***
На следующий день в положенное время следователь не явился. Доминик никогда бы в этом не признался, но встреча с Беллами была единственным его здесь развлечением, и он зачастую даже ждал очередного допроса, который, как обычно, ни к чему не приводил. Доминик сел на постели, свесив ноги вниз, и вздохнул, глянув на часы, которые висели в самом углу помещения. Называть ту комнату, где он проводил время, камерой он не хотел, поэтому мысленно всячески пытался избежать этого слова, просто окрестив её – «это место». Здесь иногда бывало чертовски холодно, не говоря уже о смертельной скуке, которая преследовала каждый день, вцепляясь своим тяжёлым грузом в его виски, утягивая за собой, принося головную боль. Дверь распахнулась так резко, что Доминик вздрогнул, невольно сжав колени вместе. На пороге стоял его следователь, с таким выражением лица, будто он только что переехал пять старушек и одну кошку заодно. Он стремительно двинулся в сторону Доминика, но остановился на полпути, схватил стул и поставил его напротив спального места. – Вы опоздали, – неловко начал Доминик, уже жалея о сказанном, потому что выражение лица Беллами стало ещё более опасным. – Заткнись, – бросил тот, усаживаясь на стул, всматриваясь в лицо Ховарда, который начинал уже нервничать, принимаясь осматривать комнату, скользя взглядом по давно изученным стенам. Они молчали; Доминик повёл плечами, желая стряхнуть с себя этот оценивающий взгляд, который ни на секунду не давал ему расслабиться. Ховард неловко глянул в ответ и тут же отвёл глаза, потому что ему совершенно не понравилось то, что он увидел. – Сегодня ты расскажешь мне всю правду, иначе тебе очень сильно не повезёт, – в его тоне слышался откровенный приказ, и Доминик только нервно сжал пальцами подобие простыни, застеленной на его спальном месте. – Вы мне угрожаете? – наконец найдя в себе силы сострить, он тут же пожалел об этом, потому что рука Беллами оказалась на его колене, ощутимо сжимая его. – Да, я тебе угрожаю, – их взгляды пересеклись, и сердце ухнуло куда-то вниз, гулко оттуда выстукивая произвольный ритм. В глазах Беллами плескалась откровенная злоба, разбавленная безумием, а ещё Ховарду начинало казаться, что температура в помещении резко подскочила на несколько сот градусов, оплавляя всё вокруг. – Вы не имеете права даже касаться меня, – пытался парировать Доминик, решившись на небольшую отсылку к своим правам. – Ты не имеешь ни на что права, потому что ты – жалкое ничтожество, которое поймали с наркотой. Половина моего отдела думает, что ты шлюха, – Беллами улыбнулся впервые за всё время их знакомства. Доминик потерял дар речи и только открыл рот, борясь с желанием дать Беллами в нос. – Многие делают ставки – дорогая ли ты шлюшка, или же дешёвая уличная дрянь, которая работает за порошок, который потом перепродаёт, – продолжил следователь, а Ховард прикрыл глаза, потому что обида так сильно затмевала сознание, что дышать становилось больно. Всё, чего он хотел в данный момент, – чтобы Беллами заткнулся и оставил его в покое. Желание разбить это ухмыляющееся лицо возросло в сотни раз, когда Доминик почувствовал, как чужая рука сжимает его бедро. – Уберите руки, – Доминик хотел сказать это твёрдо, но из горла вырывалась только жалкая просьба. Рука продолжала сжимать, двинулась выше и теперь касалась ремня. – Сегодня утром, после очередных баек на работе, я решил, что самое время… – Беллами уцепился пальцами за ремень Доминика и притянул к себе на колени. – Проверить самостоятельно. Ошарашенный, Ховард с секунду оценивал своё положение, а потом прицельно попытался ударить Беллами в челюсть, но его рука оказалась зафиксирована в тот же момент. Руки были сжаты так крепко, что позже на коже обязательно должны были выступить тёмные синяки. Это стало последним, о чём бы он