Карпентёр

- Чтоб тебя, Ная, - ругался Ламберт, увидев, как та пытается освежевать кролика, - ты сейчас с него все мясо снимешь вместе со шкурой! Дай сюда, недотепа. Вечерний привал в лесах на западе Мак Тургы был спонтанным решением. Которое объяснялось тем, что Ламберту просто надоело трястись в седле. Он вообще не привык путешествовать верхом, считая собственную лошадь излишней роскошью, и никогда не понимал в этом Геральта и Эскеля. Ладно еще Эскель – его Василек верно следовал за ним уже пару лет и был смелым бойким конем. Но сколько Геральт на своем веку сменил Плотв, Ламберт мог только гадать. Он сомневался, что вообще умел считать до таких чисел. Наиша состроила скептичную моську и отдала ему кролика. Только они выехали за пределы цивилизации, как ведьмак снова осатанел и принялся критиковать все ее умения и неумения. Ламберт слегка жалел о том, что тогда посочувствовал девчонке, считая, что теперь она решит, что ворота его души для нее открыты, и присядет ему на ухо. Вечно с ним какие-то моменты эмпатии приключались, стоило ему выйти от девки. Он был весь на взводе, не расслабляясь ни на секунду, чтобы больше такого не допустить, а еще не давал Нае выпивать больше нескольких глотков. Она уже начинала на него злиться, но Ламберт всячески это игнорировал. - Такими темпами в Каэр Морхен ты приедешь без печени. – Сказал он, увидев ее недовольный взгляд. – Найди себе другой способ отводить душу. Займись чем-нибудь, крестиком повышивай, чем вы там, бабы, еще увлекаетесь? - Сильнодействующими ядами. – Ледяным голосом сказала она. - Яды на ведьмаков не действуют. – Ухмыльнулся Ламберт. - Уверен? Надо просто дозу подобрать. - Пьянь. Вообще-то, Ламберт и сам этим грешил, проклятые алкососные гены ненавистного папаши, к огромнейшему сожалению Ламберта, не исчезли во время мутации и давали о себе знать особенно ярко в периоды скуки и жуткого холода в Каэр Морхене. А еще во время встреч с Геральтом и Эскелем. Но деспотичное агрессивное поведение, обостряющееся во время попойки, его обошло стороной, затерявшись где-то в природе: Ламберт, наоборот, становился добрее и веселее – душевнее, как говорил Геральт. - Ладно, ты прав. – Мирно согласилась Ная. – Что-то я увлеклась. - То-то же. Слушай почаще дядюшку Ламберта, поболе тебя на свете живу. Ная стояла, уперев руки в бока, и смотрела на него странным взглядом. Потом вдруг заулыбалась и засмеялась. - Дядюшка Ламберт, а-ха-ха, - хихикала она, обнажая ровные зубы. - Харе ржать, пока я тут работаю! – прикрикнул на нее ведьмак. – Иди хотя бы воды набери, пьяница. Ная, все еще хихикая, взяла бурдюки и пошлепала к тонкой речке, что спускалась с невысокой горы. Ламберт нахмурился, провожая ее мрачным взглядом. Напугать ее криком не получилось и не получалось. Ведьмаков не боялись только идиоты, но как бы Ламберт ни старался, запугать Наю у него не выходило. Видать, она была идиоткой. Хотя оно и понятно – путешествует с ведьмаком, как какая-то походная жена. Ей бы дома сидеть да детей рожать от нормального мужика, а она шляется по белу свету в сомнительной компании воняющего кровью мутанта и ночует в лесах. Этот вариант ведьмак тоже рассматривал. Ная была умной и довольно красивой, ее можно было бы сплавить какому-нибудь богатею за хорошую сумму. Хотя именно это с ней и произошло, когда она сюда попала. Хреновый, на самом деле, был вариант, ведь если об этом узнает Лютик, то от него обязательно узнает Геральт и вообще весь мир, и тогда Ламберту не жить. Но очень уж чесались руки сделать нечто подобное в моменты, когда она вот так хихикала над ним и выводила из себя. Наиша быстро пришла в себя после того случая в Метинне, больше они об этом не говорили, и девчонка не старалась поделиться с ним сокровенным или найти в нем сочувствие. А в Мак Турге так вообще развеселилась. В одной корчме даже станцевала с каким-то молодым блондином и вообще веселилась тогда от души. Ламберт еще не видел ее такой веселой и, как бы сказать, настоящей. Видать, близость природы ее успокаивала. Ламберту