В смущённых глазах Чанёля Бэкхён явственно видел, что тот чётче некуда понял позицию мужчины. Но не сказать, чтобы это действительно радовало. Потому что Чанёль перестал кружиться вокруг бармена. Не показывался на глаза ни в автобусе, ни в магазинах, ни напротив бара на одинокой лавочке с горячим хот-догом в костлявых ладонях. Парня нигде не было, и его отсутствие било по сознанию Бэкхёна сильнее, чем когда тот присутствовал в жизни мужчины. Теперь на место Пака пришло беспокойство и уныние. Чанёль вместе с собой унёс крепкий сон и безмятежные дни. Бёну больше не льстила идея найти любовницу или любовника на ночь, в них, таких одноразовых и тусклых, пропала острая нужда. Оказалось, единственное, чего Бэку не хватало, — это внимание одного паренька с интересной татуировкой на предплечье. Этого азартного и громкого «хэй», не сулящего ничего хорошего; этих неестественно больших ярких глаз, горящих желанием натворить бед; и этой детской искренности. Не осознавая всех масштабов будущей проблемы, Чанёль залез в душу Бэкхёна. Он, будучи холодным и бездомным, пристроился рядом с тёплым Бёном, а потом забрал всё тепло и скрылся в известном только ему одному направлении. Не то чтобы Бён стал искать парнишку, будь у него адрес или название школы, просто с ними ему было бы намного спокойнее, так он был бы уверен, что о Чанёле есть, кому позаботиться. А когда руки пусты и голова полна лишь воспоминаниями, Бэкхёну даже дышать становилось тяжелее.
После всего они встретились лишь единожды и то абсолютно случайно. В тот день, когда сумерки с мучительным давлением и прохладой опустились на город, Бэкхён спешил в круглосуточный магазин и не сразу заметил, что напротив него собралась компания из пятерых подростков, остановившись на ступеньках под слабым освещением высокого фонаря. Мужчина тогда без задней мысли вежливо попросил одного из парней отодвинуться в сторону — тот загораживал путь — и периферическим зрением поймал на себе яркий блеск знакомых глаз. Чанёль стоял поодаль, сжимая в руках несколько бутылок спиртного, его лицо сильно осунулось, и он часто шмыгал носом. Они встретились взглядами, порождая в теле Бэкхёна необъяснимые искорки и странный жар в низу живота. Пак тогда смущённо опустил голову и не произнёс ни слова, потому что отказ старшего всё ещё, походу, бил в самое сердце. Бён знал одно: Чанёль был самым честным человеком, которого мужчина когда-либо встречал. Пак всегда держал своё слово, именно поэтому он не явится к Бэкхёну на порог, пока не бросит воровать. Пока не расстанется с этой пагубной привычкой насовсем и не переборет себя, вернувшись к обычной жизни школьника, наконец признав все свои ошибки. Чанёль даже голову не поднимет на Бэкхёна, потому что будет уверен, что не имеет на это никакого права. И дело вовсе не в том, что Пак растерял свои напористость и упрямство, нет, просто парень здраво оценивал себя и свои возможности, а Бэкхён ему доступным языком всё объяснил, и против этого идти было глупо.
К слову, не одному Паку было стыдно, мужчина тоже отличился. Потому что его утерянный кошелёк был найден великодушным Чондэ в баре, а это означало, что всё, что Бён наговорил про Чанёля — пустое сквернословие. Бэкхён просто не мог признать того, что потерял вещь и полностью был уверен, что кошелёк кто-то украл. Ведь всегда легче обвинить кого-то, чем себя. Но Пак был другим. Когда он знал, что виноват, он не отнекивался. Ему не единожды говорили, что он вор и плохой человек. И Чанёль знал это. Знал себя, и в этом подросток был гораздо старше Бёна. По этой причине они оба тогда, у круглосуточного магазинчика, промолчали, не найдя нужных слов.
С их последней немногословной встречи прошло не так много времени, чтобы Бэкхён мог так легко забыть и отпустить все воспоминания. Всё это время, что они не виделись (а даже когда мужчина и видел уже знакомую его взгляду компанию, то среди них Чанёля уже не наблюдал), Бэкхён постоянно думал о парне. Он засыпал с этими мыслями после тяжёлого рабочего дня и просыпался в обнимку с ними же. Они не мешали мужчине жить, но Чондэ всё равно назвал друга «ходячей трагедией», на что мужчина лишь горько усмехнулся, без лишних вопросов приняв к сведению. Он не был болен, просто, опять же, чувствовал волнение и странное, не присущее Бэку одиночество. Вот и всё.