хотел думать в тот момент, извиваясь и пытаясь пнуть посильнее. Мэттью держал крепко, прижимая руки Доминика к его же бокам, больно сдавил и выдохнул в самые губы: – Я до последнего момента придерживался мнения, что ты строптивая сучка, которая даёт только если захочет, – Беллами снова сжал руки Доминика, который смотрел так злобно и решительно, что казалось, будто он в любой момент готов пустить в ход зубы. Захват на его запястьях был так крепок, что он поморщился от боли, судорожно вдыхая, понимая, что никуда не может деться из этого места: либо его покалечат, либо трахнут. – И, кажется, я оказался прав. Беллами бросил это так небрежно, что у Доминика потемнело в глазах от обиды, а желание разбить это ухмыляющееся лицо выросло в разы за одно только мгновение. Он замер, терпя на своей талии цепкие пальцы, и приготовился к одному броску, который решил бы исход этой потасовки. Он глубоко вздохнул и только было собравшись вырвать руки, сразу получил кулаком в грудь, отчего свалился на постель. – Блять! – не выдержал он, принимаясь стонать, хватаясь за грудь, где пульсировало от боли. – Какого хуя ты делаешь? – Ховард был по-настоящему разозлён, сверкая глазами и сжимая зубы, пытаясь усесться на постели, чтобы иметь возможность противостоять этому напору дальше. – Я же сказал, – тон Беллами был столь непреклонен, будто бы он объяснял простую истину, которая ясна любому слабо одарённому. – Убеждаюсь в своей правоте. Доминик развернулся, выбрасывая ногу вперёд, и ударил в живот, соскакивая с места и двигаясь к двери надеясь, что за ней, как обычно, будет охрана, которая поможет ему. Он бросился в угол комнаты, начиная судорожно стучать по двери и крича «Откройте!», дёргая за ручку, но стояла такая оглушительная тишина, что звук судорожно стучащего сердца отдавал в уши. Кровь клокотала в барабанных перепонках, оглушала, вытесняла из головы все нормальные мысли, заменяя их судорожными теориями о том, что должно было произойти. Он готов был бороться до последнего, потому что подобная несправедливость точно не входила в список его сегодняшних дел. Доминик крепко сжал кулаки и развернулся спиной к двери, встречаясь взглядом с вольготно расположившимся на его спальном месте Беллами. Тот широко улыбнулся, закинул ногу на ногу и облокотился на стену, цокая языком. – Куда-то собрался? – спокойно поинтересовался Мэттью и расслабил плечи, облокачиваясь на стену ещё сильнее. Доминик глянул на него злобно, но как-то затравленно, решая для себя, как же лучше поступить. Вариантов было немного: звать на помощь, отбиваться или же согласиться на то, что последует дальше. В последнем случае потери могли бы стать минимальными, – и только гордость была бы раздавлена и затоптана в грязный холодный пол. Но предыдущие два варианта так или иначе повлекли бы за собой третий, поэтому особого выбора не было. Доминик потряс головой, пытаясь выбросить из неё эти суждения, которые его практически привели к принятию сомнительного предложения Беллами. Эта обманчивая и показная спокойность напрягала его больше тех болезненных касаний, заставляя покрываться холодным потом от одной только мысли, что за этой маской безразличия скрывалась жестокая сущность, которая так откровенно пренебрегала своим положением в обществе. – Я тебя засужу, – шепнул Доминик, прикрывая глаза. В ответ раздался только хриплый смех и шелест одежды. Ховард физически ощущал колебания в воздухе, будто чувствуя приближающуюся опасность, которая настойчиво двигалась в его сторону, и явно светила неадекватным желанием причинить боль, растерзать и бросить там, где было. – Самому не смешно? – небрежно бросил Беллами. – Не так смешно как тебе, – попытался сострить Доминик, но вышло так вяло и нерешительно, что вызывало очередной приступ смеха у Мэттью. Тот выпрямился, расправил