и самому тут нравилось: красивые густые зеленые леса, полные дичи, мало нечисти и опасных хищников, много чистой воды, и вообще очень тихо, спокойно и умиротворенно. Может, поэтому они и делали привалы раньше, а уезжали позже – хотели подольше тут задержаться. - Что за хрень ты делаешь? – спросил он, когда она вернулась и начала закидывать в свою кружку траву и куски коры. Она залила всю эту кашу водой, затем налила воду в котелок и поставила в него кружку. - Отвар из коры дуба и мяты. - Зачем? - На все случаи жизни. Полезная вещь. - Это на какие же? - Мыть голову, чистить зубы, омывать некоторые части тела, чтобы потом не несло. – Спокойно ответила она, затем, подумав, закинула в котелок все и вылила в него то, что было в кружке. – То, что я надыбала в Туссенте, уже почти кончилось. Ламберт промолчал. Он заметил, что от нее не пахло плохо, несмотря на то, что они все время были в дороге. Если трястись в седле сутки напролет под солнцем, любая женщина начнет пахнуть. Чародейки были не в счет – их магические штучки творили самые невообразимые вещи. Некоторые особы таскали с собой духи и обливались ими с ног до головы, чтобы заглушить запах пота, своего и лошадиного. Выходила такая адски вонючая смесь, что даже бесы в сравнении казались пахнущими фиалками. Если от Наи не будет пахнуть этим, то пусть варит там хоть головы вампиров. - Можешь заменить меня и подраться с гулями и утопцами, и тогда гарантирую – беспокоиться о запахе пота ты перестанешь. – Со всей своей харизмой сказал ей Ламберт. - Чтобы от меня несло кровью? - Чтобы до твоей синей башки наконец дошло, с кем ты, блять, спишь бок о бок. Чем от тебя пахнет, меня не ебет. И это вообще последнее, о чем ты должна беспокоиться. Ная, не поднимая головы, усмехнулась, а потом тихонько посмеялась над ним. Ламберт нахмурился: если она сейчас опять начнет выкобениваться, он утопит ее прямо в той самой реке, с водами которой прекрасно сольются ее синие волосы. - Ты похож на моего папашу. – Сказала она и осторожно сняла котелок. – Такой же ворчливый мудак. Ламберту было плевать, на чьего папашу он был похож, главное – чтобы не на своего собственного. Он был первым человеком, кого Ламберт убил, и ведьмак был рад, что проложил начало этой дороги именно через его жизнь. Жаль, матери тогда уже не было. Утром они пошли дальше, все углубляясь в лес. Пересечь его иначе было нельзя, и ведьмак был настороже. В глубинах вечно жила всякая нечисть, и даже его безопасное с виду преддверье не гарантировало им спокойного перехода. К вечеру они вышли к, наверное, самому удивительному месту, которое Ламберт видел в своей жизни. Прямо из земли били горячие источники, пар поднимался над природными бассейнами, и меж ними текла еще одна река – горная. На безопасном расстоянии бегала пара оленей, в небе летал сокол, больше никого не было. - Сбылась твоя бабская мечта, Найка, - сказал Ламберт. – Помоешься сегодня в горячей воде. Ная радостно улыбалась, глядя на развернувшийся перед ними пейзаж. У нее прям на лице было написано, как ей надоело купаться в холодных реках, и ведьмак ее даже не осуждал – он и сам был не прочь погреться. - Смотри, вон там есть хорошее место, - он указал на возвышенность, окруженную деревьями. – Останемся там. Потом скажу тебе, где можно купаться так, чтобы тебе в задницу не долбанула струя кипятка. - Такое возможно? – ее брови вопросительно приподнялись. - Ага. Еще как. – Хохотнул Ламберт. – Слыхал я про одного дебила, который решил погреть зад прямо на гейзере. - Он помер? - Естественно. Это был один знатный барон из Цинтры. Давненько дело было, но пока его расследовали, со смеху народу померло еще больше. - И от чего он умер, в итоге? - Да хер его знает. Сначала думали, что от ожога, потом поняли, что он просто шею свернул, пока падал. Этим мой друг занимался, тоже ведьмак. Семья барона думала, что его какая-то нечисть утащила. Когда Айден рассказывал ему про это, Ламберт ржал так, что их выгнали из корчмы. Кот не злился, он и сам расхохотался, правда, ночевать