Инициатива

      Гермиона Грейнджер, ведущий сотрудник Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, крайне недовольная названием своего департамента, в третий раз взялась за перо и в третий раз положила его назад. Рука не поднималась вписать имя и фамилию того человека, к которому она собиралась обратиться за помощью. «Соберись, — велела себе Гермиона. — Теперь вам по двадцать семь. Вы не в школе». Но все равно просить о сотрудничестве Драко Малфоя, четыре года назад пославшего министерство и ушедшего на вольные хлеба, казалось ей делом совершенно не сулящим ничего хорошего.       Около пяти лет назад мир круто изменился. Магическая Британия, только-только оклемавшаяся после Волдеморта, сотряслась от новой напасти, которая, как оказалось, существовала уже давно. Первые камни, повлекшие за собой лавину, столкнула именно Грейнджер, за что и расплачивалась по сей день, занимаясь проблемой целой расы практически в одиночку.       Придя на работу в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними Гермиона первым делом принялась за документацию, скрупулезно изучая все, что было принято за время недолгого правления марионетки Темного Лорда и сразу же обдумывая, как достичь хотя бы того хрупкого баланса, пусть и несовершенного, что был в магическом мире до того, как Волдеморт с непрофессионализмом истинного революционера влез своими лапами в вековые отношения. Гермиона мигнула, глядя на пергамент, описывающий ход переговоров с сидхе.       Она не слышала ни слова о них за все время обучения в Хогвартсе и приняла как данность, что все эльфы — это домовые, у которых, конечно, свои проблемы, но они известны и довольно незначительны с точки зрения безопасности. А здесь… Гермиона читала, и сердце стучало все сильнее: «воины», «бессмертны (?)», «особая магия», «владение магией стихий». Гермиона собрала увесистую кипу и отправилась на прием к министру.       Если бы Драко Малфой, который встретился ей на пути к кабинету министра, не закатил бы глаза, увидев ее, а заметил надпись на папке «сидхе», он бы, конечно, остановил бы ее. Попытался объяснить. Вероятно от осознания важности момента даже не язвил. Но Драко фыркнул, задрал подбородок и сделал вид, что не замечает Гермиону, чтобы не здороваться, и Гермиона вывалила на несчастного уставшего Кингсли, что есть целая магическая раса, с которой переговоры вел исключительно Волдеморт. Резолюция по переговорам — нейтралитет, то есть, Темный Лорд не склонил на свою сторону сидхе, но это не значит, что надо о них забыть. Они разумны, и если уж оборотней теперь обучают, пусть и не в Хогвартсе, то почему надо обделять вниманием сидхе? Если они сродни домовым эльфам, то надо обозначить их права, если у них потребности, как у вампиров, надо контролировать их. Кингсли, уж на что был чистокровным магом, о сидхе тоже ничего не знал, потому и дал добро на любые действия. Гермиона подключила прессу, лояльную пока еще не забытым героям, и призвала сидхе к диалогу.       И началось.       Они появились как-то сразу. Высокие, худые, скалящие в ухмылках острые зубы, они не пришли с пальмовой ветвью мира. Первые сидхе возникли в Лютном, и теневой бизнес расцвел доселе небывалым цветом. Вышли в продажу новые наркотики, действующие только на магов; рынок оружия и боевой алхимии взмыл ввысь. Аврорат сбивался с ног, разыскивая сидхе, Гермиона, проходя по коридорам, постоянно ловила на себе неприязненные взгляды. — Это кошмар, — констатировал как-то Гарри Поттер на встрече друзей в пабе в субботу вечером. — Они какие-то… неуловимые! Вроде бы ничего не делают, но только кто-то из них появится, так вокруг чуть ли не синдикат рождается.       Рон согласно кивнул. Когда его не взяли в квиддичную команду, он пошел по стопам Гарри в аврорат и теперь хлебнул горя и внеочередных дежурств с ним поровну. Никто не вспоминал, что они герои, всем было не до этого. Из Франции прибыл главный мракоборец континента по личному приглашению министра, и он даже не удивился, услышав фамилию «Поттер»: он о нем вообще не знал. Вернон Роше в первый же день работы в Англии показал, что такое дисциплина: огребли все. Рон, посмевший открыть рот и спросить, есть ли резон оставлять всех одновременно на ночное патрулирование, схлопотал персональный абонемент на патрули по пятницам, в самые жуткие дни: большинство ритуалов и сделок сидхе проводили именно по пятницам, следуя каким-то своим поверьям.       Ни Рон, ни Гарри никогда не упрекали Гермиону, Гарри даже однажды сказал прессе, что Гермиона лишь обратила их внимание на всегда существовавшую проблему, но та все равно чувствовала себя виноватой. — Это кошмар, — повторил Гарри. — Слышали, Малфой сегодня уволился. Со словами, что больше он этот цирк терпеть не намерен. — Какой цирк? — тихо спросила Гермиона. — Ты не знаешь? — удивился Гарри. — Ну, он ведь похвастался, что знает Старшую речь, на которой говорят сидхе. А оказалось, что он единственный, кто их понимает. Его и стали таскать на все допросы, а то они ж прикидываются, что не понимают английского, требуют переводчика, переводчик тоже сидх, а когда их двое в одной комнате, они вытаскивают друг друга как могут, не прикопаешься. Малфоя достало, что все его дергают, он потребовал деньги за свои услуги. Ему пригрозили, вспомнив прошлое, и он хлопнул дверью, сказав, что если он единственный человек на всю Британию, который говорит на старшей речи, то он уверен, что министерство догадается, какая сумма смотивирует его на сотрудничество. — И ничего нельзя сделать? — спросил Рон. — Ну… он же Малфой, за Волдеморта был. — Гарри Поттер великодушно амнистировал его семейку, — напомнила Гермиона, скривив губы. — Даже Люциуса. — Нарцисса Малфой спасла мне жизнь, — напомнил Гарри. — И меньшее, что я мог для нее сделать, как отблагодарить, это вернуть ей семью. Это не для Люциуса и Драко, а для нее.       Гермиона, Рон и присоединившаяся к ним в тот вечер Джинни молча выпили: после битвы за Хогвартс, когда Нарцисса искала Драко и солгала Волдеморту, она стала для Гарри образцом матери, которая готова на все ради своего ребенка. Его преклонение перед Нарциссой было столь очевидно и открыто, что об этом даже не говорили, а Драко, сохранивший ко всем гриффиндорцам презрение, помноженное на чувство свободы и безнаказанности, с Поттером разговаривал практически нормально, даже мог спросить его о выходных, если они попадали в один лифт.       Вернон Роше гонялся за сидхе, которых сам окрестил «белками», с упорством, достойным Грюма, ветераны аврората одобрительно кивали, поглядывая на нового главу: даром что француз в дурацком шапероне, тщательно лелеемом французской магической модой, а работает с огоньком. Год прошел с момента призыва (демонов! — шутили маглорожденные) к диалогу, и сидхе прочно обосновались в теневом магическом мире. И начали политические интриги.       