плечи и посмотрел на Ховарда, на его лицо, на котором застыла напряжённая маска; глаза были закрыты, а кулаки сжаты. – Как приятно постоянно чувствовать свою правоту, – Беллами попытался изобразить в голосе искреннее расстройство, но оно звучало столь фальшиво и смешно, что даже Доминик усмехнулся, обнажая зубы. – Ты не шлюха, хотя этот вывод можно ещё обдумать, – он начал загибать пальцы на левой руке, – но ты определённо дал бы мне, если бы мы оказались несколько в иной… плоскости. – С чего ты взял, чёрт возьми? – Тебе не нравится мой скромный вывод, что ты не шлюха? – Мэттью снова рассмеялся, и этот шелестящий смех начинал раздражать Доминика ещё сильнее, вплоть до желания заняться активным рукоприкладством. Но он трезво оценил свои силы и понял, что в подобной борьбе шансов выйти победителем практически нет. Несмотря на широкие плечи и крепкую грудь, большие кулаки и какую-никакую мускулатуру, Доминик догадывался, что обманчиво худой Беллами одержал бы верх, и тогда уж точно осуществил бы задуманное, добавив при этом сверху для надёжности. Между ними повисла неловкая тяжёлая пауза. Беллами с интересом осмотрел Доминика, который продолжал подпирать дверь, всё ещё надеясь, что за ней раздастся спасительный звук шагов, что кто-нибудь откроет, услышав недобрый шум… – Иди сюда по-хорошему, – Мэтт хлопнул по бедру, и Доминик едва не задохнулся от возмущения. – Больше тебе ничего не надо? – он сжал зубы, черты его лица заострились. – Либо вали отсюда, либо выпусти меня! Никто не давал тебе права говорить мне все эти вещи… – Ховард опустил голову, принимаясь тяжело дышать от обострившегося желания восстановить справедливость, оправдать себя, получить защиту от этого служителя закона, который в первую же очередь пренебрегал всеми правилами. – И у тебя нет права трогать меня… Доминик злобно сверкнул глазами, задрав подбородок, и прижался к стенке, вопреки своему боевому поведению. Беллами закатил глаза, скучающе глядя в сторону, провёл ладонью по ткани форменных тёмно-синих штанов в районе паха и, кажется, этот жест вышел у него не совсем осознанным. Ховард наблюдал за этим, всё ожидая какой-нибудь реакции на свой выпад, но тот только продолжал смотреть бездумно в стенку и покусывать губу, не прекращая водить рукой. Соскользнул вверх, оглаживая по пуговицам такой же тёмной рабочей рубашки, и рука замерла на шее. Беллами обвёл её медленным движением и окинул взглядом замершего Доминика. – Что… ты делаешь? – Ховард сощурил глаза, недоверчиво глядя на своего неудавшегося мучителя, который расслабленно разлёгся на его постели, и выпускал пуговицы на рубашке одна за другой из петелек, не разрывая с Домиником зрительного контакта. – Ничего, – пожал плечами Беллами и продолжил расстёгивать рубашку, чуть раздвинув ноги. Провёл пальцами по груди, цепляя пуговицу за пуговицей, обнажая светлую кожу, и Доминик, жадно вцепившись взглядом туда, куда не следовало, осторожно осматривал его, боясь выдать себя. Он отследил направление руки Беллами и, без ведома разума, опустил взгляд на его пах. Ховард зажмурил глаза, пытаясь прогнать секундную неловкость, отвернулся и уткнулся лбом в дверь, вдыхая полной грудью. Ситуация обострялась в сторону полнейшего абсурда, и от этого совсем не становилось легче. Ещё пять минут назад Беллами злобно смотрел на него, обещал одним только взглядом изнасиловать в самой жестокой форме, а сейчас развалился на его спальном месте и делал вид, что Доминика здесь нет вообще. Не то чтобы за месяц, проведённый здесь, он не понял, что Беллами странный. Каждый допрос, который проходил два раза в неделю, Беллами умудрялся удивить его каким-нибудь неловким вопросом, который одновременно был и нелепым до жути. «Какого цвета были трусы, когда ты шёл с этим мужиком в номер?», «Когда в последний раз ты имел