потом пришлось в лесу. Интересно, где он сейчас бродит? Ламберт был уверен, что если бы источники так не шумели, он бы услышал, как Ная мурчит во весь голос. Она спряталась в бассейне за холмом, на который он ей показал, а сам присел неподалеку, нетерпеливо ожидая собственной очереди. Что-то он расслабился: даже в корчме стал ночевать в два раза чаще. Ведьмак боролся с желанием за ней подглядеть и сам не знал, почему вообще борется, но задумываться не стал – не был он склонен к рефлексии. Наконец, она вернулась, и Ламберт, отпустив комментарий насчет женской медлительности, сменил ее. Когда он закончил, Ная, зевая, распределяла ужин по мискам, а ведьмак отметил, что с ней он начал питаться намного, намного лучше, и еще чуть-чуть – и он разжиреет, как тролль. Он глянул на нее: волосы у нее почти высохли и закрутились еще сильнее, чем обычно, торча в разные стороны множеством пружинок. Выглядело забавно, но Ламберту на ум все никак не шел подходящий едкий комментарий. Поэтому он молча принялся за рагу, которое Наиша ему протянула. - Никогда раньше не была на горячих источниках. – Сказала она. – Хотя я и в других мирах не бывала. Два в одном. - Не начинай. - Что? - Не начинай ударяться в ностальгию и скорбь по дому. Ты ведь и так прекрасно знаешь, что мне плевать. Она промолчала, быстро доела, омыла миску и, закутавшись в свой теплый плащ, легла спать, ничего ему не сказав. Ведьмак сделал то же самое, но ложиться не спешил. Все было спокойно и тихо, но чутье закопошилось где-то внутри. Рядом кто-то был, и это не был человек. Ламберт взял серебряный меч, поднялся и застыл, вслушиваясь и всматриваясь. Солнце уже село над лесом, только звезды, усыпавшие темное небо, освещали темноту, но ведьмаку этого было более, чем достаточно. Он напряг слух, слышал дыхание и ритм сердца спящей Наиши, шелест листьев, гейзеры вдалеке, реку… и мягкую поступь копыт. - Одинокий воин… ты жаждешь согреться, но согреться не можешь, - лепетал сладкий женский голос. Это был суккуб. Она вышла к нему из-за дерева, приближаясь. Ее волосы были длинными и кудрявыми, цвета каштана, черты лица – мягкими и красивыми, и к его невероятному удивлению, она была очень похожа на Наю. Ламберта это жутко злило. И он не понимал, что тут делает суккуб. - Какого хрена тебе надо? - То же, что и всем, - томным голосом сказала она. - И что же надо всем? – он понемногу терял свое скудное терпение. Суккуб замолчала, посмотрела ему в глаза, и он чувствовал, как она залезла ему в мозг и начала там копаться, но ничего не мог сделать. Телепатии мало кто мог полноценно противостоять, в Каэр Морхене этому тоже не учили. Потом она перевела взгляд на Наю, и на ее лице отразилась та самая загадочная улыбка, на которую были способны только женщины. - Счастье. – Сказала она. – Идем. Она и не успеет заметить, что тебя нет. И Ламберт пошел. Он знал, что суккубы владели магией, влияющей на сознание, но никогда с ней не сталкивался и не понимал, она ли это или же его собственное желание. Меч был все еще с ним, поэтому, наверное, второе. Наиша проснулась от того, что вокруг было пусто. Наверное, какое-то скрытое чутье привыкло к присутствию Ламберта и его неслышному сонному дыханию, а теперь, еще во сне, она ощущала, что находится совсем одна, без защиты, будто спит голая. Пожалуй, ворчливый ведьмак все-таки создавал ощущение безопасности – он всегда ночевал рядом, и она к этому привыкла. А теперь он куда-то делся, его куртка валялась у потухшего костра, стальной меч лежал там же, как и сумка с его ведьмачьей ерундой. Она немного посидела и подумала, куда бы он мог деться, но так ни к чему и не пришла. Обошла бассейны, посмотрела на лошадей, покорно стоящих у деревьев, и не придумала ничего лучше, кроме как сделать то, что делал обычно Ламберт, – поругаться. - Как он там делал? Ная присмотрелась к земле внутри их маленького лагеря, пытаясь высмотреть следы. Ламберт же их как-то замечал, может, и у нее получится. Как и следовало ожидать, следов ведьмака не было, словно он не по земле