Divide et impera

- Вино было не таким уж и хорошим, - проворчал Ховард, стоило ему только открыть глаза. Он не слишком любил напиваться, потому что наутро его всегда ожидало тяжкое похмелье и стыд за собственные деяния, о которых он совершенно не помнил. Так было и в этот раз, и он даже не пытался напрячься, чтобы припомнить все то, что шептал прямо в ухо Мэтту, пока тот кивал и довольно улыбался. Беллами выпустил его из плена рук, не желая открывать глаза, по его словам, еще как минимум час, и Доминик направился в душ, чувствуя в этом острейшую необходимость. Он долго тер себя жесткой губкой, наслаждаясь почти ледяными струями, а после сменил напор на столь горячий, что ванная тут же наполнилась клубами пара, а на коже выступили красноватые пятна, которые нестерпимо хотелось расчесать. Мэтт присоединился к нему минут пятнадцать спустя, когда Доминик успел закончить все процедуры и даже понаслаждаться запахом какого-то цветочного шампуня, стоящего на полке. - Как твоя голова? – первым делом спросил Беллами, а Доминик, поразмыслив над этим вопросом несколько секунд, пришел к выводу, что давящая боль в висках прошла сама по себе. - Уже не болит, - он улыбнулся сонному Мэтту, разглядывая его руки. - Именно поэтому я люблю это вино. После него редко бывает паршиво, а если и бывает, то ненадолго. Удовлетворенно кивнув, Доминик выбрался из душа, позволяя Мэтту заняться собой наедине. Он выбрался из ванной, обмотавшись полотенцем, и направился в ту спальню, где хранились их вещи, коих, как оказалось, Беллами набрал не так уж и мало, не дав при этом самому Ховарду руководить процессом сбора одежды. Позже Беллами заявился в комнату, на ходу натягивая на себя вчерашнюю рубашку, и факт не совсем свежей одежды его нисколько не смущал. Он вытащил крестик наверх и оставил его свободно болтаться в вырезе, а Доминик так и замер, наблюдая за этим религиозным украшением, поражаясь тому, как много вмещал в себя один единственный смысл. - Хочешь послушать музыку? – Мэтт продемонстрировал Доминику пульт от, по всей видимости, музыкального центра и присел рядом на постель, пока тот разглядывал в телефоне ответы на письма. - Давай. По комнате тут же расползлись мелодичные звуки какой-то песни, и Ховард окончательно улегся, удобно устроившись головой на подушке. Первый куплет окутывал неспешным темпом, и Доминик расслабился бы окончательно, прикрыв глаза, если бы далее не последовал припев. Ты моя навязчивая идея, Мой фетиш, моя религия, Мое смятение, моя исповедь, Единственное, чего я желаю сегодня ночью. Ты моя навязчивая идея, Вопрос и ответ, Ты, ты, ты, Ты мой фетиш. - Случайности не случайны, - произнес он, забирая у Мэтта пульт от проигрывателя и делая тише песню, становящуюся все громче и настойчивей, ведь самое главное он уже услышал. - Пожалуй, - ответил Беллами. Он устроился рядом, повернув голову вбок, чтобы у Доминика была возможность разглядывать его. Молчание не угнетало, а лишь только растворяло их в воспоминаниях о прошедшем дне, безумной ночи, наполненной ребячеством и алкогольными поцелуями и утре, плавно перетекающем в полдень, когда солнце начинало светить особенно ярко, проникая сквозь светлые занавески спальни. - Чем мы займемся сегодня? – Ховард лукаво улыбнулся; он прекрасно знал, чем именно, но все же не отказал себе в возможности спросить. - Мы могли бы… - Мэтт перевернулся на бок и подпер голову рукой, опуская вторую Доминику на живот. – Посмотреть какой-нибудь «жутко занудный и старый фильм», - в его голосе скользнула неузнаваемая интонация, и Доминик понял, что тот издевается, передразнивая его самого. - Эй! – он рассмеялся. – Я никогда не говорил, что они занудные, просто старые. Проверенные временем. - Тем не менее, это не я сплю на каждом из них с раскрытым ртом. Доминик только улыбнулся, не найдясь, что ответить, потому что Беллами, впрочем, как и всегда, был безоговорочно прав. Песня закончилась, сменяясь другой, но музыка теперь была лишь фоном для разговора, который они лениво вели. Мэтт гладил Доминика почти невесомо раскрытой ладонью по животу, не пробираясь под футболку, а сам Ховард прикрыл глаза, наслаждаясь этой лаской. Он был готов провести вот так хоть весь день и понедельник в довесок, когда им придется сесть в такси, уезжая обратно в шумный и грязный город. - Что еще? – спросил он, приоткрыв один глаз. - Мы приготовим завтрак, поедим, а после вернемся к этому практически неразрешимому вопросу, - Мэтт скользнул рукой под футболку Доминика ровно на секунду, касаясь горячей кожи прохладной ладонью, и тут же сел на постели, отстраняясь. - Идеальный план, - сглотнув комок едва уловимого возбуждения, Ховард кивнул, тоже вставая. *** - Ты обещал выказать свое желание сегодня, - не успел Беллами сесть напротив Доминика, мешающего свой чай ложкой, как сразу же перешел к едва ли не самому главному. - Я…я скажу тебе вечером, хорошо? – Ховард увиливал, как мог, но от этого смелости не прибавлялось. - Откладывать нужно неизбежное и не слишком приятное, но никак не выигранное желание, Доминик, - подразнил Мэтт, пододвигая к себе чашку с чаем. - Я все еще думаю, - соврал Ховард, не поднимая головы, разглядывая в миг ставший интересным развод на собственной кружке. - Ты мог бы так нагло врать кому угодно, но только не мне, - проницательность Беллами, черт бы ее подрал, иногда достигала немыслимых масштабов, но это было не очень удивительным явлением. - Вечером, хорошо? – сделал последнюю попытку Доминик, прекрасно зная, что на него не станут давить, когда он смотрит подобным взглядом. Беллами тут же нахмурился и кивнул согласно, возвращаясь к размешиванию сахара в чае. Кофе он пил исключительно до десяти, иначе после ворочался в постели до утра, вне зависимости от степени усталости. - Каким бы ни было твое желание, я сделаю все, что в моих силах, я обещаю. Серьезность тона Беллами говорила о том, что он, захоти Доминик звезду с неба, всенепременно попытался бы ее достать, предварительно перепробовав тысячу и один способ это сделать, даже если наука говорила бы о том, что звездное светило – всего лишь скопление раскаленных газов, настолько далеких, что луч света от каждого добирается до нас за несколько лет. - Ну, так что насчет фильма? – Доминик улыбнулся, сбрасывая с себя оцепенение. - Советую тебе перебраться в третью спальню, а я пока найду ноутбук. Мэтт собрал грязную посуду и понес на кухню, а Ховард облизал губы в нервном предвкушении, разглядывая едва заметную каплю чая на столе, за которым он сидел. Его охватило ощущение, будто они будут смотреть не фильм, а исполнять в жизнь задуманное еще в вечер пятницы, и от этого где-то в районе живота сладко заныло, потому что одно другому не мешало, и он мог сообщить свое желание в любой момент, получив все и сразу сию же секунду. *** Доминик разглядывал жалюзи, пытаясь увидеть пейзаж сквозь них, но обзору представал только крохотный кусок соседнего дома – остальное закрывали многолетние разросшиеся деревья и впечатляющий забор, почти такой же, как и у дома, где были они. Даже высота второго этажа не помогала вторгнуться в частное пространство, да не очень-то и хотелось – оставалось только дожидаться Мэтта, застрявшего где-то внизу в поисках ноутбука. Мысленно прикидывая год выпуска киноленты, которую Беллами наверняка уже выбрал, поднимаясь наверх, Доминик попутно думал и о том, как он преподнесет ему свое желание. Он забрался на постель, скинув обувь, и выдохнул расслабленно, пытаясь скинуть напряжение; если бы Ховард сказал, что он нервничал – он бы промолчал. Через несколько минут неторопливой работы над собой и медлительными движениями на мягкой постели, Доминик почувствовал себя лучше, а следом за этим в коридоре послышались шаги, оповещающие о том, что Беллами все-таки отыскал ноутбук и идет в комнату решительными и быстрыми шагами – по-другому он попросту не умел. Мэтт застал Доминика в его излюбленной позе, которую тот принимал даже сидя на диване во время просмотра телевизора, или невольно подгибал под себя ноги, устроившись на стуле за обеденным столом, на что Беллами иногда поглядывал с долей неодобрения в глазах, а тот только смешно округлял глаза, не понимая, что здесь не так. - Ты не терял времени даром, верно? – первым делом произнес Мэтт, закрывая за собой дверь. Не совсем ясно, зачем именно, но Доминик сделал вывод, что это только придаст атмосфере еще больше уюта, который и без того повисал ощутимо вокруг, удовлетворяя жажду домашнего тепла в полной мере. - Как и ты, - поддержал бессмысленный диалог Доминик, улыбнувшись и