Карпентёр

Путешествовать с рыцарем было странно. Ламберт представлял себе их по-другому, считал, что пусть они и странствующие рыцари, но в комфорте себе не отказывают. Они с Наишей постоянно беседовали, часто философствовали, и иногда она выдавала такие умозаключения, что Ламберт диву давался, как в ее синюшней голове вообще могли водиться такие мысли. Он уже морально подготовился, что скоро узнает еще много нового о том, что живет в темных глубинах ее разума. Весемиру она точно понравится. Ная была… не такой. Спокойной, здравомыслящей, снисходительной и не похожей ни на кого из всех, кого Ламберт знал. Она жутко выбивалась из среды их мира, контрастировала со всем, с чем только можно было, и не только внешностью, и только сейчас Ламберт начал видеть, что она на самом деле пришла из другого мира. И это совершенно не мешало ей легко подстраиваться, моментально ориентироваться по происходящему и вообще вести себя так, будто она одна из тысяч обычных проживающих здесь людей. Она была невероятной. Вон, даже с рыцарем подружилась. Но ведьмаку было неуютно: слишком уж много людей вокруг него стало. – Завтра подберемся к Туссенту, – сказал им Габриэль на привале. – Если выйдем рано утром, то к обеду будем у устья Сансретура. – Это река? – спросила Ная, снимая с лошади свою сумку. – Да, миледи. Она впадает в реку Нэви, вдоль берегов которой мы сейчас идем. По другую сторону от нее находится город Бельхавен, небогатый, хотя и известный своими рудниками. Имя «Сансретур» носит так же долина, пересекающая реку Нэви. В этой долине, красочной и мягкой своим климатом, и лежит княжество Туссент, в этой части Туссента располагаются наши известные по всему миру виноградники. Габриэль уже раз десять проводил Нае лекции по географии, не упуская возможности упомянуть и приукрасить свой хваленый Туссент, чем люто раздражал Ламберта. О помоях и отходах с виноградников, что сливают в Сансретур, о мертвой зоне на юго-западе реки, кишащей старыми утопцами, и о ворах, коих в том районе водилось больше, чем даже в Новиграде, старик, конечно, не говорил. Он явно пытался склонить Наишу к решению поехать с ним. Она ступила на небольшой обрыв, с которого открывался вид на Нэви, потянулась и вздохнула полной грудью свежий горный воздух. Она стояла там и смотрела перед собой, и ведьмак сам невольно залюбовался. Вид открывался действительно прекрасный: долина раскинулась перед ними, по которой протекала синяя широкая река. По берегу росли хвойные деревья, вдали, за другим берегом виднелись острые и плавные пики гор, над которыми висело вечернее солнце. Все было залито его золотистым светом. Глазу было где разгуляться. Было тихо, спокойно, молчаливо, пение соколов и едва уловимый шум реки ласкали слух. – Я бы с удовольствием отведала туссентское вино. – Да ты бы любое вино с удовольствием отведала, – буркнул Ламберт. – Особенно с сыром и свежим хлебом, – она явно его игнорировала. – Я любила так баловать себя дома. – Тогда в Туссенте для вас самое место, миледи. В каждом доме на стол подают хлеб, испеченный утром, свежий, ароматный, теплый. – С хрустящей корочкой? – улыбнулась Ная. – Именно, – поддержал ее энтузиазм Габриэль. Они наловили рыбы и сделали хорошую уху. Ламберт гордился своим уловом: ему попалась щука, среднего размера, а оттого сочная и мясистая. Пусть он и не слишком жаловал рыболовные снасти, использовать бомбу в быстрой горной реке было неразумно. Пришлось использовать сеть Габриэля. Когда он притащил щуку, лицо Наи надо было запечатлеть на картине, таким восхищенным был ее взгляд. Ламберт даже пожалел, что не умеет рисовать. Но он был очень горд собой, а когда она посмотрела на него такими глазами, какими дамочки смотрят на своих возлюбленных героев, спасающих их из беды, так вообще был почти счастлив. И пусть потом ему пришлось выпотрошить всю рыбью тушку, чтобы убедиться, что в ней нет червей, уколоться всеми ее костями и нанюхаться ее соленого запаха, это того стоило. Пока Габриэль распинался про туссентский сыр, Ламберт поспешил избавить себя от чести слушать его рассказ и ушел проверить местность. Эти двое явно спелись, зачастую он чувствовал себя лишним в их компании. А Ная все дулась на него. Она не переставала о нем заботиться, была мягкой и вежливой, но от нее веяло холодом, которым можно было разбудить даже