джейме его теперь отделяли всего несколько ярдов, и ему хорошо было видно, что происходит. — Есть прекрасная легенда о том, как был создан Дозор, — продолжал сир Джейме, — на юге ее мало кто знает. — Так вы будете рассказывать истории, — сказала довольно какая-то старуха среди собравшихся вокруг сира Джейме. — Еще какие истории, — пообещал ей сир Джейме. Дождавшись, пока лишние разговоры стихнут, и глаза слушателей устремятся на него, он начал рассказывать, уже совсем другим тоном. — Многие века назад зима пришла и длилась целое поколение. И с ней пришла долгая ночь. Те дети, которых не убил холод и голод, рождались, жили и умирали, ни разу не увидев солнца. И вместе с холодом во тьме пришли Иные. Люди зашептались. Судя по началу, эта история больше подходила для застолья, когда выпитое уже ударяло мужчинам в голову, или для древних старух, которые верили в то, что это и в самом деле когда-то происходило. Странно было слышать такое от Джейме Ланнистера. Но несколько человек хотели послушать и стали требовать тишины. Когда шорох голосов унялся, Джейме продолжил. — Иные были прекрасны, но их сердца не знали жалости, и они ненавидели все живое. Целые воинства собирались и находили свою погибель, а потом восставали снова, убивая уже тех, рядом с кем сражались лишь за миг до того. Иные убивали не только воинов, но и детей, и юных девиц, и больных, и стариков, без разбора. И тогда последний герой решил отправиться на поиски Детей Леса, которых Первые Люди давно уже изгнали из своих владений. Он надеялся, что Дети Леса помогут остановить Иных. — У него была лошадь, собака, и с ним было двенадцать друзей, когда он отправился на север. На поиски он потратил годы. Его друзья погибли, один за другим. Потом от голода пала его лошадь. Последней погибла его собака. Когда его меч переломился от холода, всякая надежда в нем угасла. Иные гнались за ним на огромных ледяных пауках, с челюстями острыми, как бритвы… — Джейме сделал паузу, чтобы слушатели как следует прониклись идеей кровожадных ледяных пауков, — ….и последний герой уже приготовился встретить свою смерть, когда услышал, что рядом закаркала ворона. Он не видел ничего живого с тех пор, как потерял собаку, и понял, что птица могла оказаться там лишь по волшебству. И когда он пополз к ней, он нашел путь, который вел глубоко под землю, и скрылся в темных глубинах прежде, чем Иные смогли настичь его. — Последний герой оказался в тайном подземном городе, который по размерам ничуть не уступал людским городам. Ворона привела его к Детям Леса, и он преклонил колени перед их вождем. «Зачем нам помогать тебе?» — спросил его вождь, — «Ведь вы поступили с нами так же, как Иные теперь поступают с вами». «Они ненавидят все живое», — ответил последний герой. — «Истребив людей, они придут за вами, и тогда вы познаете то же горе, что познал я. Я уже пожертвовал всем, что у меня было, чтобы найти вас, но вам предстоит потерять еще столь многое». — Мольбы последнего героя не тронули вождя Детей Леса, но он согласился с тем, что его народу тоже грозит опасность. И ему было известно, что нет ничего сильнее жертвы, если в жертву принесено самое ценное и дорогое сердцу человека. Все живое после смерти возвращается в землю, камни и деревья, и Дети Леса знают их песнь. Жизни лошади и собаки теперь были вплетены в меч из драконьей стали, который Дети Леса преподнесли последнему герою. Из драконьей стали? Должно быть, он имеет в виду валирийскую сталь, подумал Селми Сир Джейме рассказывал дальше. — «Но это всего лишь меч», — возразил последний герой, — «а я всего лишь один человек. Как я могу противостоять армии мертвых?» «У нас для тебя есть еще один подарок», — сказал вождь Детей Леса. — «Это плащ, черный как уголь, он сокроет тебя в ночи, и Иные не найдут тебя». В плаще была заключена сила двенадцати дорогих сердцу героя друзей. Стоял жаркий летний день. Где-то рядом рыботорговец выкрикивал цены и расхваливал свой товар. По брусчатке цокали копыта. Кричали чайки. Кто-то рядом с Селми сказал «Это же Джейме Ланнистер, Цареубийца». Но от истории веяло правдой. Сир Джейме, весь в черном, с мечом из валирийской стали на поясе, с дикого вида собакой, которая словно явилась из древних времен, был слишком похож на последнего героя, который собрал их, чтобы рассказать им о своих злоключениях. Но собака-то его жива, напомнил себе Селми, как будто этого одного уже было достаточно, чтобы отбросить эту абсурдную мысль. — Ни один меч не мог коснуться Иного, — рассказывал сир Джейме, — и какая польза была от черного плаща, когда они чувствовали живых, даже не видя их? Но последний герой взял и меч, и плащ и покинул пещеру, чтобы встретиться с чудовищами, которые поджидали его снаружи. И тогда он обнаружил, что волшебный клинок действительно убивал их. Иные не ожидали этого и отступили, и герой ускользнул от них, черный плащ укрыл его. Спустя много дней он добрался до деревянной крепости, в которой прятались еле живые от страха, голода и холода люди — последние из когда-то великого рода. — Герой уже ни на что не надеялся, но он не собирался так просто сдаваться. «Я знаю, что их можно убить», — сказал он мужчинам. — «Нам нужен огонь, чтобы не подпускать мертвых. Мы отправимся на юг и найдем еще людей, способных сражаться. Если я погибну, кто-то должен взять мой меч и встать вместо меня». И так как черный плащ укрыл его от Иных, он убедил остальных тоже надеть черное. Вместе они отправились в путь, и хотя волшебство было заключено только в плаще героя, сила плаща была такова, что он защищал и всех остальных. На них не напали мертвецы, их факелы не погасли, ни пурга, ни холод не могли загасить их. Невредимыми они добрались до каменного замка, где к ним присоединились другие. Они тоже надели черное и зажгли факелы. — Все больше и больше становилось их, и часть людей оставалась в городах и крепостях, которые они проходили, чтобы защищать их. Если приходили Иные, они трубили в рог, и как бы далеко ни был последний герой, он всегда слышал зов — три сигнала — и спешил на помощь. Вскоре не осталось ни одного города и ни одной крепости, где не горели бы огни. Иные ненавидели огонь, и негасимые факелы заставили их отступить, а с ними отступал и холод. Все больше мужчин надевали черные плащи, оттесняя Иных на север, пока они не скрылись в землях, где никто никогда не жил. Прошло двенадцать дней, а на тринадцатый, проснувшись, последний герой увидел восход солнца, который в последний раз видел еще ребенком. — Тогда те, кто первыми надели черные плащи, поклялись, что будут и дальше нести свой дозор и остановят Иных, если они вернутся. Они произнесли обеты Ночного Дозора. Долг героя был исполнен. Он пошел на север, повторяя путь, пройденный когда-то вместе с его друзьями, лошадью и собакой. Там он опустился на землю, и испустив последний вздох, наконец воссоединился с теми, кого потерял. Его дозор был окончен, но Ночной Дозор остался, — закончил сир Джейме. Когда его голос стих, сир Барристан, погруженный в свои мысли, не сразу вспомнил, где он находится. На мгновение его ошеломили яркие краски раннего лета. Он ощущал себя стариком и задыхался от переполнявшей его печали и тоски. Перед глазами у него стояли три каменных кургана в Красных Горах и лица его братьев и принца, павших на Трезубце. Эта легенда, в которой вера, жертвенность и братство заставили зло отступить, показалось ему злой насмешкой, словно сир Джейме знал, что он слушает, и умышленно пытался разбередить его раны. Или искушал. И он почти купился на это. Почти. Ордена, который описывал сир Джейме, не существовало уже многие века. Только глупец мог повестись на эти речи. — Ох, — сказала та старуха, которая хотела послушать историю, — Очень уж славно вы рассказывали. — Понравилось? — спросил сир Джейме. Голос у него был довольным, словно одобрение какой-то нищей старухи что-то могло значить. — Могу еще что-нибудь рассказать. Желающих еще послушать было много, и он начал рассказывать новую историю. В этой говорилось про барда, который переоделся женщиной, чтобы выведать слабости врага. Эта история была похожа на сказки о Ланне Умном, и из уст юноши звучала естественней, чем предыдущая. Он то и дело сам смеялся, пока рассказывал, потом запутался и вернулся к началу, но толпа была в восторге. Резкий смех за спиной заставил Селми вздрогнуть. — Да это же Барристан Отважный! Он обернулся и увидел перед собой Беса. Рядом с ним стоял Аддам Марбранд со своей пламенеющей на солнце шевелюрой. Сир Барристан стиснул челюсти. Тирион Ланнистер был в Королевской Гавани по пути на Стену и обратно, и кроме этого еще дважды навещал сестру. И каждый раз он в присутствии Селми с деланным безразличием заводил речь о том, как Джейхейрис, придя к власти после Мейгора Жестокого, казнил или отправил на Стену не только тех рыцарей Королевской Гвардии, которые остались верными Мейгору, но и перешедших на сторону Джейхейриса. Вдобавок он не стеснялся все время напоминать о том, что Дозору не хватает людей. Все это были пустые разговоры. Сир Джейме нарушил свой обет и заслуженно понес наказание. Сир Барристан лишь не смог исполнить свой долг. — Мне стало любопытно, — сказал он сухо Бесу. — Любопытно, — повторил Тирион, явно забавляясь. — Вы все-таки решили надеть черное по моему совету? Что за мерзкое создание, подумал Селми. Тут до него кое-что дошло, и он почувствовал себя увереннее. — Вы тоже скрываетесь. — Я карлик. Если я встану за ящиком, он меня скроет из виду, тут уж ничего не поделать. — Они повздорили накануне, — сказал сир Аддам. — Ты преувеличиваешь, — пробормотал Бес. — Джейме не столько разозлился, сколько устал от меня. За завтраком он был в гораздо лучшем расположении духа. — Я говорил тебе…. — Здесь не место, — Тирион вытянул шею, чтобы лучше видеть, и Селми пришло в голову, что он, возможно, вовсе не пытался разузнать что-то, а просто хотел повидать брата и не был уверен, что тот ему обрадуется. — Что за странная идея пришла ему в голову — рассказывать сказки толпе на площади. Но им, похоже, нравится. Они уже влюблены в него. — Лорду не стоит так фамильярничать с простолюдинами, а брату Ночного Дозора — почему бы и нет, — заметил сир Аддам. — Разумеется, — сказал Тирион, его лицо разгладилось. Селми вдруг осознал, что они должны знать то, что его интересовало, и не сдержался. — Милорд, — спросил он, — как ваш брат лишился руки? Тирион и Аддам переглянулись. — Одичалый… — начал Аддам. — Ну уж нет, перебил его Тирион. — Эта история заслуживает, чтобы ее рассказывали со всеми подробностями. — Он лукаво взглянул на сира Барристана. — Пойдемте, побеседуем где-нибудь в другом месте. Джейме сейчас все равно не до нас. Судя по тому, как легко согласился Бес, сиру Барристану не должно было понравиться то, что карлик собирался ему рассказать. Но любопытство оказалось сильнее, и Селми последовал за ним. — Мой дядюшка Герион говорит, что Джейме специально вчера опрокинул вино. Кажется, у Бенджена Старка могли возникнуть неприятности, — сказал непринужденно Тирион, пока они шли. — Я стоял позади. Ваш дядюшка верно говорит. — Вас, наверняка, это тронуло до глубины души. Как полагаете, если бы вы горели, потрудился бы кто-нибудь из рыцарей Королевской Гвардии на вас помочиться, чтобы затушить пламя? Селми