кивнув на ноутбук, который Мэтт держал в руках, подходя ближе. – Что мы будем смотреть? Изобразив на лице наивысшую степень задумчивости, Мэтт устроился в изголовье кровати, открывая крышку ноутбука и глядя в экран. Нажав пару кнопок и поводив пальцем по тачпаду, он включил что-то и продемонстрировал Доминику открытую папку с фильмами. - Ты мог бы выбрать сам, - сказал Беллами, в то время как Ховард устраивался рядом, и одновременно с этим не отрывал взгляда от экрана. - А если я выберу дурацкую романтическую комедию? - Тогда спать буду я, пока ты будешь утирать слезы умиления, - фыркнул Мэтт, ловко листая список. Доминик ткнул его локтем в бок и улыбнулся против воли, едва почувствовав на шее легкое касание пальцев – Беллами умел делать одновременно несколько вещей, и во всех был до неприличия хорош. - Тогда я постараюсь выбрать что-нибудь более кровавое, чтобы уберечь тебя ото сна. *** - Твое желание? – первым делом спросил Беллами, стоило титрам фильма появиться на экране. Он убрал ноутбук на прикроватный столик. - У меня только одна попытка? – рискнул Доминик, кидая хитрый взгляд на Мэтта, обнимающего его одной рукой. - Я дам тебе две, если ты поторопишься, - его нетерпеливость даже забавляла Ховарда, и он нахмурился, делая вид, что задумался. - Ты расскажешь мне о том, что беспокоит тебя уже целый месяц, - решительно произнес Доминик, садясь на постели. Он посмотрел на Мэтта, замершего рядом, и поймал взглядом едва уловимый жест – тот сжал пальцами левой руки одеяло и отвернулся. - Но перед этим я… Мне нужно достаточно много смелости, чтобы попросить это у тебя. - Ты так предсказуем, Доминик, - на лице Мэтта расцвела странная улыбка, которой он одаривал Доминика достаточно редко – либо когда тот делал что-то совершенно банальное, либо наоборот – излишне странное. - Ты знаешь? – Ховард недоверчиво сощурился. - Конечно, я знаю. Понял едва ли не в тот момент, когда проиграл. - Что бы попросил ты, если бы выиграл? – Доминик догадывался, что Беллами вряд ли раскроет свои тайны, но все же стоило рискнуть. - Я бы заставил ходить тебя в костюме горничной весь день, - убийственно серьезно произнес Мэтт. А Доминику только оставалось глупо хлопать глазами с распахнутым ртом, пытаясь понять – было ли это шуткой, или же в суровом сердце Беллами имелось место даже для подобных шалостей. В голове тут же пронеслись яркие образы, отчего-то не столь смущающие, сколько заставляющие щеки загореть, а ладони – увлажниться. - Мне нравится ход твоих мыслей, - рассмеялся тихо Мэтт, взлохмачивая волосы Доминика. – Хоть это и было шуткой. - Ты не расскажешь о том, чего бы потребовал, верно? – Ховард надул смешливо губы и отвернулся, демонстративно разглядывая стенку рядом. - Верно. Но все тайны со временем становятся явью, ты должен помнить об этом, - Беллами погладил его по плечу и привлек снова к себе, оставляя ласковый поцелуй в шею. Они были расслаблены просмотром фильма, и даже странный разговор не мог испортить настроя Доминика выпытать из него хоть одну тайну. - Ты и не слишком-то хотел выиграть тогда, правда? – Доминик и сам удивился, как требовательно это прозвучало. Мэтт сжал упрямо губы, отворачивая голову, не желая признавать собственной слабости, которая и слабостью-то не была – его желание подчиниться желаниям Ховарда не было чем-то таким, чего можно было устыдиться. - Мне так нравится твое упрямство, - Доминик поцеловал его в подбородок, оглаживая гладковыбритую кожу языком. – Поэтому я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать осуществлять задуманное сию же секунду. - Что же тебе мешает? – попытался поддеть Мэтт, но Ховард только рассмеялся ему в шею, прикусывая кожу осторожно, чтобы не оставить там следов, которые тот потом вынужден был бы прятать или объяснять любопытным подчиненным, что это всего лишь порез от бритвы. - Мне мешает желание узнать, как ты будешь вести себя, пока я буду… - Доминик прервался, соскальзывая ладонью Мэтту на внутреннюю сторону бедра – туда, где кожа была гладкая и чувствительная, и ноги Беллами сжались, не желая предоставлять доступ ко всем участкам кожи, которые Ховард хотел изласкать. – Пока я буду делать все то, что хочу. Это мое право. Лицо Мэтта выражало одновременно и вселенскую скорбь, помешанную с недовольством, что ему приходится подчиняться, и едва скрываемое возбуждение, которое тот изо всех сил пытался стереть всеми мыслимыми и немыслимыми способами. - Да, - отозвался Беллами, кивая и прикрывая глаза. Доминик улыбнулся, поражаясь тому, как тот умудрялся одним только жестом выразить свое согласие, разбавленное переживаниями, которые ни за что бы не продемонстрировал. - Глупо спрашивать, но…Ведь ты никогда не?.. - Нет, - упрямо сжав губы, ответил Мэтт; он все еще лежал на спине, прикрыв глаза, и дышал размеренно. - Каково это – всегда и везде быть первым? – Доминик погладил Беллами по колену и тот расслабился немного, позволяя в очередной раз скользнуть по внутренней стороне бедра. – Вести в отношениях, командовать на работе, выкладываясь в полную силу? - Я не умею по-другому, Доминик, - Мэтт опустил ладонь вниз и обхватил пальцы Доминика, поглаживающие почти невесомо. Несколько секунд ничего не происходило, а потом он открыл глаза и уставился внимательным взглядом на Ховарда, замершего в ожидании. - Позволь мне хотя бы попробовать почувствовать себя на твоем месте, - Доминик убрал руки и навис над Мэттом. – Я люблю тебя таким – властным, самодостаточным и уверенным в каждом движении, которое ты делаешь. Люди признаются друг другу в любви уже через несколько часов знакомства, через неделю, через месяц, через два, но Доминик так долго сомневался – нужно ли вообще было говорить эти банальные слова, которые и так скользили между строк, среди фраз, оброненных случайно, пропитывая каждый жест и взгляд. Он знал, что любит Мэтта, потому что не могло быть иначе. Сомневался ли он, что Беллами испытывает ответное чувство? Нисколько, потому что это было тем, во что он верил, не позволяя себе усомниться. Беллами был его навязчивой идеей, заполняющей мысли без остатка. Его религией, образовавшейся в какой-то момент, когда сам Доминик еще и подумать не мог, куда их заведут эти отношения, и будет ли вообще что-то, помимо унижения. Его величайшим сомнением в жизни, пока он размышлял, нужно ли ему следовать внутреннему зову. Его исповедью, пока Мэтт сцеплял их руки вместе, когда Ховард, прикрыв глаза, рассказывал о своих переживаниях, наперед зная, что Доминику не нужен ответ. - Люблю твою напускную браваду, когда ее нужно унять, позволяя себе расслабиться, - Доминик оставил легкий поцелуй в грудь Мэтта, касаясь языком напряженного соска. – Люблю твою уверенность в том, что твое мнение – единственно верное, и нет какого-либо другого, хоть ты и учитываешь всегда мою точку зрения. Доминик погладил его по бедру, соскальзывая иногда рукой вниз, чтобы коснуться быстрым жестом его члена или обвести кончиками пальцев ягодицы, не решаясь на большее. Ему нравилось говорить с ним, а тем более – признаваться раз за разом в том, как сильно Доминик восхищался каждой чертой его сложного характера, и что все недостатки Беллами каким-то непостижимым образом становились его достоинствами. Тот ничего не отвечал, смотрел тяжелым и вдумчивым взглядом на Доминика, сглатывал медленно, отчего его кадык дергался почти незаметно, и слушал, будто бы впитывая каждого слово, произнесенное Ховардом, обезумевшим от желания рассказать Мэтту обо всем, что ему нравилось в нем. - Ты все знаешь, - сказал Доминик, прикрывая глаза. Он повел ладонью вниз, поглаживая живот Мэтта, вернулся выше и коснулся пальцами груди. – Видишь меня насквозь, потому что я раскрываюсь для тебя, как тетрадь – бессмысленно пустая и готовая быть заполненной твоими мыслями. - В твоей голове и без меня было полно глупостей, - отозвался Мэтт, и Доминик даже с закрытыми глазами почувствовал, как тот улыбается. Прижавшись сбоку, Доминик переместил ладонь выше и погладил выступающие ключицы Мэтта, поворачивая голову вбок, чтобы почувствовать его дыхание. - С твоим появлением глупости сменились чем-то иным. Таким же легкомысленным, как и раньше, но эта беспечность оказалась чем-то вроде стимула быть с тобой. - Если бы в тебе была хоть капля разумности, ты бы даже не начал свою великую миссию по преследованию человека в форме, - усмехнулся Мэтт, обхватывая пальцы Доминика собственными. - Верно. Но моя непосредственность подтолкнула меня сделать один из самых важных шагов за последние несколько лет, как думаешь? – Доминик открыл