незащищённый секс?», «Сколько раз ты чистишь зубы в день, зачем так много?». Это было настолько странным, что на пятый допрос перестало удивлять, и Доминик разумно решил, что лучше всего будет отвечать на любой вопрос предельно честно, вдруг это какая-то новая программа допросов, созданная специально для таких сложных ситуаций? Доминик не льстил себе, но знал, что многие бы отдали что угодно, чтобы побывать в его постели. И эта ситуация была столь странной, что никакого логического объяснения он даже не пытался найти, потому что это был чёртов Беллами, с его чёртовыми странными методами решения любого вопроса. Как знать, вдруг всё, что было сегодня, – показной тренинг? Попытка выбить из него всю нужную информацию, которая всё ещё осталась покрыта тайной. Он осторожно коснулся лбом прохладной поверхности двери, пытаясь успокоиться, вслушиваясь в дыхание Беллами, которое стало слышно даже из другого конца комнаты. Отчётливое шуршание ткани, сбивчивые вздохи и судорожные выдохи, скрип постели… Доминик резко развернулся и увидел, наконец, то, что только слышал, и сначала не поверил своим глазам. Мэттью всё ещё сидел, раздвинув ноги, его грудь тяжело вздымалась, тёмная форменная рубашка уже была распахнута полностью, а его рука запущена в штаны. Ховард моргнул пару раз, надеясь, что это наваждение пропадёт, борясь с желанием протереть заодно глаза обеими руками, и так же тяжело вздохнул, прикусывая губу. Беллами выглядел так, словно это не он пару десятков минут назад выкручивал Доминику руки, не он бросал резкие злобные фразы, не он произносил изощрённые оскорбления с издёвкой. – Ты не мог бы свалить с моей постели и сделать это где-нибудь в другом месте? – спросил Доминик, сощурив глаза, делая невольно шаг вперёд, чтобы разглядеть, услышать больше и понять – какого, собственно, чёрта происходит. В ответ он услышал только тихий сдавленный стон, и, видя как Беллами прикрывает снова глаза, облизал быстро губы и прикусил нижнюю, не прекращая настойчивых движений в собственных штанах. Он совершенно не реагировал на Доминика, не обратил внимания, когда тот подошёл ближе осторожной поступью, стараясь не производить никакого шума. Мэттью вскинул таз, и Доминик невольно посмотрел на его пах, проследил движение руки и увидел, как штаны чуть сползли вниз, обнажая тёмные волосы, съехали ещё ниже и, наконец, перестали скрывать руку, которая сжимала член у основания. – Что, нравится? – неожиданно спросил Мэттью, не открывая глаз. Продолжая ласкать себя, ёрзая на постели, он двигал бёдрами в одном ему только ведомом темпе, окончательно собирая подобие простыни в один невнятный комок. – Ты можешь мне помочь, – Беллами продолжал кусать губы. Судорожно выдыхая, огладил большим пальцем головку, и Доминик увидел маленькую каплю смазки, которая оказалась тут же растёртой по всему члену. Щёки начали пылать, не спрашивая разрешения Доминика; он нервно сглотнул, не в состоянии отвести взгляд от действа, которое разворачивалось перед ним. Абсурдность ситуации уже мало его волновала, и он сделал ещё один маленький шаг ближе к Мэттью, а тот довольно промычал, растягивая губы в безумной улыбке. Его глаза были закрыты, но, казалось, что он и так всё видел, наблюдал за Домиником сквозь веки, сходил с ума от собственной руки, ласкающей в медленном темпе. – Давай, помоги мне, – прошептал Мэттью еле слышно, свободной рукой поглаживая свою обнажённую грудь. – Иначе я всё-таки трахну тебя, – он произнёс это так обыденно, будто делал подобное каждый день. Никто и не мог утверждать, что это не так.Глава 1
12 июня 2013 г. в 22:57
В комнате было темно, пусто и пахло сыростью, которая резко била своим мерзким запахом в ноздри и пропитывала одежду. У стены стояли стол и пара стульев, да и общая обстановка поражала своими минимализмом и мрачностью.