промолчал. Наконец Бес остановился перед таверной. — Кажется, подходящее место. Зайдем? Сир Барристан был уверен, что ничего хорошего из этого не выйдет, и все-таки ответил ему кивком. — Почему бы и нет Палаточный городок, который раскинулся под стенами Ланниспорта, пестрый и красочный, как закат на Стылом берегу, напомнил Джейме, чем изначально рыцарство так запало ему в душу. Конечно же он мечтал о подвигах и славных победах, но того наивного и недалекого юнца, которым он был, больше привлекал внешний блеск, яркие краски, громкая слава. Он мечтал носить золотые доспехи, мечтал, что им будут восхищаться, как он сам восхищался Эртуром Дейном, Бринденом Талли и Барристаном Селми. Как ни больно было это сознавать, тот юнец никуда не делся. Он глазел на шатры, на фехтующих рыцарей и на всадников, которые упражнялись с мишенью, на оружейников, и кузнецов, нахваливающих свой товар, на палатки с колбасками и напитками, словно ему снова было пятнадцать. Рядом с ним шагал мрачный Бенжен Старк. — Какой смысл играть в войну, когда настоящая война только окончилась? Зачем тратить на это деньги, когда твоему отцу еще предстоит заново отстраивать флот и гавань? — Старк, оглянись вокруг, Джейме схватил Бенджена за плечо. — Вон там стяг Хайтауэров. Рядом с ним Бульверы, Редвины, Фоссовеи. — Он ткнул культей в другую сторону. — Западные дома — Вестерлинги, Марбранды, Крейкхоллы, Бракс. Дом Ройс из Долины. Лорд Мормонт тоже здесь, — добавил он с удивлением, — должно быть, задержался, чтобы принять участие в турнире. — Королевские земли. Собрались рыцари из всех королевств, кроме Дорна. — Знаешь, вообще-то на севере тоже учат геральдику. — Во время восстания Роберта королевства были раздроблены, — пояснил свою мысль Джейме. — Но почти все объединились, чтобы разгромить Грейджоев. Король и королева молоды, у них родился здоровый наследник, у короля уважаемый всеми Десница. Сейчас лето. Люди празднуют, у них появилась надежда. Его слова только рассмешили Старка. — Все это показное. — Лорды, которые здесь собрались, не дураки и понимают, насколько все шатко. — Джейме погладил Люка по спине. — Но глупо было бы не воспользоваться такой прекрасной порой для передышки. Старк вообще не имел права жаловаться, если на то пошло. Это он вытащил Джейме на турнирное поле. После довольно неловкого обеда с Герионом и Бриони Джейме вернулся в Утес, рассчитывая вздремнуть. Но там его уже поджидал Старк, чтобы сообщить, что Ясон Маллистер пригласил их отобедать в его шатре, и это именно Старк настоял, что вежливость требует от них принять приглашение. Джейме не хотел идти, он не хотел, чтобы на него все пялились, не хотел столкнуться с пренебрежением. Старк этого, впрочем, не забыл. — Еще полчаса назад у тебя был такой вид, словно я тебя заставил сопровождать меня на виселицу. — Ты неправильно понял, — сказал Джейме. — Простительно, моя сложная натура… — двое мальчишек с деревянными мечами промчались мимо них, один из них случайно задел Джейме локтем. За ними бежал еще один, лет десяти. Увидев Люка, он затормозил и метнулся в сторону, распахнув серые глаза с длинными черными ресницами. — Робар! — крикнул он, — Смотри, тут огромная собака… — Убегая, он еще раз оглянулся через плечо. Встретившись взглядом с Джейме, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут его окликнули, и он поспешил вдогонку. Джейме проводил мальчишек взглядом. Его собственное детство, казалось, было так близко, что нужно было только протянуть руку и ухватиться. По возрасту он был ближе к этим детям, чем к Куорену и даже Мансу. Совсем недавно он сам еще играл в те же игры. — Ничего сложного в твоей натуре нет, — сказал Старк, снова смеясь, — сначала ты куксился, потому что боялся, что тебя погонят с позором, а потом отвлекся на яркую мишуру и обо всем забыл. — Ты слишком упрощаешь, — возразил Джейме. — То есть ты сейчас не глядел вслед тем мальчишкам и не жалел, что не можешь побежать с ними вместе? — Умолкни. К счастью, Джейме уже заметил впереди пурпур Маллистеров Возле шатра Маллистера на вертелах жарились жирные каплуны, подрумянивалась рыба. Тут же стояли корзины с яблоками, хлебом, у бочки с элем уже толпился народ. По всей видимости, приглашение Маллистера распространялось на всех, кто волей случая оказался поблизости, и на угощение он не скупился. Сигард успешно отразил нападение железнорожденных, а сир Ясон самолично убил наследника Бейлона Грейджоя, так что повод праздновать у него был. Ясон Маллистер сразу подошел к ним и тепло приветствовал их, словно старых друзей — Сир Джейме! Я надеялся, что у вас найдется время заглянуть. Мой дядя упоминает вас в каждом письме. Сир Ясон выглядел в точности так, как выглядел бы сир Денис, будь он моложе — высокий, поджарый, с худым точеным лицом, на котором было точно то же приветливое и любезное выражение. Они немного поболтали, сир Ясон рассказал им пару историй из турнирного прошлого сира Дениса, но вскоре Маллистер заметил еще кого-то и оторвался от них. — Поедим? — спросил Старк, когда они снова остались вдвоем. — Если хочешь. — Джейме недавно пообедал, но он взял яблоко и налил себе вина. По взаимному молчаливому согласию они отошли в сторону от толпы, собравшейся на поляне, и уселись на траве, подальше от всех. — Я никого из этих людей не знаю, — сказал Старк, когда они устроились поудобнее. — Им всем плевать на Дозор. Джорах со мной и говорить не стал. Он страдает по какой-то девице, которой в отцы годится. — Серьезно? — спросил Джейме, глядя, как Старк расправляется с рыбой. — И кто она? — Дочка Хайтауэра. Я сказал ему, что он ведет себя, как идиот, и он разозлился. Вот ведь осёл. — Медвежий Остров и так отдает нам все, что может. Пусть страдает, если ему так хочется. Наверное, ему его новообретенное рыцарство в голову ударило. — Джейме подцепил с тарелки Старка кусок и бросил его Люку. — А другие что-нибудь дали? Старк отодвинул свою тарелку подальше от Джейме. — Бульвер и Баквелл дали немного. Лорд Редвин собирается прислать вино, как будто мы не проживем без Арборского Красного. — Сколько всего получилось? — Сотня драконов. Половина из них от Ясона Маллистера. Могло быть и хуже, рассудил Джейме. — А из людей никого? — Многие только сегодня прибыли, кто-то прибудет завтра. Может, потом мне повезет больше. — Старк мрачно улыбнулся. — Но пока больше ничего. Мы для них посмешище, Джейме. Почти все, с кем я разговаривал, даже не пытались делать вид, что это не так. От таких разговоров день словно потускнел. Джейме все еще был под впечатлением от истории о Долгой Ночи, которую рассказывал сегодня на площади, и теперь он вспомнил мальчиков с деревянными мечами и поежился. Насколько глубоко укоренилось на юге пренебрежение к Дозору? Что произойдет, если Иные действительно вернулись? Эти лорды и тогда отвернутся от них? — А тебе сегодня больше повезло? — спросил Старк. — Сложно сказать. Я рассказал несколько историй и пообещал завтра ответить на вопросы. Мне кажется, кто-то заинтересовался. Может, и сможем заполучить голодного сироту или пару калек. — На мгновение Джейме забыл, что он тоже калека. Вспыхнув, он добавил. — Как будто нам своих мало. — Нет, не начинай. У тебя было прекрасное настроение. — Бенджен Старк нахмурился. — Не обращай на меня внимания. От меня целый день все только отмахивались, и я не люблю турниры. Ты любишь. Почему бы тебе не пофехтовать с кем-нибудь? Ты точно лучше, чем те двое. — Он показал на двух рыцарей, которые бились на поляне в нескольких ярдах от них. — Это же Фреи, — возмутился Джейме. — Я уж всяко надеюсь, что я лучше. — В Харренхолле, — негромко сказал Старк, — оруженосец какого-то Фрея с парой друзей напал на одного из наших знаменосцев. Он был болотником, и они считали, что ему там не место. Лианна с деревянным мечом прогнала их. Джейме задумался. Заметив, что Старк уже жалеет, что заговорил об этом, он сказал. — Серсея любила фехтовать. — Оглядевшись вокруг, он понизил голос и признался. — Она переодевалась в мою одежду и отправлялась на мои уроки вместо меня. Но Старк оказался умнее, чем Джейме ожидал. — А ты что тогда делал в это время? — Мы были совсем маленькими, — пробормотал Джейме, — я уже не помню. Сжалившись над ним, Старк сказал. — Лианна постоянно находила предлоги, чтобы отираться на площадке и подслушивать. Потом она уводила меня в богорощу, и мы вместе тренировались. Она была старше меня, и у нее все получалось гораздо лучше. — Почти копьеносица, — улыбнулся Джейме. Старк загадочно улыбнулся в ответ. — Жаль, что ее не с тобой помолвили. При всех твоих недостатках ты бы принял ее такой, какой она была. — Принял бы, — согласился Джейме, — но из меня вышел бы ужасный муж. Я был чудовищно заносчив и воображал, что влюблен. Там все обернулось так плохо, что боги заставили меня дважды кряду принести обет безбрачия. Старк рассмеялся. — Уверен, что не настолько плохо. Их разговор зашел уже так далеко, что правда вырвалась наружу сама собой. — Настолько. Я вступил в Королевскую Гвардию, чтобы быть рядом с той леди, наплевав на все обеты. Но она покинула меня еще до того, как я вернулся в Королевскую Гавань, и в итоге совершенно позабыла. — Джейме поморщился. — Можешь смеяться или осудить, хотя в моем пренебрежении обетами не было злого умысла. Я считал, что это очень романтично. Наверное, это смешно. — Это вовсе не смешно, — сказал ошеломленно Старк. — Тебе было пятнадцать лет. — Я повел себя как дурак. — И что? — переспросил тот резко. — Человек не должен всю жизнь расплачиваться за глупости, которые совершает в пятнадцать лет. Ответ Старка тронул Джейме сильнее, чем он ожидал. Он ничего не сказал, но взглянул на Бенджена, надеясь, что тот прочтет благодарность в его глазах. Бенджен, которому самому явно было не по себе, кивнул. Пока Старк доедал свой обед, Джейме наблюдал за фехтующими, хотя намерения присоединяться к ним у него не было. Он научился превозмогать свою гордость и уже не испытывал былого стыда на тренировках, но эти поединки были в большей степени показательными, а его мастерство оставляло желать лучшего. Но смотреть ему нравилось, особенно, когда Фреев сменили более искусные мечники. Постепенно хорошее расположение духа вернулось к нему. — Вот что, пойдем поищем кукольников, — выпалил он, рывком поднявшись на ноги, — и сладости. И еще вина. Тебе больше понравится этот турнир, если ты не будешь все время сидеть тут и киснуть. Старк посмотрел на него с сомнением, но когда Джейме протянул ему руку, чтобы помочь встать, ухватился за нее. Они купили пирожные и пряную терпкую медовуху, от которой щекотало в носу. Изрядно побродив среди шатров, Джейме все-таки обнаружил кукольников. История, которую они показывали, была банальной рыцарской историей про спасенную девицу и поверженного злодея. Дети смеялись и хлопали героям, топали ногами, и вскоре Джейме делал то же самое, не обращая внимания на Старка, который смотрел на него так, словно у него выросла вторая голова. Когда стемнело, они вернулись на поляну перед шатром Маллистера, где какой-то юноша пел и играл на арфе. — Манс поет лучше, — сказал Джейме Бенджену Старку, и тот так закатил глаза, что они лишь чудом не застряли. Неподалеку запел соловей, присоединив свою трель к голосу певца. За Днем, когда вешали Черного Робина последовали