Divide et impera

Восьмое декабря радовало своей солнечной погодой, изредка осыпая крупными хлопьями снега, перед этим долго кружа их над головой, и Ховард невольно загляделся разыгравшимся маленьким природным представлением. Мэтт шел рядом, сунув руки в карманы, и молчал, будто бы не решаясь что-нибудь сказать, и Доминик бы не сильно удивился, если бы он и в самом деле стыдился своих вчерашних слов, которые были для Беллами большим откровением. Но Ховард знал, что ему предстоит узнать не только подобные мелочи, и что постараться придется еще сильней, при этом действуя аккуратно и ненавязчиво. - Это прозвучит странно, но из всех двадцати трех дней рождения – вчерашний был самым лучшим, - решился Доминик начать разговор с невинного признания. - Неужели? – в излюбленной манере ответил Мэтт, начиная поправлять выбившийся из-под пальто темный шарф. - Да, - Доминик кивнул. – До восемнадцати были скучные домашние посиделки, а после – уже в университете – бесконечные пьянки, которые забываются очень быстро. В прошлом году Том напоил меня какой-то африканской дрянью, которая внесена в список самых опасных алкогольных напитков… В общем, я до сих пор не могу ничего вспомнить, кроме его ехидных шуточек, которые он иногда мне высказывает. Беллами улыбнулся, разглядывая снег под ногами. Они шли по парку, по центральной аллее, и Доминика невольно распирало от гордости, что Мэтт идет рядом с ним, не пытаясь куда-нибудь незаметно исчезнуть, и более того – он сам предложил совершить прогулку, которая должна была привести их не совсем понятно куда. - Куда мы идем? – спросил Доминик, снедаемый любопытством. - Мы могли бы просто погулять, - начал Мэтт. – А могли бы отправиться туда, куда ты хочешь. - Я не знаю, куда я хочу пойти, - честно признался Доминик. – Но ты обещал мне подарок, не думай, что я так просто отстану, - Ховард победоносно улыбнулся и сделал уверенный шаг в сторону выхода из парка. - Я и не надеялся на это. Инициатива Беллами, кажется, имела свой лимит, и теперь дальнейшее развитие событий зависело исключительно от Доминика, в голове которого медленно зрел план сегодняшнего дня. У него был выходной день, после замечательного праздника, который он провел в кругу друзей и с Мэттом, а сегодня он мог позволить себе побыть с ним и вовсе наедине, довольствуясь малым, и не так уж на самом деле желая получить какой-то там презент. Все это было не важно, если Беллами был рядом и не пытался скрыться в сторону управления или своего дома. - Зато я твердо знаю, что я хочу получить, - начал Доминик более уверенно, страшась собственной решимости. – От тебя, - добавил он, когда Мэтт глянул на него заинтересованно. - И что же? Не согласовывая дальнейшие действия, они оба направились в сторону скамейки, стоящей неподалеку, и отсутствие людей создавало мнимую уединенность, которую в любой момент мог разбить какой-нибудь ярый спортсмен, пробегающий мимо с наушниками в ушах. - Мне нужна определенность, - начал издалека Доминик, не смея смотреть Мэтту в глаза. – Я к ней начинаю привыкать, и я…я хочу быть уверен, что ты не исчезнешь в любой момент, сделав вид, что ничего не было. Беллами смотрел на него, не отрываясь, и в его взгляде скользнула обида, но Доминик не мог этого увидеть, потому как был занят разглядыванием носков своих ботинок. - Я мог бы сделать это еще тогда. Уехать в командировку и по возвращению не бежать к тебе, как какой-то подросток, - Мэтт отвернулся и уставился вдаль уходящей парковой дорожки, где маячили люди, подбирающиеся ближе к крытым теплым кофейням. – Почему ты сомневаешься во мне? - Я сомневаюсь не в тебе, - горько усмехнувшись, прохрипел Доминик; горло неожиданно заложило, и он закашлялся. – Я сомневаюсь в себе. - Это неважно, потому что в любом случае звучит как недоверие лично мне. - Мне просто страшно, Мэтт. Ты можешь быть разным – не то чтобы ты делал что-то плохое, – но и мне не нужна постоянность, а лишь определенность. Скажи мне, чего я должен ждать в ближайшее время? Исчезнешь ли ты снова на месяц-другой, отправившись к черту на рога, или будешь сидеть на работе до шести, а потом появляться у меня дома? - Я не знаю. Это единственное