В министерстве появилось вежливо-оскорбительное письмо, в котором не назвавший своего имени представитель Старшей расы потребовал, чтобы делами его народа не занимались те, кто работает с магическими тварями. И предложил создать посольство. Министр уперся, заявив, что никаких посольств не будет, а если они не относятся к тварям, то пусть согласятся на контроль и выявление уровня разумности. В ответ взрывом полыхнула загородняя резиденция министра, и специалисты сообщили, что было взорвано зелье, по эффекту напомнившее самоуничтожающийся Адский огонь. Привлеченный к расследованию Снейп пришел в неприличный восторг и после того, как вышел из лаборатории, отправился к Малфоям, негласно считавшимся теперь ведущими экспертами по сидхе, и через месяц воспроизвел зелье. Реакцией на выдающееся достижение стал банальный пожар: кто-то остроухий и крайне наглый выстрелил горящей стрелой в окно личной лаборатории Снейпа, чем спровоцировал реакцию, оставившую на месте нового здания воронку в три метра глубиной. Вернон Роше, прибывший на место преступления лично, сквозь зубы прошипел что-то про проклятую белку и ее варварские методы и то, что он засунет горящую стрелу ей под хвост так глубоко, что у нее изжога начнется, и аппарировал в неизвестном направлении.       Гарри, который сам лично разбирался в запутанной сети беличьих связей, почти сразу после этого события пришел к Гермионе и попросил ее о сотрудничестве, предупредив сразу, что будет сложно, неприятно, отвратительно, но вспомни, кто это все начал, пожалуйста. — Что? — Гермиона, тогда только расставшаяся с Роном и потому злая и решительная, скрестила руки на груди. — Тебе надо пойти в клуб, — несчастным голосом сказал Гарри. — В Лютном. И… заказать приватный танец. — Зачем? — опешила Гермиона, догадываясь, о чем идет речь. Прознав про свое прозвище в аврорате, сидхе мерзко похихикали и открыли в Лютном увеселительное заведение под названием «Скоя’таэль», где было все: там танцевали, употребляли, заключали сделки и заказывали убийства. Гарри рассказал, что есть вероятность, что владелец заведения — настоящий владелец, а не известный многим как хозяин «Скоя’таэля» сидх Киаран, и есть нужный им поджигатель. Его видели в клубе, на одном из допросов он отмазался, что работает там. Снейп — единственный, кто может влезть в голову и использовать легиллименцию совершенно незаметно, но если они будут один на один, сидх может что-то заметить, потому… — Потому мне надо пойти со Снейпом, заказать нам с ним приватный танец террориста и сидеть отвлекать его, пока Снейп у него в мозгах роется?! — перебила Гермиона. — Гарри, ты уверен, что столько Авад прошли для тебя без последствий?! Почему нельзя… кто там у вас из девушек… Тонкс? Рона оборотным накачать, пусть он со Снейпом обжимается? — Вот ты уже и говоришь как Снейп, — вздохнул Поттер. — Уверен, вы сработаетесь. Тонкс… она метаморф, если хоть что-то сменит, ее вычислят, к тому же она была на допросах, а ты нет. — А Снейпа не вычислят? Его лабораторию сжигали. — Он… непубличен, его портретов нет нигде, поэтому для поджигателя он лишь имя и адрес. А имя теперь Принц, он ведь сменил после войны. — Ну почему я? — взвыла Гермиона. — Давай я дам разрешение использовать мой волос для оборотного? — У них такое чутье, они ощущают запах зелий, потому оборотное их мгновенно встревожит. Да ладно тебе, — Гарри попытался пошутить и развеселить ее. — Тебе не помешает посмотреть мужской стриптиз.       Гермиона не удержалась от усмешки. С Роном она рассталась мирно, но горько: тяжело отпускать того, кто столько лет был важной частью жизни. Они договорились остаться друзьями, и Гермиона намерение готова была выполнить… Но придется ходить на свидания. Смотреть на других мужчин. Так почему бы не начать с сидха в клубе, к тому же в безопасной компании профессора, одно присутствие которого убивает все зачатки возбуждения?       И именно так состоялось знакомство Гермионы, разделившее ее жизнь на до и после.       Снейп подготовился. Почему-то Гермиона думала, что он явится в мантии, похожей на ту, что он носил в Хогвартсе — она ведь ни разу не встречала его после школы, он присылал представителя или появлялся под маской сотрудника Отдела Тайн и в их униформе, но когда она увидела, поняла, как ошибалась. Казалось, он ограбил гардероб Малфоя, потому что подобные камзолы были только у него, и трость только убедила Гермиону в этой теории. Сама Гренджер была в простом черном платье — не слишком вызывающе, не совсем консервативно. Снейп молча подал ей руку, и их мгновенно затянуло в портал: попасть к сидхе можно только порталом, в их заведениях даже нет дверей.       Киаран восседал в практически театральной ложе и по Гермионе скользнул взглядом, не отметив ее среди прочих гостей. Людей было много, Гермиона даже заметила парочку знакомых лиц — а ведь утверждали, что сидхе даже видеть без омерзения не могут, а теперь слюной исходят, глядя на белые тела в коричневой кожаной одежде. Пусть это и стриптиз, но все одеты, максимум, что сделает сидх перед человеком — снимет рубашку и останется в штанах и ремнях, подозрительно напоминающих военные портупеи. Гермиона свалилась рядом с бывшим преподавателем на низкий диван и отпила из кубка — бокалов сидхе не признавали, вообще они поразительно пренебрежительно относились к стеклу и камням, предпочитая металл и дерево. Снейп развернул ее к себе за подбородок и в поцелуе протолкнул ей между губ капсулу: это было его последнее изобретение, которым он гордился неимоверно — зелья в капсулах. «Теперь избавите меня от необходимости применять отрезвляющие», прозвучало в ее голове, и Снейп отвернулся.       Когда истекли положенные полтора часа, Гермиона принялась изображать скучающую. Снейп скалился ей в ответ, что-то говорил — она даже не слышала, нервничая до безумия: сейчас. Сейчас все начнется, и они окажутся наедине с, возможно, самым безбашенным террористом. — Ну хорошо, — она услышала, как Снейп якобы уступил ей и написал записку, отослал ее Киарану. Тот нашел их глазами, внимательно смерил взглядом и медленно кивнул, и в тот же миг к ним подошла девушка и, качая бедрами, проводила в комнату для привата.       Увидев постель с атласным одеялом, Гермиона на миг застыла, но Снейп подхватил ее на руки и уложил сам. О, теперь даны ответы на все вопросы, как Снейп мог быть двойным агентом: раньше, еще в Хогвартсе, Гермиона недоумевала, как Пожиратели смерти не догадаются? Снейп же совсем не как они, он с вечно постной рожей только и может, что запугивать студентов, а Пожиратели — собрание аристократов, но теперь понимала, что Снейп легко подстраивался под окружение. Вероятно, вдруг подумала она, мы так и не знаем, какой он. Вдруг настоящий он — это то, что сейчас? Хотя вряд ли… Но актер замечательный: нет Хогвартса и студентов — нет мрачной летучей мыши с комплексами. Может, он даже женат уже. Снейп улегся рядом, удобнее подложив подушку, и Гермиона, как было запланировано, пристроила голову ему на плечо: ее потряхивало. Занавески раздвинулись, и появился сидх.       Существо без возраста, он почему-то не показался Гермионе молодым. Черные волосы до плеч, зеленые глаза — стандартный набор типичного сидха, но этот выглядел более мужественно, чем другие, хотя обладал классическими тонкими чертами, присущими его народу. Тонкие губы и длинноватый рот немного портили картину, но от этого он становился еще более привлекательным, более живым.       