Непорочные девы лета. Где-то на середине песни к Джейме подошел Титос Блэквуд и начал расспрашивать его о Темной Сестре. Джейме пришлось напомнить ему, что Кроворон оборвал все свои связи, когда надел черное, и, взяв меч с собой, тем самым передал его Дозору. — А что насчет ваших связей, сир? — спросил лорд Блэквуд. — У моего отца много золота. Не просите меня говорить вслух то, что может его огорчить, если дойдет до его ушей. — Мейстер Эймон доверяет Джейме, — добавил Старк. — Эймон Таргариен, — пояснил он, заметив замешательство Блэквуда. Тот посмотрел на них обоих. — А что насчет вас? Вы ему доверяете? — В этом — да. Эта встреча окончилась миром, хотя Блэквуд ни гроша ни дал Дозору. Исходя из того, что Темная Сестра могла бы отойти его дому, он, видимо, счел, что меч покрывает все с лихвой. В течение вечера к ним еще подошел Лайл Крейкхолл, лорд Баквелл расспрашивал о своем племяннике, который был одним из лучших разведчиков Джейме. Пьяный жрец в красном одеянии пристал к Джейме, говоря, что слышал его первую историю на рыночной площади, и теперь у него были мысли по этому поводу. Но он был уже слишком пьян, чтобы внятно их изложить. Под конец вернулся Ясон Маллистер с вопросами о сире Денисе. Когда Джейме и Старк отправились назад, было уже совсем поздно. В звездном небе высоко висела бледная луна. Люк гонялся за светлячками, виляя хвостом, а Джейме громко пел песни вольного народа, чтобы подразнить Старка. Когда он начал петь особенно странную песню на Старом Наречии, Старк принялся то браниться, то смеяться, пока Джейме сам не расхохотался и не погнался за ним, втянув потом в шуточную борьбу. Когда они добрались до Утеса, и Джейме вернулся в свою спальню, он медленно обошел ее, продвигаясь в темноте наощупь. Взял тренировочный меч. Пробежался пальцами по одежде в сундуке. Он даже взглянул в зеркало, но было слишком темно, и он ничего не разглядел. Решив, что этой ночью здесь нет никаких призраков, он лег на постель, на долю мгновения ощутив, что эта спальня и эта постель все-таки хоть немного, но принадлежат ему. Когда Джейме, проснувшись, отправился на площадку для учебных боев, чтобы размяться, утро было серым и прохладным, стоял туман. Люк погнался за зайцем и скрылся из виду за сторожевой башней, а Джейме начал отрабатывать удары на чучеле, сначала медленно, чтобы разогреть затекшие мышцы. Потом он взял утяжеленный меч и перешел к упражнениям на выносливость. В эти дни его руке чаще обычного удавалось поймать нужное ощущение от движения — должно быть, причиной тому был теплый воздух. Конечно, это пока были лишь отдельные проблески, но впервые с тех пор, как он потерял руку, он чувствовал, что небезнадежен. Звук шагов поначалу отвлек его, но он решил, что это кто-то из домашней стражи, и отмахнулся от него, как отмахнулся бы от жужжащей над ухом мухи. Но шаги приближались вместо того, чтобы удаляться. Опустив меч, Джейме обернулся — и обнаружил перед собой Барристана Отважного. Он был в белом, но без доспехов. Седой, бледный — казалось, он сам был соткан из тумана, если бы не глаза. Глаза у него были голубые. И печальные. Незамутненность этого прохладного раннего утра, утопавшего в серых облаках, развеялась как дым. Глаза у Джейме округлились. — Сир. Барристан Селми вытянул руку. — Позволите взглянуть? Джейме отдал ему меч. Ощутив его тяжесть, старый рыцарь сказал. — У вас и левая рука сильная. — Сила никуда не делась. Нет мастерства, нет точности движений. — Так и должно быть, — сказал сир Барристан. — На то, чтобы левая рука выучилась всему тому, что умеет правая, обычно уходят годы. У всех по-разному, конечно. Я знавал людей, которые переучивались из-за ранений или увечий. Некоторым это удавалось быстро, другие так никогда и не достигли былого уровня. Но вы, похоже, не из этих последних. Все было не так, как должно было быть. Два года в гвардии Эйриса этот человек игнорировал Джейме. С чего он решил заговорить с ним теперь? Джейме не знал, что сказать, поэтому уцепился за то, что было проще всего. — Вы смотрели, как я тренируюсь? — Всего с четверть часа. Мне было любопытно. — Если у вас есть какой-нибудь совет… — Эртур в свое время решил переучиться под левую руку. — Я помню. — Сир Виллем и сир Герольд ему в этом помогали, и я помню кое-что из того, что они предлагали. Вы тоже могли бы попробовать. Но нам стоит надеть броню, если мы собираемся отрабатывать эти приемы на практике. Что? — Разумеется, — сказал Джейме глупо, — Броню. Вместе они направились в оружейную, и Джейме изо всех сил старался не таращить глаза. Он уже устал от того, что люди здесь вели себя не так, как он ожидал. По крайней мере, с Селми все должно было быть просто. Джейме должен был злиться на него за то, что он пренебрегал им. Но злиться не получалось, и Джейме не хотел сейчас злиться. Он хотел получить обещанный ему совет. В оружейной Джейме держал язык за зубами, пока они надевали броню, лишь попросил сира Барристана помочь ему застегнуть левый наруч. Старый рыцарь отвел взгляд, морщины у его глаз стали заметнее. Когда он потянулся к наручу, его руки дрожали. — Простите, — сказал сир Барристан. — Мне больно думать о том, чего вы лишились. Джейме сглотнул. — Моя левая рука не будет уступать правой. — Слова вырвались сами. Он никогда не произносил этого вслух, даже не позволял себе думать об этом. Сир Барристан искренне улыбнулся. — Я надеюсь, так и будет. Моя левая рука не будет уступать правой, подумал Джейме, злясь на себя самого. Только глупец мог надеяться на это. Виной всему были Утес и атмосфера турнира. Они молча вернулись на площадку, и здесь, когда дошло до дела, языки у них развязались. Когда появился слуга, Джейме решил, что Дженна снова ждет его на завтрак, но на этот раз ему было велено идти в солярий Тайвина. — Скажи лорду Тайвину, что мы поговорим после обеда, — приказал Джейме и снова повернулся к Барристану Селми. — Вам нужно идти, — сказал сир Барристан не очень убедительно. — Вероятно, — ответил Джейме, — но я не пойду. Только когда солнце разогнало облака и поднялось высоко, Джейме признал, что ему нужно быть в Ланниспорте. На мгновение ему показалось, что сир Барристан будет возражать, но он не стал. Вместо этого, когда они расходились, он предложил снова встретиться завтра на рассвете. Джейме не сразу ответил, и краска начала заливать лицо старого рыцаря. — Если желаете, — добавил он. — Я ничего против не имею, — сказал Джейме. — Но здесь собрались рыцари со всего Вестероса, не считая других рыцарей Королевской Гвардии. Зачем вам тратить еще одно утро на увечного цареубийцу? Это был очевидный вопрос, простой вопрос. Но сир Барристан пошатнулся, словно Джейме пронзил его мечом. Его глаза говорили о многом, но вслух он ничего произнести не мог. — Не имеет значения, — решил Джейме. Он откинул со лба волосы, его золотые кудри совсем перепутались. — Я буду тренироваться в то же время. Приходите, если хотите. — Уходя, он свистнул, и появившийся откуда-то Люк затрусил рядом. Весь путь до Ланниспорта Джейме ломал голову над тем, что произошло, но так и не придумал разумного объяснения. К своему удивлению, он обнаружил, что люди на площади уже собрались и ждут его. Накануне он пообещал, что будет отвечать на вопросы, и, конечно же, стоило ему умоститься на ящиках, как какой-то мальчик спросил, что случилось с его рукой. После него несколько человек спросили про Эйриса. Когда в горле у Джейме уже пересохло от разговоров, старушка, которой вчера так понравились его истории, принесла ему эль, а молодая женщина с Южных Островов продала ему два диковинных фрукта за поцелуй. По мере того, как солнце поднималось все выше, вопросы собравшихся становились более насущными: всем ли давали мечи? Где все спали? Вдосталь ли было еды? Джейме задержался на площади дольше, чем собирался. Солнце уже сильно пекло сквозь одежду, и Люк, устав лежать на одном месте, забеспокоился. Завтра турнир, сказал наконец Джейме. Если кто-то захочет поговорить с ним, он будет на местах для простонародья. Через три дня он вернется на рыночную площадь за теми, кто решит отправиться на север. Когда все разошлись, Джейме, прикрыв глаза, с облегчением откинулся на ящики. — Ты это все серьезно или ты так хорошо научился врать? Он рывком выпрямился. — Тирион. Как давно ты уже здесь? — Достаточно давно, чтобы успеть отпустить Аддама на турнирное поле. Я понадеялся, что мой старший брат проводит меня обратно в Утес. — Я серьезно спрашиваю, — сказал Джейме. — Как долго? — С самого начала. Не знаю, как долго. Не один час. Ты много болтаешь. — Было скучно? — Ужасно скучно. А потом я жил в ледяной хижине, и мы охотились на белых медведей…. И лютоволки напали, но мне стоило на них только посмотреть, и вся стая разбежалась. Джейме ухмыльнулся. — Я же ясно сказал, что лежал на снегу, словно беспомощная девица, пока Блейн меня спасал. В ответ на улыбку Джейме Тирион опустил глаза. — Нам нужно поговорить. Я хотел поговорить с тобой еще вчера, но ты куда-то исчез. — Я был на турнирном поле. Ясон Маллистер пригласил нас со Старком. Но нам на самом деле нет нужды возвращаться к этому. Мне было необходимо поговорить с Серсеей, я это сделал. Это больше не имеет значения. — Нет, — сказал Тирион. — В действительности, имеет. Джейме со вздохом сдался. Пока они шли обратно в Утес, Джейме пришлось постоянно напоминать себе замедлять шаг. Не так было, когда Тирион навещал его на Стене. За три прошедших года эта привычка исчезла бесследно. Чтобы заполнить неловкую тишину, Джейме спросил. — Барристана Селми кто-то ранил в голову? Тирион странно заулыбался. — Вчера, когда я с ним говорил, он был в полном порядке. Почему ты спрашиваешь? — Ты с ним говорил вчера? — Когда он следил за тобой. — Следил. — Он слушал твои басни. Об этом ты можешь знать только в том случае, если сам следил за мной. Джейме тряхнул головой. — Зачем бы он это делал? Поразмыслив, Тирион ответил. — Я думаю, ему одиноко. Пока Джейме раздумывал над услышанным, они покинули пределы города и шли теперь на юг по грунтовой дороге. Тирион заметно устал и шел медленно. Ему до этого долго пришлось стоять на ногах. Но Джейме не стал ничего говорить. Если нужно будет остановиться и передохнуть, Тирион скажет об этом. — Одиноко, — запоздало повторил Джейме. — Я не понимаю. — Королевская Гвардия уже не та, что была прежде. Я трижды был в Королевской Гавани и ни разу не видел, чтобы он говорил с кем-то из рыцарей Королевской Гвардии хоть о чем-то, что не касалось бы их обязанностей. Джейме провел рукой по высокой траве, которая росла вдоль дороги. Барристан Селми потерял пятерых названных братьев. Его король был мертв, его принц был мертв, из королевской семьи никого не осталось. Ушла династия, которой он служил всю свою жизнь. Таргариен посвятил его в рыцари, Таргариен вручил ему белый плащ. В Сумеречном Доле он спас Таргариена, и это было его высшим достижением. И теперь он служил человеку, который положил всему этому конец. — Почему он не отправился в Эссос на поиски Виллема Дарри и детей? — спросил Джейме. — Он не трус. Подобное самопожертвование в его духе. — Я думаю, он не может помыслить о том, чтобы пойти против человека, который занимает Железный Трон, — предположил Тирион. — В этом белом плаще он весь. Ему нужен король. — Зачем тогда