что тебя беспокоит? Ты и так знаешь, что моя работа подразумевает незапланированные обстоятельства, с которыми я не в силах бороться. И я не хочу, потому что прекрасно знал, на что иду, когда только переводился сюда. Чертов Лондон приносит столько проблем, если не считать… Он замолчал. Доминик чувствовал себя съехавшей с катушек девчонкой, которая устраивала разбор полетов своему ухажеру, который был ей неверен. Но Беллами изменял ему только с работой, и Ховарду эгоистично хотелось, чтобы тот уделял времени ему больше, чем расследованиям. Понимая ужасающую инфантильность своего поведения, он невольно делал все еще хуже. - Тебе нужны признания? – резко спросил Беллами, и Доминик испуганно глянул ему в глаза, уловив в них обиду вселенских масштабов. – Доказательства? – Мэтт встал в полный рост. - Нет. Просто пообещай, что… - Ховард запнулся, пытаясь обречь мысли в слова. – Что никогда не будешь делать так, как сделал в прошлый раз. - Это случайность. - Я знаю. Но за целый месяц я успел почувствовать себя кем угодно – от брошенной жены, и вплоть до самого несчастного Ховарда в Лондоне. - Жены? – Мэтт усмехнулся и снова сел рядом. Он был тоже возбужден накалившейся внезапно ситуацией, и явно не находил себе в ней места, и Доминик понял, что он может быть хорош в работе, он может быть превосходным и показательным работником, но… В отношениях он был почти такой же неискушенный, как и сам Доминик. - Именно. Ассоциация со шлюхой, страдающей стокгольмским синдромом, мне нравилась меньше, поэтому я остановился на мысли о жене. Совсем внезапно Беллами рассмеялся, и это, кажется, был один из первых случаев, когда Доминик слышал его смех. Он даже оглянулся по сторонам, опасаясь, что у него слуховые галлюцинации, но Мэтт продолжал сдавленно хихикать, прикрыв лицо ладонями, покрасневшими от холода. - Я мог бы дать тебе обещания, которые ты хочешь услышать, - собравшись с мыслями и глубоко вздохнув, продолжил Мэтт. – Но стоит ли их делать, если я не уверен даже в завтрашнем дне? Мои чувства не порхают с места на место, я не эксцентричный подросток, не знающий, чего он хочет. И мои отношения с тобой… - он прервался, вновь спрятав руки в карманы, чтобы их отогреть, и Доминик задержал дыхание, боясь услышать продолжение. – Они есть, и им никуда не деться, даже если меня нет рядом с тобой двадцать четыре часа в сутки. Понимаешь? Доминик кивнул, запоздало понимая смысл сказанных Мэттом слов. Из его уст это звучало как самое настоящее признание. И слово «отношения» сладко вилось где-то глубоко внутри, кружа голову. Отношения, отношения, отношения… - Сколько сот раз я должен сказать, чтобы ты не сомневался в себе? - Я не знаю, - честно признался Ховард. - Тогда я буду говорить это, пока ты не поймешь. Вполне логичным было то, что Мэтт сделал дальше, но Доминик все равно испуганно зажмурился, когда щеки коснулась ладонь, и его голову притянули ближе к себе, вовлекая в поцелуй. Такой горячий и воодушевляющий, в холодный, но солнечный день, согревающий своим теплом и дающий надежду на то, что все сказанное Мэттом в конечном итоге окажется правдой. *** Спустя пару часов неспешных прогулок, Доминик устало уселся на стул в кафе и уставился в меню, даже не подозревая, что его ждет исключительно постная кухня, которую он хоть и принимал, но все же не отказался бы от чего-нибудь более…сытного. - Неделю назад начался Адвент, - попытался объяснить Мэтт, но Доминик только уставился на него непонимающе. - Что это? - Это рождественский пост, который соблюдают католики. Доминик важно кивнул, пытаясь проникнуться величественным названием. Но в голову шли только дурацкие ассоциации, и он позорно уткнулся в меню. - К слову сказать, по пятницам примерные католики не делают ничего такого. - Эй, мы делали это уже в субботу, - Доминик отложил меню и шутливо приложил руку к губам, шепча еле слышно: - Была полночь, когда мы закончили играть. - Это успокаивает, - Мэтт устроился на стуле удобнее, расслабленно откидываясь на его спинку. – Хотя в аду все черти сбегутся посмотреть на того-самого-Беллами, - он скривился. Рассмеявшись, Доминик отмахнулся от Мэтта и снова уткнулся в меню, пытаясь