глаза, начиная разглядывать их переплетенные пальцы. - Пожалуй, так, - отозвался Мэтт. Доминик снова принялся гладить его по груди, спустился ниже и без предупреждения обхватил пальцами член у основания, склоняясь к его губам, чтобы оставить на них не слишком деликатный поцелуй. Но привычной импровизированной борьбы за лидерство не случилось, и Ховард, удивленный этим, придвинулся еще ближе, обнимая Мэтта обеими руками за шею, чтобы продолжить начатое. Отстранился на несколько секунд, чтобы глянуть в лицо Беллами – тот смотрел в ответ внимательно и терпеливо, ожидая и выражая всем своим видом готовность принять то, что будет дальше. И когда Доминик потянулся куда-то вбок, не стал следить за его движениями, не усмехался пошло, опуская глаза, не комментировал неловкие передвижения по постели, смущая еще больше. Ховард нервничал так, что баночка смазки выскользнула из его влажных от переживаний пальцев и упала на покрывало. Мэтт ухватил ее сам и протянул Доминику, вкладывая ее в его дрожащие руки, заглядывая в глаза и кивая. - Ничего не бойся, - произнес он тихо, и Ховард бы не услышал это, если бы не был так внимателен к мелочам, которые касались Беллами. - Не могу перестать думать о том… - Доминик прервался, перемещаясь вниз, чтобы уткнуться носом в пах Мэтта, - о том, что я могу налажать. - Думаешь, ты промахнешься? Доминик удивленно вскинул голову. Язвящий Мэтт был очередным доказательством того, что тому не составило особого труда согласиться на подобный шаг. - Этого точно не случится, - фыркнул Ховард, сосредотачиваясь. Он вновь сжал пальцами член Мэтта, повел ими выше и двинул вниз, обнажая красивую розовую головку, к которой он прикоснулся осторожно губами, обхватывая и тут же проникая в щелочку языком, чтобы слизать первую каплю – это было его любимой частью минета, если речь не шла о его финале, когда Беллами сжимал его шею бедрами, держа до тех пор, пока не кончал ему в рот или на лицо, дрожа от удовольствия. - Мне нужно расслабиться, - Доминик отстранился на мгновение, чтобы оповестить Мэтта о своих планах. – Иначе это не понравится не только тебе, но и я ничего не почувствую. Беллами кивнул, упираясь локтями в постель, чтобы привстать и иметь возможность наблюдать за тем, что делал Доминик. - Делай то, что считаешь нужным, - сказал он твердо. Прикрыв глаза, Доминик увлекся процессом. Это было тем, что он научился делать очень хорошо, и, пока он учился, его учитель имел железное терпение, когда он неловко пытался раз за разом взять Мэтта глубже или за щеку, но вместо этого начинал кашлять, теряя всякий настрой. И Беллами подбадривал его, поглаживая обеими руками по щекам, касался кончиками пальцев за ушами, ерошил светлые – и без того лохматые – волосы и улыбался ободряюще, кивая, когда покрасневший Доминик поднимал взгляд на его лицо, стыдясь собственной неумелости. Теперь же он владел техникой удовлетворения Беллами если не в совершенстве, то хотя бы близко к этому значению, прекрасно зная, как тот любит, от чего сходит с ума, и в какой позе кончает особенно сильно, содрогаясь всем телом, сдавливая немилосердно его шею до красных пятен. - Я так люблю твой член, - прокомментировал между делом Доминик, раззадоренный воспоминаниями и реакцией Мэтта, который застонал, когда он скользнул пальцами к его яйцам, сжав с силой, а следом надавил чуть ниже, не проникая, но намекая на то, что это всенепременно произойдет. – Большой и горячий, не помещающийся у меня во рту, - продолжал он, чувствуя, что собственное возбуждение разгорается до небывалых масштабов. – Обожаю отсасывать тебе, представляя, как потом ты трахнешь меня по моей же слюне…будешь скользить в мою дырку влажно и медленно, растягивая своим восхитительным членом до боли, которая мне нравится так сильно. Беллами зарычал, больно хватая Доминика за волосы, и потянул на себя, заставляя взять глубже, что тот с радостью и сделал, пропуская в горло, издавая пошлый звук, вызывающий дрожь по всему телу и едва уловимый позабытый рефлекс, когда головка члена скользнула в горло. Он зажмурился, сосредотачиваясь, и пропустил еще глубже, в этот же момент надавливая влажными от собственной слюны пальцами на вход Мэтта, проскальзывая одним пальцем внутрь. Подобное сочетание вырвало из Беллами череду сдавленных стонов, ласкающих слух, и Доминик, вдохновленный результатом, добавил еще один палец, выпуская член изо рта. - Я трахну тебя, - сообщил он. – Буду растягивать долго и тщательно, чтобы быть уверенным, что тебе не будет больно, потому что это будет мой первый раз, когда я трахну тебя. Беллами хрипло рассмеялся. Он умудрялся контролировать ситуацию даже с пальцами в заднице. - Перевернись, - скомандовал Доминик, и Мэтт лениво исполнил приказ. Он устроился на коленях, позволив себе расслабленно улечься грудью на постель, и демонстративно повел бедрами, раздвигая ноги еще шире. Любуясь открывшимся видом, Ховард сжал пальцами обеих рук его ягодицы и раздвинул их, сплевывая на сжавшуюся дырку. Темное желание горячило внутри, а член Мэтта прижимался к внутренней стороне его бедра, влажный и твердый, свидетельствуя о том, что старания Доминика не прошли даром. Доминик приблизился, касаясь на мгновение парой пальцев влажного отверстия, следом приникая губами, целуя розовую нежную кожу, всасывая воздух в себя, высовывая язык и очерчивая контуры влажным касанием. Он делал это впервые, сомневаясь в каждом движении, но интуитивно правильно выбирал каждое последующее, мыча от удовольствия, когда Мэтт начал стонать на особо чувственное касание. Щедро смачивая слюной, Доминик сплюнул сверху, незамедлительно проскальзывая одним пальцем внутрь, поражаясь тому, как это выглядело со стороны. Мэтт трахал его пальцами достаточно часто, делал из этого игру, растягивал удовольствие на десятки минут, ласкал его губами, двигая языком и пальцами – восхитительно длинными и умелыми, – а после, сводя Доминика с ума, держал его за ягодицы, раздвинув их, разглядывал молча и долго результат своих трудов, заставляя Ховарда умолять продолжить. Теперь Доминик имел право делать то же самое, но у него не было желания измываться над Мэттом, томить его ожиданием, он хотел только изласкать его до умопомрачения, а после трахнуть так, чтобы тот остался доволен, позволяя проделывать подобное не в последний раз. - Ты удивительный, Мэтт, - прохрипел Доминик, проникая во влажную от слюны дырку двумя пальцами, с упоением следя за тем, как они преодолевают сопротивление мышц, исчезая в розовой плоти. – Весь, целиком и полностью. Твое тело сводит меня с ума. В доказательство своих слов, Доминик вынул быстро пальцы и, не сдержавшись, вновь припал губами, проникая языком внутрь уже легче, чувствуя, что Мэтт пытается расслабиться сильней. - Поговори со мной? – прошептал Ховард, пугаясь того, что говорит теперь только он, и это было непривычно. - Продолжай, Доминик, - прошелестел едва слышно Мэтт. - Тебе нравится то, что я делаю? – Ховард и сам удивился тому, как дерзко это прозвучало. - Да, да… - кажется, у Беллами не было сил на разговоры, он напрягал бедра, когда Доминик сжимал его задницу руками и хватал пальцами ткань одеяла, тут же расслабляя их, чтобы не подать виду, что его сводят с ума пытливые ласки Ховарда. - Тогда я продолжу, - хитро выдохнул он, отстраняясь и снова толкая пальцы внутрь. *** - Ох, блять, - простонал Мэтт, когда Доминик оказался полностью внутри него. Для этого понадобилось несколько попыток, и, в конце концов, все случилось. Ховард задрожал от удовольствия, вглядываясь в красивые, необычайно синие глаза в этот момент, и улыбнулся Мэтту, удерживая его под задницу, не решаясь начать двигаться. Это казалось нереальным и идеальным, еще месяц назад он и подумать не мог, что подобное может случиться, и, тем более что Беллами позволит сделать это. - Ты такой горячий… - выдохнул Доминик, начиная двигаться медленно, но выходя почти полностью, чтобы следом толкнуться внутрь так же не спеша. – Внутри, - добавил он, улыбнувшись, когда Беллами скривился в подобии ответной улыбки. - Я надеюсь, что такой же, как и ты, потому что… - Мэтт прервался, когда Ховард резко двинулся вперед, хватаясь пальцами за спинку кровати для лучшей точки опоры, - потому что, стоит мне оказаться внутри тебя…я задыхаюсь от ощущений. Задавая темп быстрее, Доминик опустил голову, смотря на член Мэтта – он скользил между их животами, пачкая смазкой кожу, налитый кровью, с выступившими венами, и ярче всяких слов говорил, что Беллами не просто принимал его внутри, но и наслаждался процессом. - Я уже коснулся того