ему понадобился Цареубийца? — Ты последний из гвардии Эйриса. В то время ваше братство еще что-то значило. Только не тогда, когда речь шла обо мне. Но Тириону не нужно было этого знать. — Я знаю, что ты раньше восхищался им, — сказал Тирион. — Я наговорил ему о тебе всяких хороших вещей, чтобы дать ему повод подойти и завести беседу. Но если ты этому не рад, я что-нибудь придумаю, чтобы он тебе больше не досаждал. Джейме откинул голову назад и громко рассмеялся, вспугнув жаворонка из травы. — Не стоит, братец. Спасибо тебе. Когда они вернулись в замок, Тирион привел Джейме в библиотеку. Здесь было прохладно и сумрачно, тусклый свет проникал внутрь сквозь высокие узкие окна. Люк свернулся на коврике возле очага, Тирион уселся в мягкое кресло, сразу посерьезнев. Джейме, скрестив ноги, сел на ковер рядом с Люком. Мрачноватая, строгая комната с ее роскошью навевала на него тоску. — Говори, что хотел, — сказал с тяжелым сердцем Джейме. Тирион прокашлялся. — Для начала, ты же понимаешь, что на моей памяти вы с Серсеей были неразлучны. Когда я навещал тебя на Стене и сказал, что она забыла тебя, у тебя был такой вид, словно я тебя по лицу ударил. — Я это пережил. Какое это имеет значение? — Отец не так давно поручил мне стоки и цистерны Утеса. Я с этим хорощо справляюсь, но он этого и словом не коснулся. Он постоянно говорит о тебе. О, он, конечно, считает, что все твои проекты на Стене выеденного яйца не стоят, но в то же время в его глазах они служат подтверждением твоих способностей. Джейме был сбит с толку, но не перебивал Тириона. — На фоне неодобрения отца ты же понимаешь, как важны мне отношения с Серсеей. Ее расположение позволяет мне чаще бывать при дворе, обзаводиться там связями, следить за тем, что происходит в Королевской Гавани. Если я смогу упрочить свое положение и добиться власти, у отца появится стимул признать меня наследником, и даже, если он этого не сделает, остаются варианты…. И я буду в состоянии предотвратить то, что могло бы лишить меня наследства. — Например, если Роберт, — предположил Джейме с каменным лицом, — или, возможно, позже его сын, по просьбе Тайвина решит освободить меня от обетов. Тирион кивнул. — Если бы Серсея захотела вернуть тебя или, глядя на тебя, решила бы, что младший брат ей не нужен, она могла бы погнать меня прочь. Могла бы даже убедить Роберта исполнить желание отца. — Тогда зачем ты хотел, чтобы мы встретились? — спросил Джейме. У него даже голова разболелась. — Я побоялся, что, если вы встретитесь только на пиру, когда ты уже приоденешься и будешь следить за своими манерами, перемены в тебе не так будут бросаться в глаза, и она решит, что не все еще потеряно. Я был уверен, что, стоит ей только протянуть тебе руку, и ты потянешься к ней. Теперь Джейме все понял. — Ты хотел, чтобы я немедленно встретился с ней…. потому что был уверен, что наша откровенная беседа наедине лишит нас всякой возможности примирения? — Это было почти смешно. Почти. На лице Тириона отразился страх. — Клянусь, если бы я думал, что ты хочешь вернуться, я бы первый бросил на это все свои силы. Но я ведь знаю, что ты любишь Стену. Я убедил себя, что так я помогу тебе окончательно сорваться с крючка, который и так уже почти вырван. — Поможешь мне…. Джейме растянулся на ковре. Повернувшись на бок, он положил голову на руку. — Почему ты мне не рассказал об этом? О том, что отец хочет вернуть меня со Стены, о том, что тебе важно сохранить расположение Серсеи? — Если бы твой лорд-командующий постоянно превозносил и нахваливал бы кого-то у тебя на слуху, представляя его своим будущим преемником, обратился бы ты к этому человеку за помощью? Нет. Всякий раз, когда Маллистер ставил Джейме Старка в пример, это рождало в нем лишь гнев и зависть. Даже теперь Джейме иногда еще хотелось врезать Старку за то, что его все так любят. И это при том, что он даже не хотел быть Первым Разведчиком. Тайвин из кожи вон лез, чтобы вернуть Джейме и отдать ему то, что принадлежало по праву Тириону. Что, кроме горечи и обиды, могло из этого вырасти? — Я не вернусь, — сказал Джейме, больше ему нечего было предложить. — Отец попытается убедить тебя, — предупредил Тирион. — Будучи лордом Утеса, ты мог бы давать деньги Дозору, отправлять туда людей. — Это не имеет значения. — Он позволил бы тебе разыскать ту женщину со Стылого Берега и жениться на ней. Он даже на это готов пойти. Мысль действительно была соблазнительной. Все золото Утеса в его распоряжении, он мог бы завалить Стену золотом. И Серебряная Волчица в его постели. Он не пытался бы сделать из нее леди. Она бы делала, что хотела, бродила, где хотела, а на формальные торжества могла бы вообще не являться, если бы ей это было не по нраву. И все равно это выглядело бы смешно. Ни ей, ни мне здесь не место. Она и не согласилась бы. У нее своя жизнь. У меня своя жизнь. — Я уже женат на своем долге, — сказал Джейме ровно. — Так вот зачем я здесь? Чтобы он заронил зерна, которые впоследствии смогут убедить меня бросить Стену? — Я думаю, он хочет для начала посмотреть на тебя, чтобы знать, какие зерна сеять. И чтобы напомнить всем о том, что ты жив, особенно Роберту. К тому же, есть еще Темная Сестра. — Он хочет выяснить, что могло бы заставить меня с ней расстаться? — Насколько я могу судить. Джейме фыркнул. — Зачем ему меч? Он все равно никогда им не воспользуется. Лишь ради того, чтобы похваляться тем, что у него есть меч из валирийской стали? — Джейме, — сказал Тирион, осторожно подбирая слова, — это не просто меч. Не только лишь оружие. — Конечно, нет. — Джейме сел, опершись на локти. — Этот меч принадлежал Эймону Рыцарю-Дракону и Висении. И…. — И слава его лишь немногим уступает славе того меча, который, попав к Дэймону Блэкфайру вместо Дэйрона Таргариена, развязал войну, длившуюся не одно поколение. Другого такого меча нет. — Тирион встретился взглядом с Джейме. — Отец всегда мечтал заполучить меч из валирийской стали, но этот? Это была бы его завершающая победа над Эйрисом, знак могущества Ланнистеров, знак того, что мы равны королю — или даже сильнее его. Невозможно даже представить себе, чтобы Роберт сам не желал обладать этим мечом, но, забрав у отца тебя, он уже не смеет требовать большего. — Титос Блэквуд спрашивал меня о мече, — медленно сказал Джейме. — Одна из любовниц Эйгона Недостойного была из Блэквудов, другая — из Бракенов, — сказал Тирион поучительно, — эти дома враждовали веками. Меч дал бы дому Блэквуд неоспоримое преимущество. Понимаешь? В твоих руках оказалось на редкость могущественное оружие. И сила его вовсе не в остроте клинка. Картинка у Джейме в голове начала складываться. Он вспомнил слова Кроворона о том, что его умение владеть мечом на самом деле не играет никакой роли. Он-то предполагал, что меч ему был дан, чтобы сражаться с Иными. Но если не для этого, то зачем? Кроворону больше не было дела до того, что творится на юге. — Ты злишься? — спросил Тирион уже другим тоном. Джейме не сразу сообразил, что их разговор вернулся к тому, с чего они начали. Он покачал головой. — Твои коварные планы исполнены были из рук вон плохо, тут даже злиться не на что. Краска залила лицо Тириона. — Я был уверен, что ты еще привязан к Серсее. — Если бы ты хоть пять минут со мной поговорил, у тебя была бы возможность убедиться в обратном. Тирион буркнул что-то себе под нос. — Мне вот что интересно, — продолжал Джейме. — Ты так хочешь получить Утес, что всю свою жизнь строишь вокруг этого. Почему? — Он мой, — ответил Тирион, не задумываясь. — Тебе просто повезло родиться. В действительности ты его ничем не заслужил. Тебе стоит поискать более достойные мотивы. Или плюнуть на него, и будь что будет. — Видя, что губы Тириона кривятся в улыбке, Джейме спросил. — Что? — В этом, пожалуй, есть доля мудрости. Иногда я тебя недооцениваю. — Иногда я просто глупец, который смотрит на меч и видит в нем только оружие. — А мне казалось, что я поумнел. Вот что хуже всего. — Ты не глупец, — тихо сказал Тирион. — Тебе виднее. –Джейме поднялся на ноги. — Мне нужно поговорить с лордом Тайвином. Увидимся вечером на пиру. Перед тем, как уйти, он наклонился и поцеловал брата в лоб. — Осторожнее с играми, в которые играешь в Королевской Гавани. — Я не собираюсь делать ничего такого, что могло бы стоить мне жизни, — нахмурился Тирион. — Я не об этом. У тебя добрая душа. Жаль будет, если ее искалечат. Тирион долго смотрел на него, словно, не находя слов. Уходя, Джейме остановился в дверях и обернулся. Его брат сидел с поникшей головой, сложив руки. Джейме вздохнул и, не без труда оторвавшись, вышел в коридор. Полчаса спустя Джейме стоял в одном из древнейших залов Утеса, грубо вырубленном в скале близ внешней стены. Солнечный свет проникал внутрь сквозь немногочисленные трещины. В пещере, в окружении древних камней, расставленных еще, вероятно, когда Утесом владели Кастерли, росло скрюченное чардрево. Его корни заполнили почти весь зал, они переплетались, опутывали камни, проникали в трещины на стенах. Джейме с трудом пробрался к стволу. Он не хотел говорить с отцом в его солярии, но другого подходящего места тоже не мог придумать. Тогда он вспомнил богорощу. В детстве этот зал пугал его, теперь у него дух захватывало. В темноте, почти лишенное почвы, дерево вообще не должно было расти. Но оно продержалось вот уже не одну тысячу лет в замке, где старые боги были забыты века назад. Дерево не теряло надежду. Приблизившись к лицу чардрева, Джейме изобразил приветственный поклон. — Лорд Риверс. Вы три недели потратили на то, чтобы научить меня хитрости, и в итоге я принял все это за чистую монету. Не слишком многообещающее начало, да? Ответа не последовало. Люка Джейме оставил в своей спальне. Он был один в обволакивающей тишине Каменного сада. — Я слишком вам доверился или же вы хотели, чтобы я сам все выяснил? — продолжил Джейме неуверенно. Его монолог прервало эхо шагов. Лорд Тайвин был здесь. Отвернувшись от дерева, Джейме увидел отца. — Почему тебя не было на завтраке? — требовательно спросил он, идя к Джейме. — Я тренировался с Барристаном Селми. — И это достаточная причина, чтобы не являться, когда я тебя зову? После всего, с чем мне пришлось столкнуться, этот тон все еще вгоняет меня в страх. Джейме глубоко вздохнул. — Его опыт был мне полезен. Я предпочел не прерываться, зная, что мы с тобой сможем поговорить позднее. — Ты теперь командуешь людьми. Мастерство во владении мечом вторично. — Мне двадцать три. Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь…. — В твоем возрасте я уже несколько лет был Десницей. Иногда… — ….