ходил, а пархал по небу. Зато она обнаружила какие-то круглые вмятины, сравнила их мысленно с вмятинами от тех, что оставили их лошади, и хмуро сдвинула брови. Они были в два раза больше лошадиных и располагались на земле так, будто тот, кому они принадлежали, был двуногим. - Фавн, ты ли это? – пробурчала Ная. Ей в голову так и лезли картины с летающим Ламбертом, у которого за спиной были радужные крылья, как у бабочки, и человекоподобное рогатое чудище на двух звериных ногах, которое подхватило ее ведьмака на ручки и понесло, как невесту, в лес. Ная чуть не взвыла. Сначала она решила, что Ламберт ее бросил и поспешил свалить, но больно уж много вещей он оставил. Особенно меч. Ждать его казалось не самой правильной идеей, как и идти за ним – мало ли, кто его утащил, или кого он утащил, да и бросать лагерь вместе с лошадьми нельзя. Она даже не могла определить, сколько она спала и как долго Ламберта не было в лагере. «Пройдусь немного туда и вернусь, может, он недалеко ушел», - решила она. Она взяла тот подаренный Золтаном кинжал, меч Ламберта, его сумку с эликсирами, закинула туда свою допотопную аптечку, сделанную собственными руками, и, разрываемая всевозможными противоречиями, шагнула в лес. Затем еще раз подумала, вернулась, взяла свой кошель, мысленно окрестила их лагерек и снова пошла в лес. Ная откровенно боялась бродить в одиночку по незнакомому сумеречному лесу. Следы на сыроватой земле, покрытой листьями и травой, были хорошо очерчены, но было так темно, что ей приходилось чуть ли не на коленях ползти, чтобы их увидеть. Было холодно, влажно, она начинала хотеть есть, волосы лезли в глаза, шмотье Ламберта казалось невероятно тяжелым, а сам он – безответственным кретином, бросившим ее посреди ночи в какой-то жопе этого сраного средневековья. Все они, мужики, такие, им уйти – как рукой махнуть. Проделав с пятьдесят шагов, она остановилась, решив осмотреться и подумать. Этот придурок мог пойти в абсолютно любом направлении, как и хозяин копыт. Она стояла перед огромным каменным валуном и размышляла, куда ей свернуть и сворачивать ли вообще. Может, стоило вернуться в лагерь, авось и сам притащится. Ная колебалась, но решила послушать свое внутреннее чутье и выбрать направление. Она снова принялась выискивать следы, благо, начало рассветать, и стало немного посветлее. Трава была примята с левой стороны – туда она и направилась, положив руку на рукоять меча Ламберта. Скоро она услышала какие-то странные звуки, напоминающие хрен знает что. Ная остановилась, покопалась в своих вещах и выудила мешочек с порошком неизвестного ей состава, который еще в Туссенте ей подарила подружка Лютика. Она сказала, что если на нее снова нападут, ей будет нужно распылить его, чтобы он попал в глаза обидчикам. Она приближалась к еще одному валуну, из-за которого звуки и доносились. Ная скинула сумку Ламберта, решив, что ничего с ней не случится, и на всякий случай достав оттуда одну из бомб, покрепче сжала рукоять меча и со всей осторожностью, на которую только была способна, выглянула из-за валуна. Картина развернулась такая, что Ная подумала, что попала в какой-то сумасшедший арт-хаус. Ламберт валялся на земле без рубахи, а над ним нависала тварь, которую тут называли суккубами. Ведьмак сжимал кулаки, видимо, пытаясь сопротивляться, на животе, груди и бицепсах у него было огромное множество порезов, а восседающая на нем суккубша лизала рану на его боку, поглощая кровь. Она похабно двигала тазом, будто пытаясь трахать ведьмака через штаны, смеялась и делала жесты руками над его головой. Ная даже засомневалась, стоит ли ей вмешиваться. Порезы – это ерунда, но вот совершенно беспомощный ведьмак создавал двоякое впечатление. Сидела она к Нае прямо спиной, и из-за ее тела ей плохо было видно торс Ламберта. Хотя под него уже начала стекать кровь, и это Наише очень не понравилось. Она нащупала в кармане мешок с порошком, сжала в руке бомбу и застыла в нерешительности, понятия не имея, что ей делать. Ламберт рассказывал, что суккубы – очень