сделать решающий выбор. Как оказалось, они забрели в кафе, где и без постов подавали исключительно растительные блюда, и это теперь его не особенно расстраивало, когда он разглядел множество симпатичных на вид деликатесов. - Что мне взять? – он положил меню на стол и наклонился над ним, продолжая разглядывать фотографии. – Что такое «бирьяни»? - Это рис с овощами. - Какое-то странное название, неужели нельзя написать по-английски? - Это индийская кухня. Разве пишут лазанью на английский лад только ради того, чтобы потешить чье-либо самолюбие? – Мэтт улыбнулся и указал на блюдо в центре меню. – Возьми это, тебе понравится. Доминик согласно кивнул, и ровно в этот момент появилась девушка-официантка, приветливо им улыбаясь, без стеснения разглядывая их обоих каким-то всепонимающим взглядом, отчего Ховарду сделалось бы неловко, если бы Мэтт не смотрел только на него, показывая на очередное блюдо, не обращая внимания на ждущую девушку. Спустя несколько минут они сделали заказ, и из всего перечня Доминик разобрал только безобидный имбирный чай. - Значит, ты любишь индийскую кухню, - подытожил он, ухватывая салфетку из резной подставки. - Это не только позволяет мне не вдаваться в крайности во время поста, но еще и вкусно. Ты в этом убедишься сам, когда я начну насильно вытаскивать тебя из этого кафе. Ховард фыркнул, стопроцентно убежденный в том, что его вряд ли чем-то можно удивить. - Ты говорил, что не особенно разборчив в еде, а теперь выясняется, что мистер Беллами тот еще гурман. - Стоит ли напоминать тебе, что каждый человек любит время от времени вкусно и сытно поесть? – Мэтт забрал из пальцев Доминика измятую салфетку и убрал ее в сторону, чтобы внимание Ховарда было сосредоточенно только на нем. – Даже очень занятые следователи, - добавил он. - Так странно вот так сидеть с тобой, ожидая заказанную еду, - ляпнул он, жалея о сказанном и отводя взгляд. - Через четыре дня наша маленькая идиллия закончится. - Ты снова будешь пропадать днями и ночами на работе? – решился спросить Доминик, наперед предугадывая ответ, но… - Я не знаю. В моей работе никогда нет определенности, и до какого-то момента меня это устраивало. - И когда же наступил этот момент? – Доминик вскинул голову, расслышав в голосе Мэтта сожаление. - Сегодня. Очередное признание Беллами выбило Доминика из колеи, и он уставился в стол, не зная, что сказать, глупо открывая и закрывая рот. - Ты хотел определенности? Так вот, теперь я тоже ее хочу, но в более масштабном смысле, который включает и тебя, и работу, и жизнь. - Мэтт… - начал Доминик, закрывая глаза, пытаясь надышаться на век вперед, потому что грудь сжало удушающей волной трепета. Одно только то, что Мэтт при перечислении поставил Доминика выше работы, заставило его вздохнуть глубже и сжать пальцы на руках, пытаясь совладать с собой. Это было лучшим признанием, самым идеальным сценарием, который, кажется, еще даже не набрал нужных оборотов, но уже впечатлял своей откровенностью. Беллами хотелось изучать и понимать, и это был трудный и одновременно приятный процесс, в который Доминик окунался с головой, боясь не вынырнуть на поверхность. - Ничего не изменить, не так ли? – спросил он, немного успокоившись, и Мэтт в ответ только кивнул, накрывая его руку ладонью, успокаивая одним касанием. *** - Ты был прав, - простонал Доминик, хватаясь за живот. – Все очень вкусно, но при этом и жутко сытно, я бы съел еще полменю, если бы мне не было так плохо от двух порций. - Хотелось бы сказать, что я всегда прав, но не буду, - усмехнулся Мэтт. Они вышли из дверей кафе и двинулись в сторону дома Ховарда. - Разве это не так? – с любопытством спросил Доминик, запахивая полы пальто. - К сожалению, нет. Доминик замолчал, вслушиваясь в недосказанные слова, повисшие в воздухе. Он силился додумать то, чего не сказал Мэтт, но потерпел неудачу, так и не поняв, что он хотел сказать. - Куда пойдем? - Я надышался свежим воздухом на все выходные вперед, наелся и насмотрелся на тебя…пожалуй, можно пойти домой, - Доминик закончил обматываться шарфом и шагнул в сторону подземки, и Мэтт послушно последовал за ним. *** Доминик чувствовал необычайное