нужно чем-то жертвовать? — перебил его Джейме, поднимая культю. Я уже пожертвовал своей правой рукой. Мало что могло сравниться с этим. — Я знаю. — Жертвовать нужно с умом, — поправил его Тайвин. — В этом не было никакой необходимости. Никто не поставил бы тебе в вину смерть девчонки. — Он подошел ближе. — Почему ты настоял на том, чтобы встретиться здесь? Ты теперь почитаешь старых богов? — Голос его был нарочито ровным. — Я решил, что это подходящее место для беседы. Нельзя лгать перед чардревом. — Ты слишком долго пробыл на Стене, — сказал Тайвин, презрительно кривя губы. — Об этом ты хотел поговорить утром? Как мало тебе нравится то, что я пребываю на Стене? Глаза Тайвина сузились. — Я знаю, что ты предпочел бы остаться там, где ты есть. Джейме обошел корень и встал в пятно света. — Но ты бы попытался выяснить, что могло бы заманить меня на юг. У тебя есть что-то на Роберта, что заставит его освободить меня от обетов? Или ты уверен, что в будущем такой шанс представится? — Второе. Это будет несложно. Он уже растратил казну и влез в долги перед Утесом. Еще пара лет…. — В долги? — голос Джейме сорвался. — Эйрис мог купаться в золоте. Он…. — мог позволить себе заложить дикий огонь под всем городом, даже глазом не моргнув. — Роберт не любит «считать медяки», как он это называет. — На что уходит все это золото? — Джейме почти кричал. — Он ничего не дает Дозору. Один единственный раз за шесть клятых лет мы что-то от него получили. Что может быть настолько важнее? — Турниры, пиры, подкупы, всякая бессмыслица. Если учесть, сколько он ходит по шлюхам, не удивлюсь, если половина осела в борделях Королевской Гавани. На Джейме нахлынула волна разочарования и горечи. С усилием он снова упорядочил свои мысли. — То есть Роберт уже перед тобой в долгу, — сказал он. — Не сомневаюсь, что у тебя есть в запасе и другие расклады, если этого окажется недостаточно. Но это ничего не меняет. Как ты верно подметил, я не хочу возвращаться. — Джейме сделал глубокий вдох. — Ты бы прекратил свои попытки вернуть меня со Стены и признал бы Тириона наследником, если бы я отдал тебе Темную Сестру? Тайвин не сразу ответил, но что-то в его лице изменилось, отчего у Джейме возникло ощущение, словно он стоит перед хищным зверем, учуявшим запах крови. Чувствуя, как сердце колотится в груди, он повернул голову к чардреву и встретился взглядом с вырезанными на стволе глазами. В ту же минуту он почувствовал, как голову его начинает распирать изнутри, как тогда, когда он летел с трехглазой вороной. Он понял, что за ним следят. В повисшей тишине лорд Тайвин промолвил. — Да. Джейме оторвал взгляд от дерева и посмотрел в лицо своему отцу. Спокойно, как только мог, он продолжил. — Но если бы я отдал тебе Темную Сестру, а ты бы согласился с тем, что я останусь на Стене, я бы тем самым лишился всех рычагов влияния. Взгляд Тайвина остановился на Джейме. — И насчет Тириона ты бы тоже солгал, — Джейме осторожно подбирал слова. — Как только меч окажется у тебя, ты найдешь способ обойти нашу договоренность. Он ждал от отца какого-нибудь язвительного и жестокого замечания, которое обессмысливало бы эти жалкие потуги обвести его вокруг пальца, но вместо этого губы Тайвина дрогнули в усмешке, и он невозмутимо спросил. — Скажи тогда, в каких обстоятельствах ты расстался бы с мечом? Джейме заставил себя посмотреть в глаза Тайвина. Взгляд этих зеленых с золотом глаз был непроницаем. — Я не оставлю Дозор, и ты это примешь. Это мое первое условие. Если я замечу с твоей стороны попытки вернуть меня на юг, я дезертирую за Стену. — Это…. — начал Тайвин. — Это не обсуждается, — перебил его Джейме и продолжал. — Пока я принимаю участие в вылазках, Темная Сестра будет моей. Потом, возможно, я и захочу расстаться с ней. — И она достанется другому дозорному на Стене. — Но я даже не буду рассматривать вариант передать ее Утесу Кастерли, если его унаследует не Тирион. — Ты за дурака меня держишь? — спросил Тайвин. Судя по его виду, это его позабавило. — Ты собираешься годами водить меня за нос, чтобы в итоге оставить меч себе? — Тебе вовсе не нужно соглашаться или отказываться. Это не предложение. Скорее повод для размышления. Возможно, со временем твоя щедрость растопит мое сердце, и я смогу предложить что-то более заманчивое. Вся веселость схлынула с лица Тайвина. Возможно, это была ужасная ошибка. Джейме мог сделать вид, что ни о чем не подозревает, мог позволить Тайвину верить, что у него есть шансы заполучить Джейме обратно, продолжая принимать подарки и пожертвования из Утеса. Но он надеялся, что сможет улучшить отношение отца к Тириону и помешать его интригам. Как ни малы были шансы на удачу, он хотел попытаться. Теперь уже ничего было не поделать. Джейме поступил безрассудно, но отступать было некуда, и, уже подхваченный этой волной, он с вызовом улыбнулся лорду Тайвину, одарив его самой лучезарной из своих улыбок. Что в глазах отца дрогнуло, его взгляд смягчился, и он рассмеялся. — Зря выглядишь таким довольным собой, — сказал ему лорд Тайвин. — Несложно торговаться, когда обладаешь бесценным сокровищем. И, настаивая на том, чтобы я прекратил свои попытки вернуть тебя домой, ты тем самым отказываешься от возможности влиять на меня. — Да, — ответил Джейме, стараясь, чтобы голос не выдавал его смущение. — Ради Тириона. Тайвин раздраженно хмыкнул. — Если отбросить эту глупую сентиментальность, в целом, неплохо. Но на будущее, когда ведешь переговоры, не говори своему собеседнику, что считаешь его лжецом, если только у тебя нет причин указать ему на это. Чем меньше он будет знать о том, что известно тебе, тем лучше. — Его губы шевельнулись, словно снова пытались улыбнуться. — Тебе все-таки надо поучиться терпению и деликатности. Ставить невыгодные для себя самого ультиматумы — сомнительная стратегия. — Но в этот раз она сработает, — сказал Джейме. Тайвин пренебрежительно махнул рукой. — Я уже отправил припасы на Север с Эйроном Грейджоем. В этот визит ты ничего больше от меня не получишь, но в будущем я не оставлю твои просьбы без внимания. Что касается остального…. Насколько я понимаю, ты, по-видимому, хочешь соообщить мне лишь то, что дом Ланнистер не получит Темную Сестру, если карлик не будет наследовать? Джейме кивнул. — Я учту это, — сказал Тайвин сухо. После этого он подошел к Джейме и взял его за подбородок, слегка наклоняя его голову, словно искал в его лице что-то. Джейме невольно дернулся, стиснув челюсти, и Тайвин отступил. Изменившись в лице, он смотрел на Джейме так внимательно и напряженно, словно увидел его впервые. — Лучше внушать страх, чем любовь, — почти прошептал Джейме. — Разве не это ты всегда говорил? Ресницы Тайвина сомкнулись, и уже в следующий миг взгляд его снова был холодным. — Я также учил тебя не показывать свой страх, — сказал отец, но голос его говорил что-то другое, на языке, которого Джейме не понимал. Потом он резко развернулся и так же резко ушел, не оглядываясь. Когда шаги Тайвина стихли, Джейме выбрал себе закуток и уселся там, скрестив ноги. Ему нужно было привести свои мысли в порядок. Он готов был поклясться, что с того момента, как его нога ступила в Утес, прошло куда больше времени, чем три дня. На Стене каждый день был похож на другой, и недели пролетали незаметно, перетекая одна в другую. Но здесь все так быстро менялось — или же, по крайней мере, менялось его видение. Сложно было уместить это все в голове. Было и хорошее, но в каждой бочке меда нашлось по ложке дегтя. Завтрак у Дженны был очень милым — но он только узнал этих людей и скоро покинет их. Он провел чудесный вечер на турнирном поле, снова ощутил вкус детства, но тем больнее было сознавать, что его детские мечты никогда уже не станут явью. Тренировка с сиром Барристаном была отмечена печатью скорби и недопонимания. Что же до Тириона и отца…. он опасался, что здесь дальше все будет только хуже, даже если вмешательство Джейме и принесет какие-то плоды. Но несмотря на эти невеселые размышления, пелена уныния, так долго затмевавшая ему взор, была сброшена. Достаточно было взглянуть на это древнее дерево, которое не должно было расти и все же росло всему вопреки. Пусть зима была близко, но сейчас стояло лето, и неизбежный конец вовсе не лишал его сладости. Вспомнив про пир, Джейме встал. Перед уходом он бросил на дерево еще один последний взгляд. В спальне его встретил радостный Люк. Джейме почесал его за ухом и принялся рыться в своих сумках, подыскивая что-нибудь поприличнее из одежды. У него был бархатный дублет, но он выглядел слишком теплым. Отложив его, Джейме, поддавшись внезапному порыву, открыл свой старый сундук. Среди черных вещей, которые там нашлись, были шерстяной плащ, больше подходящий для зимы, с отделкой в цветах Ланнистеров, несколько пар штанов, сапоги. Наконец, он обнаружил на дне шелковую рубашку с едва заметной золотой вышивкой. Скинув с себя рубашку, в которой он был на рынке, он примерил старую. Она была скроена свободно и пришлась ему впору. Джейме отошел от сундука и остановился перед зеркалом. Он ждал, что в своей старой одежде будет выглядеть глупо, но он выглядел самим собой. Джейме потянулся к своему отражению, но запоздало осознал, что тянется культей. Опустив руку, он снова взглянул на свое отражение. Даже взгляд его уже не был таким мрачным, как в первый день. Возможно, слишком взрослый для его лица, но он был полон жизни. Джейме отвернулся от зеркала, опасаясь, как бы Старк снова не застал его и не поднял на смех, закончил одеваться и направился к двери своего названого брата. Он не стал ломиться без предупреждения, а, как приличный человек, возвестил о своем присутствии, колотя в дверь ногами, пока Бенджен не появился на пороге. Старк снова изображал из себя лорда — его длинные волосы были тщательно расчесаны, на шее красовалась серебряная цепь. — Ну что, сегодня тебе улыбнулась удача? — спросил Джейме. Старк принес сапоги и, плюхнувшись на кровать, начал их натягивать. — Йон Ройс пообещал отправить нам продовольствие, когда вернется в Долину. Торос из Мира дал пятьдесят драконов. Все расспрашивал меня про какую-то ерунду, — добавил Старк почти сердито. — И я говорил с Робертом насчет работорговли. Он слонялся там без дела. — Серьезно? — Впервые Бенджен Старк сам что-то предпринимал насчет Ивара. — Если ты уверен, что это дело серьезное, может, так оно и есть, — пожал плечами Бенджен, натянув левый сапог. — Но Роберт так не считает. У нас нет ничего, кроме слухов среди одичалых. Он сказал, что поговорит с Джоном Арреном, но я уверен, что это уже вылетело у него из головы. — Может, нам стоит написать твоему брату, когда вернемся? — спросил Джейме с видимой неохотой. — Впервые за несколько десятилетий у нас нашлось дело, которое могло бы заинтересовать не только Дозор. Если выяснится, что без Неда мы сами ни на что не способны, это произведет не лучшее впечатление. Это было весьма мудрое замечание. — И он тоже захочет видеть доказательства, которых у нас пока нет, — добавил Джейме. — У нас нет другого выбора, кроме как действовать самим, — сказал Старк. Это уже было что-то. — Я смогу подрядить на это больше людей, если ты меня поддержишь, — рискнул Джейме, пользуясь благоприятным моментом. Выдержав непродолжительную паузу, Старк наклонил голову. — Возможно, так действительно будет лучше. Посмотрим еще, что ты скажешь, когда мы вернемся на Стену, подумал Джейме, но смолчал. Старк наконец натянул второй сапог, и они вместе отправились в Большой Зал. На сегодняшний пир были приглашены все лорды и леди, прибывшие на турнир. Позвали музыкантов, перемен блюд было больше. Места для Джейме и Бенджена на этот раз были отведены в конце высокого стола рядом с Тирионом, который не преминул пошутить насчет их понижения. Когда Джейме проходил к своему месту мимо Барристана Селми, тот кивком его поприветствовал. Джейме ответил на приветствие, стараясь не выдать своего изумления. Одиноко ему было или нет, головой он явно повредился. После того, как все принялись