ледяного великана. Холоднее становилось и оттого, что осень вступала в свои права, они были в горах и двигались на север. Ламберт не любил холод. Лес пах хвоей. Он помнил, что недалеко от того места, который он когда-то звал домом, тоже росла хвоя. Мать иногда брала его туда на прогулку, сама она собирала шишки, коренья, кору, разные цветы и травы, а он дрался палкой с кустами, изредка поглядывая на нее. Она не была травницей, но многое знала о полезных свойствах всяких растений и даже лечила его, Ламберта, своими отварами. Как-то раз он сильно заболел, кашлял так, что, казалось, вот-вот выплюнет свои легкие. Три дня мама поила его своими отварами и чаями, и на четвертый он наконец начал дышать. Тогда он чуть не умер, и повезло ему, что папаша шлялся в запое все это время, иначе его короткая жизнь точно оборвалась бы в один из этих дней – не от болезни. Ламберту нравилась алхимия. Наверное, это было от матери. Здесь рос можжевельник, ветки которого были полны ягод. Именно таким отваром мать его и лечила. Полезное было растение, в ведьмачьих эликсирах не использовалось, но Ламберт знал, что из него можно сделать ароматный чай и целую кучу различных лечебных настоев. Может, Нае понравится, и она что-нибудь из него сварганит. Может, стоит ее поучить алхимии – у нее были хорошие знания, она идеально понимала все процессы, знала пропорции и предугадывала побочные реакции, но плохо разбиралась в растениях, особенно – в местных. Он не помнил, в какой момент начал о ней думать. Сначала он привыкал к тому, что путешествует не один, но стоило ему с ней расстаться – как он тут же о ней забывал. Потом он начинал о ней вспоминать, думать о ней, теперь вот сидит и размышляет, что могло бы ей понравиться, как влюбленный мальчишка. Возможно, это началось раньше, но Ламберт не знал – в один момент он просто это заметил. Вот ему же принадлежат слова о том, что нет ничего отвратительнее влюбленного мужчины, но нет, видать, он-таки наступил на эти грабли. Ламберт поспешил вернуться, не желая оставлять Наю одну с этим цветастым старикашкой дольше, чем было нужно. Ягоды можно было бы кинуть в уху, но она уже была готова. Ная странно на него посмотрела, когда он вернулся в их маленький лагерь. Габриэль задумчиво точил свой меч, и Ламберт подумал, что и ему неплохо было бы поточить свой. Весемир всегда учил, что что бы с ним ни произошло, в каком состоянии бы он ни был, и даже если сам он останется без какой-нибудь конечности, за оружием ухаживать надо всегда. – Можжевельник, – сказал он и протянул Нае ладонь с несколькими ягодами. Она взяла их, поднесла к лицу, понюхала, растерла одну и снова понюхала, попробовала сок на язык. Потом заулыбалась себе под нос. – Если бы я хорошо знала технологию, я бы сделала джин. – Джин? Это что-то названное в честь джиннов? – нахмурился Ламберт. – Нет, это такой напиток, – смеясь, сказала она. – Крепкий алкогольный напиток, обычно его делают из можжевеловых ягод. – Неужели. Лучше водки? – О да. Крепость та же. У нас много легенд ходит вокруг него. Есть одна легенда, утверждающая, что где-то за восемьсот лет до моего времени один монах приготовил джин как лекарство от чумы. Точнее, от одного вида, который у нас был очень распространен и невероятно опасен, – от бубонной чумы. Это, конечно, маловероятно, но люди правда использовали можжевельник при чуме – некоторые делали себе маски, вшивая в них можжевеловые ягоды. Уже потом, через несколько веков, когда джин начали производить, изначально его пытались использовать как средство в лечении болезней почек. Как вы догадываетесь, здоровее люди не стали, зато стали счастливее. Ламберт подумал, что хотел бы попробовать этот джин, может, он был бы вкуснее паршивой ржаной водки, которую ему приходится пить каждую зиму в Каэр Морхене, чтобы согреться. – У вас потрясающие знания, миледи, я еще не встречал женщин, что были бы так же умны, как вы, – не смолчал Габриэль, и ведьмак поморщился. – Вы мне льстите. И я совершенно серьезно, – мягко улыбнулась Ная. – Глупости. Вы очень умны для своего возраста… Кстати, а сколько вам лет? – вдруг опомнился рыцарь. – Да, Найка, сколько тебе лет? – разделил его любопытство Ламберт. – Когда я сюда попала, оставалось три месяца до моего двадцатипятилетия, – сказала она совершенно спокойно. – Ну, значит, где-то двадцать