воодушевление, даже просто сидя рядом с Мэттом в вагоне метро. Тот прислонился к нему и свесил голову Ховарду на плечо и успел задремать, пока женский голос не оповестил их, что пора бы пошевелиться и двинуться к выходу, чтобы не забыть выйти на нужной им станции. Солнечный свет ударил по глазам, и Доминик удивленно вскинул голову, пытаясь привыкнуть к ярким лучам. Стояла приятная погода, но при этом светило так щедро, что начинало казаться, будто запоздалая осень проявляет свои упущенные права. Но календарь продолжал показывать восьмое декабря, и ничего не менялось, кроме желания натянуть на нос солнечные очки. Мэтт шагал рядом, глядя по сторонам, и был занят какими-то размышлениями, в которые Доминик не решался влезать, давая тому время на уединение с самим собой. Ховард до сих пор удивлялся, что тот так легко согласился провести с ним целую неделю, и даже притащил сумку с некоторыми вещами, торжественно оставив зубную щетку в ванной. - Иди сюда, - стоило им зайти, Мэтт привлек Доминика к себе и поцеловал, обвивая его талию руками. Неудобная поза и излишнее количество одежды не смутили Ховарда, и он ответил на поцелуй, прикрывая глаза. С Беллами было неприлично хорошо, и даже думать не хотелось о том, что через какие-то жалкие четыре дня он снова обложится своими делами на работе и будет звонить пару раз в день, чтобы сказать, что все в порядке, как бы то ни было на самом деле. - Я уже скучаю по тебе, - не открывая глаз, прошептал Доминик. – У нас еще полно времени, а я уже думаю о том, что… - Что мне сделать, чтобы все лишние мысли исчезли из твоей светлой головы? - Значит, мне нельзя касаться тебя по пятницам? – ответил вопросом на вопрос Доминик, обнимая Мэтта крепче. Они не спешили снимать верхнюю одежду, и становилось жарко, но это было совсем не важно. - Я еще думаю над этим, - руки Беллами пробрались к пуговицам на пальто Доминика и принялись их расстегивать одна за одной. – Как только мое решение окончательно сформируется, я тебе сообщу. Ховард фыркнул и выпутался из объятий Мэтта, стаскивая верхнюю одежду и вешая ее в шкаф. Беллами последовал его примеру и уже через несколько минут они сидели в гостиной, пока Ховард отчаянно что-то искал среди коробок с дисками. - Что-то потерял? – спросил вежливо Мэтт. - Да, - Доминик кивнул и встал с дивана, устраиваясь на коленях перед проигрывателем дисков. – Вот оно, я и забыл, - он победоносно вставил диск в нутро техники, и экран телевизора включился, демонстрируя меню. Несколько долгих секунд ничего не происходило, и Доминик сидел на полу, сжав пульт пальцами, и смотрел куда-то вбок, пытаясь предугадать реакцию Мэтта. - Я не занимался уже несколько дней, - Ховард встал и потянулся всем телом. – Если ты не против… - Ты не говорил, что… - Мэтт неопределенно взмахнул руками, по всей видимости, пытаясь изобразить что-то, что охарактеризовало бы одними жестами то, чем Доминик собирался заняться. - Гибкий, помнишь? – Ховард подмигнул озадаченному Беллами и сел перед ним, касаясь его колен, дразня, но не собираясь что-либо предпринимать. – Ты должен будешь только смотреть, не шуметь и, конечно же, не говорить, потому что я не люблю отвлекаться. - Сколько ты уже занимаешься? – спросил напоследок Беллами. - Месяц. Скажем спасибо твоему исчезновению из моей жизни. Нехватка Беллами в крови вдохновляет и не на такие подвиги, - Доминик встал и быстрым шагом направился в спальню, чтобы переодеться. *** Ему не нужен был диск, и тем более бесполезные советы второсортного тренера по йоге. Доминик знал свое тело – его возможности и недостатки, каждую из возможных поз он испытывал на себе, пытаясь распробовать вкус к этому занятию. И постепенно все получалось лучше, и результат приносил небывалое удовольствие. Он замер в одной позе, не двигаясь. Стояла странная тишина, наполняющая комнату до самых укромных уголков, окутывая своим звенящим очарованием и не дающая отвлекаться. Единение с самим собой, волшебная импровизация, охватывающая все тело, спокойное дыхание и закрытые глаза, под веками которых то и дело вспыхивали яркие образы, почему-то успокаивающие своей дикостью… Доминик знал, что Мэтт смотрит на него. Может