за еду, Тирион спросил. — Как прошел твой разговор с отцом? Джейме пытался высосать мясо из клешни краба и прервался, чтобы ответить. — У меня нет ощущения, что я проиграл, — решил он после непродолжительных раздумий. Бенджен Старк нахмурился. — Как можно проиграть в разговоре? — Как правило, достаточно подойти к нашему отцу и заговорить, — ответил ему Тирион. Наевшись до отвала, Джейме пригласил на танец Мириэль, потом Серенну и Мелесу Крейкхолл. Когда он проводил Мелесу до ее места, взгляд его обратился к Серсее, и он подумал, что мог бы пригласить ее и попытаться сгладить острые углы. Но ничего, кроме вынужденного обмена притворными любезностями из этого не вышло бы, и он решил оставить все как есть. Вместо этого он подошел к Дженне, которая выглядела вполне безобидно в своем нежно-розовом платье. — С твоей сестрой бывает непросто, — сказала ему Дженна, пока они танцевали. Конечно, она не могла не заметить колебания Джейме. Джейме вздохнул. — Я думаю, тут уже ничего не исправить, тетушка. Ее глаза наполнились печалью. — Вы же были так… — Я уже говорил об этом с Тирионом, — сказал Джейме мягко. — Ну хоть с ним вы снова ладите? — Когда Джейме кивнул, Дженна вздохнула. — Это уже что-то. Еще один завтрак не будет тебе в тягость? Я подумывала про сегодня, но твой отец мне не позволил. Впрочем, как я понимаю, ему все равно не удалось тебя заполучить. — Я ничуть не возражаю, — ответил поспешно Джейме. — Все было превосходно. Мне понравилась рыба. И фрукты были чудесные. Лучше и желать нельзя. Остаток танца Дженна молча смотрела на него. Когда музыка закончилась, они с Джейме вместе отошли в сторону. — Ты никогда не вел себя так церемонно, как в первый день. Я испугалась, что что-то, вероятно, потеря руки, превратило тебя в ледышку. Значит, это не так? Джейме поморщился. — Боги, нет. — В эмоциях Джейме никогда недостатка не испытывал, они били через край. Дженна выжидающе смотрела на него. — Я не был уверен в том, как обстоят дела, — пробормотал он. Судя по выражению ее лица, она вполне могла отвесить ему пощечину. Джейме невольно вжал голову в плечи, но вместо этого она обняла его, расцеловала в обе щеки и на глазах у всех ущипнула за ухо. Конечно, на то, что Старк удержит язык за зубами, глупо теперь было рассчитывать. — Глупое ты дитя, — сказала Дженна, встряхнув его за плечи. — Я-то думала, с тобой случилось то же, что и с твоим отцом. — Из ее горла вырывался звук, похожий на лошадиный храп. — Но скажи мне, ты счастлив? Счастлив. Он заколебался. До того, как лишиться руки, он был счастлив. После этого — вряд ли. Он был измучен и издерган. — Да, — ответил Джейме, чтобы она не тревожилась. Но к его удивлению, здесь и сейчас это даже не казалось ему ложью. Любопытство снова погнало сира Барристана на рынок. Ему было интересно, что в итоге вышло из стараний сира Джейме. Как и в прошлый раз, он сменил свой белый плащ на менее приметное одеяние. К его удивлению, на площади собралось десятка два добровольцев. Больше, чем он ожидал бы, и в то же время, меньше. Единственный благородный по виду мужчина был сильно обожжен — лицо и рука, вероятно, был в доках, когда напали железнорожденные. Вдобавок он заметно хромал. Почти все были младше, чем был сир Джейме, когда он присоединился к Королевской Гвардии. В числе добровольцев Селми заметил четверых мальчишек и одного старика с обветренным лицом и скрюченными руками, в каждую складку которых въелась грязь. Еще один был босым. Среди этого разношерстного сборища Селми увидел сира Джейме, рядом с ним был Бенджен Старк. Оба улыбались, отражаясь друг в друге, словно солнце и луна. Как день и ночь. Лев и волк. Не верилось, что подобный сброд мог прийтись им по душе. Постояв еще несколько минут, сир Барристан направился обратно к Утесу Кастерли. В течение долгих недель, пока король был здесь, вид замка раздражал его, но теперь мысли о скором отъезде навевали меланхолию. В последние дни его мысли часто блуждали, от этого он ощущал усталость, был не в ладах с собой. Три дня назад он, повинуясь внезапному порыву, решил участвовать в турнире. Если бы он выиграл, то отдал бы свой приз Ночному Дозору. Но, ко всеобщему изумлению, Джорах Мормонт выступил гораздо лучше, чем можно было ожидать. В последнем поединке Селми и Мормонт были на равных, но после семи сломанных копий Роберт присудил победу Мормонту. Сиру Барристану достался приз за второе место — десять тысяч драконов, вполне весомый вклад. И ему следовало бы радоваться тому, что родич спасенной сиром Джейме леди так хорошо проявил себя. Но эта победа была нужна ему. Почему-то это было важно. В Утесе Кастерли ноги сира Барристана сами повели его на площадку для учебных боев. Он питал слабую надежду, что сир Джейме будет искать его там. За эти три дня они дважды встречались. Утром в первый день турнира и после финального поединка, под полной луной. Селми вручил сиру Джейме золото, и в его ответной улыбке было столько искренней благодарности, что это было похоже на издевку Сир Барристан взял в оружейной тупой меч, вернулся на площадку, но вместо того, чтобы тренироваться, только бесцельно мерял площадку шагами. Все это время он не находил себе места. Он думал, что разговор с Джейме поможет унять то беспокойство, которое было вызвано его присутствием, однако этого оказалось недостаточно. Он чувствовал потребность сделать что-то. Но ведь он тренировался с человеком, который убил его короля, кто мог бы ожидать от него этого? И сир Джейме понимал. Когда он спросил, почему Барристан тратит время на него, Селми не нашелся с ответом. Ответа на этот вопрос у него до сих пор так и не было. Солнце уже поднялось так высоко, что сир Барристан почти уверился, что сир Джейме не появится. Черные братья должны были отплыть в полдень. Сир Барристан мог бы отправиться на пристань, чтобы попрощаться с Джейме, отдать дань любезности. Но если он задержится, то не успеет. Пока он раздумывал, на площадке появилась чудовищная собака — и тут же скрылась за сторожевой башней. Следом за собакой появился и ее хозяин. Он улыбался, солнце играло на его кудрях цвета спелой пшеницы. — Девятнадцать! — объявил сир Джейме сиру Барристану. Он, кажется, совсем не был удивлен, обнаружив его здесь. — У нас в год обычно набирается около шестидесяти новобранцев. Я нашел девятнадцать всего за неделю! — Ваши новобранцы… весьма юные, — не удержался Селми. — Юные, низкорожденные, необученные. Но они сами вызвались. Это важно. — Сир Джейме подошел ближе, остановился. Повисла внезапная тишина. — Что-то не так? — спросил Селми. В лице сира Джейме что-то изменилось, в нем появилось что-то ребяческое. — Я бы хотел поговорить о более серьезных вещах. В оружейной? Сир Барристан настороженно согласился. Они зашли в оружейную, но юноша по-прежнему не находил слов, чтобы начать. Сир Барристан отложил меч и сел на скамью, чувствуя облегчение в уставших мышцах. После турнира у него все тело ныло. Я старею, осознал он. Эта застало его врасплох. Казалось, только вчера Эйгон Невероятный посвятил его в рыцари. С тех пор минул не один десяток лет. Как время могло так быстро и незаметно пролететь? Сир Джейме сел рядом с ним. — Мы не говорили об Эйрисе, — сказал он, и у Селми внутри все словно оборвалось. — Мы ни словом не упомянули Королевскую Гвардию. Мы могли бы признать, что когда-то служили вместе. Тут не о чем говорить, подумал сир Барристан. Ему хотелось встать и уйти, но Джейме продолжал. — Я бы не стал поднимать эту тему, но подумал, что вам стоит это знать. После своего возвращения из Дорна, лорд Старк передал мне письмо от сира Эртура. Сначала Селми решил, что ослышался, но потом до него дошло. Это объясняло странное поведение Неда Старка при той их встрече, его вопросы и замечание насчет правоты Дэйна. — Письмо, — повторил эхом сир Барристан. — Что в нем было? Сир Джейме встал на ноги, его взгляд переполняли эмоции. — Не знаю, захотите ли вы это слышать. Будет ли это вообще что-то значить для вас. Я не понимаю таких людей, как вы. — Людей как… — Благородных и правильных. Которые могут смотреть на то, на что приходилось смотреть нам, и глазом при этом не повести, — выпалил он. — Вас это хоть каплю волновало? — Да, — ответил сир Барристан, встревоженный тем, что Джейме мог думать иначе. — Конечно, это меня волновало. Но… — Мы не имели права осуждать, — сир Джейме по-детски беззаботно рассмеялся. Он мог так смеяться, потому что он осудил. Осудил и сделал то, что сделал, и не раскаивался в этом. И даже Стена не стала для него наказанием. Это было несправедливо, но сир Барристан не испытывал должного гнева или отвращения при этой мысли. Когда Джейме Ланнистер надел черное, его прошлое было стерто. — Мне не раз приходило в голову, что лучше бы в Сумеречном Доле я потерпел неудачу, — нежданное признание сорвалось с его губ прежде, чем он успел об этом подумать. Джейме запустил руку в волосы, вцепившись в спутанные пряди. — И вы не могли сказать об этом шесть лет назад? Не могли хотя бы намекнуть? — Шесть лет назад…. — Шесть лет назад, — перебил его Джейме, — я носил плащ, который не заслуживал, для которого в ваших глазах я был слишком молод. Вы вообще не говорили со мной, полагая, что мне не место в Королевской Гвардии. Эти слова из уст человека, к которому он успел проникнуться глубокой симпатией за прошедшие дни, покоробили его. И я оказался прав, хотел он сказать. Ты не выдержал, сломался. Ты убил своего короля. Но вслух это сказать у него язык не повернулся. — По вашему поведению не похоже было, что вы затаили обиду. На бледном в тусклом свете оружейной лице сира Джейме отразилась череда сменявших друг друга эмоций, и в его затянувшемся молчании искренности было больше, чем в словах, последовавших за этим молчанием. — Я так и не смог узнать остальных, поэтому был рад возможности исправить это упущение с вами. — Вы лжете. Джейме пригладил волосы дрожащей рукой. — Это может быть сложнее, чем я выразился, но суть та же. Вам будет легче проглотить это, если я скажу, что прощаю вас? Не думал, что вам может быть нужно мое прощение. Не нужно, подумал Селми, но спросил другое. — Вы это скажете? — Насчет прощения? Я не собирался шутить этим. Я вас прощаю, если вам это важно. — Джейме потер глаза. Когда он снова заговорил, его голос звучал ровнее. — Насчет письма Эртура. В нем были слова, которые я не понял, а он не объяснил. Что-то насчет какого-то дурацкого пророчества. Мой приятель на Стене говорил с Эймоном Таргариеном… — Таргариен на Стене? Во взгляде Джейме мелькнуло раздражение — Дряхлый мейстер. Я знаю, что они обсуждали это и пришли к выводу, что Рейгар неверно истолковал два пророчества. Вернее, одно даже не было пророчеством, это просто легенда. Под конец даже Эртур уже начал сомневаться. Он больше ни в чем не был уверен. Я об этом хотел вам сказать. Никто из нас не знал, что делать, да? — добавил Джейме с грустной улыбкой. — Все было так…. запутанно и сложно. — Мы знали, — ответил Селми. — Мы исполняли свой долг. Улыбка Джейме померкла — Вы ничего так и не поняли. Иногда приходится поступиться честью, чтобы не запятнать себя. Я имел в виду это. Я думал, он оставил подобные представления в прошлом. — Ваше утверждение уже содержит в себе противоречие. Джейме сделал шаг назад. — Только глупец может так