Но в тот день Бэкхён проклял себя за то, что вышел из дома, и за то, что так много думал о Паке, отчего его мысли, как назло, будто реализовались в полной красе. Хотелось верить, что мужчина просто оказался не в том месте и не в то время и всё это не проделки судьбы.
Знатно залипая в телефон и читая новостную ленту, Бэкхён, благо с полным кошельком денег, шёл по тротуару в торговый центр с мыслями о покупке летней одежды. На улице с каждым днём становилось всё жарче, и терпеть взмокшую спину, стоило выйти на улицу, мужчине не хотелось.
Двери торгового центра автоматически раздвинулись перед ним с приятным шумом, и Бэкхён в предвкушении найти что-то красивое и недорогое тут же заблокировал экран телефона и убрал его в задний карман. Но только он поднял голову, кто-то сильно толкнул его в плечо, и Бэк пошатнулся в сторону.
— С дороги! — грозно впечаталось в спину Бэкхёна, еле-еле сориентировавшегося на месте. Несколько тёмных теней промчалось мимо него, выбегая на улицу. Ритм сердца вмиг участился, когда сознание будто стрелой пробили мысли о ворах.
— Твою мать, — кричал следующий, выбежавший точно следом. — Быстрее! Быстрее!
Бён с шокированными и, что таить, напуганными глазами следил за всей оравой подростков.
«Нужно остановить! Поймать их!» — кричало чувство справедливости, но Бён, прилипнув к полу, не смог нормально пошевелиться. Самый последний бегущий за толпой резко остановился в нескольких метрах от Бэкхёна, застывая на месте. Бён упёрся взглядом в красного запыхавшегося Чанёля. Тот, жадно вдыхая носом необходимый ему кислород, нервно забегал глазами по фигуре блондина, абсолютно сбившись с толку.
— Пак! — кричали с улицы. — Быстрее! Пак! Тормозишь!
Но Чанёль не сдвинулся. Несколько подоспевших крупных охранников резко схватили парня за руки и повалили на землю. Один из них первым делом грубо сорвал маску с юного, до чёртиков напуганного лица.
— Вот же уроды! — злился мужчина в форме, не забыв смахнуть с головы вора и кепку, пока того с силой вжимали в холодный пол.
— Наконец поймали одного! Всё, спета твоя песенка, парень, — грозно отчеканил другой охранник. — Пойдёшь с нами, вместе подождём полицию.
Бэкхён не мог сделать и шага.
Чанёля подняли на ноги, и тот, не спуская с Бёна виноватого взгляда, еле слышно, одними губами прошептал «прости» прежде, чем его увели в комнату охраны под враждебно настроенные взгляды других свидетелей.
В тот день мужчина себе ничего не купил, кроме одного из самых дорогих виски, который впоследствии долго распивал в одиночестве.
***
Под аккомпанемент требовательных, непрекращающихся ударов в дверь Бэкхён отлепил взгляд от очередного фильма, нащупав в темноте тапочки, подошёл к двери и, не раздумывая, открыл на распашку.
— Хэ-эй, — натянуто выжал из себя неожиданный гость, покачиваясь на пятках и постоянно облизывая сухие губы.
Бэкхён, у которого в груди будто бомба взорвалась от переизбытка чувств, с завидным умением сохранил хладнокровие на лице и неморгающим взглядом уставился на Пака.
— Меня отпустили, — с радостью сообщил Чанёль. — Поскольку я был тогда ещё несовершеннолетним и чисто теоретически не успел выйти тогда из магазина. Я сознался во всех своих кражах, назвал имена и адреса тех парней, с которыми… — он замялся, выискивая в мужчине поддержку, — я всё это проворачивал, ага. Я же правильно поступил?
Бэкхён стоял неподвижно, облокотившись плечом на дверной косяк, и довольно улыбался.
— Вот, кстати, — Чанёль зарылся руками в задние карманы брюк. — У меня вчера был День рождения. Я теперь совершеннолетний!