места? – деликатно спросил Доминик, толкаясь до конца и замирая в надежде, что именно этот угол толчков позволит Мэтту почувствовать то удовольствие, которое испытывал Ховард, когда головка члена Беллами скользила внутри него. - Да… - Мэтт кивнул, прикрывая глаза. – Продолжай. Доминик с радостью повторил последнее движение, ускоряясь еще больше, не произнося ни слова, давая им обоим возможность прочувствовать процесс полностью. Он глянул вниз – туда, где его член скользил в Беллами, и задохнулся от ощущений, убирая одну руку со спинки кровати, опуская ее вниз, чтобы нажать легко там, где кожа была туго обтянута вокруг его члена, толкающегося то внутрь, то скользя наружу. - Это удивительно, - Доминик задохнулся бы окончательно от удовольствия, если бы не желание довести Мэтта до ослепительного оргазма. - Ты так ведешь себя…словно трахаешь кого-то в первый раз, - Беллами не был бы собой, если бы не съязвил даже в тот момент, когда в него особенно глубоко толкнулись, наполняя целиком и полностью. - Это первый раз, - признался Доминик, и Мэтт распахнул глаза, удивленно глядя на него. - Тогда хватит разговоров. Беллами оттолкнул его от себя, резко переворачиваясь на живот, и Ховард без каких-либо подсказок понял, что пора сменить темп с медлительно-исследовательского на более спонтанный и непредсказуемый. Навалившись тяжело на спину Мэтта, Доминик обхватил его талию обеими руками и вновь толкнулся внутрь, кусая в шею сзади, тут же целуя место укуса, чувствуя вкус горячей и соленой кожи. С Беллами каждый раз было до необузданного сладко, и этот момент был еще более особенным – Мэтт позволял делать то, чего никогда не дал бы другим, при этом наслаждаясь процессом едва ли не больше, чем сам Доминик. Ховард стонал, распахнув рот, слепо тычась лбом туда, где заканчивалась линия роста волос Мэтта, сходя с ума от заданного ими обоими темпа. Им было невыносимо жарко и хорошо, и звуки влажной соприкасающейся кожи расплывались вокруг душным облаком, запоздало проникая в уши. Доминик слушал тихие шипящие звуки, издаваемые Беллами, провоцировал его еще больше и, получая, задыхался окончательно, не подготовленный к высоким и громким стонам, ласкающим слух. - Ты такой громкий, - прошептал Доминик ему на ухо, не прекращаясь двигаться ни на мгновение. – Делай так чаще, это тешит мое самолюбие так сильно. Беллами под ним только кивнул судорожно, свешивая голову вниз, и она принялась безвольно болтаться, пока Ховард трахал его быстро и даже грубо, выпрямляя спину, чтобы снова глянуть вниз, рассматривая то, что возбуждало так сильно, напоминая о том, что слепящий сумасшедший оргазм был совсем близок. Доминик скользнул пальцами левой руки под живот Мэтта, огладил дрожащие под тонкой кожей мышцы и опустил ладонь на его член, сжимая цепко и уверенно, зная, что тот может кончить внезапно. Даже и не мечтая о том, что тот смог бы кончить без рук, Доминик все равно убрал руку, уверенно опуская обе ладони на таз Мэтта, толкая на себя, чтобы тот помог ему двигаться навстречу друг другу. И, спустя несколько минут и пару десятков требовательных стонов, Беллами сжался с силой, кончая тягуче и медленно, стеная так, что Доминик, сходя с ума, кончил следом, изливаясь горячо внутрь, наваливаясь сверху, чтобы толкнуться в последний раз, наполняя Мэтта своим желанием и ожидая, пока тот не закончит содрогаться. *** Через несколько минут Доминик пришел в себя, обнаружив Мэтта все еще лежащего на животе и разглядывающего его лицо. - Я чувствую себя обманутым, - медленно и лениво произнес Ховард, улыбаясь. - Почему? – Мэтт подложил под голову обе руки и выглядел так, словно его это не его только что трахнули, заставив кончать без рук, а лежал на пляже, нежась на солнышке. - Я устал так, словно мы провели три раунда, но…внутри меня так ничего и не побывало. - Вряд ли я буду способен пошевелиться в течение, как минимум, часа, - отозвался Беллами, а Доминик рассмеялся, прижимаясь к нему сбоку, целуя во все еще влажное от пота плечо. - Это было невероятно. - Думаю, что ты заслужил за это награду, но…я не знаю, что тебе предложить. В голове девственно пусто. - Лучшей наградой было то, что мне удалось…ну, ты знаешь, - самое время было смутиться собственным заслугам. - Я не ожидал, - Мэтт кивнул, серьезно глянув на Доминика. - Как и я. Еще неделю назад я даже представить не мог, что подобное может случиться. - Если ты не будешь отзываться об этом, как о каком-то величественном событии, то есть шанс, что подобное повторится. Доминик фыркнул и прижался к Мэтту. - Давай поспим немного. *** Через пару часов ленивой дремы, за которые Доминик успел три раза поменять позу, то оказываясь у Мэтта под боком, то утыкаясь ему носом в шею, то наваливаясь сверху на спину, пока тот спал в одном положении на животе. Кажется, что Ховард его по-настоящему утомил, и позволил проспать еще полчаса, разглядывая потолок и косясь на ноутбук, в котором был соблазн полазить, исследуя и без того известное содержимое. Единственное, чем грешил Мэтт – это неприличного содержания закладки в браузере, фильмы, скачанные с торрентов (он говорил, что ему за это даже немного неловко перед законом), а так же пара порно-роликов, которые вызывали у Доминика только безудержный зев, потому что те парни были и отдаленно не так хороши, как они вдвоем. Это не было тщеславием, но Ховард твердо знал, что он довольно неплох в постели, достаточно трудоспособен, когда у Беллами случаются обострения желания трахать его по несколько раз, и весьма красив собой, если верить скупым комплиментам, которые Мэтт позволял себе делать. «Мне нравятся твои волосы», - иногда говорил он, зарываясь в них пальцами, и Доминик едва ли не мурлыкал от удовольствия, принимая эту ласку. «У тебя идеальная улыбка, ты знаешь об этом?» - спрашивал он, сидя с невозмутимым видом за кухонным столом с газетой, пока Ховард рассказывал ему что-нибудь несущественное, прежде чем отправить Мэтта на работу, а самому уйти спать дальше. «Длинные и стройные ноги, которые я так люблю закидывать себе на плечи…» «Гладкая и нежная кожа» «Восхитительная задница. Боюсь представить, сколько человек на твоей работе мечтает о ней» Все эти фразы, оброненные им случайно или намеренно, складывались в общую картину привлекательности Доминика для самого Мэтта, и от этого его самодовольство насыщалось красивыми словами еще больше. - О чем ты думаешь? – раздалось сбоку, и Ховард замер, сбитый с толку подобным вопросом. Он никогда не думал, что Мэтт сможет спросить что-нибудь настолько банальное. Но это могло лишь значить, что тому было действительно интересно содержимое черепной коробки Доминика. - О том, считаешь ли ты меня красивым, - честно признался он, смущаясь собственных слов. Если в голове они звучали твердо и уверенно, то произнесенные вслух резали уши и стесняли еще больше. - Конечно, считаю, - отозвался Мэтт, переворачиваясь на бок. – Разве может быть иначе? - Некоторые люди любят не глазами. Головой, ушами, чем угодно, но только не за внешность. - Что мне мешает… - Беллами запнулся, и Доминик медленно прикрыл глаза, понимая, что спровоцировал его невольно, и от этого стало стыдно до жжения изнутри. - Да, ничего не мешает, - подбодрил он Мэтта, улыбаясь и надеясь, что это выглядит достаточно беспечно. - Что мне мешает любить тебя за все сразу? Эти слова все же были произнесены, и нигде не грянул гром, а громкие фанфары не оповестили все живое вокруг о том, что неожиданное случается. Случается с тем, кто этого совсем не ждет, опасаясь ежесекундно, что его слова излишни, а чувства – чересчур переполнены ненужной им романтичностью. «Что мне мешает любить тебя», - Доминик облизал губы и опустил голову, понимая, что еще секунда, и он смог бы разрыдаться от счастья, как какая-нибудь впечатлительная дева после просмотра «Короля Льва». - Иди сюда, - Мэтт обнял его крепче, и Ховард повернулся на бок, нерешительно заглядывая ему в глаза. – Ты уже сказал это. Ты любишь во мне что-то определенное, а я – за все сразу. - Нет, Мэтт, ты меня неправильно… - попытался защитить собственные слова Доминик, но ему не дали договорить, прикладывая палец к губам, жестом повелевая молчать. - Даже если это и так, то это нормально. Невозможно любить в человеке все, - он усмехнулся, потому как знал, о чем говорит. – Я могу быть раздражающим до спазмов в желудке, я могу пропадать днями и ночами на работе, я могу игнорировать тебя, но ничто не случается преднамеренно, с мыслью о том, что это причинит неудобства или расстроит тебя. - Я знаю, я знаю… - Доминик шептал это как в