думать. Люди погибали у нас на глазах, потому что мы ценили свою честь выше, чем их жизни. Мы молча смотрели, как невинные люди горели в огне, и охраняли зверя в то время, как он терзал свою жену. Разве мы не должны были остановить это? Не должны были пожертвовать своей репутацией, чтобы помочь им? — Джейме устало усмехнулся. — Не знаю, зачем я все это вам говорю. — Он отвел взгляд. — Мне пора идти. Как бы там ни было, эти несколько дней для меня много значили. Джейме дружески сжал плечо сира Барристана, развернулся и медленно пошел прочь. Барристан попытался сказать что-то, но слова прощания застряли у него в глотке. В голове у него все перепуталось. Он долго смотрел вслед Джейме Ланнистеру и еще дольше потом неподвижно сидел в оружейной, не в силах сдвинуться с места. С перевала глазам Манса открывалась долина. Где-то там внизу в ее западной части должны были стоять лагерем полторы сотни людей, но сейчас, как и три дня до этого, все было затянуто плотной пеленой утреннего тумана. Долину делил на две части северный исток Молочной. На востоке стеной поднимался Зачарованный лес. По плану основной отряд Тормунда должен был выйти к реке из леса под прикрытием тумана. Часть людей Манс и Торегг два дня назад повели на запад. Конечно, с тех пор что-то могло измениться, но с Тормундом был оборотень, который должен был подать им сигнал. Если ястреб Орелла не появится в течение часа, они упустят удачный момент Надеясь, что птица все-таки появится, Манс вернулся к своему отряду. Их было всего восемнадцать человек, но ночью каждый из них зажег три костра, растянув их лагерь на добрые полмили. Тенны должны были заметить дым, и если у Магнара была хоть капля ума, он уже выслал разведчиков. Торегг поднял глаза при появлении Манса. — Туман спустился? — А как же, — пока ни единого дня не обошлось без тумана, но он не винил парня за его опасения, что именно это утро будет особенным. Только дураки слепо полагались на капризы природы. Тореггу было всего восемнадцать, но голова у него работала что надо. Кивнув, Торегг продолжил точить свой меч. Кто-то из хранил молчание в ожидании битвы, кто-то отпускал шуточки. Будь Манс помоложе, он бы присоединился к ним, но теперь он просто молча прислонился к скале и закрыл глаза, вслушиваясь в собственное дыхание. За последние недели он вымотался и устал, и в то же время у него было такое ощущение, словно он провел их во сне, а не наяву. По мере того, как они с Даллой продвигались на север, холод становился все сильнее, пока, наконец, разговаривать на ходу стало невозможно. Замотавшись в шарфы, низко натянув шапки и сверху капюшоны, они молча, подобно безмолвным и безликим теням, брели звериными тропами. Когда они добрались до деревни, где должен был быть Тормунд, выяснилось, что он уже ушел дальше. С этого момента и до момента, когда они все-таки после долгих блужданий вышли к палаточному лагерю, раскинувшемуся на берегу небольшого замерзшего озерца, все дни слились для Манса в один. С Тормундом они встретились наедине. Расспросив Даллу о том, что происходило на юге, Тормунд обратил внимание на Манса, на котором все еще были черная кольчуга и черные сапоги. Меховую куртку, под которой черного почти не было видно, он снял, зайдя в палатку. Но самым приметным был, конечно, меч: белая ворона с глазами из рубинов украшала навершие рукояти, еще одна красовалась на ножнах — Это еще кто, один из людей Цареубийцы? — спросил Тормунд недовольно. — Манс думает, что сможет помочь, — сказала Далла. — Если помощь нужна. — Хар! Если нужна! Кому она сейчас не нужна? — Тормунд прищурился, глядя на Манса. — Только с чего бы мне слушать твои советы? Я имел дело с Джейме, а тебя знать не знаю. Ты носишь черное, и что бы там люди обо мне не трепали, ворон я не люблю. У Манса был наготове ответ. — Пять лет назад Джейме рассказал тебе о сне, в котором он бился с упырями, и ты ему поверил. Ты все еще считаешь, что это важно? — Не настолько важно, чтобы я из кожи вон лез ради этого. Что, если это был просто сон? — Позже ты рассказал ему о видении Матушки Кротихи. Почти все из ее видения сбылось. — В самом деле? — удивился Тормунд. — Сестра, чьи поцелуи холодны. У Джейме теперь есть меч, который зовется Темная Сестра. Медведица в крови. Когда он лишился руки, с ним была девочка из дома Мормонт, на их гербе медведь. Если второе видение исполнилось, значит, исполнится и первое. Тормунд сложил свои ручищи на груди. Эти слова произвели на него меньшее впечатление, чем Мансу хотелось бы. — Есть о чем подумать, насчет Джейме. А ты-то тут при чем? — Я такая же ворона, как и Джейме. Мы не знаем, что нам уготовано. Возможно, пришло время учиться доверять друг другу. Мы могли бы начать с малого — с соглашения между тобой и мной. О том, что я со Стены, никто не будет знать. — Я с ним согласна, — поддержала его Далла. Плюнув ей под ноги, Тормунд обозвал ее предательницей. Прежде, чем Манс успел вступиться, Тормунд обрушил свой гнев уже на него. Минут пять он орал и разорялся, пока у него в горле не пересохло, после чего одним длинным глотком осушил свой рог с элем и начал рассказывать, как обстоят дела. По его словам, силы Теннов составляло одно большое — для одичалых — войско, его передовой отряд, десятка два всадников, разорял и грабил деревни. Тех, кто пытался им сопротивляться, вырезали до единого человека. Сам Тормунд смог собрать около сотни людей. За два дня до этого им удалось захватить одного Тенна, и от него они узнали, что основные силы передвинулись южнее и планируют затаиться на время. Неясно было, пытался ли Магнар таким образом выманить Тормунда, или же внезапное нападение могло принести плоды. Тормунд склонялся к тому, чтобы выяснить это на деле, но Манс сумел настоять на том, чтобы они все разведали. Они с Торрегом несколько дней провели возле лагеря Теннов, иногда подбираясь совсем близко. Дважды их лишь чудом не накрыл разъезд Теннов. Одного из их разведчиков Мансу пришлось убить. Труп и лошадь он оставил на съедение диким зверям, надеясь, что на них и спишут его исчезновение. Тормунд согласился с планом, который ему предложил Манс, и выдал его за свой. В глазах остальных Манс был лишь опытным следопытом с востока. В истинное положение дел все равно никто бы не поверил. Голос Торегга прервал его размышления. — Ты чувствуешь страх? Манс открыл глаза. У него действительно дрожали пальцы, и его подташнивало. Он знал, что это пройдет, когда дойдет до дела, но Торегг явно искал в нем сочувствия. — Да, — сказал он. — Я тоже, — Торегг протянул ему мех. Внутри оказалось ягодное вино, но такое крепкое, словно на диком огне настаивалось. Отпив, Манс улыбнулся и передал мех обратно. — Как думаешь, Далла в порядке? — спросил Торегг, тоже приложившись. Далла осталась в лагере помогать с готовкой и присматривать за больными и ранеными. За все это время Манс видел ее лишь дважды. Он скучал по ней. Манс снова взял мех. На этот раз он сделал глоток побольше. — Уверен, у нее все прекрасно. Точно лучше, чем у нас. — Ты ей нравишься, — сказал Торегг. Манс фыркнул. — К чему ты ведешь? — Ты мог бы остаться с нами. С ней. — Торегг отвел глаза. — Помогать нам. — Ты пока даже не знаешь, есть ли от меня хоть какой-то толк. Может, спустя час, мы все будем мертвы. Сейчас не время. — Ты только пришел и уже знал, что делать, — сказал Торегг, понизив голос, чтобы их не подслушали. — Ты ведь рыцарь или что-то вроде того. Тебя небось в колыбели еще этому учили. Манс рассмеялся. — Я никакой не рыцарь. — Ну значит лордик. — Моя мать была из вольного народа. Я бастард. Меня вырастили в Дозоре. Торегг ненадолго задумался. — Какая разница? Ты вырос в замке, тебя учили по-хитрому воевать. Если даже ты наполовину наш… — судя по его тону, он Мансу не поверил — тем больше у тебя причин помогать нам. — Я могу помогать вам со Стены, — в голосе Манса зазвучали стальные нотки. — Стена далеко, — ответил Торегг. — Здесь от тебя пользы было бы больше. Прежде, чем Манс успел ответить, они услышали крик ястреба над головой. Манс встал, подхватив выщербленный щит, который позаимствовал у Тормунда. — Нам пора. Перевал, через который Манс повел людей, был труднопроходимым. Тенны не случайно выбрали именно это место для лагеря. С юга их надежно защищали горы, спуститься в долину можно было лишь по краю глубокого ущелья, на дне которого протекала Молочная, прижимаясь к скалам. Нападающим пришлось бы растянуться в линию и спускаться по одному. С востока не менее надежной преградой служила река. Между рекой и лесом было открытое пространство, и незаметно подобраться к воде, а тем более переправиться было невозможно. В обычных обстоятельствах было невозможно. Когда крутой спуск был позади, и руки у Манса освободились, он обнажил свой короткий меч и обогнал Торегга, чтобы идти первым. Еще несколько ярдов вниз — и он спрыгнул с уступа и едва не приземлился на воина Тенна. Как он и надеялся, Тенны заметили огни и проглотили наживку. Меч Манса пронзил мечом шею одного Тенна, потом обрушился на второго. Совсем рядом прозвучал рог, и из тумана появились еще Тенны. Под прикрытием тумана Манс прижался к скале и достал из-за спины двуручный меч. Ставший ненужным щит он отшвырнул в сторону. Боги, пусть это сработает, мысленно взмолился он и бросился обратно. Заметив движение слева от себя, он метнулся вбок и врезался в кого-то. Устояв на ногах, он со всей силы дважды ударил своего противника навершием меча в лицо, после чего до середины вонзил клинок в щель между частями его доспеха. Бой продолжился, а потом среди шума битвы Манс услышал громовой голос Торегга, так похожий на голос его отца. — ОТХОДИМ! Манс увидел, что люди Торегга бросились назад, и Тенны за ними, словно гончие, учуявшие легкую добычу. Но не прошло и двух минут, как уже с другой стороны долины прозвучал рог. Тенны заметались, одни теперь бежали вперед, другие назад. Манс стал пробиваться к тропе, заодно оттесняя тех, до кого мог дотянуться, в скалы. На то, чтобы разделаться с Теннами на узкой тропе, много времени у них не ушло. Тех, кто вырвался вперед, поджидали копейщики и пара лучников. Тех, кто пытался прорваться назад, спотыкаясь о трупы и поскальзываясь на мокрых от крови камнях, встречал меч Манса. Сдавшихся не было. Тормунд предупреждал, что Тенны не сдаются без позволения Магнара, а его, как на зло, под рукой не оказалось Когда все было кончено, Манс и Торегг со своим маленьким отрядом вышли в долину. Туман уже начал рассеиваться, открывая их взглядам картину сражения. С Теннами было около дюжины великанов и столько же мамонтов. Теперь двое великанов и один мамонт были мертвы. На поле боя царил хаос. Манс быстро заметил Магнара, который, сидя в седле, выкрикивал приказы. Его окружало кольцо людей. Манс побежал туда и там же обнаружил Тормунда, который пытался прорваться к Магнару. Пытаясь помочь ему, Манс срубил одного Тенна, чудом увернулся от другого, которого тут же верным ударом прикончил Торегг, и в эту минуту раздался оглушительный рев. Обернувшись, он увидел, что еще один великан рухнул на землю, и пара людей Тормунда бросились к нему, чтобы добить. В повисшей на миг тишине Магнар выкрикнул что-то, дважды пропел рог, и Тенны, рассредоточенные по долине, начали отступать. Это не было совсем уж неожиданностью. Магнар не мог