опасные твари, быстрые, ловкие, сильные, а еще владеющие магией. А не почуяла она Наю, наверное, потому, что была очень увлечена лаканием крови ее ведьмака. Она судорожно вспоминала, как там Ламберт активировал свои бомбы, ей всегда казалось, что он просто их бросает, а у некоторых поджигает фитиль. У этой фитиля не было, но была чека, Ная вообще не знала, для чего эта бомба была нужна. Суккуб ее почуяла, соскочила с Ламберта и развернулась. Тварь не стала разбираться и просто рванула в сторону Наи, которая с перепугу, не думая, дернула за чеку и кинула бомбу куда-то ей под копыта. Та взорвалась, суккуб подлетела, упала, потом начала пытаться подняться и махать руками вокруг себя. Ее окружило порожденное бомбой странное зеленоватое облако, в котором мелькали то ли искры, то ли маленькие молнии. Позади нее закопался Ламберт, попытавшийся сесть, и долбанул тварь в спину телекинетической волной. Ная понятия не имела, откуда он нашел на это силы, но думать времени не было. Суккуб упала прямо перед ней, дезориентированная, она пыталась встать, и Ная смахнула порошок прямо ей в лицо. Та закричала, хватаясь за глаза, а потом начала махать когтистыми руками перед собой и выпускать струи пламени. Наиша отбежала поближе к Ламберту, а остатки порошка в воздухе начали взрываться и долбанули по суккубу. Тварь совсем потерялась, она рычала, сыпала угрозами и, видимо, по запаху смогла понять, где Ная находится. Рванула к ней, шатаясь и спотыкаясь, Наиша разглядела глазами серебряный меч Ламберта и прыгнула к нему, заодно уклоняясь от пролетающего мимо огненного снаряда. Ная нащупала меч, двигалась она на одних инстинктах, адреналин зашкаливал, и она не понимала, что вообще происходит и как она с этим справляется. Суккуб направилась в сторону ее нового местоположения и была сбита с ног еще одним Аардом от Ламберта, который, видимо, из последних сил старался не отрубиться и сделать хоть что-то. - Руби, блять, руби! – хрипло крикнул он. Ная послушалась так, будто только что у нее сработал рефлекс, и вонзила меч в не успевшую подняться суккубшу. Та перед смертью от боли и гнева полоснула Наю когтями по голени, Наиша упала, но со злостью, присущей любой твари, хватающейся за жизнь, со всей дури пнула суккуба по лицу. - Сука, блять! – ругнулась Ная. Бестия помирать не хотела и все еще пыталась добраться до Наи, но та пнула ее еще раз, собрала все силы в кулак, поднялась и вогнала меч куда-то ей в область лопатки. Что ж, это было третье убийство на ее совести. Совесть молчала. - Ламберт! Ламберт! – обеспокоенно окликнула она ведьмака и поковыляла к нему. Царапины на голени были неглубокие, но неприятно ныли, а еще она ударилась щиколоткой, но все это было полной хренью по сравнению с истекающим кровью ведьмаком. На животе, с правой стороны у него была глубокая рана, которую тот пытался зажать рукой. - Ласточку… - прохрипел тот. – Красная… Ная не сразу сообразила, что от нее хотят, но потом бегом вернулась за сумкой и прибежала к ведьмаку. Она принялась копаться там, ища красную бутыль. Была одна небольшая, но цвет у нее был больше розовый. Она поднесла ее к лицу Ламберта. - Эта? - Да, блять, да. – Выругался он и выхватил бутылек из ее рук. Откупорил и залпом выпил. Ная вообще не понимала, какого хрена сейчас произошло, но постаралась взять себя в руки, выудила из сумки чистую тряпку, мысленно поблагодарив саму себя за идею напихать в аптечку чистых тряпочек, и приложила ее к боку ведьмака. Тот сам прижал ткань к боку, и она мгновенно пропиталась кровью. - Господи, да в тебе ж сейчас ни капли крови не останется! – сказала Ная. Она достала еще одну, затем еще, затем бинт, и кровь наконец остановилась. Его срочно надо было зашивать, но было нечем. У нее была только игла с самыми обычными нитками, и все это осталось в лагере. Нормальный человек бы уже помер, не говоря о том, чтобы идти, но Ламберт был ведьмаком, и ей оставалось только надеяться, что это его зелье подействует. Ная сидела и беспомощно смотрела на его истерзанное тело, чувствуя, что