быть, удивленно, может быть, завороженно следя за каждым плавным движением, которое он делал. Хотелось показать ему все, чему Доминик успел научиться за месяц, продемонстрировать ему все немыслимые позы, которым учит йога, а еще после рассказать о ее разновидностях, окончательно удивляя Мэтта не очень полезными в быту знаниями. Но от этого становилось легче, и из-за подобных занятий на душе не скребло настойчиво и где-то совсем в глубине было до идеального хорошо, стоило только глянуть чуть дальше внутрь себя. Оба повода его бесконечного вдохновения были сосредоточены в одной комнате. Доминик занимался тем, что давало ему покой, и тот, кто забирал его, смотрел на него, имел возможность оценить все, чему Ховард научился и что еще сможет ему продемонстрировать в другой обстановке. Волна обжигающего и прекрасного от этого стыда скользнула по позвонкам, утекая вниз и стремительно поднимаясь вверх, холодя своим игривым касанием шею, покрывая ее мелкими непослушными мурашками. Вопреки всему, Мэтта хотелось слышать. Знать, о чем он думает, чувствовать его уверенные руки, успокаивающие и расслабляющие, несмотря на реакцию тела, обещающие еще и даже больше – все это Беллами мог без труда дать Доминику, дышащему спокойно и размеренно. Он лежал на мягком ковре, выгнув спину, и чувствовал на себе ласкающий взгляд, оглаживающий кожу, отчего мурашки продолжали невесомо скользить по спине. Несколько долгих минут Ховард не шевелился, успокаивая расшалившееся не вовремя дыхание, пытаясь вспомнить самые основы, которые учили его держать себя в руках и слышать собственное тело. Пускай оно и кричало о том, что Мэтт рядом, он смотрит на него, но ничего не говорит. Нестерпимо хотелось услышать что-нибудь от него – даже гулкий смешок или язвительное замечание, лишь бы Беллами не молчал так многозначительно. Под его взглядом Доминик чувствовал себя самым изящным и гибким человеком во всем городе, и от этого делалось еще жарче. В последний раз потянув спину, он расслабленно откинулся на нее и уставился в потолок. Тишина не причиняла дискомфорта, из нее не хотелось выныривать стремительно, но желание увидеть лицо Мэтта превосходило все. И ровно в этот момент Беллами встал с дивана и опустился рядом, прямо на пол. Доминик все еще не решался смотреть ему в глаза, поэтому продолжал смотреть на лампу, висящую на потолке. - Я не ожидал, - сказал Мэтт, не уточняя больше ничего. - Я тоже, - Доминик улыбнулся. – Тогда все случилось спонтанно, но уже на второй или третий день я втянулся. - Так вот почему ты стал лучше держать себя в руках, - Беллами повернулся на бок, облокотившись на локоть, и заглянул Доминику в лицо. - Хочешь сказать, что раньше я был неуравновешенным? – попытался отшутиться тот, переводя взгляд с потолка на Мэтта. - Нет, я не хочу этого сказать, - серьезно ответил Беллами. – Но эта почти неощутимая на первый взгляд разница ярко выражается в твоем поведении, стоит тебе попасть в какую-нибудь неожиданную ситуацию. Вчера я был очень внимателен. - До полуночи или после? – Доминик тоже повернулся на бок, и теперь была очередь Мэтта откидываться на спину. - В оба отрезка времени, если тебе будет угодно. Ховард кивнул, принимая ответ. Мэтт любил говорить неопределенно, но в его словах всегда в то же время было уточнение, которое не давало возможности переспрашивать. Талант Беллами говорить одновременно и загадками, и кристально-ясными предложениями и раздражал, и восхищал – и сложно было определить, какая реакция проявлялась сильней. - Хорошо, что сегодня суббота, - Доминик прильнул к Мэтту и уткнулся ему носом в шею. Было так приятно просто лежать на полу, на пушистом ковре, в обнимку с Мэттом и не думать о том, что в понедельник нужно идти на работу, которая хоть и не доставляла особых хлопот, но все равно отрывала от Беллами. А мысль о том, что тот скоро отбудет на службу в свое чертово управление, не давала покоя ни на секунду, хоть Ховард и старался придавать себе веселый вид, когда становилось невыносимо от назойливых воспоминаний. - Ленивый, - шепнул Мэтт, обнимая Доминика рукой за плечи и притягивая к себе еще ближе, хоть они и так были разделены