Двигался сидх прекрасно: обтягивающая кожаная одежда не скрывала его тела, наоборот, только подчеркивала. Гермиона уловила, что Снейп на миг резко сжал ее руку, и поняла, что это сигнал к действию. Ладно. Она умеет танцевать, и плевать, что там о ней могут подумать. Хотя… что-то подсказывало, что Снейп, бывавший и не в таких ситуациях и делавший многое из того, что ему противоречило, ее не осудит. Сидх подал ей руку и резко прижал к себе, но когда она хотела обнять его в ответ, отвел ее руку. Он был рядом, но ускользал, и Гермионе показалось, что он тщательно скрывает отвращение. Почему, она же не делает ничего такого, что действительно может вызвать брезгливость, не касается обнаженной кожи, не лезет, не пытается раздеть. Многое из того, что вынуждены терпеть танцоры этого клуба, ей претит не меньше их.       Северус протянул ей руку, и Гермиона скользнула ему под бок, радуясь, что все наконец-то кончилось. Сидх замер закинув руку за голову, когда музыка и время кончились, потом оскалил ровный ряд острых зубов. — Гости желают что-то еще? — Проводи нас, — Снейп слез с постели, и трость влетела ему в руку. Сидх шагнул из комнаты первым — и налетел всем телом на Вернона Роше.       Роше не знал. План Гарри Поттера по потрошению мозгов подозрительного сидха не был согласован с начальством, именно поэтому Гарри и пришлось привлекать своих проверенных людей, а не тех, кому дал добро аврорат — это Гермиона узнала позже. Глаза француза изумленно расширились, и этого мига оказалось достаточно: бросив на него взгляд, сидх схватил Гермиону и шарахнулся в сторону, закрываясь ей, как щитом. — Я смотрю, интерес аврората ко мне только растет, — сидх провел ниоткуда взявшимся ножом по горлу Гермионы и остановил кончик лезвия прямо на бьющейся жилке. — Твоя магия здесь не работает, — презрительно сказал он Роше.       Начался шум. Сидх каким-то непостижимым образом умудрился дать сигнал тревоги, и теперь повсюду раздавались хлопки экстренных порталов: никакого аппарирования, столько чар наложено, хорошие специалисты трудились, Киаран или настоящий владелец не скупились на защиту. В клубе остались только белки, но Гермиона с болезненной отчетливостью заметила высокого беловолосого эльфа в странной одежде, тот медленно встал, обошел Киарана (Гермиона все это видела в щель занавесей) и вскинул руки. Вспышка высветила весь клуб; свет как жидкость расплескался по коридорам и комнатам, ему не мешали занавески и двери. Воспользовавшись этим, Снейп рванул Гермиону за руку, упал вместе с ней на Роше, в падении активируя портал — только это их и спасло.       Вернон, еще не придя в себя и не встав на ноги, пообещал Поттеру все кары небесные, Волдеморт добрым дедушкой покажется, да как смеет какой-то молокосос отправлять в логово Иорвета неподготовленных людей?! И теперь этот отбитый наглухо сидх знает, что его раскрыли, ему нечего терять: одно дело, когда сам Роше ошивался в клубе, плел Иорвету про запретную любовь и сжигающую его страсть, но когда три аврора встречаются в одном и том же месте, заказав приват с разницей в полчаса, это несколько подозрительно, не так ли? — Я же отправил не авроров специально, — повторял несчастный Поттер, пока Гермионе настойчиво пытались споить успокоительное, та отказывалась — давно она не чувствовала себя так бодро и легко, даже тоска по Рону отпустила. В ней ничего и не дрогнуло, когда он появился и обнял ее. — Почему мне не сказал, что сам расследуешь? — орал Роше так, что его слышали через улицу, и все те же ветераны снова поминали Грюма. Тот, помнится, выволочки такие устраивал, что никакие заглушающие заклятия не спасали. — А вы? — Гарри думал, что в него сейчас что-то неприятное полетит, хорошо бы не Авада, но Вернон так взбесился, что даже не вспомнил про палочку и швырнул в бывшего избранного тяжелую табличку, на которой указывались все титулы именитого аврора-международника. — Что знают двое, то знает свинья! Потому я сам за это взялся! — Я тоже так подумал, потому и не сказал! — оправдался Гарри, уворачиваясь. — Это необходимо, Снейп ему все мозги выпотрошил! — Да, — кивнул бывший профессор. — Если повторяемое на все лады словосочетание bloede dh'oine beanna вам что-то даст, мистер Поттер, буду крайне рад. — Насколько я помню, не Гарри Поттер начальник аврората! Совершенно бесполезно слил все, что я делал! — Роше вспомнил, как приручал Иорвета, уверяя в своей неземной любви, как сидх сначала не верил, потом издевался, потом вроде как поддался, и только Вернон подумал, что вот, можно брать его тепленьким, вмешался чертов Поттер. И еще кого подтянул — даже самого Его Величество Нейтралитет подбил мстить за лабораторию и воспользовался, что брошенная женщина готова кинуться хоть на сидха. — Не бесполезно, — подала голос брошенная женщина. — Мы кое-что выяснили, и это в корне меняет дело.       Роше и Поттер повернулись к ней. Остальные и так смотрели на нее во все глаза — не каждый день увидишь героиню войны в рваном платье только что из ночного клуба. — И что же? — издевательски спросил Роше. — Они владеют магией, — просто сказала Гермиона и добавила. — Некоторые из них.       Гермиона вынырнула из воспоминаний. Четыре года напряженной работы, погони за слухами и слепыми пятнами, и наконец долгожданный прорыв. Ей удалось выйти на значимую фигуру, того, кого сидхе называли королем.       О нем практически ничего не известно, кроме титула, даже неясно, маг он или нет. Гермиона представляла себе черноволосого — сидхе обычно бледные, с зелеными или синими глазами и иссиня-черными гладкими волосами, если б не глаза, Снейп бы вполне мог сойти за кого-то из них. Рон фыркал, что у него точно в предках кто-то из этих бандитов, в шутку, конечно, но вот Гермионе смешно не было. Попытка снова припахать бывшего профессора к взаимодействию с сидхе обернулась звучным провалом, когда мастер зелий заявил во всеуслышание, что не намерен подтирать грязные носы давно закончившим школу бывшим ученикам. Рон, может, и хотел бы что сказать, напомнив ненавистному преподавателю о давнем прозвище, только вот к новому Снейпу это никак не клеилось. Новый Снейп был богат, еще более мерзок в общении, чем раньше, нормально взаимодействовал с Малфоями и парой своих друзей, в наличие которых никто не верил, и никакие сидхе его не трогали. Взрыв в лаборатории был ответной мерой на вмешательство в алхимию сидхе; мастер зелий уважал чужие законы, оберегающие знание, и новая лаборатория его не страдала.       За эти четыре года сидхе обжились в статусе более не прячущегося народа, немного утихли, но все равно мир не стал прежним. Он стал опаснее, появились места пострашнее Лютного. И что самое главное — входя в мир магов, узнавая его, взаимодействуя с ним, сидхе никого не впускали в свое закрытое общество. Формально они ничего не нарушали. Кто шел в магический Лондон — легальный, конечно — тот честно регистрировался. Сидхе продавали зелья и ткани, покупали золото и металлы в Гринготтсе, но это не было противозаконно, хотя никто не знал, на что идет их металл. Новая раса, так внезапно влившаяся в повседневную жизнь магической Британии, ценила сытый уютный мирок, потому не противоречила министерству.       