бреду, хватая Мэтта пальцами за запястье. Подобные разговоры никогда не давались им легко, и он боялся их, наперед не зная, учудит ли он очередной скандал с выяснением отношений. - Меньше всего мне хочется расстраивать тебя, - заключил Беллами. - Как и мне тебя. Но я только и делаю, что веду себя как конченный идиот, раздражая своими сомнениями или неуместным… - Помолчи, Доминик. Ховард послушно захлопнул рот, прикусывая нижнюю губу. - Ты делаешь это не специально, как и я. Мы квиты. - Квиты, - Доминик устроился подбородком на плече Мэтта, когда тот перевернулся на спину. *** Вечер воскресенья накатывал медленно и нерешительно, и Ховард, разморенный бесконечной ленью и лежанием в постели, отказался даже спускаться вниз, чтобы поэкспериментировать на кухне с продуктами, за которыми Мэтт успел наведаться в супермаркет. Тот задрал гордо нос и направился снова вниз, оставляя надежды вытащить Ховарда из спальни. Он был занят раскладыванием пасьянса на ноутбуке и прослушиванием дискографии Rage Against the Machine, которые не особенно радовали позитивными текстами, но качать ногой в такт было очень даже удобно. Безумные риффы и заразительная энергетика вокалиста делали свое дело, и Доминик, взбодрившись даже больше положенного, начал одеваться, не прекращая напевать себе под нос отдельные строчки песен. С кухни чем-то сладко тянуло, а в животе уже привычно образовывалась маленькая черная дыра. Доминик сглотнул густую слюну, делая несколько бесшумных шагов по коридору, и прислушался к звукам, доносившимся из комнаты. Это было тихим, едва уловимым пением, которое совершенно точно доносилось не из телевизора, потому что тот был только в гостиной. Это пел сам Мэтт, и делал этот достаточно искусно – тихие мурлыканья перемежались чуть хрипловатыми попытками повысить голос так, чтобы все вместе все равно звучало едва слышно. Ховард замер в проходе между столовой и коридором, тупо пялясь на распахнутую дверь, из которой доносились такие приятные слуху звуки. Это было маленьким преступлением – вот так подслушивать что-то сокровенное, ведь Доминик никогда бы не захотел, чтобы кто-то услышал, как он поет в душе или во время приготовления завтрака, потому что он делал это только тогда, когда оставался дома один. Но…у Беллами получалось петь совершенно потрясающе, и его голос был столь непохож на тот, которым он привычно излагал свои мысли, что Доминик не поверил бы, что это он, если бы не был уверен, что в доме никого, кроме них двоих, нет. Я работаю до седьмого пота каждый день, Я работаю до боли в костях, И в конце я приношу домой Свои кровно заработанные, Я падаю на колени и начинаю молиться, Пока слезы не польются из глаз, Господи. Kто-нибудь…кто-нибудь… Kто-нибудь может найти мне любовь? Это была песня Queen – конечно же, это была песня Queen! Доминик рассмеялся бы от счастья, если бы имел такую возможность. Пауза между словами оказалась не очень долгой, и в это время послышалось громкое хлопанье дверцы духовки. Мэтт запел снова: Я живу, чтобы любить тебя Каждым биением моего сердца. Да, я живу, чтобы заботиться о тебе Каждый день своей жизни. Эта песня была уже другой, но Доминик знал ее наизусть едва ли не лучше, чем предыдущую. Эйфория внутри росла, а желание обнять Беллами превосходило остальные. Но показать себя в этот момент здесь было бы не слишком честными по отношению к самому Мэтту, который был увлечен кухонными делами и совершенно не замечал ничего вокруг, напевая себе такие чувственные и честные слова под нос. Доминик отступил назад и как можно незаметней добрался наверх, проскальзывая обратно в спальню. Сердце стучало как сумасшедшее, но оно прыгало в груди не из-за переживания о том, удалось ли Доминику изобразить скрытного ниндзя, а из-за того, что он услышал. *** - Ваше ленивое величество сейчас же поднимет задницу и отправится в столовую, - голова Мэтта показалась вместе с настойчивым приказом, и Доминик весь сжался, боясь, что тот узнал о его маленькой проделке. - Пахнет вкусно, - ответил он, закрывая ноутбук, гладя Мэтту в глаза Тот смотрел в ответ спокойно и расслабленно, даже немного радостно. Он зашел в комнату и Доминик заметил в его руке видеокамеру. - Где ты взял ее? – Ховард округлил глаза, и в голове тут же пронеслось воспоминания об обещании Мэтта записать видео. - Нашел в гостиной, - он пожал плечами. - Значит ли это, что…что мы должны… - Если ты хочешь, Доминик, - Мэтт присел на край кровати. – И если у тебя есть силы, потому что я чувствую себя довольно странно. Это было неожиданно – Беллами никогда не жаловался на усталость, а тем более после подобных игрищ, когда Доминик первым просил пощады, пытаясь выбраться из спальни. - Тебе нужно отдохнуть, - он кивнул и потянулся руками к камере, невольно начиная воображать себе то, что они могли бы записать. - Мы воспользуемся ею завтра, - шепнул он, вставая на колени и подбираясь к Мэтту сзади, чтобы обнять за плечи и шепнуть в самое ухо: - Когда ты восстановишь свои силы, которые я, кажется, вытрахал из тебя все. Беллами резко развернулся и повалил его на постель, начиная щекотать, а Доминик – заливисто смеяться, прося пощады, потому что во вторник Роб и Зак умрут, если он не выйдет на работу. Мэтт с улыбкой от уха до уха сжалился над ним и слез с постели, двигая к выходу из комнаты. - Ужин ждет, - бросил он напоследок и скрылся в проеме двери. *** Неторопливый ужин затянулся на пару часов, пока они распивали бутылку вина, которую Мэтт купил, когда ходил в магазин. Пьяное возбуждение не ударило в голову, потому что они оба перед этим сытно поели, и поэтому винная сладость удовлетворяла другие потребности – вкусовые и эстетические. - Я совершенно не разбираюсь в вине, - сказал Доминик, когда заметил, с каким довольством Мэтт разглядывает этикетку на бутылке. - Не всем нужно это умение, - отмахнулся Беллами. – Тебе нравится вкус? - Да. - Этого вполне достаточно, чтобы наслаждаться процессом, а выбор оставь мне. Я, в свою очередь, совсем не знаком с компьютерами изнутри, зная, что этот навык мне не нужен. - Я буду разбираться за тебя, - Доминик подмигнул ему, делая ощутимый глоток. - Наши знания, применяемые совместно, приносят гораздо больше пользы, - отметил Мэтт, улыбнувшись и салютуя Ховарду своим полупустым бокалом, в котором ярко плескалось кроваво-красное вино. - Точно подмечено, - Доминик улыбнулся в ответ и, опершись локтями в стол, принялся разглядывать лицо Мэтта. *** Вечер встретил их ленивой дремой на диване в гостиной. Светлая обивка ласкала взгляд, а интерьер позволял плавно влиться в него, устраиваясь удобнее в объятьях Мэтта, держащего Доминика поперек груди рукой. По телевизору бесперебойно шли новости, но их мир сузился до одного дома, одной комнаты и одних объятий, которые Беллами отказывался разрывать, даже когда Доминик чуть шевельнулся, чтобы поменять позу на еще более удобную. Он запрокинул голову назад, улыбаясь, и Мэтт ответил ему взаимностью, склоняясь и целуя в губы, распахнувшиеся мгновенно, ожидавшие подобного стечения обстоятельств. - Не хочу, чтобы выходные заканчивались, - неожиданно изрек Доминик, когда Беллами отстранился. Мэтт ничего не ответил, устроился только удобней на диване, откинувшись на мягкую подушку, и Доминик устроился между его бедер, укладываясь на него всем телом, чтобы глянуть в глаза. - Хотелось бы, чтобы подобные маленькие каникулы случались у нас чаще, - Доминик уткнулся носом в грудь Мэтта, прикрывая глаза. Было невероятно приятно вот так просто лежать вдвоем, ничего не делая, слушая бормотание телевизора. Грудь Беллами то поднималась медленно, то так же опускалась, и его едва уловимое дыхание можно было услышать чувствительным слухом, обостряющимся, когда дело касалось Мэтта. - Если я скажу тебе, что мы могли бы вернуться сюда и на следующей неделе, что бы ты ответил? – Беллами погладил Доминика по шее ладонью, ведя ею ниже, и скользнул пальцами за ворот его футболки, касаясь выступающих верхних позвонков. - Я бы спросил, в чем так сильно провинился перед тобой Крис, - Доминик зажмурился от удовольствия. - Тогда я бы ответил, что ни в чем. Этот дом теперь принадлежит мне, точнее – нам. Несколько долгих секунд ничего не происходило, и Доминик чувствовал, как на него медленно, но неотвратимо обрушивается понимание сказанного Мэттом. Он тут же подорвался со своего места, уставившись расширившимися глазами на Беллами, и начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. - Что?.. Как?.. Когда? Недоумение было естественной реакцией, а отсутствие адекватных слов – единственным, что