миллиметрами. – Я не оплачивал счета два месяца, меня скоро выставят из собственной квартиры, - неожиданно сменил он тему, а Доминик только фыркнул, внезапно начиная обдумывать кое-что. - Я бы предложил тебе переехать ко мне, но… - он прервался, понимая, что любой его аргумент прозвучит дико и жалко. - Но? - Но твой дом ближе к управлению, и… - Говори, Доминик. Ховард напрягся и сел, и Мэтт последовал его примеру, подбираясь сзади, прижимаясь грудью к спине Доминика, и обнимая его обеими руками. Эти объятья вселяли уверенность, но слова, отказывающиеся формироваться даже в голове, не желали быть произнесенными. Поэтому Ховард упорно молчал, сгорая со стыда от неуместных и самонадеянных мыслей. - Мне не нужно платить за аренду квартиры, - начал Мэтт, и сердце Ховарда пропустило удар; было ощущение, будто Беллами читает его мысли. – Я живу ближе к центру, в том числе и к местонахождению твоей работы… Шеи коснулось дыхание Мэтта, и по спине прошелся жаркий озноб – и от предвкушения слов, которые будут сказаны, и от легких касаний пальцев Беллами, оглаживающих шею сзади. Несмотря на не такую уж и большую разницу в возрасте, Доминик почти всегда чувствовал себя глупым подростком, когда они начинали обсуждать что-нибудь важное. Зрелый взгляд Беллами на многие вещи впечатлял, а сам Доминик зачастую даже не знал, как ответить на его обоснованный во всем комментарий. Но Мэтт не давал ему времени на смущения, попросту ставя точку в разговоре и резко переходя на другую тему. Но в этот раз он не спешил, размеренно пытаясь донести свои предположения до Доминика. - Ты мог бы перебраться ко мне, если хочешь, - закончил Мэтт, и Доминик начал дышать, до последнего момента оттягивая это действие, боясь пропустить хоть слово Мэтта. - Ты…ты уверен? – глупо переспросил он, радуясь, что Беллами не видит его раскрасневшегося лица. - Я всегда уверен в том, что говорю, - ответил незамедлительно Мэтт. – Моя работа не позволяет быть другим. - Мэтт, ты не на работе, - Доминик, вопреки напряжению, выдохнул счастливо и расслабленно. Он еще не дал Мэтту свой ответ, но уже мысленно собрал чемодан и послал своего арендатора ко всем чертям, показав ему средний палец. - И я могу заплатить аренду за твою квартиру, чтобы у тебя не было проблем при съезде, - Мэтт словно читал мысли, но Доминика это уже не слишком удивляло. - Я достаточно получаю, Мэтт, - он деланно обиженно пробурчал и обхватил руки Мэтта пальцами, сжимая их, словно проверяя – настоящий ли он. – Хотя я бы не отказался от твоего посильного участия, когда этот козел придет за деньгами… - Я буду рядом, - ответил просто Беллами, и они замолчали, каждый думая о том, каково будет жить вдвоем, после всего, что они вместе вытерпели – в том числе и друг друга. *** Спустя четыре неприлично коротких дня, Беллами, собрав свои вещи, уехал домой – «привести мысли в порядок и настроиться на рабочий лад», как он это окрестил. Доминик дулся ровно полчаса, прежде чем Мэтт не посоветовал ему сообщением на фейсбуке заняться сбором вещей, и Доминик, воодушевленный, выскочил из дома, чтобы купить в Икее несколько коробок для переезда. Доминик зашел в квартиру с твердым намерением перебрать все свои вещи, выкинув ненужное, потому что откладывать не имело смысла. Пару часов он посвятил разбору завалов одежды, хранящейся в шкафах, и даже преуспел в этом деле, обнаружив, что больше половины тряпок он не носил уже полгода – как раз столько, сколько он был знаком с Мэттом. Среди вороха одежды он нашел и то, что можно было бы надеть, собираясь в приличное общество, но единственным подобным местом была работа, куда он носил костюм и обычные светлые или темные рубашки. Не он выдумал дресскод, но соблюдать его было не слишком напряжно. Когда он закончил, и впереди был только сбор остальных вещей, коих у Ховарда было не слишком много, он набрал номер арендатора и назначил ему встречу на следующий день, заведомо зная, что у Мэтта будет выходной – единственный в неделе. Обговорив с ним все детали, он позвонил уже Беллами, терпеливо дожидаясь ответа. - Где ты? – спросил первым делом Доминик, замечая невольно, что это становилось некой традицией. - Ты, правда, хочешь