Конечно, оставался Иорвет, тот самый танцор-террорист, ответственный за несколько подрывов, насквозь простреленного аврора, посмевшего с похабным комментарием схватить за локоть какую-то деву с острыми ушами (после этого Иорвет перестал появляться на улице открыто), и вырезанный синдикат наркоторговцев: торговать фисштехом Иорвет позволял только сидхе, люди могли быть только потребителями. Но за Иорветом охотился Роше, прочие же белки жили полулегально, но спокойствием дорожили. Министерство давало пробные шары: комендантский час для нелюдей — подчинились, обязательная регистрация при проходе в магическую часть городов — съели. Новые ограничивающие законы — только Иорвет и сопротивляется. И теперь Гермиона, изумляясь собственной значимости и силе, которой наделил ее закон, велела королю сидхе явиться в министерство для обсуждения положения его расы с власть имущими. Письмо было отправлено, нашелся сидх, проникшийся политикой министерства и решивший послужить посредником, но он предупредил, что понадобится переводчик. Даже если король и умеет говорить по-английски, он не захочет уступать в этом. Поразмыслив, Гермиона пришла к выводу, что любой человек, даже Малфой, все же лучше переводчика-сидха, и теперь, собравшись с духом, твердой рукой вписала имя Драко Малфоя в документ, и тот сразу растаял под ее ладонями, чтобы возникнуть на столе Малфоя. Он не имел права отказаться. Гермиона даже выдохнуть не успела, как перед ней уже материализовался Драко в халате и с полупустой кружкой кофе, красный от злости и… страха? Отставив чашку, он набрал побольше воздуха в грудь, повязал крепче пояс от халата, и началось. Что она только не услышала: и что она безмозглая, и что не понимает ничего в магическом мире, и шла бы по примеру своих родителей лечить больных, она найдет с ними общий язык, если они будут сумасшедшими. — Ты что думаешь, запросто можешь велеть королю прийти к тебе на ковер? Королю сидхе?! Ты больная вообще? Хорошо еще, ты обратилась ко мне, я подскажу, что лучше сделать. — Что лучше сделать? — терпеливо спросила Гермиона, отмечая, что за четыре года фриланса Малфой стал холеный, гладкий, хотя и не потолстел, но исчезла угловатость и резкость. Теперь перед ней стоял молодой Люциус с почти театральными жестами, отросшими до плеч волосами и в украшениях чуть больше, чем полностью, хотя с халатом и мягкими тапочками это несколько контрастировало. Тем не менее, Малфоя не смущал домашний вид. Он прошелся по кабинету, заложив руки за спину. — Во-первых, нельзя приказывать королю явиться, — наставительно сказал он. — Ты ставишь его перед выбором — или появиться у тебя и упасть в глазах сидхе, или не появиться и начать конфликт. Это глупо, Грейнджер. Логика никогда не была твоей сильной стороной, только набор фактов. Что, в книгах не написано, как вести переговоры с древней расой? — Я уже ему отправила… повестку, — ответила Гермиона, но тут же вскинула голову. — Он находится на территории магической Британии и обязан подчиняться ее законам!       Малфой схватился за голову, мгновенно побелев. — Ты… ты что… скажи, что ты пошутила! — Я не шутила, — сердито сказала Гермиона. — Чем устраивать тут спектакль, лучше…       Она не успела договорить. Малфой схватил ее за рукав, и портал переместил их в Малфой-мэнор; второй раз Гермиона оказалась здесь. Люциус устраивал приемы после войны и присылал приглашение, но никто, кроме Гарри, никогда не соглашался. Гермиона не хотела снова оказаться в том зале, где Добби обрушил люстру на Беллатрикс, где мадам Лестрейндж пытала ее, спрашивая о мече Гриффиндора, где паскудно ухмылялись егеря, предвкушая расправу. Почему-то ей казалось, что если она появится в Малфой-мэноре, она сразу окажется в этом зале.       Но портал перенес их совершенно в другое место: внутренний дворик с фонтаном и экзотическими растениями, защищенный магическим куполом от холода, дождей, снега и жары. Драко отпустил ее и щелкнул пальцами. Перед ним появился домовик в наволочке и низко поклонился хозяину, начисто игнорируя Гермиону. — Где лорд Малфой? — спросил Драко. — Лорд и леди завтракают в белой гостиной, — домовик снова обмел ушами пол. — Что желает наследник? — Попроси леди взглянуть на… цветы в оранжерее, я присоединюсь к ней для беседы позднее, — скороговоркой выпалил Малфой. Ничего себе, у Драко чуть руки не трясутся, но о реверансах не забывает. — Как только леди покинет белую гостиную, перенеси нас туда. — Боишься представить меня леди Малфой? — хмыкнула Гермиона, не удержавшись. — Мы знакомы. — Не хочу портить нам с отцом день, — не менее ехидно отозвался Драко. — А то еще уговорит тебя остаться на обед, а ты заведешь унылую песню про освобождение домовиков. — Добби был свободным эльфом, и это… — И где твой Добби, — фыркнул Малфой. — Черт, я у тебя в кабинете чашку забыл.       Они стояли и ждали, потом Гермиона вздохнула и села на край каменного бассейна фонтана. Стоило ей это сделать, как сразу же появился домовик и перенес их в белую гостиную.       Она была совершенно не похожа на мрачный зал, который помнила Гермиона: внутренне помещение, похожее на открытую террасу, только вместо открытого пространства между колоннами, где висели полупрозрачные белые занавески, были нарисованные пейзажи, девять разных мастерски написанных картин. Люциус Малфой сидел за узорным белым столом в одиночестве, смотрел в морскую даль и, когда Драко и Гермиона появились в комнате, медленно поднес к губам тонкую чашку. — Доброе утро, — наиболее раздраженным голосом сказал наследник рода Малфой. — Прости, что пришлось прервать ваш завтрак, но… — тут голос у него сорвался, и Гермиона удивленно посмотрела на него. — Папа, у нас проблемы. — Я понял по твоей компании, — отозвался лорд, сначала переводя взгляд, потом поворачивая голову. — Доброе утро, мисс Грейнджер. Что вы натворили? — Ничего, — сердито отозвалась Гермиона. — Я все сделала как положено. Но мистер Малфой… — Она вызвала короля сидхе в министерство! — перебил Драко таким тоном, словно жаловался. — Потому что «сидхе живут на территории магической Британии и должны подчиняться законам министерства». А мне прислала распоряжение министра, что я должен переводить! Пап, я не хочу умирать!       Вот это было неожиданно, Гермиона даже вздрогнула. К ней вернулось неприятное чувство школы, где она, хотя и не признавала это, многое из того, что чистокровные волшебники принимали как данность, не знала и не понимала. Рядом с Малфоями она почувствовала себя снова десятилетней, и капризный голос ябедничающего Драко только усугубил впечатление.       Старший Малфой громко опустил чашку на стол и развернулся всем телом к Гермионе. Если бы он не побледнел, не уставился на нее расширившимися глазами, он, умудрявшийся выкручиваться перед Волдемортом, судом, иностранными представителями и магловскими бизнесменами, она бы не почувствовала страха: мнительный Драко всегда был склонен преувеличивать. Но Люциус, всегда непотопляемый и спокойно-красивый даже в тюрьме, смотрел на нее с ужасом, словно она превратилась в Волдеморта и прошипела «мой скользкий друг». — Вы что? — шепотом переспросил он. — Я не хочу в этом участвовать, — истерически повторил Драко. — Не хочу! Они не посмотрят, что и мне приказали! — Я… я не… — начала Гермиона, но Люциус вскочил на ноги стремительным молодым движением, исчез, появился через мгновение — складчатый халат, больше похожий на плотное платье в пол, чем на домашнюю одежду, сменился на изумрудный шелковый камзол до колен, который смутно Гермионе что-то напомнил — из воздуха вынул темно-зеленый плащ и застегнул у горла странной формы брошь. — Я постараюсь опередить волну его гнева, — быстро сказал Люциус сыну на Старшей речи, глянул на Гермиону и перешел на английский. — Драко объяснит вам… специфику. И вопиющий идиотизм вашего поступка.       