сейчас разревется. - Ламберт… - проскулила она. – Только не умирай! Тот посмотрел на нее еще затуманенным взглядом, но даже в нем Ная прочитала кучу упреков и оскорблений. От того стало еще обиднее, и она не сдержалась и заревела прямо там. - Ламберт, ну давай, ты должен жить! – всхлипывала она. – Не умирай, не умирай! - Да не умру я… - прохрипел он. – Подожди ты. - Что?.. - Подожди. Сейчас подействует, начнет зарастать. Блять, что ж так больно-то… - он поморщился. – Есть вода? Она кивнула и дала ему флягу. Вот знала она, знала, что не просто так взяла все это добро с собой. Как чувствовала. Ламберт опустошил флягу. Видать, ему стало получше, раз он начал складывать такие длинные предложения. - Помоги встать. - Ты с ума сошел? У тебя сейчас все кишки вывалятся! - Помоги, я сказал! – прикрикнул он. – Нихрена со мной не будет, не впервой. Дура, блять, поперла она на суккуба, идиотка безмозглая. Ная помрачнела еще больше, но промолчала и подставила ему плечо, помогая встать. Потом выскажет ему все, теперь-то точно выскажет, теперь-то у нее целый ряд весомых причин как следует его обругать и послать к черту. Сумку Ламберт сказал повесить на него, один его меч она засунула подмышку свободной руки, ножны с другим кое-как закрепила на поясе, подперла Ламберта, принимая на себя добрую половину его веса, и они побрели обратно к лагерю. Она видела, что ведьмак всеми силами держался, не позволяя себе отрубаться. Его эликсир и правда действовал, и кровь у него уже почти не текла. Но он все равно был бледнее обычного и без сомнений очень слаб. Он позволил себе отрубиться только в лагере, а Ная, быстро вымыв руки и промыв его рану, начала его перевязывать, смочив бинт, на всякий случай, каплями того розового зелья, который он в себя влил. Если внутрь можно – значит, и снаружи не убьет, решила Ная. Она теперь тоже была вся в крови, такое обычной водой с мылом не отстирать, из другой одежды у нее было только черное платье, которое ей подарила госпожа Ирана. Но это было последнее, о чем она должна была думать. Ная посмотрела на Ламберта, окинула взглядом его израненное тело и испытала самую противную смесь чувств - из жалости и злости. Ей очень, очень хотелось пнуть его как следует, наорать и свалить от него подальше, она сжала зубы и тихонько зарычала, сдерживаясь. Он был бледен, перевязан, весь исцарапан и совершенно беззащитен, и больше напоминал сшитую и собранную по кускам старую игрушку. Никого, кроме нее, рядом не было, никто бы не поперся в самую глушь спасать этого придурка, бросив вещи и лошадей, никто бы не стал нападать на суккуба и никто не стал бы его латать и тащить на себе. И уж точно никто не стал бы сидеть возле него, не смыкая глаз и боясь за его жизнь. А он еще и отрубился тут так, будто всецело ей доверял. До этого случая Ламберт был единственным, кого Ная должна была считать опорой, а теперь она сама была единственной, на кого ведьмак мог положиться. Она жутко хотела отпинать его по печени и надавать ему по роже, но стоило ей посмотреть на него, такого больного и раненного, как она начала плакать. Ей было очень его жаль, и на самом деле она очень не хотела, чтобы он умер. - Да пошел ты! – в сердцах выкрикнула она, подавляя очередной позыв зареветь. Ная бегом вернулась в лес, нашла его одежду и как можно быстрее вернулась обратно. Внутренние часы говорили, что не было ее минут пять-семь. Бегать вот так, оставляя теперь не только лагерь, но и его без присмотра, было очень глупо и безответственно, но выбора не было. Ламберт был холодный, но еще дышал. Она кое-как его приподняла, чтобы одеть, и подложила ему под голову свой свернутый теплый плащ. Ная села рядом, быстро обработала свою голень, положила перед собой его мечи и взяла Ламберта за руку. Она боялась, что он не очнется, боялась, что так и останется лежать тут, все внутри холодело и сжималось от этой мысли. Каким бы злобным ублюдком Ламберт ни был, кроме него, у нее никого не было. Ей оставалось просто сидеть и ждать, и это она ненавидела больше всего.