Доминик Ховард сидел на стуле, закинув ногу на ногу, а напротив него ещё более вольготно расположился его следователь, которому доверили все полномочия по этому делу.
– Больше нечего сказать? – человек был одет в тёмно-синюю форму. У него тёмные волосы, светлые глаза и смешной, по мнению Доминика, нос.
– Я всё сказал, – он продолжал гнуть свою линию и, в общем-то, не лгал, говоря всё, что знает.
Он был вовлечён в оборот наркотических веществ, но его причастность к этому дела была лишь косвенной. На одной вечеринке, которая стоила ему свободы, он познакомился с человеком, который весь вечер откровенно клеился, делал комплименты и всячески пытался увести в более уединённое место. Когда Ховарду надоело, он дал добро с условием, что место выберет он сам, и нахальный незнакомец согласился, довольно улыбаясь. Когда их повязали стражи порядка, Ховард с удивлением увидел, как из его кармана достают небольшой пакетик с белым порошком, и в нём точно была не соль. Тогда нормального объяснения сложившейся ситуации он не нашёл, только глянув на парня, с которым пришёл в комнату на втором этаже клуба. Незнакомец смотрел в пол, – и при обыске у него ничего нашли.
Примерно такую историю Доминик рассказывал уже раз пятнадцать за месяц, что провёл в изоляторе. Он был рад, что здесь кроме него нет больше никого, и можно было избежать неловких ситуаций с сомнительными личностями.
– Твоё задержание происходило при свидетелях, и оправдать тебя нечем. Проще всего написать повинную, и тогда ты отделаешься штрафом и условным сроком, с последующими работами на благо нашего общества, – следователь общался с ним так, будто они были старыми знакомыми, беспардонно тыкал, часто закатывал глаза на попытки Ховарда оправдать своё поведение в тот вечер и всячески пренебрегал всеми правилами приличия.
– Я не собираюсь писать повинную за то, чего я не делал!
Доминик боролся с желанием соскочить и пнуть чёртов стул, услышать гулкий звук падающей мебели, выпустить пар, сорваться на крик и показать этому заносчивому служителю закона, где его место. Вместо этого он нервно сжал кулаки, прикрыв глаза, опустил голову и молчал, ожидая очередной насмешки.
– Мне плевать, у нас есть свидетели, протокол и прочие формальности, о которых я тебе не раз уже рассказывал. Либо ты рассказываешь чистейшую правду, либо же сидишь тут ещё месяц, пока я не надумаю посетить твою скромную обитель снова, – его голос звучал сухо и ядовито, выражая всё его пренебрежение.
Ховард молчал, мысленно перебирая все возможные ответы. Он поднял голову, глядя на следователя.
– Как вас зовут? – неожиданно спросил он. – Я забыл.
– Мэттью Беллами, старший следователь. Не забывай больше, моё имя тебе ещё пригодится, – он многозначительно усмехнулся. – Раз тебе больше нечего сказать, я удаляюсь. До встречи, Ховард.
Доминик опустил руки под стол, снова сжимая кулаки и больно впиваясь ногтями в собственные ладони, оставляя след на коже.
Спустя час он успокоился и побрёл к своему спальному месту, укладываясь на жёсткий матрас. Повернулся лицом к стене, пытаясь улечься удобнее, и задремал, убаюканный собственными невесёлыми мыслями.