Он исчез мгновенно, без типичного хлопка аппарации. Драко странно взрослым жестом потер виски, подошел к столу, взял с него кусок нарезанного яблока и повернулся к Гермионе. — Домовик перенесет тебя в библиотеку, — сказал он устало. — Я скоро приду. Будь добра, ничего не трогай — я дольше буду объяснять, какие книги не позволят себя читать, чем все сделаю. — Куда ты? — не удержалась Гермиона и тут же мысленно хлопнула себя по лбу: он в халате, куда же он может исчезнуть? — Не знаю, как там у вас с Поттером и Уизли, — ехидно отозвался Малфой. — Но в приличном обществе не принято вести деловые беседы в домашней одежде. Или… о. Ты не видишь разницы, парадная мантия твоего рыжего, наверное, так и выглядит. — Во-первых, мы с Роном давно не вместе, во-вторых, это тебя не касается, в-третьих, ты сам явился в халате в министерство. Я подумала, новая мода среди аристократов, но это твое нововведение, — таким же мерзким тоном сказала Гермиона. — Во-первых, я знаю, все знают, он сам всем говорит, чтобы дать понять всем, что он свободен, во-вторых, просто хотел тебя задеть, в-третьих, я хотел предупредить тебя от роковой ошибки, но не учел, что гриффиндорцы сначала делают, потом думают. О, нет, что это я. Вообще не думают.       Он пропал, а Гермиону уже знакомый домовый эльф перенес в рай. Именно так он и выглядит, подумала Гермиона: книги занимали все огромное пространство, причем самих полок не было, тома висели в воздухе строгими рядами, формируя причудливый лабиринт. Руки сами тянулись к истрепанным корешкам, но Гермиона себя одернула: хозяин дома ясно запретил, и пусть это и мерзкий жадный хорек, она не будет вести себя как невоспитанный маленький ребенок. С высоты возраста многие собственные поступки казались смешными и стыдными. Гермиона прошла вдоль покачивающегося на уровне глаз полного сочинения итальянского алхимика, за которое готова была продать душу, повернула, разглядывая названия, золотом тисненные на кожаных переплетах. Лабиринт вывел ее на небольшой уголок концентрированного уюта: мягкие кресла окружали журнальный столик, на котором громоздились книги с закладками, рядом стояла белая каменная статуя высотой в метр, изображающая… сидха. Острые уши, лук, специфический камзол; только сейчас Гермиона поняла, что та одежда, в которой появился лорд Малфой и что неясно встревожила ее, это практически копия того одеяния, в котором был первый сидх-чародей. Тот самый, что пробрался к Киарану в ночь их проваленного задания и воздел руки, выплескивая плотный свет во все уголки клуба.       Она не успела прийти к какому-либо выводу, потому что пришел Драко. Он был в черном костюме и даже при галстуке, что сразу неприятно напомнило Гермионе шестой курс, когда он ходил в трауре и вынашивал планы убийства Дамблдора. В руках Драко держал палочку, но не ту, которую Гермиона помнила: вправленную в трость, гладкую и черную, как у его отца — нет, эта палочка напоминала изогнутую сухую ветку. — Садись, — Драко сел в кресло напротив нее и принялся рассказывать.       Вообще-то говорить «сидхе» неправильно. Это слишком общая классификация, все равно что назвать человека приматом. Называть домовиков домашними эльфами тоже не стоит, но так уж повелось, поэтому бороться за терминологичекую грамотность Драко считал не нужным. Так вот, те, кого Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними еще при Волдеморте легкомысленно окрестил сидхе, — это на самом деле эльфы. — Эльфы? — переспросила Гермиона, увидела, что Малфой медленно закипает — он же только что сказал про домовиков! — и поспешно пояснила. — Я имею в виду, как они сами себя называют? — Хороший вопрос, — кивнул Драко. — Называются по-разному. На чем они все сошлись — это термин Старшая раса; от этого происходит и Старшая речь. — Кто сошелся? — спросила Гермиона. — Теперь самое главное, — Драко несколько мгновений молчал, обдумывая, как бы лучше объяснить. Он не испытывал к Гермионе никакой симпатии, но вытаскивал скорее не ее, а людей, к которым принадлежал. Начал он медленно, словно нехотя и подбирая каждое слово. — Старшая раса разделена на несколько народов: aen Seidhe — это народ гор или народ холмов, эльфы, которых мы чаще всего видим, именно из этого народа, aen Elle — они похожи на первых, но… скажем, разница видна сразу. Они более продвинуты в смысле науки, среди них чаще встречаются чародеи, они… как бы тебе сказать. Они более сдержаны в способах достижения своих целей, но если уж они начнут, то это будет полноценная воина. Когда Темный Лорд обращался к Старшей расе, он… отправил переговорщиков к aen Woed, лесным эльфам. Этот народ старше двух предыдущих, в принципе, они произошли от него и в меньшей степени от четвертого, aen Straede — эльфов-путешественников. А aen Woed и aen Straede когда-то составляли единый народ aen Undod, который распался вместе с континентом. — Что значит «распался вместе с континентом»? — севшим голосом спросила Гермиона. Не может же быть, что Старшая раса населяла Пангею. — Ты правильно догадалась, — хмыкнул Малфой. — Хватит читать мои мысли! — Я не читал, у тебя они и так все на лице написаны. Так что твое «они живут на территории магической Британии» и сам факт, что Старшей расой занимается Отдел контроля популяции магических тварей, — это такой тяжести оскорбления, что я удивлен видеть тебя живой. С их точки зрения вы пришли на их землю — они милостиво вас пустили, вы твари, потому что ничего не умеете, только потребляете чужой труд. Между прочим, они называют людей или adan, это довольно возвышенное слово, или dh'oine, и вот второе я бы в свой адрес услышать не хотел. Mannas, это маг или чародей, тоже ничего.       Вот теперь Гермиона в курсе, что Иорвет тогда, четыре года назад, называл ее мысленно dh'oine. Мелочь, а приятно. — Ты вызвала в министерство короля, — Драко сказал это, снова осознал и опять взбесился. — Как можно быть такой тупой?! Король! Просто представь себе, чтобы министр… да ты же даже не министр! Ты вообще непонятно кто! Зам главы департамента! И ты велишь явиться королю! — Я думала, они просто так его называют, — оправдывалась Гермиона, чувствуя себя все хуже с каждой минутой. Малфой перебесился, успокоился и продолжил спокойнее: — Титул короля носят двое, таур лесных эльфов и король народа Ольх. На короля Ольх ты бы не вышла, только на наместника, а к тауру как раз и отправился мой отец, чтобы исправить последствия твоей глупости, — Драко сжал зубы и сквозь них проговорил. — Гриффиндор — это диагноз. — Ты говоришь так, будто у них есть королевства, — сердито скзала Гермиона. Да, она сделала ошибку, но она хоть что-то пытается решить, а не прячет голову в песок, оставив сидхе возможность творить что угодно. — Если они и отдали нам землю, то это было тысячи лет назад, где они вообще? Как может быть король без королевства? А остальные что, республики? — Валар, дайте мне сил и терпения, — взмолился Драко. — Чем скорее, тем лучше, — он выдохнул и ласково спросил. — Гермиона, считавшаяся лучшей на курсе, скажи, пожалуйста, что видят маглы, когда натыкаются на Хогвартс? — Развалины, — ответила та. — Ты хочешь сказать, что все развалины магического мира — это те места, где прячутся сидхе? — Прячутся? — повторил Драко. — Я в магловском мире бываю крайне редко, но даже я слышал о городах-призраках, об аномальных территориях. Королевства Старшей расы… трансграничны, они поделили землю задолго до нас. — Тогда почему они все в Англии? — возмутилась Гермиона. — Этот остров испокон веков… как бы назвать… это место переговоров. Королевства должны жить в мире друг с другом. И в прошлом столетии и в этом они совещаются. Да, Грейнджер, столетии. Им некуда спешить. — У них свое время? — Гермиона села поудобнее в кресле. — Как можно двести лет обсуждать что-то? — Когда у тебя впереди вечность, начинаешь по-другому смотреть на вещи, — пожал плечами Малфой и снова потер виски, словно у него болела голова. — Молись своим богам, Грейнджер, чтобы таур был в добром расположении духа.       