Он протянул вперёд раскрытый паспорт, но Бэкхён и глазом не повёл, продолжая разглядывать Пака с ног до головы. Такого ухоженного и красивого. Похоже, кто-то, пренебрегающий обычной жизнью школьника, наконец-таки вернулся домой. Ни кепки, ни маски и потёртых узких джинс с потрёпанной на плечах ветровкой. Одетый с иголочки подросток впервые предстал перед Бэкхёном в белой рубашке, неаккуратно заправленной в тёмные брюки. Но Бён всё равно оценил. Видно, что парень старался. Продолжительное неловкое молчание, подогревающее внутри мужчины дикое желание, Чанёль всё-таки решил оборвать:
— Ммм, «Фруктовый фестиваль»? — с голосом и интонацией а-ля «ты простишь меня?» Пак всё-таки вспомнил название того самого чая. Бэкхён закатил глаза.
— Он закончился, — без угрызения совести соврал Бён, надеясь не тратить время зря на бессмысленное чаепитие. Не желая больше церемониться, мужчина схватил Чанёля за грудки выглаженной рубашки и притянул к себе, прощаясь со всеми манерами приличия и целуя мальчишку прямо в раскрытые от удивления губы.
И этого стоило ожидать. Потому что перебиваясь частой мастурбацией и чересчур въевшимися в голову мыслями о подростке, Бэкхён жил так эти две ужасные недели после случившегося в торговом центре. И Чанёль был единственным, кто осмелился так нагло пустить корни в скучную, однообразную жизнь мужчины, вот так просто обозначая своё законное место.
Диван жалобно скрипнул и прогнулся под натиском двух горячих тел, налету раздевающихся и без стеснения отбрасывающих всю лишнюю одежду в сторону. Там и рубашка с брюками, и домашние штаны с футболкой, и давно забытые обиды.
Бён разрешал себе всё: поцелуи в шею, затылок и между дрожащих от дикого возбуждения лопаток. В руках опытного мужчины Чанёля ломало как тростинку. Лишённый всякого смущения парень позволял себе развратно прогибаться в спине, полностью утопая в удовольствии, которое ему приносил партнёр. А Бэкхёну до потемнения в глазах нравился этот сумасшедший парень, и он даже пожалел, что не познакомился с ним раньше.
— Я почти, — шёпот Чанёля поглотил смятый в порыве страсти плед и ярким пятном отпечатался где-то в подсознании Бэкхёна. Бён резко остановился и грубо сжал кольцо рук у самого основания, тем самым выбивая из младшего бесстыдный стон вперемешку с рычанием. Мужчина не дал любовнику кончить, потому что ему безумно нравилось издеваться над Паком, как тот умудрялся делать каждую их встречу. Бэкхён платил по счетам.
— Ты такой чувствительный, — поразился мужчина, смотря точно на пунцовые щёки, растрёпанные чёрные волосы и наполненные неудержимой страстью глаза. Чанёль вёл себя иначе, нежели все, с кем когда-то спал Бэкхён. Может быть, всё дело в возрасте? Пак брал от мужчины всё до последней капли. Разрешал себе стонать громко и протяжно, не заботясь о том, что скажут соседи, и пренебрегал чувством стыда, до исступления наслаждаясь процессом.
Ближе
к концу Чанёль на эмоциях притянул мужчину к себе, без спроса целуя того точно в губы — такие мягкие и манящие. Это был поцелуй, молящий о поддержке — чтобы его больше не прогоняли, не ненавидели за глупые ошибки и приняли всего. Чанёлю был кто-то нужен. Ему был нужен
Бэкхён. И не только сейчас, но и завтра, послезавтра и даже через год. Для Бёна же это ново и непривычно. Хотя это и неудивительно, потому что Пак всегда такой был: он поражал, не раз удивлял своей дерзостью и прямолинейностью, сбивал с толку и был безумным от проворных пят до сумасшедших медовых глаз.
***
Следующим утром, когда Бэкхён проснулся в полном одиночестве с давно остывшей второй половиной дивана, на которой, по сути, должен был вовсю храпеть после бурной ночи «мартышка», мужчина почувствовал в груди странную пустоту и волнение. Натянув трусы и пройдя мимо своей разбросанной по комнате одежды, Бён вышел в коридор, замечая на входной двери ярко-оранжевую наклейку, на которой просто ужасным, неразборчивым почерком было написано:
«Я на занятия! Дэ сказал, что ты ни с кем дважды не встречаешься, поэтому я на всякий случай украл взял на хранение твой кошелёк. Поэтому жди меня в баре сегодня ночью. Зайду к тебе на коктейль».
«Дэ», — уже который раз закатил глаза мужчина, не понимая, когда Чанёль и Чондэ успели так сдружиться. Но даже с этими мыслями на лице Бэкхёна расплылась довольная улыбка.
