Кто никогда не стоял на краю, тот не живет. ©
Ближе к ночи расходится дождь. В больничном парке сыро и ветрено; холодные капли дождя ползут по шее мурашками, скользят за воротник. Стыло. — Да не трясись ты. Выкарабкается. Карпов еще и не из такого выбирался, — голос у Ирины резкий и хриплый; сигаретный дым рассасывается в свежем воздухе — едко пахнет сгоревшим табаком и жженной вишней. — Откуда вы знаете? — Катя сидит предельно-прямо, смотрит в ночную черноту перед собой и на реплику даже не поворачивается. — Знаю. Чувствую, — и ничуть не кривит душой — это не любовно-предчувствующее и даже не человечески-сострадательное, скорее зверино-общее, как у хищников одной породы. Молчат. Ира недокуренную сигарету отправляет в бреющий полет; встает неловко — Катя, тоже поднявшись, на миг придерживает ее за локоть. — Я сейчас вызову такси, может быть, вы со мной? Отсыревшая тишина разрывается тихим горьким смешком. — Помочь хочешь? Выбери более достойный объект. Поудобнее перехватывает трость и тяжело ступает в ночной ветреный сумрак. Катя мимолетный взгляд бросает на тревожно светящиеся окна больницы — где-то там, в пропитанном хлоркой и лекарствами коридоре, под заботливым вниманием врачей бьется в истерике Светлана. Дождь усиливается.---
— Что там Карпов? — зачем-то спрашивает Паша, когда Ирина Сергеевна, измученная и промокшая насквозь, неуклюже устраивается на соседнем сиденье. — Жить будет. Наверное. Тянет из пачки невесть какую за день сигарету и тут же вздрагивает — теплая ладонь в протестующем жесте накрывает пальцы. — Не надо, Ирина Сергеевна. — Ткачев смотрит ей в лицо как-то слишком внимательно и серьезно — и от этого взгляда вдруг хочется съежиться, сжаться, но Ира только непонимающе вздергивает бровь. Затем, вновь чему-то усмехнувшись, до упора опускает стекло машины — полупустая пачка сигарет летит на бликующий ночными огнями асфальт. Ткачев молча заводит машину и на начальницу больше взглянуть себе не позволяет. Ира устало откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Тошно.---
Паша провожает ее до самой двери; смотрит, как подрагивающие пальцы с трудом удерживают связку — отбирает ключи и сам отпирает замок. — Спасибо что проводил, Паш. Накрывает гребаным дежавю. Только сейчас Ирина Сергеевна кажется еще более измученной, будто бы подбитой — тревога в глазах Паши увеличивается в геометрической прогрессии. — Ирин Сергевна, у вас кровь. Ира перехватывает его взгляд на рукаве кителя — и дурнота накатывает с новой силой. Сглатывает. И вдруг смотрит на Ткачева в упор — секундно лишь, но в ее взгляде такое отчаянное небросайменя, что у Паши что-то останавливается и леденеет в груди. Все также молча переступает порог.---
На столе — пустые стаканы; ломтики сыра на тарелке остаются нетронутыми, зато бутылка виски почти опустошена. — Паш, будешь уходить, просто дверь захлопни. Зимина, заметно прихрамывая, скрывается в спальне — Паша провожает ее взглядом по-прежнему молча; затем вдруг с силой грохает по столешнице кулаком, выругавшись сквозь зубы. Телефон требовательно заходится вибрацией — на экране "Марина" и еще значки десятка непрочитанных сообщений. Ткачев тупо смотрит на дисплей, не сразу врубаясь даже, что это за Марина и кой черт она звонит ему среди ночи. Затем сбрасывает вызов и просто вырубает мобильный. Мрачным взглядом окидывает кухню и тянет с кресла аккуратно свернутый плед. Никуда он не уйдет сегодня отсюда, и пошло оно все нахер. Ливень за окном наконец-то стихает.