Доминик ощущал на себе, когда он наконец захлопнул рот, садясь на диване в ногах Мэтта, обессиленно прикрывая глаза. Внезапно он почувствовал себя слишком уставшим, чтобы хоть что-то выяснять, но слова сами сорвались с языка: - Ты не сказал мне ничего. Внезапная усталость внутри сменилась не менее неожиданным раздражением, потому как осознание масштабов случившегося отказывалось укладываться в голове. - Ты купил этот чертов дом, врал мне все эти дни, если не недели и месяцы, а теперь… - Доминик обиженно глянул на Беллами, а тот не поднимал головы, разглядывая свои руки. – А теперь, наверняка, хочешь, чтобы я порадовался! - Ты просил рассказать о том, что беспокоило меня последнее время, и я сделал это, - отстраненно сказал Мэтт. - Но почему…почему ты сделал это в тайне от меня? Неужели я не заслужил того, чтобы быть в курсе всех событий, которые происходят в твоей жизни? Доминик встал с дивана и сел в кресло напротив, забравшись в него с ногами, чтобы упереться локтями в колени. Он все еще был разочарован поведением Мэтта, но начинал понимать, что тот не смог бы по-другому, даже если бы захотел. - Я не посоветовался с тобой, и из-за этого чувствую себя странно уже которую неделю, будто не в своей тарелке. - Но почему ты не рассказал мне? – Доминик продолжал сверлить Мэтта взглядом, а тот не отвечал ему взаимностью, только сцеплял и расцеплял пальцы рук, разглядывая их с поддельным интересом. - Вряд ли это можно назвать враньем. Крис сам предложил мне месяц назад, когда мы встретились с ним случайно неподалеку от департамента. Слушая внимательно и надеясь, что эти слова помогут Доминику убедить самого себя, что все, что ни делал Мэтт, было чем-то, что должно сулить им только положительные моменты, он устроился удобнее и откинул голову на спинку кресла, начиная водить взглядом по стене с причудливым светлым узором. На улице уже сгущалась темнота, опуская на пригород вечер, и в саду зажегся первый автоматический фонарь, скудно освещая пространство и проникая сквозь занавески на окнах. - Я решился на этот шаг без твоего одобрения, привычно думая, что так будет лучше. Но от этого хандра только усилилась, и я уже не мог просто так все рассказать, потому что… - Потому что твоя склонность к сюрпризам делает из тебя иногда невыносимого идиота, - подсказал ему Доминик, усмехаясь. - Пусть будет так, - Мэтт взъерошил волосы и сел прямо, свешивая ноги на пол. – А после ты сам подкинул мне разрешение этой проблемы, спросив, когда мы сможем посвятить выходные отдыху загородом. Я взял три отгула ради этого. Нахмурившись, Доминик попытался прикинуть, про какие именно дни говорит Мэтт. - Воскресенье, понедельник, а заодно и вторник. Этих дней мне должно было хватить, чтобы решиться рассказать тебе. Доминик снова соскочил на ноги, не выдержав, и снова сел рядом с Беллами, уже не ощущая даже и близко того раздражения, которое охватило его несколькими минутами ранее. - Ты такой идиот, Мэтт, - Ховард обнял его и почувствовал не очень решительное касание пальцев к своей спине, но уже через мгновение объятье стало взаимным. – Что же мы теперь будем делать? - Мы можем остаться жить в квартире, потому что ее расположение гораздо ближе к нашим работам. - …и приезжать сюда на выходные? – добавил за него Доминик, улыбаясь. Он забрался с ногами на диван и обвил Мэтта двумя парами конечностей, и тот сделал то же самое. - Верно. Или мы могли бы перебраться сюда насовсем, потому что жилье не самое плохое… - Беллами излишне скромничал, описывая дом такими словами. – Выбор за тобой. - Ты всегда заставляешь меня делать самые сложные решения, - протянул Доминик делано капризно, но сам начал против воли улыбаться, устроив подбородок на плече Мэтта. - Для меня большое откровение вот так…Вот так предложить тебе переехать в новый дом. Понимая, о чем Мэтт говорит, Доминик прикрыл глаза, чувствуя, как его переполняют эмоции. Это была благодарность, которую нельзя было высказать словами; любовь, о которой Доминик только учился говорить и признаваться Мэтту в ней; неописуемый восторг перед чем-то новым, что ждало их впереди, если он выберет второй вариант. Но он и понятия не имел, какой вариант ему необходимо предпочесть, потому что Беллами, даже имея на этот счет какую-то точку зрения, не стал бы ее высказывать. - Для меня не меньшее – согласиться на это. - У тебя есть время подумать, - напомнил тихо и вежливо Мэтт. Но Доминик, принимая какие-либо решения, уже редко отказывался от них, какими бы безумными они не оказывались. Все равно самым впечатляющим поступком в его жизни была попытка завести близкое знакомство с человеком, которого он ненавидел на физическом и эмоциональном уровне, но тянулся к нему на подсознательном – неконтролируемо и без надежды унять это желание. - Я решил, - отстранившись немного, Доминик облизал нервно губы и глянул наконец Беллами в лицо. Тот смотрел ожидающе и ласково, без единого намека на недоверие. Он верил Доминику, принимая его решение безоговорочно, и был готов подстроить все оставшиеся детали под него. - Хорошо, я рад, - ответил Мэтт, немного расслабляясь. Его напряженность чувствовалась так сильно, что Доминик тоже вздохнул с облегчением, словно это он скинул с плеч тяжкий груз. - Откуда у тебя такие сумасшедшие деньги? – не смог не задать вопрос Ховард. - Год назад я продал дом, принадлежащий отцу. Я был вынужден делать это заочно, потому что работа не позволяла отвлекаться, и все его имущество ушло вместе с небольшим садом в придачу. - Ты никогда не рассказывал о своих родителях. - Ты не спрашивал, - здесь Мэтт был безоговорочно прав, но Доминик не решался задавать такие щекотливые вопросы, боясь, что ответы его не обрадуют, а Беллами замкнется в себе еще больше. - Тогда я спрашиваю теперь. Расскажи о них, каким был твой отец? - Если бы я был хоть отчасти похож на него, то давно бы бросил все и уехал в Уэльс, поселившись где-нибудь в Сент-Дейвидсе. - Тебе бы стало смертельно скучно в таком маленьком городке. - Может быть. Но я даже на десятую часть не обладал его чертами характера. Мать говорила, что это компенсировалось внешним сходством. - Значит, твое упорство досталось тебе от матери? – Доминик попытался представить миссис Беллами – должно быть она была великой женщиной. - Ее характер был похож на твой – внешняя мягкость и внутренняя сила, которую она почти никак не демонстрировала мне. Они разошлись, когда мне едва исполнилось десять, и с тех пор я жил словно меж двух огней – переезжая из Лондона в Кембридж каждый год, учась то в одной школе, то в другой. Доминик обвил руками спину Мэтта крепче, вдыхая его запах. Этот момент был особенным для него, и слушать откровения Беллами было одной из самых приятных вещей в его маленьком и уютном мире. - Чуть позже отец приобрел квартиру в Лондоне, только узнав, куда я был намерен поступать. Ему было плевать – буду ли я медиком, или же юристом, он хотел только того, чтобы я нашел свое место в жизни, не жалея о каждом сделанном шаге. С тех пор я никогда не сомневался в себе, даже когда мое бывшее начальство пыталось меня убедить в том, что я неправ. - Именно это и делает тебя таким особенным, и не только для меня, - прошептал Доминик. – А что же твоя мама? - Она так не захотела переезжать в Лондон, предпочитая Кембридж. Два года назад, через год после смерти отца, и ее не стало – она говорила, что он звал ее к себе. Сожалея о такой большой потере Мэтта, Доминик еще крепче обнял его. Не было необходимости произносить десятки слов сочувствия, которые поколебали бы воздух своей бессмысленностью, повисая в воздухе ненужными фразами. Беллами давно справился с этой болью, и Ховард мог только попробовать дать ему почувствовать, что тот не один, и вряд ли останется таковым в ближайшем будущем. *** Это было той мыслью, с которой невозможно смириться быстро и безболезненно. Любой переезд сопровождался огромным количеством лишних телодвижений и общего эмоционального истощения – будто то радость от ожидания неизведанного, или же переживаний по поводу того, что все пройдет не так, как хотелось бы. Об этом хотелось говорить, думать бесконечно долго, обсуждать с Мэттом, который поднялся в спальню через полчаса, посетив душ. Доминик повернулся на бок и следил за его медленными и ленивыми движениями, которыми он скидывал с себя полотенце, делал шаг к постели и замирал в какой-то особенной нерешительности. Эти выходные делали с ним что-то особенное, и эта разница ощутимо чувствовалась едва ли не в воздухе, разливаясь как терпкое вино повсюду, оставляя сладкое послевкусие и