пять. Ламберт не сильно удивился, примерно столько он ей и дал бы, хотя нет, немного меньше – больно уж своей внешностью она напоминала только расцветшую девчонку. Здесь, на Континенте, женщины в этом возрасте имели уже ораву детей и выглядели намного старше своих лет. Хотя есть вероятность, что если на долю Наи выпадет еще парочка таких потрясений и чудесных событий, что случались с ней доселе, то и она скоро превратится в седую старуху. – Моя диссертация была в самом разгаре, со мной так много компаний и университетов хотело работать, – она вздохнула, но тут же натянула на лицо задорную улыбку. – Кто хочет чай из можжевельника? Чай был бы кстати, особенно горячий, ведь к ночи как раз холодало еще сильнее. – Понятия не имею, что такое диссертация и о каких компаниях ты толкуешь, но от чая не откажусь, – сказал Ламберт. – Сколько тебе ягод надо? Вот, у меня еще есть, можешь все забирать. – Ну куда ты сыплешь, Ламберт? Зачем столько, это много, убери эти. – Вода горячая? Сейчас принесу. – Пусть немного остынет, чай не заваривают кипятком. – Где это слыхано, чтобы чай заваривали не кипятком? – Я имею ввиду, не таким горячим. Нужно, чтобы он остыл градусов до восьмидесяти. – Чего? Каких градусов? – Цельсия. Забудь. Или нет. Это такая шкала измерения температуры, в ней ноль градусов – это температура замерзания воды, сто – температура кипения воды. – Ну допустим. Так когда заливать? – Подожди пару минут, видишь, пар уже не так валит? Когда его почти не будет видно, это будет означать, что температура примерно подходящая. – Так примерно или подходящая? – Без разницы. – А почему сразу кипятком залить нельзя? – Потому что многие полезные вещества разлагаются при такой температуре. Не уверена, что ведьмакам нужны какие-то витамины или еще что, но обычным людям они нужны. – Ну, хорошо. Теперь можно? Все, заливаю. Ламберт не сразу понял, что ведет себя прилежно и как послушный мальчишка, лишь бы ей угодить. Она была такой милой и приятной, может, теперь она наконец перестанет на него обижаться? В самом деле, что такого страшного он сделал? Ну, да, накричал, да, ушел, но вернулся ведь и спас ее, а банда Микеля все равно бы на них напала. Он ведь целый месяц от нее не отходил почти ни на шаг, даже на лошади учил ездить, а теперь вот дал слабину, ну со всеми же бывает. Он был готов залепить себе хорошую затрещину, когда понял, насколько он расклеился в ее компании. Неужели он настолько жаждал тепла, что теперь цеплялся за нее, как утопающий? – Какой ароматный чай! И как согревает! Я готов пить его каждый день в холодную осень и суровую зиму! – восхищался Габриэль, и Ламберт был с ним солидарен. – Ну да, у вас в Туссенте зимы-то просто смерть, прям замерзаете у каминов, – съязвил он. – Но чай и вправду хорош. – Да-а-а, – согласно протянула Ная, втягивая аромат. – Но я бы лучше выпила кофе. – Кофе? Это еще что? Очередная ваша алкогольная бадяга? – Если бы. Это напиток из особых зерен, кофейных. В нем ни капли алкоголя. Хорошо бодрит, правда, подсаживаешься на него сильнее, чем на спирт. – И что же хорошего-то? – Особый вкус, особый состав… Айх, да что ты прикопался? У вас такого нет, вам не понять. Но он далеко не такой вредный, как водка или вино. – Миледи, я бы с удовольствием послушал еще рассказы о вашей загадочной родине, но чувствую, что мне необходимо размять кости. Прошу меня извинить. Ная преспокойнеше ему кивнула, Габриэль поднялся и побрел в сторону берега реки. Ламберт ликовал: наконец они остались вдвоем, и он сможет с ней поговорить. Ну не может же он извиняться и изливать душу в присутствии этого напыщенного рыцарька. Она сидела, закутавшись в свой плащ, и сонно попивала свой чай. – Холодно тебе? – не зная, с чего начать, спросил он. – Да нет, терпимо, – ответила она и зевнула. – Мы завтра будем у Туссента… – Угу. – Там теплее, знаешь. – Знаю, знаю. – И вина много. – Ламберт, что ты хочешь? – не выдержала она. Он и сам не знал. Только чувствовал жуткое волнение, когда понимал, что они вот-вот настигнут Туссента, и Ная вполне может уйти с Габриэлем. Ламберт откровенно нервничал, когда думал, что она на самом деле уйдет, и их путешествие на этом закончится. До него постепенно доходило, что он искренне этого не хочет, хотя, возможно, это и было бы лучшим развитием событий для Наи. Но ему было плевать, он