позволить себе терять много людей, если он рассчитывал стать королем-за-стеной, и поддержка великанов была ему необходима. Или, возможно, Тенны просто не хотели зря губить великанов. Путь теперь был свободен, и Манс подошел к Тормунду. — Мы могли бы погнаться за ними, — сказал Тормунд. — Они лучше нас знают эти земли и понимают, что в случае поражения приведут врага в свои дома. Если бросимся сейчас их преследовать, все потеряем. Возможность сойтись с Магнаром наверняка еще представится. Надо добиться, чтобы он признал поражение, тогда у тебя будет его войско. Тормунд с сомнением взглянул на Манса, потом велел своим людям оставаться на месте. Очень скоро все стихло. Туман уже совсем развеялся, небо было затянуто бледными облаками, начинал падать снег. Борясь с внезапно нахлынувшей усталостью, Манс на мгновение закрыл глаза, а, когда снова открыл их, все вокруг показалось ему прекрасным. — Нам нужно собрать тела, — сказал Торегг, и они вместе отправились обратно к тропе, ведущей с перевала. Пока они стаскивали трупы в кучу, Манс не мог не думать о том, скольких из них он убил своей рукой. Слишком многих. Когда загорелись погребальные костры, люди Тормунда начали шумно праздновать одержанную ими славную победу. Сам Тормунд разыскал Манса. — Это не моя заслуга, — сказал он. Манс потер глаза. — Не говори вообще ничего, пока я не уйду. Так будет проще. Тормунд ворчливо согласился, потом похлопал Манса по спине и искренне поблагодарил. Они мало разговаривали, Манс отправился в разведку с Тореггом почти сразу после того, как появился в лагере, но Манс понимал, чем Тормунд пришелся Джейме по сердцу. Кто-то другой мог бы затаить обиду на Манса, но для Тормунда важна была лишь победа, и ничто не говорило о том, что гордость его уязвлена. К полудню погребальные костры прогорели, и они медленно отправились на юг, следуя все той же тропой на перевал. С другой стороны перевала спуск был удобнее, и там двигались они уже быстрее. Спустя несколько часов они добрались до места, где русло Молочной сужалось, и без особого труда переправились. К наступлению вечера они были в лагере. Манс направился было к палатке Тормунда, где ночевал до этого, но Далла сама нашла его и повела в палатку, которую делила с копьеносицей, которую звали Морна Белая Маска. Пока они шли, Манс рассказывал ей о битве. Палатка размерами не уступала палатке Тормунда, в ней можно было стоять в полный рост и ходить. Самой Морны внутри не было, она принимала участие в битве с Теннами и сейчас, вероятно, была со своими людьми. Внутри Далла, продолжая слушать Манса, развела огонь в очаге и поставила топить снег. Когда он закончил, вода как раз уже нагрелась. Намочив лоскут ткани, Далла посмотрела на него и спросила. — Позволишь мне это сделать? Он попытался скрыть улыбку, которая так и просилась. — Если хочешь. Далла принялась обтирать теплой тканью его лицо, смывая с него запах крови и дерьма. От ее рук приятно пахло хвоей, снегом, землей. — Три великана пали, — пробормотала она. — Когда-то мы правили миром, но те миновали года, — напел Манс. Далла сполоснула лоскут, ее и ловкие руки снова ласково коснулись его лица. — Если так и дальше пойдет, жизни людей вольного народа скоро станут так же драгоценны, как и жизни великанов, — сказал он. — Люди только зря гибнут в этих стычках. — Иначе нельзя. — Я знаю. Далла опустила лоскут в котелок с водой. Видя, что она не спешит выгонять его, Манс взялся чистить и полировать свой меч, потом попытался, как смог, отчистить кровь с меховой куртки. Далла тем временем успела сходить и принести освежеванного зайца, которого затем принялась жарить на огне. Все это время Манс сидел как на иголках. Впечатления от утренней резни были еще болезненно свежи, и теперь ему предстояло возвращение на Стену. Он молчал, пока они не разделались с зайцем, и потом наконец сказал. — Тормунд собирается разделить свой отряд, разослать людей в разные стороны. У Теннов сегодня почти не было всадников, они где-то разбойничают. Далла подтянула колени к груди. — Ты не хочешь здесь больше задерживаться? Он кивнул. — Мы можем отправиться завтра, — сказал она. — Я тоже хочу скорее вернуться к Вель. Мы с ней никогда еще так на долго не разлучались. Манс с горечью улыбнулся, вспомнив своих названных братьев. Вряд ли его ждал теплый прием. Но сейчас об этом не было смысла волноваться. Он закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы его лютня была сейчас здесь. Песня развеяла бы его печаль, заполнила бы пустоту внутри. — Что-то случилось? — спросила Далла, подсаживаясь ближе к нему. Он не видел ее, но почувствовал, как ее колено коснулось его. Манс открыл глаза. — Я думал о том, что мне стоит бросить все и сбежать на юг, — сказал он устало. — Стать бродячим менестрелем. Носить мягкую одежду, петь красивые песни, жить простой жизнью. — Ты не любишь сражаться? — Я люблю сражаться. Это была просто бойня. Ничего приятного. — У него было чувство, словно каждый взмах меча разил в обе стороны, но он знал, что это скоро пройдет. Далла взяла его за руку. Он не отдавал себе отчета в том, что его пальцы перебирали воображаемые струны, пока твердое пожатие Даллы не заставило их замереть. — Может, тебе принести…. — Нет, что бы ты ни собиралась мне предложить. Я просто устал. Высплюсь, и с утра все будет как обычно. Манс смотрел на нее. Ее лицо было бледным, коса немного растрепалась. Ее глаза блестели, в них отражался огонь очага. Еще немного, и он попросил бы разрешения остаться. Когда она отвергла его ухаживания, она сказала, что могла бы подарить ему одну ночь. Почему бы не эту? подумал он. Больше всего ему сейчас хотелось уснуть в чьих-то объятиях. Но это было опасное желание. Он высвободил руку, приготовившись прощаться. Далла, должно быть, прочла что-то в его глазах, потому что сказала: — Все эти дни я дрожала при мысли о том, что Тормунд проиграет, и все пойдет прахом. Гадала, сколько времени нам осталось. Я устала и замерзла. — После такого дня ночь должна быть нежна, — сказал Манс, придвигаясь ближе. — Только одна ночь, — напомнила она, расплетая косу. — Морна… — Морна сегодня ночует в палатке Тормунда. Услуга за услугу. Манс рассмеялся, но она поцелуем заставила его замолчать. Он задрожал, притягивая ее к себе. Касаясь ее, ощущая тяжесть и тепло ее тела, он чувствовал, как напряжение покидает его. Они занимались любовью так естественно, словно это был всего лишь еще один шаг после тех тысяч шагов, которые они уже вместе прошли. Потом, играя с ее волосами, он думал, что большего ему и не надо. В эту ночь впервые за много недель Манс заснул, согревшись, и со спокойной душой. Он проснулся от того, что Далла пыталась высвободиться из его объятий. Было уже утро, лагерь проснулся и ожил, были слышны шаги и разговоры. Сквозь полуприкрытые ресницы Манс смотрел, как она одевается, зашнуровывает сапоги, заплетает косу. Одна ночь миновала. Он не отказался бы еще от одной. Или нескольких. В данный момент это мало что меняло. — Я соберу еду в дорогу, — сказала Далла, наверное, ощутив его взгляд. — Нам уже скоро нужно уходить. Ее слова вернули его к действительности. Уходить. Его путь лежал к Стене, навстречу последствиям его решения отправиться на север. — Иди ко мне, — позвал Манс. Когда она подошла, он поцеловал ее, пытаясь отогнать растущий в нем страх. Далла отстранилась, но ладонь ее все еще лежала на его щеке. — Ты сам не уверен в том, что тебе стоит возвращаться. Если они решат так же, как сир Биам, сочтут тебя дезертиром…. Лучше бы она не была такой проницательной. — До Стены еще шесть или семь недель пути. У меня еще будет время об этом поволноваться. — Видя, что она собирается спорить, он добавил. — Когда Джейме был в Королевской Гвардии, все его названые братья его бросили. Он готовился умереть на Стене. Я протянул ему руку, я стал ему другом, и он позволил мне, нашел в себе мужество поверить, что я не предам и не брошу его, как поступили они. — Он бы понял, что произошло, — сказал Далла. — Это не имеет значения. Я скорее позволю им казнить себя, чем исчезну, даже не поговорив с ним. — Манс коснулся ее плеча. Он сам не знал, кого он пытался этим утешить — Даллу или себя. — И дело не только в Джейме. У меня там есть и другие друзья. Они моя семья. Я никогда не прощу себе, если не попытаюсь вернуться. Далла взглянула на него. В ее ясных внимательных глазах читалась тревога. — Конечно, если ты их так любишь, они не смогут причинить тебе вред. Это была первая глупость, которую он услышал из ее уст за все время, но эти слова зацепили его, как шесть лет назад зацепили слова Джейме плащ тоже может быть клеткой. Не потому, что он тоже так думал, но потому что ему отчаянно нужно было это услышать. Он сел и обнял ее, спрятав лицо в ее волосах. — Нам нужно собрать еду, — сказала Далла, возвращаясь к насущному. Он отпустил ее, она легко коснулась губами его щеки и выскользнула из палатки. Манс начал собираться. Когда позже он столкнулся с Тореггом, тот с надеждой взглянул на него. Манс покачал головой, и парень кивнул. Во взгляде его он прочел разочарование, но в нем не было осуждения. Тормунд похлопал его по плечу и поблагодарил напоследок. И потом Манс и Далла вместе отправились на юг. Спустя три дня пути они пришли в маленькую деревню, которую последней проходили, следуя на север. Было уже поздно, и Далла несла в руках факел. Когда они приблизились настолько, что можно было разглядеть строения, оба замедлили шаг. — Я не вижу дыма, — сказала Далла сквозь шарф. — Нет огней. Манс выругался. — Должно быть, Тенны успели сюда наведаться после того, как мы ушли. Времени было достаточно. Манс обнажил короткий меч, они медленно пошли вперед, прижимаясь друг к другу. Когда они вышли на поляну, свинцовые облака затянули сумрачное небо. Над деревьями вставал убывающий месяц. Никто не встретил их. Факел Даллы отбрасывал длинные тени на заиндевевшую землю, на стены домов. Молча переглянувшись, они зашли в первый дом и замерли в дверях, увидев на полу женщину с перерезанным горлом и рядом с ней ребенка, мальчика лет пяти. Казалось, целая вечность прошла, прежде чем Далла заговорила, нарушив зловещую тишину. — Они не сожгли мертвых. Они знали…. Наверное, они поняли, что после них здесь будут люди Тормунда. — У нас есть время собрать тела? — Нет. Нам нужно идти. — Обратно в лес? — В лесу их могло поджидать что-то и похуже. Манс все эти пять лет знал о том, что Иные вернулись, и вот теперь, когда они оказались на далеком Севере, и в ситуации, когда это угроза действительно ощущалась реальной, он не знал, что делать. Оглянувшись на Даллу, он увидел на ее лице то же выражение страха и беспомощности. — Да, обратно в лес. Мы не можем здесь так и стоять. Они вышли наружу и быстро пошли мимо домов, стремясь как можно скорее уйти отсюда. Впереди Манс заметил еще один труп, распластанный на пороге. Порыв ледяного ветра пронесся по деревне, пробирая до костей. Рука Манса на рукояти меча сжалась. Под следующим порывом ветра деревья закачались, и шорох ветвей был похож на смех. Холод был такой, какой бывает только зимой. Он проникал в самое нутро, от него слабели колени и хотелось спать. — Манс. Манс резко обернулся к Далле и, проследив за ее взглядом, успел увидеть, как труп, лежавший на пороге, встает на ноги.