Гермиона молиться не стала, она давно была неверующей, но воспользовалась моментом и глянула на часы: у нее должен был быть короткий день, поэтому она договорилась о встрече. Не хотелось бы опоздать: вряд ли здесь ловит мобильная связь и есть телефон, а отправлять Патронуса тому, с кем она запланировала свидание, будет верхом нетактичности.       После Рона отношения у Гермионы не складывались: вопрос сидхе съедал все ее свободное время, магическое сообщество было консервативным, то есть, женщина должна быть женой и матерью, те, кто занимали посты, равные ее, чаще всего оставались старыми девами. Гермиона смотрела на то, как Джинни тоскливо вздыхает, глядя на своих сверстниц, не вышедших замуж и свободных, и думала, что еще повременит с обязательствами. К тому же избранных на всех не хватит. Но однажды, а точнее, два с половиной месяца назад, сама судьба свела ее. Тот период вообще стал наиболее удачным: она вышла на короля, раздобыла информатора и встретила того, кто мало того, что с пониманием отнесся к занятости, так ему ничего не приходилось объяснять.       Эдвард оказался сквибом. Столкнувшись на улице магловского Лондона с высоким парнем в одежде то ли рокера, то ли байкера, и пролив из-за него на себя кофе, Гермиона никак не ожидала, что тот примется извиняться, чтобы заслужить прощение, купит ей еще одну чашку, а еще предложит закрыть ее курткой, чтобы она могла применить очищающее заклинание. — Ты волшебник? — спросила Гермиона. — Сквиб, — широко улыбнулся тот. — Но скрытую от маглов палочку вижу.       Эдвард занимал скучнейшую должность на каком-то частном предприятии, что никак не вязалось с его внешностью, о работе говорить не любил, зато с полуслова понимал проблемы Гермионы. Когда та, опасаясь, что он начнет комплексовать из-за разницы в положении, осторожно рассказала ему, кем работает и кем является, Эдвард только фыркнул и сказал, что у многих есть фантазия встречаться со звездой, у него никогда не было, но надо же, как вышло. Он знал о войне с Волдемортом, но поверхностно; как и о мире магии. И Гермиона, чувствуя свободу, рассказывала ему, как сложно справиться с проблемой сидхе, Эдвард понимал, когда она задерживалась, появлялась из ниоткуда, никогда не осуждал и все воспринимал с юмором. Единственное, что смущало Гермиону — Эдвард не приглашал ее в свой дом и не стремился перевести отношения в горизонтальную плоскость. С одной стороны, это льстило и показывало, что она — интересна как личность, с другой — било по женской самооценке. Тем не менее, расстраивать отношения с Эдвардом из-за сидхе, которые и так доставили ей уйму проблем, Гермиона не собиралась. Скорее бы Люциус вернулся! — Мэлфой, — принц сидхе встретил его на подходе к открытому дворцу, где жил лесной король. В самой чаще самого темного леса стояли скрытые эльфийской магией золотые деревья, растущие так, как хотели остроухие архитекторы, формировавшие собой живые лестницы и переходы, тоннели, крыши и комнаты. Люциус, поклонившись, положил руку на его плечо, тот ответил зеркально. — Я тебя ждал. — Почему? — Люциус нервно посмотрел в глаза принцу. — Отец, кажется, весел, — не ответил тот. — Иди к нему, он будет тебе рад, — и когда Люциус продолжил путь по устланной листьями земле, добавил ему в спину. — Ему принесли послание от dh'oine.       Люциус споткнулся и обернулся так резко, что волосы хлестнули по воздуху, но белокурого принца рядом как не бывало. Колдун сжал зубы и продолжил путь. Лесной король непредсказуем, вполне может оказаться, что приказ его рассмешил. Люциус дошел до знакомого дерева и поднял голову, прислушиваясь к смеху и звонким голосам, переговаривающимся высоко наверху. — У нас гость… — Пришел друг! — Скажите королю! Скажите королю!       И снова смех. — Мэлфой вспомнил дорогу в чащу! — Мэлфой прятался от нас? — Почему он не приходил?       Люциус прошел по древесной живой цветущей лестнице наверх, в лиственную беседку, но там было пусто. Смех раздался словно совсем рядом, но волшебник знал, что если оборачиваться на звук, игра продлится еще долго, поэтому он прошел беседку насквозь и поднялся еще выше. — Как высоко забрался mannas! Не упади, друг! — Как быстро ты соскучился, десяти лет не прошло!       Люциус, проклиная возраст — пусть это не было заметно, все же он колдун, но тело предательски начало стареть и уставать — прошел по тонкому переходу, стараясь не смотреть вниз, но на последнем шаге координация подвела, и он качнулся. И в тот же миг его за запястье схватила рука с длинными тонкими пальцами, сжала сильно, словно они были выточены из камня. Люциуса втащили на дэлонь.       Лесной король смотрел на Люциуса спокойно, руку его не отпускал. Волшебник воспринял это по-своему и наклонился, чтобы коснуться губами пальцев короля, но тот его удержал, по-прежнему молча. — Прости, — шепнул Люциус. — Я был ослеплен страхом.       Таур продолжал хранить молчание, рассматривая лицо Люциуса, и тот опустил голову. Это он сказал Волдеморту о сидхе, он проводил ставшего послом МакНейра в золотой древесный дворец. МакНейр молчит, и три года в Азкабане были для него чем-то сродни гарантии, что эти три года он точно будет жить; вообще-то его осудили на десять и выпустили только после того, как тот сказал, что на свободе вряд ли проживет и день. Как только он вышел, к нему пришел Малфой, но даже не успел договорить, чтобы тот молчал о местонахождении дворца лесного короля, как из темноты выступил тонкий силуэт, и звонкий голос пообещал, что разглашение тайны станет последним, что МакНейр сделает в жизни. Малфой шепнул, что еще придет, рванулся за принцем — если бы тот не хотел, Люциус его никогда бы не догнал, но тот ждал его. — Я не сержусь, Люциус, — принц настолько стремительно убрал стрелу назад в колчан, что Люциус услышал свист от его движений. — Люциус? — волшебник вздрогнул, как будто его ударили. — Ты теперь так меня называешь?       Принц долго молчал, потом сжал плечо мага и, приблизив свое лицо к его, шепнул: — Я не сержусь, Мэлфой, — он сделал паузу и продолжил. — Мой отец… немного разочарован. Он скоро успокоится. — Скоро? — горько спросил Малфой. — Сколько мне будет лет, когда он захочет меня видеть, сто? Сто пятьдесят? Я могу умереть раньше, чем он подумает обо мне без злости. — Тогда мы будем рады видеть твоего сына, — спокойно ответил сидх. — Не переживай, Мэл. Эта размолвка не более чем на двести лет, пустяк. — Я смертен, — еще раз напомнил Люциус. — Мы помним, — улыбнулся принц. — Потому ты вошел в лес, когда сбежал с битвы. — Мы были там одни, — сквозь зубы проговорил Малфой. — Лес был пуст. — Я был рядом с тобой, — принц чуть наклонил голову. — Ты был растерян, когда не увидел никого из нас, но я мог дотянуться до тебя рукой. Ни одна темная тварь не смела приблизиться к твоей семье, а ты знаешь, в лесу их немало. Если ты не видишь чего-то, то это лишь потому, что ты человек, а не потому, что этого нет на самом деле. — Если твой отец когда-нибудь вспомнит обо мне, скажи, что моя главная ошибка — это вина перед ним и твоим народом, — Люциус машинально дотронулся до кольца с белым камнем на пальце — символ дружбы сидхе и рода Малфой. — Мне придется говорить это постоянно, потому что таур не забывает тебя, — возразил принц. — Если будет беда, лес примет тебя.       