страшно не хотел ее отпускать и даже подумывал, что готов ее связать и довезти в таком виде до Каэр Морхена. Раньше она просто была, просто разговаривала с ним, просто бинтовала его раны, просто готовила ему еду, а теперь вдруг могла уйти в любой момент и от этого внезапно стала невероятно важной для него. Возможно, будь на ее месте кто-то другой, он бы плюнул, но еще ни от кого он не получал такой заботы, такого теплого и доброго отношения, как от нее, и это заставляло его думать, что уже никто после не будет относиться к нему так, как это делала Ная. – Ты правда хочешь с ним уйти? Хочешь вернуться в Туссент? – Не знаю. Я ничего не хочу. Ламберт понятия не имел, что тут говорить. – Вообще ничего? Если… если вернуться домой ты можешь только в Каэр Морхене, то... – слова встали комом в горле, который он отчаянно проглотил и выпалил: – поехали со мной. – Ламберт… – Знаю, до него еще далеко, путь опасный, но… – Ты меня бросил! – едва заметно повысила тон она. – Найка, ну я же вернулся. – Да, и что? Габриэль прав: откуда мне знать, что ты не бросишь меня одну еще раз? Я даже не знаю, где находится этот Каэр Морхен, чтобы добраться туда самой! И вообще-то я тебе заплатила. – А я вообще-то не телохранитель, а ведьмак. – Ламберт, вот к чему все это? Чего ты хочешь? Чтобы я поехала с тобой? Тогда зачем ты снова тычешь меня мордой в то, что ты жестокий бессердечный ведьмак, который делает что-то лишь ради денег? Это так не работает, Ламберт. Она замолчала, и он тоже замолчал. Ламберт не хотел признавать себя виноватым, как и не хотел говорить ей, что не хочет ее отпускать. Он и так переступил через свою гордость, когда предложил поехать с ним, чего ей еще надо? Да, заплатила, но ведь он не просил снова ему платить. – Знаешь… я устала. Утро вечера, как говорится… – Ну и спи, – обиженно сказал Ламберт. – И тебе сладких снов. Ламберт понятия не имел, чего она от него хочет, не знал, что как надо правильно поступать в таких ситуациях и что вообще делать. Возможно, будь он на ее месте, он бы тоже подумывал свалить вместе с рыцарем в богатый теплый Туссент, в котором ему пообещали теплое местечко и полную неприкосновенность. Но он не был на ее месте. Утром они ехали в полной тишине. Габриэль самозабвенно наблюдал за пейзажем, предвкушая возвращение в родные края, пусть и с плохими новостями. Ная, сидящая впереди Ламберта, тоже наслаждалась видом и минутами блаженного спокойствия и тишины. Одного Ламберта слегка потряхивало от неуютного молчания и осточертевших видов на реку. Он не помнил, когда в последний раз так нервничал, но сейчас у него даже похолодели руки от осознания, что вот-вот настанет момент, когда Ная будет решать, с кем из них ей поехать, а вчера вечером он, вместо того чтобы сделать все, чтобы она выбрала его, собственноручно склонял чашу весов в пользу Габриэля. Он сидел позади и неслышно вдыхал запах жасмина и бергамота, которыми она пахла. Показалось устье, залитое полуденными солнцем. Река была спокойная, с голубыми тихими водами, над ней кружили чайки. Наверняка где-то еще дальше росли те самые виноградники, но Ламберт их не видел. Пахло водой и ничем больше. Они спешились и встали друг напротив друга. Ведьмак молчал, боясь что-либо говорить, и просто смотрел на Наишу в желании запомнить ее волосы, красивое лицо, красивое тело, улыбку, глаза – все. Он и не надеялся, что она останется с ним, но искренне хотел в это верить. – Миледи Ная, здесь находится западная граница Туссента, – сказал Габриэль, взмахивая руками. – Здесь нам пора либо проститься, либо продолжить наш путь вместе. Что же вы решили? Ная молчала. Она вздохнула, зажмурилась, потом посмотрела на окружающий пейзаж, на рыцаря и, наконец, на Ламберта. Ожидать ее решение было невозможно. – Ничего, сир Габриэль, – сказала она, и ведьмак чуть не упал там, где стоял. – Возможно, мне стоит объясниться с княгиней касательно моего поступка. А еще посмотреть на Туссент глазами гостьи, а не пленницы. И, думаю, мне стоит встретиться с госпожой Лилианной, чтобы лично ее уведомить о странствиях Лютика и убедить ее в его здравии. – Это разумное решение, госпожа! – удивительно весело сказал Габриэль. – Пусть вы и желаете пока побыть в Туссенте гостьей, я с радостью вас сопровожу! Идемте, ведьмак, нас ждет теплая постель и сладкое вино! И он пошел.