обещая гораздо больше того, что из себя представляло. Мэтт лег рядом и положил руку Доминику на талию – тот был до сих пор одет, – поглаживая и забираясь горячими, чуть влажными пальцами под мягкую ткань. Он никуда не торопился, ничего не спрашивал и не требовал разрешения на дальнейшие действия. В этом было что-то медлительное и завораживающее, и Доминик, облизывая и без того покрасневшие от поцелуев губы, хотел, чтобы тот подарил ему еще не один десяток касаний к чувствительной коже. - Мне так хочется поговорить с тобой еще, но я хочу спать. Прости. - Не извиняйся за то, что ты хочешь спать, глупый, - Мэтт улыбнулся и ухватил край одеяла, чтобы накинуть сверху на них. - Ради меня ты взял столько отгулов, сколько тебе придется работать без выходных из-за этого? – не унимался Ховард. - Нисколько. Спи, - Мэтт потянулся к светильнику и выключил его, погружая комнату в полутьму, которую разрывал только слабый свет от фонарей во дворе. - И все же? - Доминик прильнул к Беллами и замер в ожидании ответа, который боялся услышать. - Немного поработаю на этой неделе вечером. Подобное не должно удивлять тебя, верно? - Мой навык «ждать Мэттью Беллами» отточен до профессионализма, - усмехнулся Доминик, устраиваясь удобнее и чувствуя, как сон все же забирает его в свои объятья. *** - Ты даже не представляешь, что тебя будет ждать, если в течение двух минут мы не выберемся из постели, - изрек Беллами после продолжительного ленивого лежания на кровати; Доминик не желал его оттуда выпускать. - Не думаю, что есть что-то, чем ты меня еще сможешь удивить на этих выходных, - он усмехнулся и повернулся на бок, прижимаясь спиной к груди Мэтта, а задницей… - Неужели? – на бедро Доминика тут же опустилась его рука, сжимая пальцами кожу и причиняя едва ощутимый укол боли. - Да, - Ховард чуть двинул бедрами и запрокинул голову назад, чтобы глянуть Беллами в глаза. – Кажется, что делал уже все, что только возможно. - У меня есть кое-какое невыполненное обещание, - Мэтт повел пальцами выше с бедра и опустил ладонь на талию Доминика, поглаживая обманчиво ласково, соскальзывая на живот и прижимая к себе еще плотней. - Какое? – Ховард, разморенный пробуждением и ласками, даже если бы и вспомнил что-либо, тот тут же бы забыл, позволяя напомнить себе в самом лучшем виде. - Я просто обязан снять одно видео, которое мы после обязательно посмотрим вместе… Доминик распахнул глаза, в ужасе глядя на Беллами, вспомнив то, о чем они говорили еще в начале выходных. - Сейчас?.. – прошептал он, но все же раздвинул ноги, позволяя стащить с себя белье, тогда как футболка уже давно отправилась в путешествие на пол. - Прямо сейчас, - тон Беллами сменился на привычно властный, и от этого мурашки нырнули юркой волной куда-то под живот, растекаясь блаженным возбуждением. *** Вечер понедельника обещал быть наполненным сборами домой, но Доминик был занят сочинительством причины, почему он не сможет выйти на работу еще и во вторник. Ему наверняка сделали бы выговор, если бы он не постарался выдумать как можно более правдоподобную причину своего отсутствия на рабочем месте. Он ровно секунду сожалел о том, что Роб и Зак будут вынуждены сражаться с комиссией вдвоем, но потом вспомнил об отгуле Мэтта, за который тот должен будет работать больше положенного в будние дни. Приоритеты Доминик умел расставлять мастерски, и уже через несколько минут он набирал номер Кейт, которая с особым восторгом поприветствовала его, и он понял, что та навеселе. - Привет, Кейт, - он был и в самом деле рад ее слышать. – Как ты? Где-то на заднем фоне раздавались звуки, свидетельствующие, что дела у Кейт что ни на есть хорошо, и Доминик улыбнулся, сразу же переходя к следующему вопросу. - Кэри с тобой? - Да! Мы танцуем…прямо сейчас, - в трубке послышался до боли знакомый смех. – Если у тебя какое-то дело, то постарайся быть кратким. - Мне нужен выходной на завтра, - он решил не откладывать неизбежное. - Старый добрый Брайан будет зол, как стадо голодных гиен, но я справлюсь с его строптивым характером, - она рассмеялась, и это был первый признак того, что дополнительный выходной ему совершенно точно обеспечен. - Только не забудь написать мне, что конкретно у меня болело, чтобы в среду я хватался за это место как можно правдоподобнее. В ответ раздалась только двойная порция смеха, и Доминик отключил телефон, надеясь, что Кейт не забудет исполнить обещанное. Мэтт дремал на кровати, и это была последняя спальня из пяти, где они расположились в вечер понедельника, предвкушая еще один честно заслуженный выходной день. Вернувшись в постель, Доминик отыскал ноутбук и включил прием файлов через блютуз, поглядывая на Беллами, который продолжал как ни в чем не бывало спать, отвернувшись к стенке. Устроившись с краю, Ховард едва нашел среди складок одеяла телефон, вспоминая невольно, сколько аппарат пережил за один только вечер… Видео плавно перетекло на компьютер через несколько минут, наполненных томительным ожиданием, и оставалось только набраться смелости его включить. Это видео было тем, что он будет пересматривать достаточно часто, когда его одинокие вечера, заполненные ожиданием Мэтта, будут позволять чувствовать ощутимую нехватку любимого человека рядом. Он обязательно припрячет его как можно дальше, чтобы не позволить посторонним людям увидеть его, и вряд ли он оставит его на компьютере Мэтта после того, как посмотрит, воткнув наушники в разъем, чтобы не разбудить его. Про камеру они так и не вспомнили, оставив где-то в одной из комнат, и вовремя подвернувшийся телефон вполне сгодился для того, чтобы запечатлеть столь впечатляющее действо. Изображение дрогнуло, демонстрируя бордовую ткань покрывала, а на заднем плане послышался смех – его собственный. Он держал телефон чуть трясущимися от волнения руками, поднимая его выше, и в объектив попадал Мэтт, лежавший на боку и ожидавший, когда Доминик окажется рядом с ним. Поманив его к себе, Беллами ухватил резко телефон и картинка сменилась жизнерадостным лицом Доминика: светлые растрепавшиеся волосы, улыбка от уха до уха, гордо задранный вверх подбородок и взгляд из-под полуопущенных век, которым он лениво одарил объектив камеры. - Знаешь, что я сделаю? – раздалось где-то сверху, а Ховард наклонил голову чуть вбок, продолжая улыбаться. - Расскажи мне, - Доминик опустил голову и повел ладонями по груди, и камера это с жадностью засняла, запечатлевая то, как медлительно тот гладил пальцами обнаженную кожу, достигая живота. Доминик откинулся на спину, облизал губы и развел колени в стороны, но изображение не позволило увидеть ничего лишнего – только то, что Мэтт хотел показать. - Я буду трахать тебя медленно, пока ты не начнешь просить большего, - сообщил вкрадчиво Беллами, и его голос звучал несколько странно из-за привычной искаженности на видео. Улыбаясь, Доминик кивнул, медленно облизал губы и закрыл глаза, издавая протяжное «ммм», словно одновременно соглашаясь и выказывая желание услышать продолжение. - Вряд ли тебе будет этого достаточно, - продолжил Мэтт, и изображение дрогнуло, приближая резко Ховарда, который чуть удивленно распахнул глаза, когда ему в руки сунули камеру. – Держи. Шуршание сменилось шелестящим звуком, и уже через секунду объектив захватил лицо Беллами – упрямо сжатые губы, растрепанные волосы с упавшей на глаза челкой, и темные от желания глаза, блеск которых отображала даже такая примитивная техника, неспособная передать все то, что Доминик чувствовал и видел в тот момент. Но бездушный телефон не смог бы рассказать о том, как приятно было Ховарду ощущать ласковое касание пальцев на бедрах, стоило ему только ухватить аппарат пальцами, сжимая его, чтобы он не выскользнул из резко повлажневших ладоней. - Держи телефон крепче, Доминик, - прошептал Мэтт, прежде чем захватить член Доминика в рот, погружая его глубоко в горло едва ли не полностью. Картинка дрогнула, и послышался стон, и изображение захватило то, что Беллами делал: его темный затылок скользил между расставленных широко бедер Доминика, а одна из ладоней покоилась на его животе, удерживая на месте. Все это складывалось в великолепную и порочную картину, и если бы не трясущиеся руки Ховарда, это можно было бы назвать идеальным порно-роликом. - Мэтт… - прошептал Доминик, и звук на видео оповестил о том, как крепко тот сжимал пальцами ни в чем не повинную технику. – Мэттью. Беллами замычал, не прерывая своего занятия. Было очевидно, как сильно он любит, когда Доминик называет его полным именем, и поэтому тот пользовался этой маленькой хитростью достаточно