Лесной король смотрел на волшебника нечитаемым взглядом, пальцев не разжимал, кланяться ему не позволил. Люциусу стало совсем тоскливо, но король вдруг отступил на шаг и повернулся к стоящему за его спиной столику с вином. — Я предложу тебе воды, — голос у короля был ниже, чем у прочих эльфов, но все равно нечеловечески звонкий. — Выпив вина, ты останешься на моей дэлони навсегда и не сможешь спуститься на землю.       Люциусу показалось, что его тело становится легче от внезапно пропавшей тревоги. Взяв кубок из рук короля, он привычно сел с ним рядом на низкую скамейку из услужливо изогнувшегося ствола дерева, и вода показалась ему самым вкусным напитком из всех, что он когда-либо пробовал. — Мое прощение не отменяет последствий, — король пригубил вино, не сводя взгляда с Малфоя. — Письмо позабавило меня. Я не приду в министерство, — он неправильно произнес незнакомое слово, — но побеседовать с dh'oine нужно. Кажется, они не понимают сути и ведут себя как хозяева дома, хотя их едва ли впустили в конюшню. Жизнь этой beanne, что посмела отдавать мне приказы, удачно выпала на время совета, мы все здесь и можем потратить несколько мгновений на объяснения. Ты устроишь эту встречу, Mel. — Если хочешь, я сделаю ее жизнь невыносимой, — пожал плечами Люциус. — Северус придумал новый яд, и ты попробуешь его на ней? — поинтересовался король. — Новое оружие? — Старое, как человеческая цивилизация, — гордо отозвался лорд Малфой и кровожадно улыбнулся. — Ты не знаешь. Имя ему — бюрократия.       Гермиона сидела перед Эдвардом, сжимая кулаки от злости. Она только что весьма эмоционально рассказала, что Малфой, вернувшись от короля или таура, как его называл Драко, заявил, что тот согласен принять ее и выслушать ее просьбы. Дабы сэкономить столь ограниченное для смертных время, король сказал, что придет не один, и посоветовал Гермионе также прийти со всеми теми, кто занимается взаимодействием со Старшей расой, потому что объяснять все по нескольку раз никто не намерен. И… вы же официальный представитель людей? Вы утверждены правительством? Нет, не министром магии Британии, что вы, это все равно что муравей что-то требовал бы у небесных светил. Вы уполномочены мировым людским правительством, мисс Грейнджер? Ах, нет мирового правительства… как вы живете, мисс, даже сидхе знают, что такое ООН и магическая конференция в ее системе. — Ничего он не знает, — горячилась Гермиона, сразу поняв, кто решил оторваться на ней за все, прикрывшись лесным королем. — Это все Люциус. Ты представляешь, Малфой ведь в магловском мире акционер газовых компаний, и когда у него все его галлеоны собрались взять на штрафы, он все перевел в доллары, вложил в ценные бумаги, и выяснилось, что брать у него нечего! Магловские ценные бумаги не подлежат аресту, даже нельзя заставить его заплатить, если у него нет на руках денег. Конечно, у него нет! Мэнор по закону не отобрать, как и родовые артефакты, и единственное, что он может отдать — это метла его сына и парадные мантии. — Ты думаешь, ситхи ничего не знают про магловский мир? — спросил Эдвард. — Сидхе, — поправила Гермиона и, не выдержав, захихикала. — Ситхи — это из того фильма, который мы смотрели. Откуда им знать? Представляешь, Малфой-младший сказал, что их четыре народа в одной расе. И живут они миллион лет. — Сказки, — неловко махнул рукой Эдвард, а зеленые глаза его тем временем внимательно всматривались в лицо Гермионы. — Что теперь будешь делать? — Пойду к министру, — пожала плечами она. — Тот к магловскому министру. Тот в ООН. Сделаем так, чтоб на конференции подмахнули, не глядя: кому там интересны сидхе, их и не видел никто. — А чего вы хотите? — спросил Эдвард, задумчиво потирая тонкими пальцами подбородок. Гермиона неодобрительно посмотрела на его длинные ногти. Никак она не могла отучить его от некоторых привычек: Эдвард напрочь отказывался стричь свой рокерский хвост, избавиться от ногтей и перестать носить уродливую пластинку, которая заставляла его стесняться своей улыбки и немного шепелявить. Как дочь стоматологов, Гермиона с трудом переносила этот древний ужас, но Эдвард порой проявлял удивительное упрямство. — Мы? — переспросила Гермиона. — В частности, ты. Министерство магии. Что вы скажете Старшей расе? — Ну… мы разработаем программу… — Представь себе, что я король одного из народов сидхе, — перебил Эдвард. — Какой-нибудь… какие там есть? — Короли всего у двух, — рассмеялась Гермиона. — Давай ты будешь второй, король народа Ольх. Только серьезно! — Предельно серьезен, — Эдвард откинулся на спинку кресла, сел ровнее и распустил волосы, так что те укрыли его до локтей, потом произнес отрешенно. — Что вы хотите, люди? — Соблюдения законов, — сразу сказала Гермиона. — Есть правила торговли, есть установленные места для этого, наркотики запрещены, чтобы спасти жертв, необходимо выдать тех, кто их распространяет, властям… — Что сделают с ними власти? — перебил Эдвард. — Посадят в Азкабан. — За что? — он посмотрел прямо в ее ошеломленные глаза. — Первое правило торговли — в ней участвуют минимум двое. Торговля добровольна, нельзя принудить к торговле. Вина покупающего равна вине продающего. — Это не так, — возразила Гермиона. — Что ты говоришь, они не будут так рассуждать! — Откуда ты знаешь? — улыбнулся Эдвард. — А вдруг у сидхе свои законы? И вы их нарушаете? — Но министерство… — А у сидхе короли. — У министерства есть аврорат, их можно вынудить сотрудничать, — разговор Гермионе нравился все меньше. — Они пришли в наш магический Лондон, значит, им надо принимать тот образ жизни, который здесь устоялся. — Насколько я помню, десять лет назад была война, — заметил Эдвард. — За десять лет что-то устоялось? — Десять лет — большой срок, — сердито сказала Гермиона. — Давай прекратим. Король из тебя никакой, а я еще не написала документ, который буду обсуждать.       Эдвард поднял руки, сдаваясь, но весь его вид говорил о том, что разговор еще не окончен. Гермиона игнорировала как могла, но не вынесла. — Что. — Ничего, — Эдвард сжал губы. — Эдвард, просто скажи, что ты думаешь? — Я не понимаю, как ты видишь эти… переговоры. Ты придешь… — Мы придем, — прервала Гермиона. — Естественно, я буду не одна. Авроры, министры, может, члены Визенгамота. — И все они поместятся к Малфою в дом, — фыркнул Эдвард. — Откуда ты знаешь, что мы будем встречаться у Малфоя? — нахмурилась Гермиона. — Ты сама сказала, — отмахнулся Эдвард. — В самом начале. Так вот, мне кажется, они еще ограничат количество людей, которое можно будет взять на встречу. — Но не качество, — Гермиона улыбнулась. — Уговорим Снейпа, он все же один из лучших, да и министр боец. Что уж говорить про Роше, говорят, он оживший кошмар всего Лютного. И Малфои — они люди, и если что-то пойдет не так, они встанут на сторону людей.       