знать? – так же вместо приветствия спросил Мэтт, но так тихо, что Ховарду пришлось напрячься, чтобы расслышать его. - Конечно, - без раздумий ответил он, начиная размышлять лениво о том, куда могло занести Беллами, раз уж он так осторожничает. - Я в церкви. Повисла неловкая пауза, которую Доминик хотел разбавить смешком, но еле сдержался, продолжая помалкивать – на всякий случай. - Удивлен? – спросил Мэтт. - Честно говоря, да, - признался Ховард, вышагивая по гостиной. - Я как раз освободился, так что у меня есть свободное время. Ты хочешь об этом поговорить? Доминик боролся с желанием спросить что-нибудь о том, зачем и почему Мэтт был в церкви, но справедливо расценил, что причина могла быть одна, и было бы глупо спрашивать об этом. - Ты слишком громко думаешь, Доминик, - веселился Мэтт, сделав весьма правдивый вывод. - Это до сих пор не укладывается в моей голове, - признался Ховард, немного перед этим помолчав. - Что именно? Что я посещаю изредка службы, потому что так хочу? - Нет, просто ты…не создаешь впечатление верующего человека, если делать выводы по тому, что я видел, - Доминик прикусил язык, понимая, что начинает нести полную околесицу. - И что же ты видел? – Мэтт, кажется, нисколько не был оскорблен. – То, как я веду себя на работе, и то, как я веду себя с тобой, особенно в постели, никоим образом не касается религиозного аспекта. Или же ты привычен к киношному образу истинного католика? Доминик снова почувствовал себя идиотом. - Пожалуй, так. - Мне редко удается побывать на службе, но, если выдается лишний час, я не отказываю себе в подобной возможности, потому что чувствую себя после этого гораздо… - Чище? – подсказал неуверенно Доминик, прижимая трубку к себе плотней. - Можно сказать и так, - одобрил Беллами. Было странно обсуждать религиозные предпочтения Мэтта, да еще по телефону, и Доминик дал себе обещание расспросить Беллами об этом в более уютной обстановке. Он никогда не задумывался над этим вопросом, не искал в своем сердце Бога, даже когда к ним в школе приходили люди с брошюрками и, заглядывая прямо в лицо, спрашивали о том, верят ли они в единственно-верного Бога. Подобное отношение к своему божеству пугало и отталкивало, а отрицание других вероисповеданий и подавно заставляло думать о религии еще меньше, посему Доминик к своим годам так и оставался кем-то, кто существование Бога хоть и признавал, но вполне комфортно ощущал себя без его чудесного вмешательства в свою жизнь. - Ты агностик, - подсказал Мэтт, и Доминик невольно кивнул, вспоминая слово, которым Кэри часто его называла, когда они учились в университете. – Агностицизм – не так уж и плохо, когда-то я тоже думал, что мне будет удобно жить с подобной точкой зрения. - Расскажешь мне об этом? – решился Доминик. - Если ты хочешь. Мне пора, до связи. - До вечера, Мэтт, - попрощался Доминик и опустился на диван, устало прикрывая глаза. Выходная лень делала из него человека неразумного, и он совершенно не умел распоряжаться свободным временем, когда суббота наступала внезапно. Особенно когда ему было нечем заняться, и Мэтта не было рядом, чтобы уравновесить его ничегонеделанье серьезными рассуждениями Беллами. *** Уже вечером, когда Мэтт вернулся к себе домой с работы, а Доминик ждал его с сумкой вещей наперевес, он, как ни в чем не бывало, прошел вглубь гостиной и исчез в спальне, чтобы переодеться. - Плохой день? – спросил Доминик, заходя за ним следом, оставив перед этим сумку в прихожей. - Ты даже представить себе не можешь. Ховард скользнул ближе к нему и сел на край постели, разглядывая судорожно стаскивающего темную форму Беллами. - Ты мне не расскажешь, верно? – с грустью спросил Доминик, отворачиваясь, чтобы не видеть, как Мэтт глянет на него, скорей всего, немного осуждающе за попытки сунуть нос в его рабочие дела. - Расскажу, - внезапно ответил Мэтт, подходя ближе. Он был уже облачен в домашние брюки и футболку, несмотря на холодный пол, который не прогревался зимой от слова совсем. Не веря своим ушам, Ховард уставился на него, опасаясь, что у него случилась слуховая галлюцинация. - Только съем что-нибудь… За весь день мне ни разу не дали