часто. В кадр попало и то, как Мэтт ухватил что-то левее и уже через пару секунд толкнулся пальцами в Доминика, что было видно хоть и плохо, но Беллами постарался и ухватил его за бедра, задирая их выше. - Снимай все, потому что ты должен знать, как горячо ты выглядишь, когда я делаю все это с тобой. - Что делаешь? – поддразнил Доминик, и получил в ответ ощутимый шлепок по заднице, отчего изображение в очередной раз задрожало. - Ласкаю твой великолепный и большой член, - начал перечислять Мэтт, хватая одной рукой то, что описывал, а второй не прекращал медленных движений внутри, - тугую розовую дырку, которая каждый раз принимает меня жадно, и у меня нет никакого другого выбора, кроме как трахать тебя раз за разом. Доминик застонал протяжно, и через мгновение угол обзора сменился, демонстрируя его взволнованное и раскрасневшееся лицо – Мэтт забрал у него камеру, чтобы показать все то, что описывал. Объектив медленно пополз вниз, и Ховард демонстративно опустил пальцы на свои соски, сжимая их, и камера беспристрастно зафиксировала это действо, двигаясь еще ниже. Дрожащий живот Ховарда покрылся потом, а светлая дорожка волос плавно перетекала в твердый член, с ярко-розовой головкой и каплей на самом конце. И, не задерживаясь на этом, безусловно завораживающем зрелище, камера продемонстрировала самое горячее, что можно было только представить – пальцы Мэтта, скользящие в Доминике, расслабляющие и ласкающие. Розовая кожа туго натягивалась вокруг, а его стоны, доносившиеся откуда-то сверху, ярче всяких слов говорили о том, как ему нравится это. Мэтт удерживал камеру одной рукой, а Ховард сам упирался пятками в постель, вскинув бедра вверх, демонстрируя себя Беллами и объективу заодно. - Ты такой горячий, Доминик, - прошептал Мэтт прямо в микрофон телефона, отчего это прозвучало так, словно Ховард вновь вернулся на час назад, - и теперь ты узнаешь, сколько выдержки нужно иметь, чтобы держаться достаточно долго, стоит мне начать трахать тебя пальцами. Это было их любимой игрой – растягивать прелюдию, делать из этого целое маленькое шоу для них двоих. И Доминику нравилось показывать себя, раскрываться перед Мэттом, стонать громко и откровенно, кусать губы и раздвигать ягодицы для Беллами, снимающего то, как его длинные пальцы скользили в блестящем от смазки отверстии. - Я пойму, чего тебе стоит…сдерживаться, - Доминик начал говорить, и изображение тут же показало его раскрасневшееся лицо, - когда ты начнешь трахать меня. Это было чистой воды провокацией, и Мэтт знал об этом, но обзор сменился, возвращаясь вниз, чтобы показать, как пальцы исчезают, сменяясь членом. Беллами снова отдал камеру Доминику, и тот вцепился в нее судорожно, скрипя влажными пальцами о телефон, то и дело норовящий выскользнуть из них. - Держись крепче, - предупредил Беллами, и в следующую же секунду послышался сдавленный стон Доминика, а телефон задрожал в его руках, пока он пытался удержать его, стеная и пытаясь сосредоточиться на том, чтобы попытаться вернуться к съемке. – И не порть наше видео. Ховард рассмеялся хрипло, хватая телефон крепче, и тут же в кадр попало лицо Мэтта – сосредоточенное и отражающее неподдельное удовольствие, которое испытывал Беллами, толкаясь в Доминика, чуть распахнув рот. Несколько минут ничего не менялось, и Доминик сам вскидывался навстречу, помогал Мэтту, стонал громко и требовательно, но при этом не забывал держать камеру так, чтобы было видно Беллами. И, стоило ему заметить, как дрожит Доминик, он отстранился, чтобы шепнуть едва различимо: - Перевернись. Что Доминик поспешно и сделал, отбрасывая телефон в сторону, мгновенно забывая о каком-то там видео, думая лишь о том, как Мэтт снова толкнется в него, перед этим погладив между ягодиц, раздвигая их, и войдет полностью, погружаясь горячо и медленно, задыхаясь и надрывно дыша над ухом. Он потянулся влево и забрал телефон, и картинка сменилась с безразлично-серого потолка спиной Ховарда, покрытой мелкими капельками пота, которые было прекрасно видно даже в не очень хорошо освещенной комнате. Вид по-настоящему впечатлял, и Мэтт не преминул возможностью шлепнуть его по заднице, заставляя напрячь ноги, вставая на колени и подаваясь назад. - Теперь твоя очередь потрудиться, - сказал он, свободной рукой проходясь по дрожащей спине Ховарда. Тот ничего не ответил, только свесил голову, издавая протяжный звук, а изображение на видео дрогнуло, сменяясь тем, что Беллами так отчаянно хотел показать Доминику: влажное скольжение его собственного члена, горячо скользящий в смазанной дырке, и Ховард, тянущийся одной рукой назад, чтобы погладить Мэтта по бедру, подбадривая, не зная того, что именно захватывает видео. - Ты горячий, как смертный грех, - прошептал Беллами, цепляясь пальцами за талию Доминика, и тот, застонав глухо, вскинул задницу выше. – Самый сладкий запретный плод, - изображение продолжало дрожать, но оно успело захватить тот момент, когда Доминик повернул голову вбок, чтобы глянуть на Мэтта. – Никогда в моей жизни не было ничего подобного. Беллами продолжил сыпать сравнениями и признаниями, и от этого становилось горячо и невыносимо хорошо, Доминик сам подавался навстречу, цеплялся пальцами за простыни, стонал громко, не забывая вслушиваться в поток уже не совсем связных слов, который изливал на него Мэтт, двигаясь быстро и не забывая поглаживать свободной рукой Доминика то по спине, то проскальзывая между ягодиц, чтобы надавить там, где двигался его член. И в следующий момент он скользнул ладонью под живот Ховарда и погладил дрожащие мышцы, опуская руку на его член, но этого уже не было видно, оставалось только додумывать то, что не смогла продемонстрировать камера. Рядом заворочался Мэтт, и Доминик быстро закрыл крышку ноутбука, обещая самому себе, что досмотрит последние две минуты позже, дома или же здесь, хоть это место тоже можно было теперь назвать подобным образом. Эта мысль оказывалась укладываться в голове, и Ховард убрал технику на пол, поворачиваясь к мирно сопящему рядом Мэтту. Еще с первых дней, когда Доминик просыпался рядом с ним, ему нравилось разглядывать его лицо – спокойное и не отягощенное проблемами на работе, такое, каким оно могло бы быть, если бы не отпечаток всех событий, случившихся с Беллами. Можно было только гадать о том, сколько разъездов и судов пережил Мэтт, как часто ему приходилось постоять за свою жизнь, а еще – сколько нервов он при этом растратил, не имея рядом человека, способного залечить все эти моральные травмы. Пускай сам Беллами никогда бы и никому не признался, что они имеют место быть. Он, несомненно, справлялся бы со всеми ими, но на сколько долго бы его хватило? Теперь у Доминика была уверенность, что Беллами не сгорит на работе, и его нервы не сдадут в один прекрасный день. Они всегда могли взять пару отгулов, приехать сюда и провести эти внезапные выходные так, словно подобным образом протекала вся их жизнь. Будто Доминик и в самом деле занимался компьютерами где-нибудь в гостиной, раскидав кучу деталей по белому ковру, а Мэтт работал бы в кабинете на втором этаже, перекладывая свои сверхважные бумажки с места на место. Впереди их ждал еще один выходной день, а после – очередной переезд, который, несмотря на кучу проблем, связанных с этим, воодушевлял Доминика и подстегивал сделать столь много. Съездить к маме или Кэри, рассказав о самых важных новостях, позвать старого-доброго Кирка в гости, предварительно убедившись, что Беллами не будет дома, завести собаку или рыбок, взамен тем погибшим, привезти сюда все свои вещи, занять третью спальню окончательно, потому что она понравилась Доминику больше всего… Рой мыслей кружился в голове счастливым потоком, и Ховард опустил взгляд на спящего Мэтта, поражаясь тому, как его жизнь изменилась за какой-то год. Он успел побывать в изоляторе, пройти по обвинению в хранении наркотиков, побыть жертвой не слишком настойчивого насилия, а после…все события смешивались в один яркий образ, и, несмотря на множество болезненных дней, все это вдохновляло и обещало еще больше. С Мэттом нельзя было быть уверенным, что через пару месяцев они не вернутся обратно в Лондон, что собака, кличку которой Ховард уже придумал, так и не будет куплена, а Кирк пошлет его куда подальше, только узнав, что нужно будет ехать за город… Несмотря на это, Доминик знал, что главным показателем стабильности в его жизни будет сам Мэтт – со своими дурацкими привычками, твердым характером и желанием угодить Ховарду, как бы он не пытался припрятать последнее как можно глубже. И этого было достаточно.