Эдвард кивал, соглашался и поздравлял, но тонкое сверло беспокойства ввинчивалось Гермионе в висок, и она никак не могла понять, что же именно так ее волнует.       Она ни слова не говорила о месте переговоров. — Снейп, Северус, сейчас вступил в права наследования, носит имя Северус Принц, мастер зелий, маг высшей категории, владеет искусством дуэли, невербальными заклинаниями, заклинанием патронуса, особый талант — легиллименция, — заунывно читал бумаги светловолосый сидх, сидя на стуле в просторной ванной комнате.       Перед зеркалом в паре метров от него стоял Эдвард, но если бы Гермиона увидела его сейчас, она бы поседела от ужаса. Длинные черные прямые волосы не скрывали острых ушей, а зубы, которые тот чистил, глядя на себя в отражение, были ровными, длинными и острыми, без клыков, и их было явно больше тридцати двух. Сидх прополоскал рот и перевел взгляд на сидящего позади него компаньона. — Роше, Вернон, — продолжал читать тот. — Лучший аврор континента, по происхождению француз, мать наполовину вейла, что на нем почти никак не отразилось, но живет дольше людей и обострены чувства. Охотник на эльфов. — На aen Seidhe, — уточнил «Эдвард». — На эльфов, — возразил первый. — Не забывай о том, что это наши братья. От aen Straede прибудет Элронд. — О нет, — взвыл сидх. — Почему он?! — Потому что он владыка эльфов пути, — напомнил светловолосый эльф. — Эредин, мы с тобой и Ге’эльс сопровождаем короля Ауберона. Куда ты? — Хочу пройтись, — Эредин потянулся. — Без этого идиотского гламура с нормальными зубами. — Не надо, — сидх оторвался от своих бумаг. — Ты и так сегодня сказал лишнего о доме Мэлфоя. — Я надену шапку, — Эредин брезгливо поморщился. — Даже если Гермиона увидит меня, мало ли, сквибы могут ходить по магическому Лондону. Не волнуйся, мамочка, — ехидно добавил он. — Я не волнуюсь. Aen Elle поразительно похожи на aen Straede, — сидх поднялся, подошел к Эредину и развернул его спиной к себе, собрал его волосы в косу так, чтобы закрыть кончики ушей. — Большинство из нас спокойно живет среди людей, хотя за Элрондом и его народом мы точно не угонимся. А aen Woed — словно aen Seighe: и те, и другие живут в лесах, и пусть народ Трандуила древнее, эльфы гор и холмов не уступят им в искусстве битвы. — Король говорил, как будут приниматься решения? — Эредин повернулся и перехватил кончик своей косы из рук сидха. — Оно будет общим? — Трандуил говорил с Мэлфоем, Мэлфой станет посредником, и он в принципе — его adan, но Ауберон настаивает на том, чтобы решения принимались самостоятельно. — Как они вообще… ты же знаешь лесных эльфов, — Эредин завязал волосы из ниоткуда появившейся лентой. — Даже с Йорветом встретиться, если он не хочет этого сам, практически невозможно, если, конечно, вы не Вернон Роше. Мэлфой — друг королевской семьи. Как так вообще получилось, Креван? — Несколько веков назад, наслушавшись сказок, юный принц сбежал из леса, — сидх собрал свои бумаги и снова уселся на стул. — Dh'oine тогда были еще более невежественны, чем сейчас, и его приняли бы за нечисть или проклятого и убили бы, но один adan заметил его раньше прочих, спрятал у себя дома, а ночью отвел назад в лес, и так принц привел во дворец человека. Король предложил человеку награду, и тот попросил, чтобы эльфы взяли его дитя. «Мой сын одержим дьяволом, — сказал он. — Так говорят. Это неправда, но отстаивать истину ценой жизни своего ребенка я не хочу». «Да будет так», сказал король Трандуил, и сидхе забрали его, даровали ему новое имя Melfole, и он жил как сидх, думал как сидх и владел магией, пусть и другой природы. В то время собирался совет, и король Трандуил отправился в путь, взяв с собой принца и воспитанника, а назад вернулся только с принцем. Melfole остался: гуляя однажды, он встретил другую mannas. Чтобы показать дружбу с сидхе, он даровал своему сыну эльфийское имя и основал род Малфоев, передавая знание о Старшей расе своим детям, те — своим. Когда совет собрался вновь, и aen Woed появились в Англии, принц играл с юным Абрахасом Малфоем, как когда-то с основателем его рода. Люциус… сильно провинился, открыв знания о сидхе Волдеморту, и Трандуил даже не хотел видеть его, но потом появилась эта твоя из министерства… — Она не моя, Креван! — перебил Эредин. — Мы тянули жребий, кто будет разведчиком, — он передернулся. — Хорошо еще, после переговоров все вскроется, и мне не надо будет с ней проводить время. — Dh'oine настолько плоха? — тонко усмехнулся Креван. Эредин передернулся, поправил человеческую рубашку. Ему было неудобно в такой одежде, кожу раздражали швы, но если уж он хотел выйти в город, приходилось соответствовать. У aen Elle всегда были лучшие воины и разведчики, и Эредин считался первым среди всех. В паре с ним работал Креван, достающий информацию и придумывающий сценарии встреч, задачи перед их группой и отчетность оформлял третий сидх по имени Ге’эльс, он же представлял их перед королем Аубероном и заменял самого короля народа Ольх во время отлучек и охоты. Народ Ольх первым освоил жизнь в городах-призраках: как другие города имели свои магические части, так и в этих были эльфийские. В то же время сидхе этого народа спокойно взаимодействовали с людьми в случае необходимости, могли жить, не привлекая к себе внимания, когда наступала опасность или надо было добывать сведения — как Эредину сейчас. — Она… для них, может, и ничего, но… — Эредин поморщился. — Она не женщина в полном смысле этого слова, ее внешность не радует взор, она не поет, специально делает так, чтобы мужчины ее не желали. Еще громко говорит и смеет меня не просить, а что-то просто говорить, чтобы я это сделал. — Их так воспитывают, — пожал плечами Креван. — У них даже суд однажды женщина возглавляла. А у маглов так вообще женщина королева. — В Долине Цветов aen Seidhe на континенте тоже проводили эксперименты, — припомнил Эредин. — И теперь Йорвет кошмарит Лондон, потому что назад ему хода нет. — Ты считаешь, он был прав? — поднял брови Креван. — Эта эльфийка с сущностью dh'oine отдала эльфов, детей Старшей расы, на суд людям! Даже если бы Йорвет лично всех в Долине вырезал и плясал на могилах, его нельзя было отдавать dh'oine. Убила бы сама, я бы и слова не сказал. Но теперь, благодаря изоляционистской политике магической Британии, у Йорвета есть шанс сделать здесь хоть собственное государство, — он самодовольно усмехнулся, словно сам собирался его создать. — Aen Scoia'tael? — Креван наклонил голову, насмешливо глядя на Эредина снизу вверх. — И если лесные эльфы принадлежат чащам, горные — холмам, странники — морю, народ Ольх — равнинам, то эти будут принадлежать криминалу. Эредин, — проговорил он, поняв его мысли. — Мы нейтральны в этом вопросе. — Нейтралитет — это бездействие! — отозвался Эредин горячо. — Я знаю, что делать. — Посвяти меня, — Креван посмотрел на свои руки, на кафель на полу — куда угодно, только не на Эредина, чтобы тот не понял, насколько его волнует вопрос, насколько ему интересно. — Я не хочу кого-то ввязывать, пока все не реализуется, — ответил сидх. — Чтобы в случае провала никого не потопить. Король мне благоволит.       Креван подавил вздох: теперь он точно знает, что Эредин уверен в своем начинании и его успехе и хочет получить все лавры единолично. Впрочем, это было ожидаемо: Эредин давно хотел чего-то большего, чем слава лучшего разведчика.