пожрать. Мэтт исчез, а Доминик продолжил сидеть на краю постели, вглядываясь в проем двери, где только что скрылся Беллами. Если он начинал говорить с паузами или использовать какие-нибудь нелитературные словечки, это могло говорить либо о его крайней заинтересованности ситуацией (обычно подобной ситуацией был распластавшийся под ним Ховард), либо же был зол как стадо разъяренных тираннозавров. Где-то совсем рядом звонко разбилась тарелка или кружка, и следом послышалось приглушенное ругательство, после которого Мэтт начал открывать и закрывать шкафы, усиленно хлопая их дверцами. То, что он был не в духе, можно было и не упоминать, Ховард лишь опасался, что он не сможет ничем помочь, не сумеет поднять настроение или вовсе – разозлит еще больше. Но не оставалось ничего, кроме как попробовать, и Доминик направился на кухню, где Беллами изничтожал кухонную посуду. *** Мэтт ел слабо разогретое рагу и смотрел в одну точку, ни на что не реагируя, а Доминик сидел рядом и готов был провалиться от охватившей его неловкости под землю. Стоило ли вообще спрашивать, что случилось у Мэтта, и нужно ли было навязываться на правду, если у того было такое паршивое настроение? - Это снова случилось, - без предупреждений произнес Беллами, продолжая пялиться куда-то на холодильник. - Что…что случилось? - Тогда я был стажером, неопытным, но любопытным. Доминик вздохнул глубоко и замер, боясь пошевелиться или издать лишний звук. Это было что-то особенное, и Мэтт хотел рассказать ему, посему не стоило его перебивать глупыми вопросами. - Я взялся без спросу начальства расследовать ответвление крупного дела, связанного с наркотиками. Тогда во всем обвинили одну женщину, тесно связанную с торговлей разными лечебными травами – безобидными, но бесполезными на деле, – но доказать ее прямой причастности ко всему не смогли. Но начальство твердо приказало упрятать ее за решетку, попутно пригрозив адвокатам и прочим личностям, причастным к делу. Я выяснил много подробностей, занимаясь расследованием по вечерам и выходным, но в итоге и мне пришлось молчать, да и кто бы поверил девятнадцатилетнему мальчишке? Даже если бы я и выступил с инициативой, моей карьере пришел бы конец, так и не дав ей начаться, - Мэтт прервался и вздохнул, подпирая лоб раскрытой ладонью, другой начиная тереть подбородок. – С тех пор я дал себе обещание не браться за заведомо подставные дела, но с тобой не вышло. Я был изначально уверен, что ты причастен к обороту наркотиков в том клубе, потому что тебя часто видели на этих вечеринках. А в итоге оказалось, что я едва ли не впервые ошибся, и мне пришлось устроить ту самую диверсию в управлении. В голове что-то щелкнуло громко и почти физически ощутимо, и Доминик зажмурился, не веря своим ушам. Мэтт был расстроен так сильно, что решился поделиться с ним подробностями своей работы; ему была нужна поддержка, и Ховард так сильно хотел ее ему оказать, чего бы это ни стоило. Он сел ближе и обхватил пальцы Мэтта своими, когда тот опустил руку на стол, нервно сжимая пальцы. - Это снова повторяется. Невинные люди садятся в тюрьму, и их самих убеждают в том, что они совершили преступление против общества. - У тебя есть выбор, Мэтт. - Есть, - он кивнул. – Либо я делаю то, что должен, руководствуясь своими принципами, либо оставляю в своей и без того поганой душе огромную дыру, которую никакими премиями не залечить. Только в первом случае я все же стану продавцом какой-нибудь паршивой забегаловки, перестав себя уважать. - Но ты сделаешь то, из-за чего уровень твоего самоуважения только повысится, - попытался возразить Доминик, возмущенный словами Мэтта. - Может быть, и так. Но сложно себя уважать, когда ты продаешь кофе каким-нибудь прыщавым задротам, не так ли? Невыносимо было видеть лицо Мэтта, искаженное мучительными мыслями о выборе, который он должен был делать, руководствуясь одновременно двумя приказами – внутренним, который уравновешивал его душевное состояние, и внешним, уничтожающим все принципы и жизненные правила подчистую. Но Доминик почему-то был уверен, что они всенепременно справятся с этим – и обязательно вместе, потому что по-другому ничего не выйдет.